– Да…
Это не так уж трудно, уверяю тебя. В нынешнем положении у нас достаточно материала для отбора. Люди на что угодно согласны ради денег и кое-какой еды.
Изображение на экране опять поблекло. Экран светился вхолостую. Перед Тиной проплыл неразборчивый текст.
– Эти кадры не особенно понятны, – сказал Круз, – но могут вызвать чисто визуальный интерес. Подопытному ввели дозу танотоксина.
– Что-что?
– Это препарат, вызывающий сильную душевную боль. Ты видишь человека в состоянии ужасных мучений. Тотальный, совершенно не поддающийся какому-либо определению страх. Ты видишь его в тот момент, когда ему уже сделали инъекцию. Он сохраняет равновесие, смеется и стесняется. Кстати, это очень вежливый юноша, он был студентом университета, изучал государственное право.
– Да? – снова закурил сигарету собеседник доктора.
– А теперь вернемся к все возрастающему состоянию страха. Через несколько секунд он покончит с собой.
Молодой человек закрыл глаза.
– Ты посмотри, посмотри! – подтолкнул его Круз. – Это произошло неожиданно, без предупреждения. Он взял револьвер со стола, к сожалению, не все отчетливо видно, видишь, как он вкладывает ствол себе в рот?
– Револьвер заряжен?
– Конечно, нет, но он об этом не знает… Страдающий человек бросил револьвер на пол, упал к стене и начал биться головой. Тина неотрывно смотрела. Никак не удавалось ей поймать взгляд доктора Круза.
– Вот что я еще хотел добавить, – сказал доктор. – Этот студент все-таки застрелился спустя несколько дней, хотя действие танотоксина полностью закончилось. Твой брат оказался жертвой такого же несчастного случая. Кстати, он был одним из наших лучших сотрудников.
Тина смотрела на доктора Круза.
– Он был умным и, кроме того, заинтересован в наших экспериментах.
– Я знаю!… Он сам хотел испробовать танотоксин…
– Я отговаривал его, но он настоял на своем. Его невеста частично нам помогала.
– Они были очень привязаны друг к другу.
– Да, они жили некоторое время в такой же квартире, что и ты…
Тяжелая машина продолжала неутомимо грохотать, теперь на экране появилась комната, обставленная старой мебелью.
Тина смотрела.
На экране мужчина и женщина были заняты словесной перебранкой. Через некоторое время они начали драться – жутко и бессмысленно.
– Это один из наших последних и, пожалуй, самых интересных экспериментов. Обоих оперировали. Мы ввели им в мозг две очень маленькие мембраны. Одна из мембран присоединена к центру агрессивности, вторая – сексуальной активности. Снаружи этой комнаты есть передатчик, который влияет то на одну, то на другую мембрану. От нашего пульта управления мы можем влиять на поведение наших подопытных, управлять их агрессивностью или сексуальностью.
– Да… – молодой человек налил себе виски.
– Съемка, к сожалению, не совсем удачна, хотя мы применяли одновременно несколько камер. Вот смотри: это пульт, а это две кнопки. Одна – для мужчины, вторая – для женщины. Вот здесь мы влияем на их сексуальность, ты видишь, как от дикой драки они неожиданно переходят к ласкам. Сразу же после этого – совокупление. Во время этого акта мы активизируем у женщины агрессивность, она становится бешеной, размахивает руками. Мужчина, который все еще находится в состоянии сексуального возбуждения, пытается овладеть ею. Все это почти похоже на фарс…
– Да нет…
– Иногда невозможно удержаться от смеха. Тина смотрела. Она искала глазами доктора Круза.
– Может, тебя интересует, какие намерения были у меня, когда я поместил тебя и твою подругу в одну из экспериментальных комнат и выдал вам еду из диетической кухни?
– Да…
– Ты можешь мне поверить, если я скажу тебе, что у меня вообще не было никаких намерений?
– Да…
– Я просто хотел вам помочь.
– Но…
– Еду вы получали необработанной, просто она была чуть лучше, чем в обычной столовой. Квартира, как ты сам убедился, была освобождена. Просто мы были вынуждены перенести нашу работу в более тихое место. Ты же понимаешь, что мы должны быть осторожными. Кроме того, финансовые средства у нас ограничены, ибо нас содержат частные лица. Доктор Круз улыбнулся:
– Я же не чудовище, мой друг!
– Да я и не говорю, – робко произнес его собеседник.
– Все, что ты видел, лишь первые шаги необходимого и логического развития.
Он замолчал и закурил.
Машина продолжала грохотать.
Перед глазами Тины появилась целая серия лиц. Это были люди, которые брели в сумерках по широкой улице.
– В тот самый момент, когда ты открыл эту дверь, – заговорил Круз, – ты уже стал мертвецом.
– Я?!
– Я знаю, что ты побывал у комиссара и рассказал ему о своих впечатлениях.
– Но я…
– Я знаю также, что наш бедный закон в лице глупого и ограниченного комиссара медленно и упорно будет приходить в действие. Через какой-нибудь час он уже будет здесь со своими полицейскими и заржавленными ружьями.
– Но я хотел…
– Через несколько минут я раздавлю капсулу, которую ношу за правой щекой. Я уже подумывал о том, чтобы сжечь архив и уничтожить результаты нашей деятельности. Но я сразу же узрел в этом поступке нечто мелодраматичное. Закон позаботится о том, чтобы изучить наши результаты, потом закон сдаст их в архив. Через несколько лет науке потребуются наши акты, чтобы в огромном масштабе продолжить наше дело, опираясь на наш опыт.
– Но я хотел… Доктор Круз перебил:
– Мы слишком рано вышли в свет. Мы должны пожертвовать собой. Это логично. Он улыбнулся:
– Через несколько дней, а может быть, уже завтра, сюда придут национальные союзы из Южной Германии и попытаются свершить революцию под руководством этого непостижимого безумца, которого зовут Адольф Гитлер. Но это будет беспримерным провалом.
– Как?… Но откуда?
– Господину Гитлеру не хватает интеллектуальных способностей и формы методики. Он не осознает, какие неслыханные силы ему понадобятся, и его просто выметут, как опавшую листву. Посмотри на этот кадр, мой друг! Посмотри на этих людей. Они не в состоянии свершить революцию, они слишком унижены, слишком напуганы, слишком раздавлены.
– Но через несколько лет…
– Но через десять лет! – закричал доктор Круз. – Тогда сегодняшним десятилетним будет двадцать, а пятнадцатилетним – двадцать пять. Они унаследуют от старых ненависть, но приобретут свой идеализм и свое нетерпение. Кто-то выступит вперед и скажет слово этим бессловесным душам, кто-то скажет о величии и жертве. И эти молодые и неопытные заразят своим мужеством и верой уставших и колеблющихся, и вот тогда свершится революция, и наш мир погрузится в кровь и пламя!
Доктор Круз сел.
Тина тоже присела, чтобы ощущать каждое его движение.
– Через десять лет, не раньше, эти люди создадут новое общество, не неся никакой ответственности перед мировой историей! – снова закричал доктор Круз, высоко запрокинув голову.
Тина видела, что теперь он сидит на стуле, откинувшись назад и поигрывая ржавыми ножницами.
– Прежнее общество, друг мой, базировалось на крайне романтических представлениях о человеческой доброте. Все стало слишком сложно, тем более, что представления не соответствуют действительности.
Тина смотрела в лицо доктора Круза.
– Новое общество будет базироваться на вполне реальной оценке человеческих возможностей и ограничений.
– Как?
– Человек как ложная конструкция. Природное извращение. И это лишь наши скромные попытки проникнуть в его натуру. Мы проникаем в начальную конструкцию и потом уже ее выстраиваем. Мы высвобождаем производительные силы и направляем разрушительные. Мы искореняем неполноценные, размещаем используемые силы.
– Зачем? – почти прокричал молодой человек.
– Это единственная возможность помешать окончательной катастрофе. Доктор Круз засмеялся:
– Знаешь, что было самым трудным при проведении этих экспериментов? Я тебе скажу об этом. Было очень трудно убрать все эти трупы, замести следы. Мы спроектировали такую печь, которая приводится в действие электричеством, но не получили разрешения построить ее. Двое наших стоят на страже там, в архиве, и когда через несколько минут комиссар со своими полицейскими ворвется и начнет стрелять, то они должны будут выполнить трудную работу, а их изобретательные способности достойны уважения. Полиции придется расследовать сорок шесть убийств и самоубийств. Но это относительно малый процент, если вспомнить, что мы в своих экспериментах использовали свыше трехсот подопытных, которые потом вернулись домой, совершенно не помня, что с ними происходило. Но вот мертвые – это ненужный балласт.
Тина услышала выстрелы. Потом крики, команды и снова все стихло. Затем раздались удары в железную дверь. Дверь начала трещать. Тина, дрожа всем телом, наконец нашла скользкие прозрачные глаза доктора Круза. Его лицо исказилось от сильной боли.
– Я думал, что это наступит гораздо быстрее, – проговорил он. – Я и не предполагал, что это будет так больно.
Доктор Круз соскользнул со стула, его голова ударилась об пол.
Тина потеряла сознание.
СОН
Тина уснула. Или нет, скорей, провалилась в какое-то новое пространство зияющего провала зеркала. Казалось, она помнила все, что случилось или должно было случиться в жизни доктора Круза. И всякий раз, доходя в своем видении до очередного злодеяния, совершаемого или совершенного Крузом, она пыталась теперь уже бессознательно, но настойчиво, настолько, насколько это позволяет плавная река снов, доплыть, добраться, дотянуться своими глазами до его глаз. Она видела, как не раз его злодейства грозили, сломав гроб купленного молчания, пасть на его голову, но вдруг вывозило золото, а доктор Круз продолжал играть с живыми людьми в самые безжалостные игры.
Неистощимый на выдумку, он не преследовал иных целей, кроме забавы. Это был мистификатор и палач вместе. В основе его забав, опытов, экспериментов и игр лежал скучный вопрос: "Что выйдет, если я сделаю так?"
Тина видела, как одна вдова, родившая ребенка в момент безвыходной нищеты, отдала новорожденного малютку-сына неизвестному человеку, вручившему ей крупную сумму денег. Он сказал, что состоятельный аноним – бездетная семья – хочет усыновить мальчика. Мать не должна была стараться увидеть или искать сына. На этом, Тина видела, сделка была покончена. Утешаясь мыслью, что мальчик вырастет богачом и счастливцем, обезумевшая от нужды женщина вручила свое дитя Неизвестному, и он скрылся во тьме ночи, унес крошечное сердце, которому были суждены страдание и победа. Неизвестным был доктор Круз.
Теперь Тина видела, что, купив человека, доктор Круз приказал содержать ребенка в особо устроенном помещении, где не было окон. Комнаты освещались только электричеством. Слуги и учитель мальчика должны были на все его вопросы отвечать, что жизнь его именно такова, какой живут и все другие люди. Специально для него были заказаны и отпечатаны книги того рода, из каких обычно человек познает мир и жизнь, с той лишь разницей, что в них совершенно не упоминалось о солнце. Всем, кто разговаривал с мальчиком или по роду своих обязанностей вступал с ним в какое бы ни было общение, доктором Крузом строго было запрещено употреблять это слово.
Тина видела, как рос мальчик. Он был хил и задумчив. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, доктор Круз решил, наконец, что можно посмеяться. И он велел привести мальчика.
Доктор сидел на блестящей огромной террасе среди тех, кому мог довериться в этой запрещенной игре. То были люди с богатым, запертым на замок прошлым, с лицами, запечатленными развратом и скукой. Здесь были и поставщики из публичных домов Южной Америки, и содержатели одиннадцати игорных домов.
Дело происходило в полдень. Тина ясно видела – в безоблачном небе стояло пламенным каленым железом вечное солнце. По саду, окруженному высокой стеной, бродил трогательный и прелестный свет. За садом сияли леса и горы.
Мальчик вышел с повязкой на глазах. Левую руку он бессознательно держал у сильно бьющегося сердца, а правая нервно шевелилась в кармане бархатной куртки. Его вел глухонемой негр, послушное животное в руках доктора Круза.
Немного погодя, вышел еще один мужчина, по-видимому, содержатель одного из игорных домов.
– Что, доктор? – спросил он.
– Сердце в порядке, – ответил Круз. – Нервы истощены и вялы.
– Пари, что он помешается с наступлением тьмы.
– Пари на смерть.
– Та же сумма.
– Мой друг, – начал Круз, потянув мальчика за плечо к себе. – Сейчас ты увидишь солнце, солнце – которое есть жизнь и свет мира. Сегодня последний день, как оно светит. Это утверждает наука. Тебе не говорили о солнце потому, что оно не было до сих пор в опасности, но так как сегодня последний день его света, жестоко было бы лишать тебя этого зрелища. Не рви платок, я сниму его сам. Смотри!
Швырнув платок, доктор Круз стал внимательно всматриваться в побледневшее лицо, ослепленные глаза.
"Словно под микроскопом", – подумала Тина.
Наступило молчание, во время которого мальчик увидел необычайное зрелище. Он ухватился за доктора Круза, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног и он проваливается в сверкающую зеленую пропасть с голубым дном. Обычное зрелище дня – солнечное пространство – было для него потрясением, превосходящим все человеческие силы. Не умея овладеть громадной перспективой, он содрогался среди взметнувшихся и весьма близких к нему видов полей и лесов. Наконец, пространство встало на свое место.
Подняв голову, он почувствовал, что лицо горит. Почти прямо над ним, над самыми, казалось, его глазами, пылал величественный и прекрасный огонь. Он вскрикнул. Вся жизнь всколыхнулась в нем, зазвучав вихрем, и догадка, что до сих пор у него было отнято все, в первый раз смертельным ядом схватила его. В этот момент переливающийся, раскаленный круг вошел из центра небесного пожара в остановившиеся зрачки, мальчик упал в судорогах.
– Он ослеп, – сказал доктор Круз. – Или умер. Другой мужчина взял мальчика за руку, нащупал пульс и помолчал с многозначительным видом.
– Жив? – спросил, улыбаясь и удовлетворенно откидываясь в кресле доктор.
– Жив.
Теперь решено было посмотреть, как поразит мальчика тьма, которую он, ничего не зная и не имея причины, должен был считать вечной.
Все скрылись в укромном уголке с окнами в сад, откуда во время чинной, но жестокой попойки, наблюдали за мальчиком.
Воспользовавшись обмороком, доктор Круз поддержал бесчувственное состояние до той минуты, когда лишь половина солнца виднелась над горизонтом. Затем он ушел, а мальчик открыл глаза.
Тина внезапно вошла в него взглядом. Проникла в его сознание, чувствуя каждое его движение, каждое биение его сердца.
– Я спал или болен, – но память не пощадила его, ласково рассказав о грустном и жестоком восторге. Воспрянув, он заметил, что темно и тихо, никого нет, но, не беспокоясь об одиночестве, мальчик быстро устремил взгляд на запад, где угасал, проваливаясь, круг цвета меди. Заметно было, как тускнут, исчезают лучи. Круг стал похожим на горку углей. Еще немного, еще… последний сноп искр озарил белый снег гор и умер – навсегда! Навсегда!
Лег и уснул мрак. Направо горели огни третьего этажа.
– Свалилось! Свалилось! – закричал мальчик.
Он выбежал в сад, зовя людей, так как думал, что наступит невыразимо страшное. Но никто не отзывался на его крик. Мальчик проник в чащу померанцевых и тюльпанных деревьев, где журчание искусственных ручьев сливалось с шелестом крон.
Сад рос и жил. Цвела и жила невидимая земля, и подземные силы питали токами своими дышащую теплом почву.
В это время доктор Круз сказал друзьям:
– Сад заперт, стены высоки. Там найдем, что найдем – утром. Игрушка довольно пресная, не все выходит так интересно, как думаешь.
Что касается мальчика, то в напряжении его, в волнении, в безумной остроте чувств все обратилось в страх. Он стоял среди кустов, цветов и деревьев. Тина искала его глазами. Он слышал запахи. Вокруг все звучало безбрежным океаном жизни. Трепет струй, движение соков в стволах, Дыхание трав и земли, голоса лопающихся бутонов, шум листьев – все сливалось в ощущение спокойного, непобедимого рокота, летящего от земли к небу. Мальчику казалось, что он стоит на живом, теплом теле.
Тина нашла его глаза:
– Оно вернется, – убежденно сказала она, заглядывая в лицо мальчика.
– Оно вернется, – сказал он. – Не может быть. Они обманули меня.
За несколько минут до рассвета доктор Круз разыскал жертву среди островков зелени и привел к себе в кабинет.
Между тем в просветленной тьме, за окном, чей-то пристальный, горячий взгляд вперся в затылок мальчика. Смотрела Тина. Мальчик обернулся и увидел красный сегмент, пылающий за равниной.
– Вот! – сказал он, вздрогнув, но взял себя в руки, чтобы не разрыдаться. – Оно возвращается оттуда же, куда провалилось. Видели? Все видели?
Так как мальчик перепутал стороны горизонта, то это был единственный, для одного человека, случай, когда солнце поднялось с запада.
– Мы тоже рады. Наука ошиблась, – сказал доктор Круз.
Хилый подросток, не отрываясь, смотрел в тусклые глаза доктора Круза. Смотрел одновременно с испугом и торжеством. Наконец, бьющий по непривыкшим глазам свет ослепил мальчика, заставил его закрыться руками. Сквозь пальцы потекли слезы. Проморгавшись, мальчик спросил:
– Я должен стоять еще или могу идти?
– Выгнать его, – мрачно сказал доктор Круз. – Я вижу, что затея не удалась. А жаль.
Мальчик обернулся. Только теперь Тина узнала его. Это был Джерри.
– Привет, Тина, – сказал он, открывая дверь. Ты что, читаешь мои мысли?
– Не знаю, иногда, очень редко.
– И как у тебя это получается?
– Сама не знаю. Оно само появляется у меня в голове.
– Тебе доктор говорил о телепатии?
– Да, конечно, мы и опыты проводили. Но я не могу делать это по заказу. Оно само получается.
– Ладно, забудь. Все это глупости. Пойдем лучше гулять.
Он поцеловал Тину и захлопнул за ней дверь. Через несколько минут Тина совершенно забыла свои кошмарные сны.