Подвески шасси представляют собой конструкцию, которую фирма "Кост бордс" начала использовать в мае 1984 года. Графитовые колеса тоже указывают на поздние сроки. Они стали широко применяться в этой отрасли только в середине восьмидесятых. Однако поскольку подвески и колеса взаимозаменяемы и часто меняются скейтбордистами, установить точную дату выпуска данного скейтборда невозможно. До появления дополнительных данных самое верное определение времени его изготовления - в промежутке между февралем 1978-го и июнем 1986 года.
Босх положил заключение в конверт и спрятал в письменный стол. В нем не было окончательного вывода, но данные, которые приводил Джеспер, склоняли Босха к мысли, что скейтборд не принадлежал Артуру Делакруа. Он считал, что заключение дает больше оснований для оправдания Николаса Трента, чем для обвинения его в смерти мальчика. Утром Босх отпечатает отчет со своими выводами и отдаст лейтенанту Биллетс, чтобы та отправила его вверх по инстанции в канцелярию Ирвинга.
Словно подчеркивая конец этой линии расследования, громко хлопнула задняя дверь. Послышались громкие мужские голоса, полицейские выходили в ночь. Перекличка кончилась, и на охрану порядка заступали свежие силы, в голосах его блюстителей звучала бравада "мы-против-них".
Босх выключил свет, несмотря на распоряжение начальника полиции, и зашел в дежурную часть. В маленьком кабинете оказалась двое сержантов. Ленков сдавал дежурство, Реншо только что заступила на смену. Оба удивились появлению Босха в столь поздний час, но интересоваться, что он делает в отделении, не стали.
- Есть какие-то сведения о Джонни Стоксе? - спросил Босх.
- Пока нет, - ответил Ленков. - Но мы ищем. Объявляем о нем на перекличках, в машинах есть его фотографии. Так что...
- Дадите мне знать.
- Немедленно.
Реншо утвердительно кивнула.
Босх хотел спросить, вернулась ли с патрулирования Джулия Брейшер, но промолчал. Поблагодарил сержантов и вышел в коридор. Разговор казался странным, им как будто не терпелось от него отделаться. Он догадывался, что дело тут в слухах о Джулии и о нем. Может быть, они знали, что Джулия должна вернуться, и не хотели видеть их вместе. Ведь в таком случае при своих инспектирующих должностях стали бы свидетелями нарушения политики руководства. Хотя это правило было незначительным и редко приводило к применению мер, его нарушений лучше было не замечать.
Босх вышел из задней двери на автостоянку. Он понятия не имел, где Джулия - в раздевалке, еще не вернулась или уже уехала. Вечерние смены были длительными. Патрульные не возвращались в участок, пока дежурный сержант не высылал им замену.
Он увидел машину Джулии и понял, что не прозевал ее. Вернулся к отделению, чтобы занять место на скамье "код семь". Но когда подошел к ней, Джулия уже сидела там. Ее волосы выглядели слегка влажными - после душа, наверное. Она была в линялых джинсах и свитере с длинными рукавами и глухим воротником.
- Ты был в здании, - сказала Джулия. - Я посмотрела, что свет погашен, и подумала, что, очевидно, разминулась с тобой.
- Только не сообщай начальству про погашенный свет. Джулия улыбнулась, и Босх сел рядом с ней. Ему хотелось коснуться ее, но он сдержался.
- И про нас.
Она кивнула:
- Конечно. Уже многие знают, так ведь?
- Да. Я хотел с тобой об этом поговорить. Можешь позволить себе выпить?
- Разумеется.
- Пошли пешком в "Кошку и скрипку". Я устал сегодня сидеть за рулем.
Вместо того чтобы пройти через отделение, они отправились длинным путем мимо автостоянки и вокруг здания. Миновали два квартала до бульвара Сансет, потом еще два до пивной. По пути Босх извинился, что не встретил Джулию в сыскном отделе, и объяснил, что пришлось ехать в Палм-Бич. Джулия почти не раскрывала рта, лишь кивала, слушая его объяснения. О главном они не разговаривали, пока не добрались до пивной и сели в кабинке возле камина.
Оба заказали по пинте "Гиннесса", потом Джулия сложила руки на столе и сурово уставилась на Босха.
- Гарри, пиво сейчас принесут. Я приму от тебя это угощение. Но должна предупредить: если предложишь нам быть просто друзьями, то у меня уже достаточно друзей.
Босх не смог сдержать широкой улыбки. Ему нравилась смелость этой женщины, ее прямота. Он покачал головой.
- Нет, Джулия, я не хочу быть твоим другом. Совершенно не хочу.
Босх протянул руку и сжал запястье Джулии. Оглядел пивную, желая убедиться, что никто из отделения не зашел сюда выпить после смены. Знакомых лиц не увидел и снова обратил взгляд на Джулию.
- Чего я хочу, так это быть с тобой. Как прежде.
- Я тоже.
- Только нам требуется осторожность. Ты работаешь недавно. Я знаю, как разносятся сплетни, так что здесь моя вина. Нам не следовало оставлять твою машину на стоянке отделения в ту первую ночь.
- Да пошли они все, если не понимают шуток!
- Нет, это...
Босх подождал, пока официантка поставит кружки на маленькие картонные подставки с фирменным знаком "Гиннесс".
- Нет, Джулия, это серьезно, - продолжил он, когда официантка удалилась. - Если мы хотим сохранить наши отношения, нам следует быть осторожными. Уйти в подполье. Больше никаких встреч на скамье, никаких записок, ничего подобного. Нам даже нельзя больше появляться здесь, потому что сюда заходят полицейские. И подполье нужно глубокое. Мы встречаемся за пределами отделения.
- Ты так говоришь, будто мы шпионы какие-то.
Босх поднял кружку, чокнулся с Джулией и стал жадно пить. После трудного дня пиво было очень вкусным. Ему тут же пришлось сдержать зевок, Джулия увидела это и сделала то же самое.
- Шпионы? Вроде того. Ты забываешь, я служу в полиции более двадцати пяти лет. А ты всего-навсего "сапожок". Врагов у меня здесь больше, чем арестов у тебя на счету. И кое-кто из них воспользуется любым случаем мне насолить. Может показаться, я беспокоюсь только о себе, но суть в том, что если им потребуется взять в оборот новенькую и таким образом свести счеты со мной, они сделают это моментально. Я не преувеличиваю. Моментально.
Джулия, втянув голову в плечи, посмотрела в одну сторону, потом в другую.
- Ясно, Гарри - то есть Секретный Агент ноль-ноль сорок пять.
Босх усмехнулся:
- Ты думаешь, все это шутки. Подожди, получишь первый вызов в отдел внутренней безопасности, тогда поймешь.
- Я не считаю это шуткой. Просто поддразниваю тебя.
Оба глотнули пива, Босх откинулся назад и попытался расслабиться. От камина шло приятное тепло. Напряжение быстро проходило. Он взглянул на Джулию, та улыбалась так, словно знала о нем какую-то тайну.
- Что такое?
- Ничего. Просто ты очень уж разгорячился.
- Я стараюсь защитить тебя, вот и все. У меня уже четвертак за плечами, поэтому мне легче.
- Что это означает? Я слышала, как люди говорят: "Четвертак за плечами", - словно они неприкасаемые или что-либо в этом духе.
Босх покачал головой:
- Неприкасаемых нет. Но после двадцати пяти лет службы полагается максимальная пенсия. Прослужишь двадцать пять или тридцать пять, деньги будут идти те же самые. И "четвертак за плечами" означает, что у тебя есть возможность послать все к черту. Не нравится, как обходятся с тобой - можешь в любое время сказать "до свидания" и хлопнуть дверью. Ты уже служишь не ради заработка.
Официантка снова подошла и поставила на стол корзинку воздушной кукурузы. Джулия спросила у Босха:
- Тогда ради чего служишь ты?
Он пожал плечами и уставился в кружку.
- Ради дела, пожалуй... В нем нет ничего возвышенного или героического. Это просто возможность время от времени восстанавливать справедливость в гнусном мире.
Он принялся выводить большим пальцем узоры по кружке.
- Например, это расследование... Если сумеем довести его до конца... то в какой-то мере искупим то, что случилось с этим ребенком. Не знаю, но мне кажется, это все-таки что-нибудь значит для мира.
Босх вспомнил о черепе, который утром показал ему Гол-лиер. Жертва убийства, пролежавшая в битуме девять тысяч лет. Город костей, и все они ждут своего появления из-под земли. Ради чего? Ведь до них никому уже нет дела.
- Не знаю, - продолжил он. - Очевидно, в конечном счете это ничего не значит. Террористы-самоубийцы атаковали Нью-Йорк, и три тысячи людей погибли, не допив первой чашки кофе. Что по сравнению с этим кучка погребенных в прошлом костей?
Джулия мягко улыбнулась и покачала головой:
- Гарри, оставь свой экзистенциализм. Главное - это что-то значит для тебя. Что бы ни происходило в мире, потребность в героях будет всегда. Надеюсь, я получу возможность стать одним из них.
- Наверное.
Босх кивнул и снова принялся чертить узоры по кружке.
- Помнишь рекламную передачу по телевизору, там пожилая женщина, лежащая на земле, произносит: "Я упала и не могу подняться", тогда еще все посмеивались над этими словами?
- Помню. На пляже в Венисе продают футболки с этой надписью.
- Ну, в общем... иногда я чувствую себя так же. Имеется в виду - с четвертаком за плечами. Пройти эту дистанцию, не спотыкаясь время от времени, невозможно. Ты падаешь, Джулия, и чувствуешь, что не можешь подняться. Но потом тебе подворачивается дело, и ты говоришь себе: это - то самое. Просто нутром чувствуешь. Так вот, это дело то самое, с которым я могу подняться.
- Гарри, это называется искуплением. Как говорится в той песне: "Такой возможности хочется всем"?
- Да, что-то в этом роде.
- Видимо, это дело и есть твоя возможность?
- Думаю, да. Надеюсь.
- Тогда выпьем за искупление.
Джулия подняла кружку.
- Держись крепко, - сказал Босх.
Она чокнулась с ним. Пиво из ее кружки плеснулось в его уже почти пустую.
- Извини. Нужно будет попрактиковаться.
- Ничего. Добавка мне требовалась.
Босх поднял кружку и осушил ее. Поставил на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.
- Значит, домой сейчас едешь со мной вместе? - спросил он.
Джулия покачала головой:
- Нет.
Босх нахмурился и подумал, не обидел ли ее своей откровенностью.
- Я еду за тобой, - уточнила Джулия. - Забыл? Машину оставлять возле отделения нельзя. И впредь все должно быть совершенно секретно, тайно, шито-крыто.
Пиво и ее улыбка кружили Босху голову.
- Проняла ты меня.
- Надеюсь, не в одном смысле.
27
К назначенному времени собрания в кабинете лейтенанта Биллетс Босх опоздал. Эдгар - редкий случай - уже сидел там, Медина из пресс-службы тоже. Хозяйка кабинета указала Босху на стул карандашом, который держала в руке, потом подняла телефонную трубку и набрала номер.
- Это лейтенант Биллетс, - произнесла она. - Передайте шефу Ирвингу, что мы уже все здесь и готовы начать.
Босх взглянул на Эдгара и приподнял брови. Замначальника управления все еще упорно интересовался этим делом. Биллетс, положив трубку, сказала:
- Он перезвонит, и я подключу его к громкоговорителю.
- Будет говорить или слушать? - спросил Босх.
- Кто знает?
- Раз уж мы все равно ждем... - начал Медина. - Я получил несколько звонков по поводу вашего объявления в розыск. Этого человека зовут Джон Стокс? Как мне отвечать? Он новый подозреваемый?
Босха охватила досада. Он знал, что объявления в розыск на перекличке в конце концов станут известны репортерам. Но не думал, что это произойдет так быстро.
- Нет, вовсе не подозреваемый, - промолвил он. - И если репортеры тут напортачат, как в случае с Трентом, мы не найдем его никогда. С этим человеком нам нужно просто побеседовать. Он был приятелем жертвы. Много лет назад.
- Значит, жертва уже опознана?
Не успел Босх ответить, как зазвонил телефон. Биллетс переключила Ирвинга на громкоговоритель.
- Шеф, детективы Босх и Эдгар здесь, полицейский Медина из пресс-службы тоже.
- Очень хорошо, - загремел из динамика голос Ирвинга. - Как обстоят дела?
Биллетс нажала кнопку на телефоне, чтобы уменьшить громкость.
- Гарри, может, ответишь ты?
Босх полез во внутренний карман куртки и достал оттуда записную книжку. Он не торопился. Ему нравилось представлять, как Ирвинг сидит за своим столом, накрытым безупречно чистым листом стекла, и дожидается голосов по телефону. Раскрыл книжку на странице, сплошь покрытой краткими записями, которые сделал утром, завтракая с Джулией Брейшер.
- Детектив, вы там? - спросил Ирвинг.
- Да, сэр. Я только просматривал кой-какие записи. Главное - мы добились окончательного опознания жертвы. Имя мальчика - Артур Делакруа. Он исчез из дому на "Миле чудес" четвертого мая восьмидесятого года. Ему было двенадцать лет. - Босх остановился, предвидя вопросы, и заметил, что Медина записывает имя. - Не уверен, что нам следует это сейчас предавать гласности, - добавил Босх.
- Почему? - удивился Ирвинг. - Вы хотите сказать, что опознание еще не окончательное?
- Нет, шеф, мы уверены, что окончательное. Просто если мы раскроем это имя, то тем самым дадим понять, в каком направлении двигаемся.
- В каком же?
- Видите ли, мы вполне уверены, что Николас Трент к убийству не причастен, поэтому идем другим путем. Повреждения на костях указывают на регулярные побои начиная с раннего возраста. Матери в доме не было, и мы заинтересовались отцом. Пока не общались с ним. Готовим вопросы. Если мы объявим, что опознали останки и отец услышит это по телевизору, то будет предупрежден заранее.
- Если он похоронил там ребенка, то уже предупрежден.
- В определенной мере. Но он знает, что если мы не сумеем опознать кости, то никогда не заподозрим его. Неустановленность личности жертвы гарантирует ему безопасность. И это дает нам возможность приглядеться к нему.
- Понятно, - произнес Ирвинг.
Несколько секунд все сидели молча. Босх ждал, вдруг Ирвинг скажет что-нибудь еще. Но тот не говорил. Босх поглядел на Биллетс и развел руками. Она пожала плечами.
- Значит... - промолвил Босх, - мы не предаем гласности это имя?
Молчание. Затем голос Ирвинга:
- Полагаю, это благоразумно.
Медина вырвал из блокнота лист, на котором писал, скомкал его и бросил в мусорную корзину в углу.
- Есть что-нибудь, что можно предать гласности?
- Да, - быстро ответил Босх. - Можно обелить Трента.
- Исключено, - возразил Ирвинг. - Сделаем это в конце. Если вы завершите дело, тогда исправим огрехи.
Босх посмотрел на Эдгара, потом на Биллетс.
- Шеф, - сказал он, - если будем вести себя так, то навредим нашему делу.
- Каким образом?
- Дело старое. Мы не вправе рисковать. Если не сообщим сейчас, что Трент невиновен, то предоставим человеку, которого в конце концов арестуем, способ защиты. Он укажет на Трента и заявит, что тот был растлителем малолетних и совершил это убийство.
- Но он сможет это сделать независимо от того, обелим мы Трента сейчас или впоследствии.
Босх кивнул:
- Верно. Однако я смотрю на это с точки зрения свидетеля, дающего показания на суде. Хочу иметь возможность сказать, что мы проверяли Трента и быстро сняли с него подозрения. Я не желаю, чтобы какой-нибудь адвокат спрашивал меня, почему, если сняли их быстро, ждали неделю или две, чтобы оповестить об этом. Шеф, это будет выглядеть так, будто мы что-либо утаивали. Большого значения это иметь не будет, но впечатление произведет. Присяжные вечно ищут повод не доверять полицейским вообще и лос-анджелесскому управлению полиции в частности.
- Хорошо, детектив, я все понял. Но мое решение остается неизменным. О Тренте мы объявлять не будем. Пока не появится обоснованно подозреваемый, которого можно будет назвать журналистам.
Босх покачал головой и немного ссутулился.
- Что еще? - спросил Ирвинг. - Через две минуты у меня совещание с начальником управления.
Босх взглянул на начальницу и покачал головой. Больше никакими сведениями он не собирался делиться. Биллетс сказала:
- Шеф, похоже, дела пока находятся на этой стадии.
- Детектив, когда собираетесь встретиться с отцом жертвы?
Босх указал на Эдгара:
- Шеф, здесь детектив Эдгар. Мы пока ищем свидетеля, с которым есть смысл побеседовать до встречи с отцом. Это друг детства жертвы. Мы думаем, он может знать о побоях, которым подвергался мальчик. Этот день мы намерены посвятить его поискам. Полагаем, он в Голливуде, и у нас там много осведомителей...
- Да, это замечательно, детектив. Продолжим разговор завтра утром.
- Слушаюсь, сэр, - произнесла Биллетс. - Опять в половине десятого?
Ответа не последовало. Ирвинг уже вышел.
30
Утром Босх с Эдгаром дополняли досье новыми данными и звонили во все городские больницы, чтобы отменить поиски документов, затребованных в понедельник утром. Но вскоре Босх устал от канцелярской работы и сказал, что пора ехать.
- Куда? - спросил Эдгар.
- Надоело мне ждать. Давай съездим, взглянем на него.
Им пришлось отправиться в машине Эдгара, поскольку в гараже неприметных машин не осталось. Они направились по 101-му шоссе в Долину, затем по 405-му к северу, в Ван-Найс. Трейлерный лагерь "Манчестер" находился на бульваре Сепульведа.
Ворота отсутствовали, был только асфальтовый гребень с желтыми полосами на въезде. Дорога огибала лагерь, трейлер Сэма Делакруа находился в ее конце, там, где она упиралась в двадцатифутовую защитную стену вдоль скоростного шоссе, воздвигнутую, чтобы заглушать непрерывный рев моторов. Но стена лишь слегка понижала его громкость и меняла тон.
Трейлер был узким, одноместным, с ржавыми пятнами, идущими по алюминиевой обшивке от заклепочных швов. Под навесом стояли столик и угольная жаровня. От одного из столбов навеса к углу соседнего трейлера тянулась бельевая веревка. В задней части узкого дворика к звукозащитной стене прижималась алюминиевая кладовка величиной с уборную.
Окна и дверь трейлера были закрыты. На укромной стоянке машины не оказалось. Эдгар проехал мимо него со скоростью пять миль в час.
- Похоже, дома никого.
- Поедем на поле, - предложил Босх. - Если он там, тебе, пожалуй, придется взять ведро мячей.
- Я всегда рад поупражняться.
На поле оказались всего два игрока, но утром, видимо, игра там шла вовсю. Все оно, протянувшееся на триста ярдов до самой звукозащитной стены, было усеяно мячами. В дальнем конце натянули сетку, защищавшую от попаданий машины на шоссе. Неподалеку оттуда медленно ехал маленький трактор с прицепленными тележками для сбора мячей, его водитель был защищен закрытой кабиной.
Босх наблюдал за ним несколько минут в одиночестве, пока Эдгар не подошел с ведром мячей и сумкой с клюшками, которую хранил в багажнике.
- Надо полагать, это он, - сказал Эдгар.
- Да.
Босх отошел к скамье и сел понаблюдать, как напарник будет бить по мячам с маленького квадрата резиновой травы. Эдгар снял пиджак и галстук. Выглядел он там не столь уж неуместно. Неподалеку от него орудовали клюшками двое мужчин в костюмных брюках и рубашках с пуговицами сверху донизу, видимо, приехавшие из офисов на время перерыва поддержать спортивную форму.