Бабушка вошла на кухню следом и поинтересовалась, когда Ланка научиться готовить сама. Хотя бы что-то элементарное.
– Я умею яичницу жарить, – с притворной обидой та надула губы, – и картошку, и бутерброды с чем угодно! И вообще, не все сразу! Только работать начала, дайте мне привыкнуть!
Считалось, что Ланка нашла подработку по той простой причине, что ее лишили карманных денег. Эпопея с Новым годом даром не прошла, и отголоски звучали до сих пор. Мама общалась с дочерью сквозь зубы и только по необходимости. Папа все время вздыхал при взгляде на Ланку. Словно она не Новый год отметила без родителей, а как минимум, превратилась в Сонечку Мармеладову. Дедушка с бабушкой тоже не отставали.
А уж какой был скандал первого числа, и вспоминать тошно!
При появлении в отчем доме на Ланку обрушился водопад упреков, угроз и жалобных стенаний. Причем с четырех сторон, ведь в праздники все были дома. Воспринималось обрывочно: обзвонили больницы, морги… дурацкая смс-ка… скорую деду… давление… бессердечная эгоистка… гости… испорченный праздник… никакой ответственности… где ремень…
И прочее в том же духе.
Только когда она заплакала от усталости и всех потрясений, шквал немного поутих. Сквозь всхлипывания, Ланка придумала какие-то оправдания, объяснения, в общем, показания давала. Версия была, разумеется, подретуширована и мало походила на действительность. Судьи по мере рассказа утратили интеллигентность окончательно, высказывались хором и не совсем цензурно, и на полном серьезе хватались то за ремень, то за валерьянку. Адвокатом выступал Лорд, облизывая Ланку, и радостным от встречи лаем стараясь всех заглушить.
Кое-как успокоились. Но концерт продолжился сольными номерами. Пока Ланка отмокала в ванной, ей промывала мозги мама, потом настала очередь бабушки, а за ужином взял на себя роль обвинителя дед. Вместо же "спокойной ночи" на сон грядущий она выслушала отцовскую речь о том, что беречь честь надо смолоду, так же как уважать родителей, чтить традиции и вообще иметь совесть!
Утром народные заседатели вынесли вердикт. Руслане искренне было их жаль: переживали же, волновались, а потом еще и головы ломали, чем и как наказать ее эффективней. Но, услышав приговор, она пожалела саму себя. Ее лишили карманных денег и свободы: комендантский час до 20.00. Кроме того, отобрали всю приличную одежду. На полке остался спортивный костюм, пара свитеров и джинсы.
Сначала она металась, как лев в клетке. Вопила, что это перебор. Топала ногами, оставшись одна. Снова выбегала к родным и, стараясь говорить спокойно, приводила веские аргументы, что силой они ничего хорошего не добьются, и нельзя унижать ее человеческое достоинство. Опять плакала. Выдвигала ультиматумы. Давала обещания. Но все было бесполезно: как один стояли на своем!
Ах так, решила она. Ах вот как, разозлилась она. Ах вы вон чего, распалялась она.
Ну, держитесь! Я всем покажу! Я докажу!
Неизвестно, что, как и кому именно она собиралась доказывать. Руслана рассматривала варианты самоубийства и побега. Хотела вызвать Диму – он бы точно довез ее куда надо и бесплатно. Но вот куда?!
Может, соврать ему, что беременна, и поселиться у него? Интересно, как отреагируют его предки? Идея, конечно, так себе, в порядке бреда…
Наконец, удалось дозвониться до Алены. Подруга зависала в Березовой рощи три дня, и не с первого раза поняла, что происходит в жизни Ланки. В ее речи рефреном звучало:
– Как мы гудели! Русик, как мы гудели!!!
Только угроза бросить трубку подействовала. Алена включила мозг и засыпала Ланку вопросами. Выяснив, что Новый год подружка провела вовсе не дома, и услышав про смс насчет фонтана, Алена впала в ярость. Часа два она пыталась доказать, что не писала ничего подобного. Руслана в ответ старалась убедить, что это не имеет значения. С горем пополам выбрались из паутины подробностей, непоняток, случайностей и нелепостей. Прозвучало имя Артура, и Ланка сразу поняла, что зря. Подруга тут же принялась юлить, съехала с темы, сменила тон. В общем, ясно.
– Нелька его окрутила, надо понимать?
– Что-то я не слышу особой печали в твоем голосе, – удивленно протянула Алена.
– Да потому что у меня столько тут всего происходит, что голова отваливается! Горевать некогда. Приходи, поговорим по-человечески.
Оказалось, что и это недоступно. Визиты гостей не входили в программу. Семья высказалась однозначно: наказание сурово, но справедливо, раз ты ради друзей начхала на родных, этими друзьями теперь придется пожертвовать!
Тут уж Руслана взбеленилась, закатив самую натуральную истерику. Но дрожа от негодования и рыданий, икая и проглатывая окончания слов, она поняла, что ничего не изменит таким образом. Гоблины и есть!
– Гулять-то я могу, по крайней мере?!
– Свежий воздух необходим, – заявила мама, – ты будешь дышать на балконе, или во дворе, где тебя видно из окна.
– А поводок? А намордник? Не забыли купить?
– Будешь хамить, отберем телефон и отключим интернет!
Это стало последней каплей. Идея созрела. Бежать некуда, травиться и вешаться – неэстетично! Надо обрести свободу и независимость, Алена постоянно талдычит об этом, и она права.
Нужны деньги. Нужна работа!
А пока Руслана успешно делала вид, что ни наряды, ни улица, ни друзья ей неинтересны. Хотели зацепить на крючок? А вот фигу вам! Пусть глупо, по-детски, но что оставалось? С гордым видом она сидела сутками напролет в комнате, перед компом. И видимость стала реальностью. Вместо чатов и форумов, Руслана однажды забрела на сайт копирайтеров, и застряла там. Теперь и правда некогда стало думать о чем-то другом. Здесь можно было заработать, не выходя из дома. То что доктор прописал!
Они думают, что ее удалось сломать? Они решили, что имеют право распоряжаться ее жизнью? Они взяли на себя роль судей и диктаторов?
Но у нее свои правила!
В знак протеста она постриглась, тогда-то и услышала впервые в новом году ласковые слова от мамы и бабушки. Вероятно, ее непривычный, беспомощный вид настолько обескуражил, что они уже жалели о приговоре. Одежда вернулась в шкаф, были разрешены прогулки. Но теперь она по собственной воле торчала дома, только в оптику однажды выбралась. И на все расспросы честно ответила, что намерена работать.
Оказалось, сказать легче, чем сделать.
– Чего ты вообще за это взялась? – Недоумевала в телефонных переговорах Алена. – Уперлась тебе эта журналистика!
– Так это все, что я умею. Сочинения всегда пищу на пятерки, ты же знаешь.
– Сравнила!
– Это то же самое! – Горячо убеждала Руслана.
То ли себя, то ли подругу – непонятно. Просто не было других вариантов. Либо она не видела их. А тут идеальные условия: придумываешь слова, складываешь их в предложения, тыкаешь пальчиками по клавишам, и получаешь денежки, не сходя с кресла. Кошелек веб-мани она завела в первую очередь. И там пока не было ни рубля.
Но – она упорно читала чужие статьи и материалы по копирайтингу, журналистике, литературоведению. Пухла от обилия информации и безумно радовалась этому обстоятельству. Не было сил думать об Артуре. Лишь невнятные видения иногда мелькали перед глазами. Некогда было вспоминать Диму и Новый год. Осмысливать все, что произошло.
– Вы даже телефонами не обменялись? – Однажды спросила Аленка, когда уже сто раз было все говорено-переговорено, обмусолено со всех сторон и подвергнуто жесточайшим насмешкам, чтобы не разводить нюни.
Ланка пожала плечами:
– А зачем?
Поначалу, узнав про Диму, подруга чуть не жгла ее каленым железом, выпытывая подробности. Мало-помалу, выудила. Не все, но большую часть. И страшно удивлялась, и в чем-то завидовала, за что-то ругала нещадно, и требовала живописного портрета главного героя.
– Ну такой высокий, лохматый, – повторяла Ланка, – синеглазый, жуть! То есть, здорово красиво. Взгляд отпадный.
Добавить к показаниям было нечего. Запомнился его смех – слишком громкий, словно пытался заглушить тоску или неуверенность. Его нежность – огненная! – чуть не ошпарилась! Его руки, мужские, властные, надежные руки, чье тепло предназначалось вовсе не ей.
Случайная, приятная, одноразовая встреча. О чем говорить?
– В другое бы время ты бы все мелочи и детали перетерла! – Обижалась Аленка, решив, что это работа сбивает Руслану с толку.
Она была права лишь наполовину. Ланке не хотелось вытаскивать на свет новогоднюю сказку. Пусть принц вовсе и не принц, а таксист с дурацкой прической, и в обшарпанной кожанке. И даже принимая во внимание его работу в рекламном агентстве, экстернат, склонность к языкам – если не соврал! – она-то видела в нем именно того, кого видела. И в какой-то момент почувствовала влечение, или воображение сыграло с ней злую шутку. Так или иначе, хотелось думать об этом, как о новогоднем приключении. Без пошлости и банальностей типа "случайная связь". Без препарирования подробностей.
Однако, чем упорней она избегала разговоров о той ночи, тем больше мыслей на эту тему рождалось в голове.
И Руслана написала статью: "Как необычно провести Новый год". Она перевернула свою ситуацию с ног на голову, рассмотрела с разных углов, посетовала на цены, политиков, упадок нравственности, привела несколько цитат из умных книжек, придумала цифры липового соцопроса, в общем, навертела-накрутила. Три дня правила и сокращала. А после выставила на аукцион статей.
Заказчик нарисовался, когда Ланка уже отчаялась и написала еще десяток текстов.
На кошелек упали первые сотни. И дело пошло. Она писала о маникюре и макияже, о вечной проблеме "отцы и дети", о том, как выбирать собачий корм, туфли, сумочку на все случаи жизни, о литературе, подростковом сленге, рекламе. Все, что случалось с ней когда-либо нашло отражение в статьях. Все, о чем только мечталось – тоже. Самое невероятное – их покупали и просили еще, еще! Профессионал бы оценил: простенько, но со вкусом. Чувствовалась свежесть юности, отсутствие стереотипов, а слог у Ланки, и правда, всегда был легкий.
Каникулы давно кончились, и это сильно мешало существованию. Первый день учебы поверг Ланку в ступор. Она догадывалась и по виду подруги, и по ее обрывочным фразам, что Нелька замутила с Артуром конкретно.
Как выражалась бабушка, разговор на эту тему портил нервную систему.
Но одно дело – разговор и догадки, и совсем другое, когда все видишь собственными глазами.
В первую неделю учебы Ланка заработала много денег. Потому что много-много-много писала. Фрустрация, как выразилась бы мама. Или сублимация? Короче, чтобы не утонуть в слезах, пришлось бить лапками по клаве. Темы статей были соответствующие: как избавиться от ревности, как удержаться от убийства, как улыбаться, когда хочется плакать.
Темпы нарастали. Глаза уставали. Слепая машинопись была все-таки освоена. Вместо обеда Ланка глотала учебники.
– Доченька, ты уже прозрачная стала, – как-то заметила мама, – может, хватит себя изводить?
Ну вот, бездельничала – не нравилось. Работает – тоже плохо.
– Все хорошо в меру, – услышала она в ответ на свои насмешливые заявления.
Мера? Не многовато ли рамок? Неужели, им самим нравится вес раскладывать по полочкам, регламентировать, контролировать… Впервые в жизни Ланка всерьез задумалась об этом мире – мире взрослых. Еще один маленький шажок, и она кажется там по полному праву. И? Сердце попискивало будто зуммер на сотовом. От страха или предвкушения, точно неясно.
Приближался день влюбленных, когда в ответ на очередную статью ей кроме гонорара пришло письмо из редакции. Предлагалось явиться в офис и обсудить возможности дальнейшего сотрудничества.
… зачисление в штат, тупо перечитывала Ланка.
И так всегда, подумалось ей. На личном фронте сплошные потери, зато какие перспективы в профессиональном плане! А все и сразу – невозможно? А вместо этого письма любовное смс от Артура – нельзя?
Добрый дедушка Мороз, я уже не никогда не буду хорошей девочкой, но я – благоразумная, трудолюбивая, упорная молодая женщина, и мне очень хочется быть счастливой!
* * *
Машину надо бы сменить. Пусть имидж – ничто, согласно старой рекламе, но ездить на этой колымаге перспективному специалисту все равно, что явиться на собеседование в рабочем наряде дворника.
А с другой стороны, жалко. Этой лошадке он многим обязан, и она видела кое-что такое, от чего иной раз воспоминания мурашками бежали по спине.
Чувствительны вы батенька стали, усмехнулся он сам над собой.
Дима стоял на светофоре, мысленно окунувшись в прошлое и прикидывая, как быть с будущим, и вдруг боковым зрением выхватил из толпы знакомый силуэт.
Автоматически вырвалось:
– Русалка!
Ясное дело, она не услышала.
Он дотянулся до пассажирского кресла, открыл окно и повторил призыв громче. Прохожие оглядывались, но не те. Загорелся зеленый.
Дима тронул машину в некотором раздражении. Оглохла она что ли?! Или это не она?
День казался испорченным, настроение тоже. Неизвестно, по какой причине, он счел за плохой знак ее нежелание остановиться и поболтать.
Или все же ошибся? Это была не Руслана? Получается, он и не помнит ее. Данный факт тревожил невероятно, то ли Дима волновался за собственную память, то ли… нет, больше причин не было.
Устал разве что. До открытия ресторана оставалось несколько суток. Карьера складывалась, гонорар получен, перспективы – самые радужные. А его колотило от напряжения, словно последние дни он провел, засунув пальцы в розетку. И тут еще Ланка мимо прошла!
Фаталист и есть! Такая мелочь выбила из колеи в самый ответственный момент.
… Слышать его она не могла. Шапочка плюс наушники с Элвисом. Танцующей походкой Ланка двигала на собеседование. Жизнь сияла радугой, хотя внешне производила унылое впечатление: февраль шагал рядом, серый, студеный. Насмехался ветрами, нахлобучивал темным бессолнечным небом. Но банальная истина усвоилась сердцем, ни разумом: свет есть всегда, даже если не виден. Тонкий луч или ослепляющая звезда, не так уж важно. Раньше она подсчитывала проблемы, а теперь стала вести учет радостей. Их было немного, но ведь они были! И еще была уверенность, что она разделит их рано или поздно с кем-то пополам. Ни саму себя растерзает на части, ни приткнется безвольной куклой к сильному плечу, а свободной походкой пристроится рядом. Или позволит кому-то идти вместе с ней.
Артуру?
Ланка верила, что возможно и это. Но зависимость от него так наследила в душе, что хотелось прибраться. Встряхнуться. Вздохнуть полной грудью, освобождено и легкомысленно. Она так соскучилась по самой себе! Самодостаточность – слово из умной, чужой статьи. Высокопарное, необходимое ей сейчас. Слишком тяжелы оказались кандалы чувств, безответных и безрадостных. Быть может, она только придумала свою любовь. Или врала теперь, отказываясь от нее, распиливая цепи отчаянно, будто сбегающий с галер раб.
До весны было далеко, но корка на сердце уже таяла. Ланка выключила плеер и запела сама, про себя:
"Каблучки отстукивают дробно: я свободна, я свободна, я свободна…".
8
Над городом летел колобок – воздушный шар в виде всем известного сказочного героя. Прохожие останавливались, задирали головы, смеялись, снимали на мобильники. Движение, не слишком интенсивное по случаю выходного, совсем затормозилось. Водители тоже люди, и нечасто встречают в небе колобков.
В центре у большого, живописно оформленного здания толпился народ. Импозантный дядька принял от длинноногой девицы ножницы из бархатной коробочки и разрезал ленточку, открывая вход в новый ресторан. Суета и гвалт разом усилились, хотя в числе приглашенных были только журналисты – бывалые люди, – и особо почетные гости. Остальные пришли чисто посмотреть. Простому люду предлагалось посетить "Колобок" завтра, и обеспечено было, как гласила рекламная заставка на большом экране перед рестораном: круглый год сплошное удовольствие!
Внутри звучала музыка, официанты все как один в костюмах колобка – еще одна Димина задумка, – разносили блюда. Мероприятие же в целом было похоже на все остальные такого же рода. Поздравительные речи, ответные благодарности, звон бокалов, тарелок и вилок.
Бледный молодой человек в костюме и при бабочке отразился в зеркале перед Димой, и он не сразу распознал в нем самого себя. Отпад, сказала бы Русалка.
– Отпад! – Произнес ее голос за его спиной. – Это ты?!
– Вроде, – неуверенно согласился Дима, поворачиваясь.
И открыл от удивления рот. В прямом смысле этого слова.
– А это ты?!
Она запомнилась ему миленькой девочкой с пушистыми длинными волосами: немного чокнутой, самоуверенной, напористой, дерзкой. Черты лица стерлись из памяти, будто кто-то нажал клопку "Del". А теперь он смотрел на нее и ясно понимал, что не мог забыть эти глаза, губы, ямочку на щеке. Ничего особенного в целом. Эксклюзив лично для него. И пусть сейчас перед ним стояла совершенно другая Руслана: похожая на воробья, больше, чем на котенка, растерянная, с наивной, лучистой улыбкой, – ему стало не по себе от мысли, что она могла пройти мимо. На ней было нечто розовое, летящее, короткое, и впервые с той ночи Дима вспомнилась татушка на тонкой щиколотке, и все остальное – поочередно, а потом разом. Уши возгорелись.
И в ее взгляде он прочел то же изумление, тот же страх, ту же робкую радость. Это еще сильней бросило в краску.
– Ты откуда здесь?! – Одновременно накинулись они друг на друга.
И оба сделали шаг назад. Ланка восхищенно присвистнула:
– Серьезно, выглядишь отпадно, я бы тебя не узнала!
– Аналогично!
– Прямо профессор! И стрижка тебе очень идет!
Где тот парень в мешковатой куртке, неслись скорым поездом мысли, куда делись вихры, сжатые губы, тоскливый взгляд. Она видела перед собой принца, ни много, ни мало. Но сказки теперь не для нее. А жаль. Какая жаль…
– О твоей стрижке я не могу сказать то же самое, – с улыбкой признался он, – длинные волосы тебе больше шли, если по чесноку.
Последнее выражение вызвало шквал хохота. Немного натянутого и слишком громкого. Кого-то они пытались спугнуть этим. Тени прошлого? Неловкость настоящего момента?
Ланка покусала губы и изобразила серьезность:
– Такие выражения я больше не употребляю. По долгу службы вынуждена вспомнить родной язык и тщательно подбирать слова.
– Чего, чего? У кого ты на службе, я не понял?
– У народа! Пишу статьи на всякие сайты, и…
– Погоди! Ты что делаешь?
– Не понимаю, что тебя удивляет, – с притворным равнодушием она пожала плечами, и розовая ткань чуть сползла, притягивая Димин взгляд.
Он отвел глаза. Поскрежетал зубами.
Пишет статьи, напомнил себе суть беседы, она – журналист! Его прекрасная русалка трансформировалась в барышню-интеллектуалку, коротко остригла шикарные волосы, надела розовое платье, сводящее с ума, и пришла в его ресторан!
Ресторан-то уж точно не твой, напомнил внутренний голос.
А она?
А она задавала вопросы, не ответив толком сама. Что ты делаешь? Зачем? Почему мы вдруг встретились? Последний был написан на лбу, но не озвучен. И ответа на него быть не могло.