Геология - точнее, здесь ее нужно было называть ареологией, - приготовила ему и ловушки. Лимонит, например, был не такой рассыпчатый, как песчаник, но и не очень связанный. Он казался твердым, но, когда Дольф уже шел по краю террасы, обнажение под его рукой вдруг превратилось в валун размером с бочонок. Дольф испытал отвратительное чувство, когда внезапно у него из-под руки исчезла опора, но он метнулся вперед и все же успел благополучно остаться на краю.
Благополучно? Несколько секунд Дольф не был в этом уверен. Он замер, успокаивая дыхание и нервы, и смотрел, как падал вниз валун, опасаясь, как бы за ним не покатились другие. Но из-за более слабой тяжести на Марсе, этого не случилось. Когда валун ударил в стенку кратера и высоко подпрыгнул, его примеру последовала лишь еще пара других. Они падали со сказочной медлительностью, это было красивое зрелище, но у Дольфа кровь застыла в жилах, когда он увидел внизу свой дом, выглядящий с этой высоты двумя маленькими спичечными коробками. Дольф испугался, что валуны налетят на них и сотрут в порошок. Но, когда пыль от их падения улеглась, было видно, что спичечные коробки целы и невредимы. Валуны прошли гораздо правее. Вероятнее всего, Наннет даже не узнала об опасности, потому что падение валунов было не таким тяжелым, чтобы сотрясти землю, а в разреженном воздухе прошло практически беззвучно.
Кроме того, Дольф уже сообразил, что его подъем проходил не по прямой, а под углом от лачуги, так что, даже если бы вниз покатилась настоящая лавина, она все равно прошла бы в сотнях футов от Наннет. Но это происшествие сделало Дольфа более осторожным, и замедлило продвижение.
А затем, внезапно - когда Дольфу уже казалось, что он будет вечно взбираться на эту гору, - он поднялся с очередной террасы и оказался на самом гребне, и под ним распростерлась залитая солнечным светом второй половины дня пустыня.
Несмотря на ее неподвижность, ослепленным глазам Дольфа казалось, что она все же движется каким-то странным образом. Ветра не было вовсе, нигде не курились песком вершины дюн, но ощущение движения не проходило. Не сразу Дольф понял, что это просто причудливая игра света. Покатая пустыня, казалось, горела спокойно и неумолимо, словно сами атомы древних песков, распадаясь, на глазах у него превращались в холодный свет. Свет, словно блеск бриллиантов, превращал ржавый цвет песков в коричневый, а тени казались жидкими лужами разлитых чернил.
Дольф пошарил взглядом. Невзирая на солнце, небо было достаточно темным, чтобы на нем было видно множество звезд, но даже сквозь его черноту проглядывали синие оттенки. В целом небо выглядело так, словно состояло из тех же чернил, слегка побледневших вокруг Солнца и звезд. А еще оно походило на купол из заляпанного хрусталя, сквозь который местами горели далекие астрономические огоньки.
Ошеломленному Дольфу пришла на ум средневековая гравюра, изображающая человека, который дошел до горизонта плоского мира, где небеса смыкаются с землей, прорвался через хрустальное небо и с удивлением уставился на звездные сферы, вращающиеся по большим и малым кругам. Дольф понимал, что эту гравюру не следует воспринимать буквально, что она символизирует то, что философ проделывает мысленно, и что нельзя сделать физически. Но на какую-то долю секунды Дольфу захотелось пересечь пустыню, чтобы коснуться неземного горизонта...
Но Дольф понимал, что это было бы смертью. Пустыню Марса нельзя было пройти пешком. Только оборудованная экспедиция на вездеходах, владеющая всеми ресурсами и технологиями, которые могла дать Земля, могла бы попытаться, и то это было бы смертельно опасно. Для Дольфа заманчивый хрустальный горизонт был столь же недосягаем, как сама Земля.
Эти мысли вернули его к реальности, и Дольф принялся распаковывать свое устройство. Но он не мог не удивляться свету. Очевидно, это был один из редких дней "синего прояснения", когда атмосфера Марса, обычно непрозрачная для синего света, как и все атмосферы, внезапно становилась прозрачной для коротких волн видимого спектра. Этот эффект был неоднократно отмечен и даже сфотографирован земными астрономами.
Все было прекрасно, не считая того, что никто не мог объяснить это явление. Даже здесь, на Марсе, у Дольфа не было никаких предположений, что могло вызвать "синее прояснение", как и у земных астрономов.
Глушитель вроде бы не понес ущерба во время подъема на гребень. Дольф поискал место, где можно его установить. Без сомнения, это должна быть скала, но такая, где было бы укрытие от песка. В итоге Дольф выбрал место на плоской, подобно столовой горе, вершине, на которой закрепил устройство, обложив его тяжелыми камнями. Чашечки устройства уже вращались на вечернем ветерке, и в наушнике раздавался треск, почти такой же сильный, как внизу во время бури.
Теперь нужно было сбросить антенну вниз, с гребня кратера. Там было уже темно, поэтому Дольф не мог сказать, размоталась антенна полностью или зацепилась за какой-нибудь выступ.
Он легко проверит это во время спуска, идя вдоль антенны. Но это будет завтра утром. Дольф быстро раскинул лагерь, и остаток вечера провел, глядя на Землю, появившуюся после того, как Солнце село за хрустальный горизонт, пока не стало слишком холодно и пришлось спрятаться в импровизированную палатку.
Возвращение было во многих отношениях труднее подъема - отчасти потому, что теперь Дольфу приходилось все время глядеть вниз, а отчасти потому, что антенна, разматываясь, не учитывала удобный для спуска человека маршрут. Однако набранный опыт помогал ему избежать самые опасные ловушки, так что, в конечном счете, спустился он гораздо быстрее, чем поднимался.
Но когда он вернулся "домой", в лачугу, то обнаружил, что Наннет снова плохо. Нет, ничего серьезного не было, очевидно, причиной этого стал, в основном, страх и одиночество, и через несколько часов после его возвращения девушка снова пришла в норму.
Тем не менее, Дольфу стало ясно, что он уже никогда не посмеет покинуть оазис один... А то, что он помнил о подъеме, показывало, что нечего и мечтать проделать его вместе с Наннет. К лучшему или к худшему, но его дальние прогулки закончились.
12. "Они не мертвы!"
На Земле в Арктике весна такая холодная, а лето такое короткое, что земля на глубине нескольких футов под поверхностью никогда не тает. Этот твердый, как железо, слой называется "вечной мерзлотой", и было в нем что-то от той стены, о которую разбились все попытки Хэртелей и Фордов спасти своих детей.
Проблема упиралась, частично, в расстояние, но не только в него, а и в сроки, которые колебались от двадцати пяти месяцев, до десятка лет - когда полет на Марс мог казаться хоть чуть-чуть выполнимым. В эпоху, когда космические полеты совершались уже более двух десятилетий, Луна, находящаяся на расстоянии в четверть миллиона миль от Земли, казалась людям почти что задним двором, хотя на нее еще не ступала ничья нога. Но стремление преодолеть расстояние в сорок восемь миллионов миль, лежащее между Землей и Марсом, при ближайшем рассмотрении выглядело чистой фантазией. И это было еще расстояние по прямой, тогда как космический корабль, совершающий такой полет, должен был пролететь в восемь раз больше.
Однако, беспилотные корабли, начиная с "Маринера-4" в 1965 году, наносили краткие визиты на эту планету. Настоящий же барьер "вечной мерзлоты" состоял из правящих кругом всевозможных уровней, барьер официального безразличия к любому проекту, который не мог пойти им на пользу. За этим безразличием не стояло никакой преднамеренной жестокости, только практичность, которая была хуже жестокости в своей преднамеренной близорукости.
Четверо лишившихся своих детей налогоплательщиков из Айовы не могли пробить эту ледяную стену. Не то, чтобы долгая и решительная кампания этих семей вообще не произвела впечатления. Дело "Детей в Небе", хотя уже закрытое больше года, оставило длительный след в памяти. И один журналист даже отметил его годовщину статьей, в которой требовал ответа на вопрос, что сделало за это время правительство - хотя он прекрасно знал ответ и спрашивал лишь в надежде смутить это правительство, которое невозможно было смутить ничем.
Но их кампания дала им, по крайней мере, одного друга из числа официальных лиц: Гарта Маршалла, директора научно-исследовательского отдела "А.О. Лефебр и Ко", гигантского промышленного комплекса, занимающегося производством ракетных ступеней, твердого топлива и многих других совершенно секретных объектов для НАСА и Министерства Обороны. Фактически, этот филлиал "Лефебра" создавал примерно половину аппаратуры для "Проекта Арес", а доктор Маршалл был когда-то поклонником миссис Хэртель, что и оказало влияние на его поддержку. Но вне зависимости от того, насколько искренней была эта поддержка, Хэртели и Форды были не в том положении, чтобы сомневаться в его мотивах.
Но сам доктор Маршалл к настоящему моменту был неспособен сдвинуть НАСА с места ни на сантиметр.
- Всегда одна и та же старая история, - сказал он на семейном совещании, последним из нескольких десятков, все таких же бесплодных и делавшихся все более мрачными. - К настоящему моменту мы не в состоянии сделать что-либо в рамках "Ареса" (разумеется, я вам ничего подобного не говорил), но мы работаем над улучшениями. В конечном счете, они добавят надежность всей миссии, но не поспособствуют ее началу.
- Выходит, все упирается в вопрос времени, - сказал мистер Форд.
Хэртели встречались с ним лишь один раз, когда грянула беда, но с тех пор он стал одновременно более мрачным и более реалистичным.
- Боюсь, что так, - сурово ответил Гарт Маршалл. - Пока будет длиться неразбериха с расписанием программы "Аполлон", у НАСА будет достаточно хлопот по отысканию средства для полета на Луну. Сейчас считаются преждевременными даже простые разговоры об экспедиции на Марс. Советы тоже не продвинутся дальше без сотрудничества с нами - естественно, когда их попросят помочь в орбитальной сборке корабля - той фазе, где мы испытываем самые большие трудности. Но они не захотят тратить средства, пока у нас будет только одна кабина и несколько пустых носовых отсеков.
- Преждевременно! - воскликнул мистер Хэртель, в его устах это слово прозвучало, как ругательство.
- Но с этим можно что-нибудь поделать? - спросила Миссис Форд. - Мне не нужна Луна, доктор Маршалл. И я не понимаю, кому она вообще нужна. Мы хотим вернуть Наннет и Дольфа. Почему нам не могут помочь?
Миссис Хэртель, которая прекрасно понимала объяснения доктора Маршалла, похлопала ее по руке, и та слепо вцепилась в нее.
- Плевать им на детей, - сказал мистер Хэртель. - Это не их беда. И не их дети.
- Да, - согласился доктор Маршалл. - А кроме того... Ну, если НАСА и верит, что дети действительно на Марсе - в чем я весьма сомневаюсь, - то они не испытывают нужды спасти их. Ведь они считают, что Дольф и Наннет давно мертвы. Я пытался предложить "Арес" в качестве спасательной миссии, но потерпел неудачу. Просто для этого уже слишком поздно.
- Но они не мертвы! - закричала миссис Хэртель. - И они добрались до Марса раньше кого-либо! Неужели это ничего не значит? А не глупо ли думать, что у них хватило ума улететь на Марс, и они окажутся неспособными позаботиться там о себе?
- Может, это была просто счастливая случайность? - тихо сказал доктор Маршалл. - Разумеется, Дольф мог совершить это открытие лишь совершенно случайно. Один из сотрудников моих лабораторий считает, что нашел громадную ошибку в теории Относительности, опираясь лишь на голое знание, что Дольф сумел получить антигравитацию, хотя он понятия не имеет, как именно это было сделано. Это может дать нам толчок для создания ионного двигателя, который сократит перелет на Марс почти на три месяца. Но я убежден, что это никак не связано с работой Дольфа. Никто в мире не может дать даже самого примитивного объяснения ей. И... мы знаем, что Дольф улетел на Марс слишком поспешно, даже не потрудившись подумать, какая это ужасная, пустынная планета. Наннет улетела еще более поспешно. Она вообще могла не добраться до Марса. В одно чудо еще можно поверить. Но два - это уже перебор. Мы должны мужественно смириться с этим.
- Вы думаете?.. - сказал мистер Форд.
- Я... - доктор Маршалл замолчал и прижал два пальца ко лбу, словно что-то заболело у него немного выше глаз. Наконец, он продолжил: -. Я много лет изучал Марс. Моя компания потратила миллионы долларов, пытаясь решить задачу жизни людей там - тренированных, взрослых специалистов, имеющих кучу специального оборудования. Я не знаю, как два подростка смогли бы выжить на этой планете. Просто не знаю.
- Но вы будете продолжать помогать нам, Гарт, не так ли? - спокойно спросила миссис Хэртель.
- Да. Дорис, конечно, буду. Я просто хочу не слишком вас обнадеживать, только и всего.
Миссис Форд разрыдалась, но это были слезы облегчения. Отчим Дольфа поднялся на ноги. Он оказался неожиданно высоким.
- Должен быть какой-то способ, - сказал он. - Меня не заботят никакие другие проблемы. Просто должен быть способ вытащить их оттуда. Но в одном я абсолютно уверен: они не мертвы!
Доктор Маршалл тоже поднялся на ноги.
- Мне нужно идти,-сказал он. - Я буду продолжать попытки. Если я кому-нибудь смогу продать наш ионный двигатель... Ну, это еще неизвестно. Сдвинуть с места "Лефебр" так же трудно, как НАСА. Но пока что... Нет, черт побери, я совершенно согласен с вами. Они не мертвы. Я знаю это. Они все еще живы, хотя я не знаю - как.
Лицо его побагровело, он даже топнул ногой. На этом встреча закончилась. Она была такой же мрачной, как и предыдущие, но, по крайней мере, не совсем отчаявшейся. Пока. Не совсем.
Вернувшись к себе в офис, доктор Маршалл запер дверь, запретил все входящие звонки и стал тщательно готовить сногсшибательное известие. Вероятно, он думал, что это уничтожит его работу, карьеру и безопасность, но решил, что прошло время полумер. Эта бомба, конечно, могла оказаться и ничего не стоящей, но Маршалл был уверен, что сейчас предпочтителен любой взрыв.
Вот как это выглядело:
"ОТДЕЛАМ ОБЪЕДИНЕННОЙ ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ "А. О. ЛЕФЕБР И Ко".
Женева, Берлин, Бразилия, Лондон, Париж, Рим, Тель-Авив.
Из офиса директора космических исследований научному персоналу,
Бетесда, Мэрилинд.
Тема: Программа ракеты-носителя,
Секция главного двигателя.
Обращаем ваше внимание на ошибки в теории Относительности, недавно обнаруженные доктором Ллойдом Маккэном, нашим штатным сотрудником ("Природа", № 5463; Разработки "Лефебр", публ. 1094; неопубликованная записка, "Арес Д-968").
Коротко и без математической поддержки: суть этой ошибки (которую мы назвали Эффектом Маккэна, хотя доктор Маккэн и возражает против этого) в том, что тяготение является функцией еще более слабой и до сих пор безымянной "четвертой силы" и, как таковая, может меняться независимо от изменения массы Лоренца-Фицджеральда. Уравнения поля так же предполагают, что тяготение обладает полярностью при определенных условиях, ни одно из которых еще не проверено экспериментально.
Хотя Эффект имеет большое значение в космологии и теоретической физике, интересны его возможности в качестве двигателя для транспортных средств.
Приглашаем всех участвовать в разработке методом применения Эффекта к реактивным двигателям, как химическим, так и ионным. Хотя в настоящий момент НАСА не выказывает никакого интереса к "Проекту Арес" и подобных транслунных экспедиций, Женевскому офису, возможно, будет интересно исследовать новые технические возможности совместно с британскими, французскими, израильскими и советскими сторонами. Само собой разумеется, что такие исследования должны проводиться на строго научной основе.
К немедленному отправлению,
Гарт Маршалл".
Возможно, это было началом чуда - или концом двух жизней, а то даже и трех. Как обычно, время покажет.
"Вечная мерзлота" была и в сознании Дольфа, хотя совершенно в ином направлении. Когда рухнули его надежды уйти из кратера вверх, его мысли повернулись в противоположном направлении - вниз.
Фактически, он решил вырыть для себя и Наннет водяную шахту.
С самого начала он был почти уверен, что такой проект выполним, была лишь одно серьезная оговорка: как глубоко придется копать, пока будет возможно удерживать песок? В конце концов, на Марсе было больше воды, чем считалось по самым оптимистическим научным оценкам. Вода не только покрывала тысячи квадратных миль на каждом марсианском полюсе инеем (а может, даже и снегом), но и в достаточном количестве находилась в пузырьках лишайника. Он попытался вычислить ее количество, и у него вышло невероятное число в миллионы галлонов.
Было ясно, что такое количество воды не могло находиться на поверхности планеты. С одной стороны, от нее время от время отражались бы солнечные лучи, и это не могли не заметить астрономы во всех столетиях, начиная со Скиапарелли, но никто подобного не наблюдал. С другой стороны, лед в разреженном воздухе переходил бы из твердого состояния сразу в водяной пар, без промежуточного таяния. Тогда большая часть его скапливалась бы ледяными кристаллами в верхних слоях атмосферы, а остальное выпадало зимой в виде инея на полюсах.
Вывод был неизбежен: под землей должен быть лед в значительном количестве не только в виде слоя "вечной мерзлоты", но и целыми геологическими пластами, образующими своего рода "аквасферу" толщиной в сотни футов.
Они нашли воду после того, как копали целую неделю. Она оказалась чуть глубже пятнадцати футов под поверхностью кратера - который теперь уж точно можно было называть оазисом, поскольку "аквасфера" была бы совершенно недоступна из пустыни наверху без сложных буровых установок.
Они оградили шахту, укрепили и накрыли сверху несколькими листами картона, оставшегося после строительства навеса, а щели заполнили самодельной бумагой из лишайника. В результате, все оказалось достаточно прочным, чтобы не дать шахте заполниться песком, хотя его приходилось регулярно убирать со дна. Они занимались ею поочередно, вырезая и поднимая наверх ледяные бруски. Новый источник воды уменьшил нагрузку на пресс, который теперь использовался лишь для получения "эликсира жизни" из лишайника.
Также оказалось, что стало значительно проще охотиться на скорпионоподобных существ (которые не имели ничего общего с омарами, но были приятны на вкус и безусловно питательны). Этих животных, оказывается, привлекал лед в качестве источника воды, и каждое утро они находили возле брусков два-три "скорпиона", полузарывшихся в песок.
Но вскоре оказалось, что колодец привлек и других обитателей, что приветствовалось гораздо меньше. Первым это увидела Наннет и вернулась без льда, с широко раскрытыми над маской глазами. Ни слова не говоря, она жестами позвала Дольфа, и выражение ее лица говорило само за себя. С замирающим сердцем, Дольф поспешил за ней.
Ловушка из ледяных брусков, которую они построили для уродливых членистоногих, была сломана и пуста. А вокруг нее на песке остались с полдюжины широких следов размером с коробку из-под торта. Большинство этих следов было полузанесено песком, но один остался ясный и отчетливый.
След тяжелой пятипалой лапы.