Я вышел из Малого зала и помчался по коридору. Внизу, возле кассы, был автомат… Я должен был сообщить Виктору Макаровичу о том, что мы победили!
Пробегая мимо доски приказов, я притормозил, остановился…
В центре доски висел новенький приказ по Дому культуры. Он сообщал о том, что создается пионерский ансамбль "Взвейтесь кострами!…".
А во втором пункте было написано: "Художественным руководителем утвердить Евгения Аркадьевича Наливина, заслуженного артиста республики".
- Ты что, уснул? - спросила меня уборщица, подметавшая коридор
Я десятый или двадцатый раз перечитывал второй пункт приказа. Нельзя сказать, что я не верил своим глазам… Я не верил тому, что это кто-то мог написать, кто-то напечатать на машинке и вывесить в коридоре.
"Как же так? - спрашивал я себя. - Как же так?!" Я без разрешения вошел в кабинет. Дирдом разглядывал афиши, висевшие на стене.
- Художественным руководителем должен был быть Виктор Макарович… - сказал я - Это ведь было решено!
- Кем решено? - спокойно спросил Дирдом.
- Об этом все знали. И мама и я…
- Вы с мамой? - рассмеялся Дирдом. - Вы назначили художественного руководителя? Исходя из чего?…
- Виктор Макарович всю свою жизнь… Он сорок лет…
- Стаж работы - это еще не все, - ответил Дирдом. - Исходить надо из интересов Дома культуры. Заслуженный артист, всему городу известный певец приходит к детям! Руководит нашим ансамблем!… Неужели ты не понимаешь, как это прекрасно? Для афиши, для лица нашего Дома, для зрителей…
- Это невозможно, - сказал я
- То есть как… невозможно? В коридоре висит приказ.
- А Наливин? Неужели он согласился?!
- Я ему объяснил. И он понял. В отличие от тебя… Искусство - жестокая вещь.
- Это вы - жестокая вещь! - сказал я.
Дирдом испугался. Наверно, у меня было такое лицо… Он ничего не ответил, не выгнал меня из комнаты.
- Но ведь Наливин сказал, что не хочет работать с детьми. Я сам слышал.
- Он пошутил. Кто же не любит детей? Ты пойми… Виктор Макарович - это пройденный этап. Будущее - за Наливиным!
- Потому что он - заслуженный?…
- Заслуженно заслуженный! Как сказал Виктор Макарович, которого я уважаю не меньше, чем ты. К тому же и молодой! Или, как говорят, перспективный. На таком имени наш "костер" взовьется гораздо выше и ярче.
Очень довольный последней фразой, Дирдом как бы опять проглотил стакан сладкого морса и заулыбался.
- Но Наливин собирался идти туда, где учат… вокалу. Я сам слышал.
- На наше счастье, там не оказалось вакантного места!
- А Лукьянов?
- Откуда ты знаешь Лукьянова? - Дирдом внимательно взглянул на меня.
- И он согласился?
- Он всегда исходит из интересов дела. А откуда ты его знаешь?
Мне казалось, что ждать нельзя, что дорога каждая минута. Как будто речь шла о спасении тяжелобольного. "Надо разыскать маму и папу! Немедленно!…" - решил я. И выбежал из кабинета.
Бухгалтерия находилась на втором этаже управления строительством, а отец работал на третьем. Но я не только поэтому решил сперва побежать к маме. Просто я знал, что она-то уж не растеряется и найдет выход из положения. И потом… в трудные минуты мама всегда умеет взять себя в руки. "Собраться", как говорит отец.
"Этого не может быть! - рассуждал я сам с собой по дороге. - Мама придумала все это ради того, чтобы Виктор Макарович… не уходил, не расставался с нами. Разве сможет Наливин?… Но он согласился! А Виктор Макарович обнаружил у него голос… Наливин сам говорил. Называл учителем… Он, должно быть, не знает, что в ад попадают "предатели своих благодетелей". Люди, не помнящие добра… Но не в этом дело! Надо исправить… Пока Виктор Макарович не узнал!"
Нужен был пропуск. Я стал звонить снизу… Но телефон бухгалтерии, конечно, был занят.
И вдруг я увидел маму. Она шла как ни в чем не бывало, держа в руках пачку бумаг.
- Что случилось? - спросила она, заранее беря себя в руки.
- Вывесили приказ! Его Дирдом написал… Художественным руководителем будет Наливин!
- Что? Что?!
- Наливин… Он согласился! Дирдом ему объяснил, что это хорошо для афиши. А Виктора Макаровича… мы обманули.
- Не повторяй моей обычной ошибки. Не паникуй раньше времени!
На самом деле мама никогда не впадает в панику. Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.
- Надо идти к Лукьянову, - сказала мама. - У него совещание. Но это неважно. Пойдем… Ты скажешь свое мнение от имени хора!
- И папу захватим.
- Он разволнуется. А впрочем…
Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: "Правда ли это?…"
- А Лукьянов разве не знал? - уже вслух спросил папа. - Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?
- Говорила… Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!
- Идем к нему! - решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.
У Лукьянова шло совещание.
- Я загляну… - сказал папа.
Секретарша защитилась от него обеими руками:
- Ну, это уж на вашу ответственность! Через минуту Лукьянов вышел в приемную.
Как я и предполагал, он был напряженным, стремительным. Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И мужественным.
- Что такое? - не здороваясь, спросил он.
- Надо вам рассказать… - начала мама.
- Это срочно?
- Да! - сказал я.
Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.
- Давайте!
Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.
- В чем дело?
- Речь идет о художественном руководителе ансамбля, - сказала мама.
- Этот вопрос решен положительно.
- В том-то и дело, что нет!
- Как нет? Единица утверждена.
- Но персональное назначение… неверное, - продолжала мама. - Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.
- Ну, в такие детали я вникать не могу…
Тут произошло неожиданное: папа повысил голос:
- Нет, вы прекрасно знаете, что любой проект, любая машина состоит из деталей. И вы постоянно вникаете… Но и художественное произведение, и человеческая жизнь - все, все состоит из деталей!
- Директор Дома сообщил мне вчера, что Виктор Макарович сам решил отдохнуть. Что ему врачи запретили…
- Дебет с кредитом явно не сходятся! Он обманул вас, - сказала мама.
Отец передвинул письменный прибор на столе.
- Тот же самый директор Дома сказал, что Виктор Макарович - уже "пройденный этап". Это ваше любимое выражение. Но человек не может быть пройденным этапом! - Отец решительно вернул письменный прибор на прежнее место. - И вообще я должен сказать… Что значит "пройденный этап"? Наша с вами жизнь покоится на "пройденных этапах". Как на фундаменте! Не надо быть строителем, чтобы знать, что без фундамента здание рухнет.
Недавно я слышал что-то очень похожее. Но Виктор Макарович говорил о книге, а отец - о фундаменте. Потому что был инженером. Лукьянов папу не узнавал.
- А я считал вас чересчур деликатным человеком. Это мне нравится!
Отца многие считают чересчур деликатным.
"Ты немного недопонимаешь", - говорит мне папа в тех случаях, когда я вообще ничего не понимаю. Например, если он помогает мне решать математические задачки. "Вот видишь, как у тебя все получилось!" - говорит он. А на самом деле все получилось не у меня, а у него. "Это не совсем так", - говорит папа, когда что-нибудь совсем уж не так.
Он умеет подсказать, вроде бы не подсказывая. Так бывает и с моими задачками, и со звонками Лукьянова.
- Вот видите, как вы отлично придумали! - говорит он Лукьянову по телефону.
- Это же ты придумал, - возражает мама, когда папа вешает трубку.
- Он и без меня все это знал.
- Знал бы, так не звонил!.
И возражает папа людям так, что кажется, он просто дополняет их собственные мысли.
А тут он почти кричал. И на кого? На Лукьянова!…
- Разве можно не ценить людей, которые уже сыграли свою роль, выполнили, так сказать, свою функцию? - продолжал папа. - Так, простите, и мать с отцом недолго вычеркнуть из памяти. Они ведь тоже выполнили свои функции: родили нас, подняли на ноги. Оглянуться назад - вовсе не значит отступить! (Лукьянов продолжал не узнавать его.) А Виктор Макарович мог бы еще долгие годы исполнять свою роль. Назвать его "пройденным этапом"?!
- Это не я назвал, а директор Дома культуры. Лукьянов оправдывался перед отцом!
- Виктора Макаровича я давно знаю, - сказал он, - очень давно! Я пел у него в хоре.
- Вы… пели? - переспросила мама.
- Недолго. Певцом я не стал. Так что практически это не имело значения
- Это не могло не иметь значения. - сказал папа. - Не надо делать вид, что мы появились на свет такими же, какие мы с вами сейчас. Все имело значение! Мы часто слышим "Никто не забыт и ничто не забыто!" Разве это должно относиться только к военным подвигам? По-моему, ко всему доброму, что делают люди… Я это давно вам хотел сказать.
- Вот и сказали, - ответил Лукьянов.
- Но как же, если вы пели… можно было не позвонить Виктору Макаровичу? Не проверить?… - спросил отец.
- Вы знаете, какие сейчас напряженные дни! - ответил Лукьянов. - У меня на календаре… там, в кабинете, записано: "Позвонить Караваеву". Хотел узнать о здоровье. В таком вот плане. Потому что директор Дома меня заверил… - Лукьянов зашагал по комнате. - Давно я не видел Виктора Макаровича. Должно быть, лет двадцать. В Дом культуры хожу главным образом на совещания. Времени нет. К сожалению… - Лукьянов остановился. - А он-то что же, не мог о себе напомнить?
- Неудобно, наверно… напоминать, - сказала мама.
- У меня тоже одна голова! И в ней иногда не хватает места…
- Сердце в этом смысле гораздо вместительней, - уверенно сказал папа.
- Да, понимаю. - Лукьянов сел за стол, на котором стояли разноцветные телефоны. Он уже не был таким напряженным, стремительным. И хотя в кабинете у него шло совещание, он как будто не торопился. - Нехорошо получилось…
- Дирдом во всем виноват! - сказал я.
- Кто?
- Директор…
- Дирдом? - Лукьянов громко захохотал. - Это мне нравится! Очень подходит… Я думаю, еще не поздно переиграть!
Лукьянов нажал на кнопку. Вошла секретарша, и он сказал, чтобы она соединила его с Дирдомом.
Я думал, что Лукьянов будет кричать на Дирдома, стучать по столу. Но он не кричал.
Не поздоровавшись, он тихо и четко произнес:
- Вы ввели меня в заблуждение. Виктор Макарович мог остаться! (Дирдом что-то ответил.) Консилиум? (Дирдом опять что-то сказал.) Сейчас у меня нет времени. Потом я вникну во все детали. А пока отмените приказ… То есть как поздно?
Дирдом что-то объяснял.
Ничего больше не сказав ему, Лукьянов повесил трубку.
- В сегодняшней вечерней газете будет заметка: "Из театра - в самодеятельность. Заслуженный артист приходит к детям!" Или что-то в этом роде, - сообщил он. И взглянул на часы. - Уже пять… Газета печатается.
- Виктор Макарович говорил: "Я счастливый человек: никогда не расстаюсь с детством!" Теперь, значит, придется расстаться… - сказала мама
- Ни о коем случае! - Лукьянов поднялся. - Мы найдем другое место!
- Другого места для него быть не может, - сказала мама.
- А не вернуть ли его на прежнюю должность?
- Дирижером? Там ведь Маргарита Васильевна… - осмелился возразить я.
- Она вернется на свое прежнее место.
- Виктор Макарович не согласится.
- Почему?
- Я вам не могу… объяснить. Лукьянов почему-то поверил мне.
- Надо пораскинуть мозгами! - По примеру отца он чуть не смахнул на пол письменный прибор. И обратился к маме: - Вы зайдите ко мне завтра по этому вопросу. - Потом обратился к отцу: - А вы зайдите сегодня. По поводу третьего цеха… Надо пораскинуть мозгами!
Он ушел к себе в кабинет, так и не поинтересовавшись, кто я такой. Может быть, он догадался?
- И все-таки я люблю его, - сказал папа. - Он - голова.
- А душа? - тихо спросила мама.
- И душа есть. Только ей некогда себя проявлять…
8
Когда я вечером пришел к Виктору Макаровичу, он уже все знал.
- Откуда? - спросил я.
- Мне позвонил Петя Лукьянов.
Своих бывших учеников он называл так же, как называл раньше, когда они были детьми.
- Но почему же вы не сказали нам, что Лукьянов пел у вас в хоре?!
- Он сам об этом никогда не вспоминал… Я думал, что эта страница биографии ему почему-либо неприятна.
- Неприятна? Ничего подобного! Просто он не стал певцом. Значит, практически это для него не имело значения!
- Он был очень способным мальчиком. Не у меня… А потом. Побеждал на математических олимпиадах. Я на него не сержусь.
- А на этого певца?
- На Женю Наливина? - Виктор Макарович помолчал. - В ошибках учеников, вероятно, и учителя виноваты.
- Ну уж нет! - возмутился я. - Только он виноват. Только он! И еще Дирдом…
- Хорошо, что Маргарита Васильевна дирижирует хором, - неожиданно сказал Виктор Макарович. - Она все сбережет… Я уверен.
- Сбережет! Она сбережет, - закричал я. - А с этим художественным руководством… Лукьянов сказал: "Нехорошо получилось". Он хотел все абсолютно переиграть. Но опоздал…
- Это было бы невозможно, - сказал Виктор Макарович.
- Почему?
- Ну, во-первых, Женя Наливин мой ученик. А во-вторых, победа за чужой счет… это почти поражение. - Он подошел к окну. Мне показалось, для того, чтобы скрыть от меня лицо. - Кажется, пора подводить итоги…
- Ни за что! - закричал я. - Ни за что… Лукьянов с мамой еще такое придумают! А вы пока отдохните… Вот если бы мне предложили сейчас отдохнуть, я был бы счастливейшим человеком! А помните, вы сочинили две песни? Они ведь имели такой успех! Еще сочините… А мама напишет текст. Она сейчас как раз в литературном кружке!
- Добрый ты мой "объявляла", - сказал он, не отрываясь от окна.