Я еще два раза нырял и проплыл вверх по течению еще метров на сорок. Спрятавшись в тени кустов, я сорвал камышинку и, продул ее на всякий случай. Где-то рядом должен находиться Данила. Если мы договорились плыть вверх по течению, он должен быть где-то недалеко. Я с напряжением вглядывался в водную поверхность, но кроме глупых голов плавающей ниже тройки никого не видел. Неужели Горилла так заехал моему приятелю ботинком, что вырубил его, и он утонул. Я решил подождать еще с полминуты, и если не объявится Данила, поднять крик и шум. И вдруг у себя за спиной услышал змеиный свист. Иногда так гадюка шипит, прежде чем сделать бросок на тебя. Я всмотрелся в поверхность воды. На ней качалась, какая то странная кочка из травы и именно оттуда доносился змеиный свист. Трава на мгновение поднялась, и я увидел голову Данилы. Я решил переместиться еще повыше, к Даниле и нырнул под воду. Проплыв под водой разделяющие нас десять метров я вынырнул у берега в камышах. Рукой я поманил кочку к себе. На воде нельзя разговаривать. Тихо произнесенное слово четко и ясно разносится по поверхности воды на сотни метров. Вытащив свою камышинку, я жестами показал ему, что если наши преследователи приблизятся к нам, мы должны будем на продолжительное время уйти под воду и дышать через нее. Пока остальные как дети радовались воде, Кузьма стоял на берегу и внимательно осматривал прибрежные кусты. А троица, Горилла, Бугай и Фитиль, с упоением смывала с себя целебный навозный бальзам. Первыми забеспокоился трусливый Фитиль.
– Кузьма, Кузьма, – позвал он новоявленного шефа, – смотри ребята с деньгами под водой уже больше десяти минут сидят. Не утопил ли их Горилла? Как бы не пойти нам всем по мокрому делу.
У Кузьмы тоже хватало здравого смысла. Деньги для него не были самоцелью.
– Ты прав Фитиль, если сейчас они покажутся где-нибудь вверх брюхом, откачать их мы еще успеем, а если на дне лежат, все – это или вышка, или пожизненное заключение.
Пугать так человека нельзя. Фитиль как пробка из бутылки выскочил на берег. Зубы у него выбивали красивую чечетку.
– Пропадите вы все пропадом, знать я вас никого не желаю.
Кузьма решил позвать более мощных товарищей. Он подошел к краю воды.
– Бугай! Фитиль идет в милицию.
Почему у Бугая на органы была такая реакция, не знаю, но при одном их упоминании он начинал паниковать.
– Стой, Фитиль, тля, – раздался из воды его грозный голос.
Из воды вылезли Горилла и Бугай. Теперь вся четверка находилась на берегу. Они держали совет. Про Цезаря, сидящего в навозной яме, никто из них и не вспомнил.
– Пацаны утонули, – констатировал нашу смерть Кузьма, – Горилла своим сорок шестым размером ботинок наверно повышибал им все мозги. Они уже больше десяти минут под водой. Деньги утонули вместе с ними. Что будем делать?
– Смываться надо, – первым предложил Фитиль.
– Давайте еще поищем, – сказал Бугай. Он только не уточнил, что имеет в виду, нас или деньги.
– Я могу еще прыгнуть, может быть они всплывут на поверхность, – сказал Горилла.
– Царство им небесное, не повезло, селява, как говорят французы. – вздохнул над нашими с Данилой душами, Бугай.
Итог совещанию подвел Кузьма.
– Поскольку точно мы не знаем, что произошло здесь на воде, то ли утонули мальчишки, то ли утонули лоси, то ли вообще никого не было, мы умываем руки. Вытаскивать из навоза Цезаря я не вижу смысла. Утром его доярки вытащат, жениха такого видного, заодно и отмоют, а до утра посидит на крыше автомобиля, ничего с ним не случится. А нам всем сейчас нужно срочно алиби. Поэтому, до утра мы едем в ресторан и там гужуемся, главное, чтобы нас видело много людей, и могло подтвердить, что когда это случилось, мы сидели в ресторане.
– А как же десятка? – набычившийся Бугай поинтересовался судьбой своего автомобиля.
– В случае, чего скажешь, мол, угнали ее у тебя, – посоветовал напоследок Кузьма. – Идем все к машине.
Искупавшиеся бандиты ломая посадки покинули берег. Мне показалось подозрительным, что Кузьма так быстро их увел, не заострив внимания на деньгах, из-за которых и разгорелся весь этот сыр бор. Данила дернулся было вслед за бандитами вылезать на берег, но я его придержал за руку. И хорошо, что придержал. На берегу скользнула тень, и к самой воде крадущейся походкой спустился Кузьма. Он внимательно оглядел оба берега, но ничего подозрительного не заметил. А берег просматривался метров на триста в обе стороны.
– Ку-ку ребята. Это я, Кузьма. Меня не проведете. Предлагаю, на этот раз поделить честно всю добычу, половина вам, половина мне.
Мы с Данилой сидели в трех метрах от него, накрывшись как сомбреро огромной кочкой из прошлогодней высохшей травы. Кузьма замолчал, дожидаясь ответа. Вдруг жутким голосом закричала выпь. Кузьма вздрогнул и отступил от берега.
– Черт, и правда этот дурак Горилла, кажется, утопил мальцов, посадят ни за что, ни про что, а меня еще обвинят, как главаря, – Кузьма попятился от берега и пошел в одиночку крушить посадки.
– Вот теперь можешь вылезать, – сказал я Даниле. У меня от долгого сидения в воде кожа стала гусиной.
А Данила чего-то замешкался.
– Макс, может быть еще чудок посидим, для верности. Ты знаешь, я теперь понимаю гиппопотамов в Африке, что целый день сидят в воде. Кайф невозможный. Ты знаешь, я наверно завтра вместо постели попробую ночевать в корыте. Налью его полное воды и буду всю ночь спать. Ты как думаешь, мое Ноу-Хау нельзя запатентовать? Чем я хуже Сысоя.
Через минуту мы отжимали одежду на берегу. Данила рассказывал:
– Когда я нырнул вслед за тобой, то почти сразу взял влево, вверх по течению. Если бы Горилла не достал меня в воде ботинком, деньги были бы с нами. А где твой пакет, я вижу, ты тоже без денег, и тебя Горилла достал? Вот скотина. Хорошо, что своим копытом не по шейным позвонкам попал.
Деньги в пакетах, валялись теперь где-то на дне. Вытащить их сейчас, нечего было и думать. Разве, что завтра попробовать подцепить пятиметровым багром. А за посадками взревел мотор автомобиля. Слышно было, как на большой скорости легковой автомобиль удаляется от фермы.
– Пойдем глянем на Цезаря, не утонул случайно? – предложил Данила.
Мы вернулись, на исходную точку, и, подойдя к краю навозного карьера, глянули вниз. Цезарь, затеявший всю эту бодягу с фальшивыми долларами, в одиночестве принимал навозную ванну. Пахучая жидкость доходила ему по грудь. В таком состоянии он должен был бы стоять здесь до утра, пока не появятся скотницы. Когда наши силуэты появились на фоне прояснившегося окончательно звездного неба, Цезарь сразу не поверил в свое счастье.
– Люди добрые, помогите. Вытащите, Христом богом прошу, – запричитал он.
– Православный, что ли? – спросил Данила.
– Ага. Нет бога кроме аллаха, и Магомет пророк его, – ответил Цезарь.
– Ладно, сейчас вытащим, – пообещал Данила.
Его бескорыстность удивила меня. Я думал, он сейчас слупит с Цезаря неимоверную сумму, а он согласен был бесплатно его вытаскивать из навозной жижи. Не похоже на Данилу. Что он задумал? А Данила искал средство, с помощью которого можно было бы вытащить Цезаря, и нашел его. Как об этом не догадался Кузьма.
– Смотри березки.
По краю карьера росли несколько деревьев. Их мы и приспособили в качестве подъемника. Вдвоем с Данилой согнув дерево дугой, один конец мы опустили в яму. Вылезти по нему самостоятельно смог бы и ребенок. Оказав бесценную услугу фальшивомонетчику, мы заторопились в город. Если, Цезарь захочет присоединиться к нам, это случится не раньше, чем через час. Столько времени у него займет отмывание в реке пользительного народного лекарства.
– Те, кто тебя здесь бросил, в двенадцать ночи соберутся у Гориллы в ресторане. А речка, вон за посадками, – сказал Данила выбирающемуся из ямы Цезарю.
– Спасибо дорогой, кунаком будешь, – прокричал тот в ответ.
Быстрыми шагами мы удалялись от навозной ямы.
– Во, Данила у тебя уже навозный кунак объявился.
Глава 20
Нам надо было торопиться. Настя наверно нас уже обыскалась по городу. Как бы она не пошла одна в двенадцать ночи к "ристарану у Гориллы". На речке делать сейчас абсолютно нечего. Могли вернуться Кузьма с кампанией и тогда по настоящему утопить. Мог сесть на хвост нам – Цезарь. После навозной ванны дорога автоматически приводила его на берег реки. И встреча в столь неурочный час двух мальчишек ныряющих на дно, могла ничем хорошим не закончиться. А главное, нас волновала наша подружка. Ведь на двенадцать часов ночи была назначена встреча цыганского барона с Фитилем и Виолеттой. А для этого дела, я так понимаю, стол по-праздничному у обоих был накрыт, для приема дорогого гостя. Данила не хотел упускать уникального случая угоститься на дармовщину. За пол часа мы добежали до города, заодно и высохли. Наша подружка ждала нас на лавочке у своего дома.
– Я боялась, вас уже живыми не увидеть, – сказала она. – Я видела, что вы на машине Фитиля уехали в багажнике, а куда не могла догадаться. Пошли в дом, родители сегодня в гостях, на именах, раньше двенадцати не вернуться, гримироваться будем, я всем костюмы в Доме культуры достала.
Данилу гримировали под цыганского Барона. Стоптанные сафьяновые красные сапоги с серебряными закаблучьями. Широкий пояс с тысячами заклепок, который застегнулся на последнюю дырку. И цветное, узорчатое платье, с золотым шитьем. После того, как Данила одел парик и ему прилепили усы, перед нами предстал вальяжный, самодовольный цыганский барон. Титул, лучше всего подтверждался солидно выпирающим животом. Настя осталась в том же одеянии, в котором мы не смогли узнать ее днем. А меня одели бедным родственником.
Встретишь такого на улице, подаяние подашь. Но, не пожалели крема на лицо. Я едва себя узнал, до такой степени был чумаз и немыт. Пока, они крутились перед зеркалом, я на всякий случай составил меморандум под претенциозным названием "Мошенничество" и положил его в карман. В нем я кратко изложил, все повороты этой детективной истории. А нам, пора было идти в "ристаран у Гориллы". Стрелка часов приближалась к двенадцати часам.
Ровно в двенадцать втроем мы входили в ресторан. В нем сидела за отдельным столиком – Виолетта. Еще за одним столиком – Фитиль и Горилла. За третьим столиком – Кузьма и Бугай. Хозяйка ресторана, Нинэль стояла за стойкой бара. Цыганский барон властно повел кустистыми бровями и пошел за столик к Клавдии, на который демонстративно ему показала Настя-цыганка. Согласно табели о рангах, следом за бароном пошел я, и только третьей потянулась Настя. Таборная иерархия была соблюдена. Клавдия улыбнулась так широко, что фарфоровые зубы, за которые было выложено две тысячи долларов. увидели все сидящие в ресторане. Она встала из-за стола и церемонно протянула руку барону, то ли для пожатия, то ли для поцелуя. Данила – барон проигнорировав элементарные нормы вежливости, уселся за богато сервированный стол и, стал молча есть. Где он видел, таких сверхнахальных цыган я не знаю, но мнение о них как о культурном народе он точно не поднял. По примеру вожака несуществующего табора, мы стали раскладывать салаты в тарелки, дополнительно поставленные хозяйкой Нинэль. Виолетта терпеливо ждала, пока мы утолим голод. Судя по аппетиту цыганского барона-Данилы на эту встречу, он прибыл пешком из под Ростова на Дону не обедав на разу в пути. С удивительной скоростью исчезли холодные блюда из овощей, рыбы и мяса. Затем очередь дошла до глубокой тарелки солянки и свинины, жаренной большим куском. Наконец барон вытер жирные губы, он решил сделать маленькую передышку:
– Говори дура, а то и меня еще один клиент ждет.
Виолетте пришлось безропотно проглотить на весь зал высказанную оценку ее умственных способностей. Из-за соседнего стола сразу встали Фитиль и Горилла и уважительно поклонились барону-Даниле. Фитиль особо выгибался, как половой в трактире. А вот Кузьма, по-моему, что-то заподозрил. Он прищурил глаза и внимательно нас рассматривал. Виолетта показала глазами на меня с Настей, мол, мешают разговаривать, надо бы отсадить. Данила-барон отрицательно покачал головой, принимаясь за очередное блюдо.
– Ладно, скажу при них, – решилась Виолетта, – продаю сто тысяч фальшивых долларов.
– Почем? – разрывая на части цыпленка, спросил барон-Данила. Фитиль даже привстал со своего места, стараясь услышать все нюансы чужого разговора.
– Пятьдесят тысяч баксов.
– Нет, – покачал головой барон-Данила, – Фитиль мне предлагает за тридцать, я и то не соглашаюсь, думаю. Подумай и ты, пока я ем.
А в это время в ресторан вошли еще двое, управляющий банка Бачок в сопровождении Сысоя, и сразу направились к столу Гориллы. Бачок был расстроен и полон решимости. С порога, не таясь, он вывалил свою просьбу.
– Горилла, я прошусь под твою крышу. Меня моя собственная охрана не устраивает. Ты знаешь, что меня сегодня ограбили?
И тут он заметил, что Горилла сидит в одном носке. Он заглянул под другие столы. Бугай постарался убрать ноги подальше. Одного носка и у него не хватало. Бачок без разговоров все понял и рухнул без сил на свободный стул.
– Воды, – послышался его безжизненный голос.
– Вот видишь, я говорил, – послышался голос Сысоя, – что тебе захочется в бочку с водою, пошли домой, я научу тебя как правильно надо прыгать.
Виоллетта только собралась открыть рот, чтобы перебить не сделанное еще предложение Фитиля, когда в зал строевым шагом вошел Цезарь. Гомон и даже чавканье на мгновение смолкли. Цезарь обвел всех сидящих грозным взглядом и хищно втянул носом воздух. Его орлиный с горбинкой нос явно выделил интересующие его запахи. Мне самому сегодня показалось, когда я зашел в ресторан, что это филиал или птицефермы, или самого обычного коровника. Цезарь, как собака, шевеля ноздрями, первым подошел к Горилле. Затем его привлек аналогичный запах, исходящий от Бугая, Сысоя и Бачка. И, наконец, к кому он подошел последним, был Фитиль. Он долго, по волчьи, принюхивался к нему и наконец сказал:
– С фермы? Мы с тобой в яме сидели? Ты меня бросил?
На Фитиля было жалко смотреть. Выручил своего нового приятеля, Кузьма. Он подлетел к барону-Даниле, дернул за усы и сорвал с головы парик. Обед-маскарад закончился.
– Утопленник. Живой, – Кузьма бросился обнимать Данилу. Фитиль занял нейтральную позицию. А новый дуумвират в составе Гориллы и Бугая с угрожающим видом встал из-за стола.
– Где деньги?
– Чьи, те, что вы отняли у них? – и Данила показал на Бачка и Цезаря.
Оба, Горилла и Бугай сообразили, что без светлой головы Кузьмы быстро опростоволосились, и неохотно сели на свои места. Назревала крупная разборка в нашем присутствии. А вот этого мне меньше всего хотелось, поэтому я подмигнул Кузьме, и вытащил заранее заготовленный меморандум. Пока никто не успел открыть рот, я обратился сразу ко всему залу.
– Уважаемые дамы и господа, уважаемая публика, попрошу минуточку внимания. Вот эта бумага, находящаяся у меня в руках имеет ответы на все ваши вопросы и касается, так или иначе, всех вас. Вы можете прочесть ее каждый самостоятельно, или я прочту ее вам вслух. Если у вас возникнут, какие либо вопросы, вы можете задать их по ходу чтения, или в самом конце.
Каждый из присутствующих думал, что эта бумага затронет его менее всего. Ну, что могут написать пацаны про взрослых дядей, которые задумали умыкнуть сто тысяч долларов и провернули эту аферу.
– Читай, – проголосовали все единодушно.
Я начал читать. Не успел я осветить первую часть аферы, в которой Цезарь и Бачок задумали сбыть через обменник фальшивые доллары, как меня перебили. Усердствовали больше всех банковские работники, старший кассир – Виолетта, начальник службы безопасности – Сысой, и кассир обменного пункта – Фитиль.
– Так они с самого начала знали, что они фальшивые, и нас использовали в темную?
– Ограбить родной банк, и как только совести хватило?
– Раз мы украли не настоящие деньги, а фальшивые, значит мы честные, – подвела итог дискуссии Виолетта.
Фитиль гордо поднял голову. А Сысой уверял сидящих рядом Бугая с Гориллой:
– Пять тысяч не деньги. Не деньги пять тысяч рублей, на них хорошую бочку со свежим навозом не купишь, – и старался подсесть поближе к честной кампании Виолетты и Фитиля.
Затем я стал описывать движение фальшивого мешка под номером тринадцать и все кульбиты начальника охраны Сысоя, Фитиля и старшего кассира Виолетты. Остальные откровенно хохотали. Незаслуженная слава честных работников померкла под дождем неблаговидных поступков. Создалось виртуальное впечатление, что Сысой, Виолетта и Фитиль побывали в левой крайней бочке злополучного двора начальника охраны. Остальная братия находящаяся в ресторане презрительно на них смотрела. Когда я рассказал, чью машину и для кого угнали Бугай и Кузьма, в Сысое начали просыпаться самые отвратительные качества собственника, а Фитиль чуть не залез под стол. Оказывается начальник охраны, до настоящего момента не знал, что его машина тю-тю. Я стал читать дальше и перешел от воровства и мошенничества присутствующих к более серьезному – к бандитизму и к подготовке нападения на Бачка и Цезаря. Все смотрели как на вдохновителя, на Кузьму. Особенно злые глаза были у Бачка, когда я рассказывал, как Кузьма предлагал поменять чистые носки на грязные. А когда Цезарь узнал, что его купание в навозной яме подстроенная штука, он хищно улыбнулся. В заключение я сказал, что покупать фальшивые доллары цыганский барон раздумал, и мы покидаем высокое собрание. Никто особенно нас не задерживал. Когда мы отошли на приличное расстояние, послышался звон разбитого стекла. Посетителей я так думаю, устраивала кухня ресторана, но не понравился сам интерьер. Был второй час ночи, шел уже третий день, как мы случайно влезли в эту историю. Мы скорее разошлись по домам.
Минут через двадцать, наконец, заревела милицейская сирена.
Глава 21
А утром, ни свет, ни заря ко мне прилетел Данила и предложил, пока наши ресторанные герои сидят в кутузке, сбегать на речку и вытащить целлофановые пакеты. Мешкать мы не стали, а захватили багры и отправились на реку. Мы думали, что будем первые, как бы не так. Вся вчерашняя кампания уже плескалась в воде. Виолетта так и не научилась закрывать рот, а ныряла с ослепительной улыбкой. Наконец первый пакет был вытащен. В нем лежало несколько мелких купюр.
– Они же не были перевязаны в пачки, – заорал Фитиль и первым понесся вдоль берега.
Если деньгам суждено было уплыть по течению, они ночью и уплыли. При средней скорости течения три километра в час, за ночь они должны были проплыть не менее двадцати километров. Сразу за поворотом, мы увидели как первая же деревня вся до единого человека руками, сетями, ситом, дуршлагами процеживает воду.
– Тьфу, – сплюнул Бачок и первым из честной кампании отвернул от берега.
Вдвоем с Данилой, мы прошли километров десять вниз по течению и столько же обратно. На обратном пути в воде мы заметили одну единственную купюру. Хорошо, что она была достоинством в пятьсот рублей. Итого, мы уже имели в сумме, тысячу рублей.
Затем еще пол дня мы смотрели, как из навозной ямы доставали сначала Форд, а затем десятку Бугая. Почему-то нырял и цеплял к ним трос Фитиль.
К концу дня, когда ажиотаж на реке немного стих, и вытащили автомобили, а мы сидели на лавочке перед Настиным домом, Данила задумчиво произнес.
– Когда вчера мы неслись по посадкам, я в одном месте споткнулся и, по-моему, что-то выронил из пакета. Если бы у нас сейчас в руках были оба пакета, о том, что выронил можно было бы и не вспоминать, а так я думаю, стоит сходить, посмотреть, что я там, в потемках уронил.
Настя, присутствовавшая при разговоре, чуть Данилу не убила, потому что наступила ночь, и делать в посадках нечего было. Жди теперь до завтра и думай, не померещился ли "спотык" Даниле.
На следующее утро с утра мы ползли по рядам. Так и есть, метрах в двадцати от берега лежала толстая пачка червонцев, обтянутая дохлой резинкой. Мы пересчитали, в ней было семь тысяч триста двадцать рублей. Сдать их в банк, нам даже в голову не пришло, там недостачу в сто тысяч долларов спишут как мелочь на непредвиденные расходы, а нам эта сумма очень даже не помешала. А в речке, говорят, до самой Клязьмы еще целый месяц вылавливали денежные купюры. А про первую деревню вообще до сих пор рассказывают, что она выловила из реки сто миллионов рублей. Врут как всегда, мы то знаем, сколько денег было в реке.