Всего четыре движения руками. Носовой платок скользит по вынутому затвору. Просматривается гнездо. Причина найдена: затвор упирался в камешек, попавший туда, конечно, "случайно". Судьи довольно улыбаются и за быстрое устранение задержки добавляют четыре очка призовых. Не пропадают у них улыбки и после стрельбы.
Когда отстрелялись из "виккерса" и отечественного ПТР по силуэту танка, лейтенант Дулатов уже не бегал и не кусал ногти. На лице появилось и застыло до конца стрельб независимое выражение: дескать, знай наших!
"Корсары" по сумме очков уже подпирали "чкаловцев" - лидеров соревнования. И тем досаднее был "ноль", полученный Коротом и Донсковым на гонке преследования.
Корот на большой скорости вел "хорьх", а Донсков должен был из окна автомашины поразить автоматным огнем появляющиеся мишени. Трасса "преследования" извивалась по берегу Волги. "Хорьх" то буксовал в мокром песке, то резал колесами воду мелких заливчиков и поднимал фонтаны брызг. Донсков трясся на заднем сиденье, сжимая в руках взведенный ППШ. Он до боли в глазах всматривался в пролетающие за бортом кусты; кусты прыгали вверх и вниз, сливались в сплошную серую ленту, разрывались, и тогда мелькали желтые куски обрывистого берега.
- Не гони, - попросил Донсков.
- Скорость заданная! - возразил Корот, но все-таки немного сбросил газ, и Донсков увидел над кустом бересклета белый щит. Он высунул ажурный ствол автомата из окна, сблизил пляшущую мушку с белым пятном, и тут брызги из-под колес хлестнули по лицу. Автомат ойкнул одиночным выстрелом и замолк. Зато уж Донсков отвел душу на сконфуженном Короте.
К следующим мишеням Корот подвел автомашину почти вплотную, рискуя выворотить колеса на береговых каменистых увалах. Но наблюдающие разгадали уловку экипажа и показали мишени всего на две-три секунды. Автоматные пули срезали только несколько веточек.
- Мазила! - пробасил Корот и смачно сплюнул за борт.
Последняя надежда вырваться вперед оставалась в многоборье, которое начал юркий маленький курсант по прозвищу Муха. Он преодолел штурмовую полосу быстрее всех. Чувствуя за спиной дыхание длинноногого верзилы, казалось, готов был выпрыгнуть из обмундирования. Верзила уже настигал. Малыша выручил бум: соперник свалился с бревна, видно, ушибся и безнадежно отстал. Муха, истратив силы, не мог перемахнуть яму с водой. Он спрыгнул в нее, ткнувшись руками в донный ил, на коленях выполз, и мокрый, весь в желтой глине, но с улыбкой до ушей, хлопнул по плечу дежурившего у ямы Корота.
С винтовкой наперевес Корот рванулся к подвешенным чучелам. Два проткнул штыком, а третье долбанул прикладом так, что оно сорвалось с веревки. И опять с губ слетело имя "Вьюн", перемешанное с ругательствами. Корот огромными прыжками проскакал стометровку, чуть не свалил Донскова, сидевшего у развернутой полевой радиостанции, выпалил:
- Третья плита. Сюрприз. Толовые шашки. Взопрел, бисова мать!
Донсков мягко положил руку на телеграфный ключ, и слова Корота, кроме последних трех, полетели в эфир в виде точек и тире.
За двадцать километров от аэродрома, на берегу реки Курдюм, радиограмму принял сам лейтенант Дулатов и приказал Романовскому:
- Найти плиту номер три. Подорвать толовым зарядом. Внимание - сюрприз!
Борис Романовский взял сумку с толом, на карте нашел ориентир № 3, по стрелке ручного компаса определил направление. Он бежал через тальник, потом пересек поляну, заросшую серой колючкой, и у старого пня нашел плиту. Сел на пень отдышаться. Отдувался и приглядывался, что же за сюрприз?
Между двух квадратных железобетонных пластин зажат стальной лист трехмиллиметровой толщины. Комбинированная плита не лежит, а стоит, подваженная куском водопроводной трубы. Значит, заряд должен быть подвесной. Романовский на глаз определил толщину железобетонных пластин, кроме того, учел и маленькую хитрость готовивших "сюрприз": между пластинами и стальным листом оставлен зазор. Если рассчитать заряд на плотное прилегание, то после взрыва одна из пластин отпадет, но останется целой.
Через несколько минут бруски тола, прикрученные бечевой, плотно прилипли к центру плиты. Романовский достал из кармана медный детонатор и моток бикфордова шнура.
Из кустов ивняка вышел младший лейтенант - сапер, приглашенный в судьи от десантников.
- Не торопитесь! - Он проверил заряд, заглянул в записную книжку, благосклонно кивнул: - Расчет вы произвели в уме? Молодец! Рвите!
После взрыва "сюрприз" лежал на земле с приличной дыркой.
Эстафета продвинула группу лейтенанта Дулатова на второе место. Финал личного первенства в борьбе без оружия проводился в спортивном зале. Немногочисленные зрители из курсантов, окончивших соревнования, расположились вокруг мат-ковра. На низкой скамеечке у шведской стенки стояли кубки: серебряный и синий, с гербом Советского Союза на эмалированном боку. Этот приз учредил комитет комсомола.
На ковер вышли давние соперники - Корот и Донсков. Судил схватку их тренер, старший лейтенант Костюхин. Заложив руки за спину, он ходил около мат-ковра. Вот он поднял руку и щелкнул пальцами.
Борцы сошлись на середине ковра и пожали друг другу руки.
- Начали! - Костюхин поправил на шее шнурок со свистком.
Напряженные руки Донскова и Корота сплелись…
В самый разгар борьбы в зал вошли полковник Стариков и Маркин. Они уселись на скамейку под шведской стенкой и тихо продолжали какой-то ранее начатый разговор.
- Очко! - выкрикнул Костюхин, показывая на Корота.
Борец за удачно выполненный бросок через бедро получил очко, и возглас судьи вызвал на его широком красном лице торжествующую улыбку. Он не успел прижать к ковру вскочившего Донскова и теперь старался захватить его в замок сильных рук. Корот шел на противника, согнув спину, растопырив длинные руки. Спокойные до равнодушия глаза Донскова ему не нравились. Сколько раз прежде он не успевал предупредить молниеносного действия и оказывался побежденным. Короту всегда не хватало доли секунды, и поражение от физически более слабого противника вызывало горькую досаду.
Сегодня Донсков проигрывал. Приход Старикова и Маркина обострил схватку. Хотя объятия Донскова и причиняли Короту боль, он упорно шел на захваты, стараясь навязать силовую борьбу. В тренировочных схватках разрешалось все, кроме приемов джиу-джитсу и каратэ, наносящих мгновенно травмы.
Вот Корот все же поймал мелькнувший зайчик в серых глазах противника и опередил его. Левую руку Донскова, скользнувшую к предплечью, перехватили крючковатые пальцы Корота, удачно вывернули, и с криком "га!" он всем корпусом рванул ее вниз. Донсков грудью ударился о ковер, судорожно разбросал в стороны ноги.
В спортзале повисла тишина. Прекратили разговор и подошли к борцам Стариков с Маркиным. Над борющимися склонился судья Костюхин, наблюдая за дальнейшей проводкой болевого приема.
Корот крутил руку. На ее вздутых мышцах проступили узлы сухожилий, вспухли темные вены. Как стрелка секундомера, подрагивали напряженно раскинутые ноги.
- Сдавайся, Вовка! - выдохнул Корот.
Донсков повернул к нему лицо, и столько боли и злости выразил его взгляд, что Корот промычал от досады и сильнее нажал на руку соперника.
Вывернутая рука Донскова, сбалансированная отчаянным противодействием мышц, замерла в одном положении. Казалось, еще немного - и Корот выломает кисть из локтевого сустава. Маркин шагнул к ковру, но полковник Стариков предупредил:
- Минутку! Есть судья.
А Костюхин не торопился останавливать схватку, как борец он почти физически ощущал адскую боль Донскова.
Донсков молчал. Время шло. Костюхин не объявлял победителя, ждал, когда побежденный застучит ногой по ковру, признавая свое поражение. Корот сцепился глазами с противником, липкие потеки пота ползли у того по бурым щекам. Более тридцати курсантов Корот играючи положил или заставил сдаться и боялся встречи только с этим. И вот победа. Явная победа. Это слово должен сказать судья. Корот взглянул на Костюхина. Тот моргнул: "Дави!" Корот удивленно смотрел на него, ослабляя нажим. Донсков быстро выгнул спину, подобрал под себя колени, спружинил правую ногу. Корот напряг мышцы. Но было поздно: Донсков оттолкнулся. Ступни, затянутые в белые тапочки, взвились в воздух. Крутнувшись на голове, он перевернулся, встал на колени, пойманная на прием рука соперника оказалась у него на груди. Ребром правой ладони он сильно ударил по напряженному плечевому бугру Корота, и тот на миг расслабился. Этого было достаточно, чтобы Донсков вскочил, вскинул его руку на свое плечо, и грузное тело Корота поднялось в воздух. Классический бросок через плечо, если бы… если бы Донсков не сделал преднамеренный шаг в сторону. Совсем маленький шаг. Почти незаметно он развернулся и сошел с ковра. Брошенный Корот упал не на мягкий мат, а ударился о деревянный пол, крякнул. Костюхин бестолково метался около лежащего курсанта.
Маркин послал кого-то за врачом, отчужденно посмотрел на понурившегося Донскова, на его руку, висевшую плетью, и пошел к выходу. За ним полковник Стариков, укоризненно покачивая головой.
- Нарочно ударил об пол? - не то спросил, не то пояснил он Маркину.
- С Костюхиным придется серьезно поговорить… Старший лейтенант, прошу ко мне!
Костюхин подошел.
- Вам не кажется, что схватку надо было прекратить раньше?
- Я выполнял задачу, поставленную вами, товарищ комиссар. В поединке рождался чемпион. Спортивный термин мы получили от англичан. Чехов считал слово "чемпион" неприятным, новомодным; на самом деле слово очень древнее, происшедшее от латинского "компио", что означает "воин, боец, гладиатор". Гладиатор!.. О каком же конце схватки могла идти речь, если не было убедительной победы? А шишки заживут.
- Вы оценили эрудицию старшего лейтенанта, товарищ полковник? - обратился Маркин к Старикову.
- Я думаю, вечером он продолжит нам лекцию. Пока свободны, старший лейтенант!
Они пошли на стрельбище, откуда слышались короткие, в два-три патрона автоматные очереди. Курсанты экономили патроны и вырабатывали "десантный почерк", по которому должны были узнать друг друга в ночном бою.
К вечеру стало известно, что при прыжках с парашютом на точность приземления первое место занял Борис Романовский. Он затянул открытие купола на шестнадцать секунд и опустился точно в центр контрольного круга.
- Ты понимаешь! - теребил он лежавшего на кровати Донскова. - Понимаешь, как все получилось? Летчик сказал: "Приготовиться!" Я вылез на крыло. А он рано дал команду. Очень рано, понимаешь? Летим и летим. Сколько, думаю, я буду торчать дураком над пропастью? Да и холодно. И махнул вниз. Услышал, как летчик крикнул: "Рано сиганул, раскоряка. За аэродром унесет!" Кольцо дернуть охота, поскорее раскрыть зонтик, да мешает мыслища, что наполнится парус ветром, улечу за границу аэродрома, засмеют ребята и группу подведу. Пока думал, смотрю, а землица уже по лбу хлопнуть хочет. Дернул кольцо! Шарик тут как тут, под ногами! И врезался я в круг пятками, аж пыль столбом!
- С закрытыми глазами, - глухо сказал Донсков.
- Малость с закрытыми, - вздохнув, подтвердил Романовский. - А приз вот… жетон. Первое место.
Донсков лежал, уткнувшись лицом в подушку.
Право на риск
Циклон повесил над Саратовом черные, тяжелые тучи. Они набухали и с треском рвались над городом. Вода безостановочно лилась с неба, косо и жестко била в стены домов, бурлила в оврагах и дорожных выбоинах. В середине дня в кабинете батальонного комиссара Маркина царил полумрак. Полковник Стариков поднялся из кресла, включил освещение. Лица командиров, сидевших в комнате, посветлели и будто повеселели. Полковник улыбнулся:
- Ну, в конце концов, мы придем к решению? Ведь для выполнения задания нужно всего шесть человек! Сидим час. Может, все-таки назовете людей, капитан Березовский?
- Я уже говорил. Курсанты полностью не закончили программу и к выполнению боевых полетов не совсем готовы. Посылать - крайний риск.
- Уж очень мрачно.
- Вы спрашиваете, товарищ полковник, я отвечаю. Если будет приказ…
Приказ был: послать через линию фронта аэропоезд с боеприпасами и продовольствием для обеспечения предстоящего рейда по немецким тылам партизанского соединения генерала Ковпака. Для выделения лучших экипажей на совещание пригласили всех командиров планерной школы, и здесь полковник Стариков встретил неожиданное противодействие командира отряда Березовского. Тот предлагал послать не курсантов, а командиров. Но в приказе командования подчеркивалось: чтобы не срывать дальнейший ход боевой подготовки в авиашколе, к полету допустить только одного командира. Стариков не хотел грубо нажимать, надеясь на поддержку комиссара Маркина, временно замещавшего начальника школы, но комиссар пока молчал.
- Считайте, что приказ у вас в руках, капитан Березовский. Выделяйте людей! - с легким раздражением приказал Стариков и опустился в кресло, всем видом показывая, что совещательная часть окончена. Он с минуту мрачновато разглядывал командиров, пока не увидал поднявшегося со стула лейтенанта Дулатова. Поощрительно улыбнулся ему.
- Если уж решено, берите мою группу! - сказал лейтенант. - Товарищ комиссар как-то говорил о воспитании в курсанте желания к риску, так многим моим ребятам приказывать не надо, они пойдут на любое задание с удовольствием, не жалея жизни.
- Умереть, Дулатов, иногда легче, чем выполнить приказ - негромко произнес Маркин. - А нам нужно выполнить. Желание риска - далеко не все. У ваших курсантов нет главного: права на риск! Да, да, права! Когда командир вызывает бойцов на опасное задание, бывает, весь строй делает шаг вперед, но командир отбирает только имеющих право на риск. Не каждого отчаянного, храброго можно послать на серьезное задание, а только того, в ком с отвагою уживаются и другие качества, позволяющие верить, что человек успешно выполнит приказ. В отношении ваших курсантов, Дулатов, лично у меня такой уверенности пока нет… Но мы найдем людей. Завтра, товарищ полковник, шесть пилотов будут готовы. Фамилии капитан Березовский сообщит вам вечером. Так, Антон Антонович?
- Хорошо. Только ведущим группы…
- Конечно, пойдете вы, - прервал его Маркин. - А лейтенант Дулатов повезет курсантов в колхоз "Красная новь". Поможете селянам, у них рук не хватает. А через час на вокзал придет эшелон с ранеными из Сталинграда - тоже поможете санитарам…
Вечером он вызвал в кабинет курсанта Донскова.
- Здравствуй, Владимир, садись. Секретарь парторганизации части, где служил твой отец, прислал письмо. Для тебя… Конверт один, извини, я прочитал. На.
"Парень крепкий, - думал Маркин, пока Донсков читал. - Держись, сынок, держись! Труднее будет матери. Ее нужно подготовить. Кто это сделает? Я? Может быть, сам Владимир? Нет, я не могу, не имею нрава уйти от этого. Сколько мы с ней знакомы? Те годы нужно брать один за три! Жизнь не кормила ее с ложечки…"
С родителями Владимира комиссар был не просто знаком. Он немало прошел с ними по жизни. В девятнадцатом году к нему, молодому секретарю укома РКСМ, пришла девчонка. Он сравнил ее тогда с бледнокожей осинкой, выбросившей под весеннее солнце первые робкие листочки. И этой худенькой зеленоглазой комсомолочке в четырнадцати деревнях Саратовской губернии пришлось организовать начальные школы. В одной из них она сама стала учительницей. Первый год больше плакала, чем учила. Маркину приходилось не раз ее утешать, вытирать нос, уверять, что шестнадцать лет - самый зрелый возраст для учителя. И, наверное, для нее это было правдой. Через год она организовала в селе Ковыловка комсомольскую ячейку, драмкружок. Под лозунгом "Долой религию!" комсомольцы играли даже классические пьесы. После одного из спектаклей ее прямо из-за кулис украли кулаки, завернули в тулуп, бросили в сани, вывезли за село и зверски избили палками.
Лежа в больнице, она еще не знала, что в стране начали создаваться пионерские организации. Выздоровела, и Маркин, давая возможность девушке больше набраться сил, послал ее инструктором бюро юных пионеров при Аткарском волкоме комсомола. Председателем уездного бюро был молодой кандидат партии Максим Донсков, поджарый, носатый, горячий и упрямый парень. Прошло совсем немного времени, и он сказал девушке: "Ты знаешь, Стася, я жениться собираюсь. Хочешь знать на ком? На тебе. Даю срок до утра. Подумай!"
Не люб он был тогда, и сбежала Анастасия от греха подальше, в Саратов. Только нашел ее Максим и здесь. Шалый и твердый в своих решениях был. Горькой жизни хлебнул вдоволь. Семилетним парнишкой батрачил у кулака погонщиком лошадей. Растирал ягодицы в кровь, заживать не успевало. А в четырнадцать лет пристал к отряду Красной Армии, добивающему антоновцев. Пока не дали клинок и коня, ходил в разведку с уздечкой, в рваном зипуне, в лаптях. Потом признавался: "Тяжко было. Сяду, бывало, на курганчике, подальше от темного леса, жую ржаной ломоть и плачу. Страшно идти в лес, а иду".
Так вот, разыскал все-таки Максим Анастасию в Саратове и уговорил Маркина перевести его из Аткарска. Работал здорово и находил время ухаживать за "белокожей осинкой". Не раз прикрывал ее широченной грудью. Вместе проводили в губернии "первую большевистскую весну". В селе Романов-ка кулаки подпалили дом, в котором они остановились, - вышли из огня; в половодье пересекали они на конях речку, свистнули пули, упал каурый под Анастасией - жеребец Максима вынес обоих; по заданию партии ликвидировали городскую буржуазию, и в одном из домов Глебучева оврага жена торгаша взмахнула у горла Анастасии бритвой - разъяренную ведьму вовремя схватил за руку Максим.
И стала Стася Анастасией Николаевной Донсковой. Вскоре родился сын. Как назвать малыша, вопрос не стоял. Только Владимиром. В честь Ленина.
Маркин смотрел на дочитывающего письмо юношу и думал: "Очень похож на отца. Горяч и своенравен. Сейчас, сейчас он задаст вопрос, попросит. Как в этих случаях отказывают, что говорят?"
- Товарищ комиссар, разрешите мне прочитать часть письма вслух?
- Я знаком с содержанием, Володя.
- Слушайте, товарищ комиссар, слушайте: "Ничего не подозревая, разошлись по заданиям. В это время начался бой. Все вокруг горело. Я с небольшой группой бойцов и командиров вышел из боя и нашел часть на второй день. Ожидал Максима, но его нет и нет. Переспросил многих людей. Один, старший сержант Теленков, говорит, что они вместе выходили из боя, но потом потерялись. Съездить на второй день нельзя было никак. Наш начальник Киселев, тяжело раненный, лежал в окопе, слышал, как немцы расстреливали наших. Скоро будет освобождена территория…" - Слушайте, товарищ комиссар!.. - "Там деревни есть - Федоровка и Михайловка, вот между ними и в самой Федоровке было. В пяти километрах есть Куроедовка и Степановка, в двадцати семи километрах от Федоровки есть Перелесная". - Слушайте, товарищ комиссар… - "Не исключена возможность, что Максим спасся и в партизанском отряде…" - Вы понимаете меня? Вы понимаете, товарищ комиссар?
- Да, Володя, планерная группа летит в те районы, но ты останешься пока. Пока! Дойдет черед. Просить не надо. Приказы не обсуждаются. Поверь, твой отец сказал бы так же. Давай не будем больше рассуждать. Иди. Передавай привет маме. Если нужна какая помощь…
- Единственную просьбу вы и то не дали высказать… А всегда говорили, что, прежде всего надо быть человеком.
- Иди, сынок… Скажи Березовскому, что я разрешил отпустить тебя домой. К подъему вернешься. Иди.