Глава седьмая
СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
Сначала, когда все уселись, кроме закрытой двери, ничего не было видно и, кроме скрипа стульев, ничего не было слышно.
Потом стукнула калитка и на садовой дорожке так захрустел гравий, словно по нему шагал слон в железных башмаках. Потом затрещали ступеньки крыльца. Потом загудели половицы в коридоре.
У мамы от любопытства поднялись очки на лоб; папа выставил бородку; Шуркин вихор поднялся дыбом; а Ладушкин даже привстал на цыпочки.
И вот дверь отворилась, и в неё не вошёл, а вдвинулся боком удивительный человечище - широкий, словно комод, рыжий, как пожар.
Усы у человека - рыжие; на щеках веснушки - рыжие: волосы на макушке, наверное, тоже рыжие, но их разглядеть нельзя, потому что…
Потому что там сияла золотом морская фуражка! А на фуражке якорь! А из-под усов человека торчала трубка, длиннее папиной на два пальца! И трубка дымила!
- Волк! - ахнул Шурка. - Морской волк!
- Капитан! - подскочила мама. - Настоящий капитан! А папа вытаращил глаза и уставился на пришельца. Тот уставился на папу.
И вот они смотрели, смотрели, и вот они молчали, молчали, вдруг папа как закричит:
- Яша! Яша Медный! Морская душа! Да откуда ты? - и бросился гостя обнимать.
Гость сгрёб щуплого папу в охапку, приподнял и давай с ним кружиться по комнате.
Тут весь домик заходил ходуном. Книжные шкафы заскрипели, посудные полки зазвенели, часы затикали громче, лампа загорелась ярче, а почтальон заприговаривал:
- Вот и школьные друзья встретились! Ну до чего здорово - совсем как в журнале…
Яша опустил папу на стул и осторожно потрогал оттопыренный карман своего кителя, будто проверил, не сломалось ли там что-то. Затем обернулся к маме с Шуркой и взял под козырёк. "Сейчас грянет океанский бас!" - подумал Шурка и на всякий случай зажмурился.
Но, странное дело, в комнате не бас раздался, а как будто зашипел сырой картофель на горячей сковороде:
- Пш-пш… Пш-шалста, извините: я не могу громко разговаривать. Но рекомендуюсь: меня зовут Яша Капитан. Не Яша Медный, а Яша Капитан. Это в детстве меня дразнили Медным, а теперь я, как видите, вырос.
- Хорошо, хорошо, - улыбнулась мама, - но что у вас с голосом?
Яша досадливо махнул рукой, зашептал:
- Пш-пш… ш-шторм! Сорвал во время шторма. Был у нас недавно такой шторм, да с таким громом, что я стою, командую, как всегда, с мостика, а матросы меня не слышат. Тогда я стал командовать громче, а они меня из-за бури всё равно не слышат. Я ещё громче, а они опять не слышат… Ну, я и гаркнул как следует! И - сорвал…
- А как дальше? - раскрыл рот Шурка. - Что "дальше"?
- Как дальше командовали без голоса? Ведь плыть-то надо, а гром-то гремит.
- Почему гремит? Гром притих как миленький. После того, как я гаркнул, и матросы меня услышали, и гром притих, и буря присмирела. Дальше я командовал шёпотом. А сейчас вот лечиться ездил, на курорт. Скоро ещё громче гаркнуть смогу, - подмигнул Капитан Шурке.
А папа опять засуетился:
- Да скажи хоть, откуда ты взялся? С неба свалился, что ли? И почему так нежданно-негаданно?
- Что значит негаданно? Я по сигналу.
- По какому сигналу?
- По сигналу бедствия: эс-о-эс! Спасите наши души!
- Что-о? - вскричали все хором. - Мы сигнал бедствия не подавали!
- Это я подал, я, - смущённо сказал почтальон Ладушкин и поднял над головой сумку. На чёрной сумке было написано мелом: SOS!
- Я соображал, соображал, - начал объяснять Ладушкин, - соображал, соображал и вот сообразил: надо написать эти буквы и показать их пассажирам всех проходящих поездов. Ведь в каждом поезде может оказаться моряк, а какой моряк не откликнется на сигнал бедствия?
- Ты дежурил у всех поездов? - ужаснулась мама.
- У всех. У дневных, утренних, вечерних и даже ночных.
- А как же письма? Когда ты их разносил?
- В промежутках.
- Ну, Ладушкин! Ну, Ладушкин! Да ведь за такое дело и нам, и тебе могут всыпать. Ведь мы моряки только наполовину, и пользоваться морскими сигналами у нас нет прав.
- Почему нет прав? - спросил Яша Капитан. - Ладушкин… пш… пш… молодец! Я очень доволен, что сошёл с поезда. Я увидел родной городок и посмотрел на ваше море. Оно чудесное. Я шёл мимо и всё любовался. Правда, по морю прокатился изрядный шторм, но ведь и в настоящих морях грохочут бури.
Яша Капитан лукаво посмотрел на маму, она покраснела, а папа вздохнул:
- Ты, Яша, добрый. Ты нас утешаешь.
- Кто, я утешаю? - чуть не крикнул Яша, но вспомнил, что кричать ему нельзя, и поправил на шее тёплый шарф. - Фу! Чуть опять не сорвал голос… Это я-то утешаю? - повторил он тихо, но сердито. - Ну, если так, то завтра же утром собирайте чемоданы. Я приглашаю вас в Синеморск. Сами смотрите на Синее море, сами сравнивайте его с Цветочным, а моё дело - сторона. Вот так!
Папа с мамой вздрогнули, уставились друг на друга, Ладушкин закивал: "Соглашайтесь!" - а Шурка перестал дышать. И не дышал, пока не услышал мамин ответ:
- Да, мы поедем! Мы придумаем, как сделать, чтобы цветы без нас не повяли, и - поедем!
- Но… - сказал папа. - Никаких "но"! Иди в свою комнату, садись в кресло и думай, думай, думай! Да не забывай, что сел думать уже в седьмой раз!
Папа отправился думать, а Шурка сделал вдох-выдох и выскочил на крыльцо. Он не мог ни сидеть, ни стоять, он мог только прыгать и скакать на одной ножке.
Глава восьмая
ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР И НЕОБЫКНОВЕННАЯ ТАНЦОВЩИЦА
Шурка прыгал, как дикарь, вокруг домика, выкрикивал во все горло:
Ура! Ура!
Дождаться бы утра!
Нам счастья привалила
Целая Гора!
Немедленно,
Сейчас же,
Хватайте чемодан!
Мы едем
К дяде Яше,
На море-океан!
Ликовал Шурка до тех пор, пока не вышла мама и не сказала:
- Хватит шуметь, иди помогай думать. У папы что-то ничего не получается. Боюсь, как бы он снова не задымил трубкой.
У папы и правда ничего не получалось. Он и в кресле сидел удобно, он и лысину тёр крепко, и трубка у него посвистывала, а в голову ничего не приходило.
В голове крутилась одна-единственная мысль: "Вот если бы мне, как Яше Капитану, трубку зажечь да пустить дым до потолка, так я сразу что-нибудь и придумал бы… А так, без дыма, я не могу. Я ведь и цветочные-то волны изобрёл, когда трубка дымила".
Но, конечно, вслух он этого не говорил, он только поделился с Шуркой:
- Ничего, брат Шурка, у меня не выходит! Видно, ехать нам не придётся.
- Что ты! - перепугался Шурка. - Попроси поухаживать за цветами Ладушкина, вот и всё!
- Я бы попросил, - да как-то неудобно. Если бы у нас был водопровод, тогда другое дело. Тогда поливать цветы было бы просто. А тут надо воду вёдрами таскать.
При слове "водопровод" у Шурки в голове словно яркая лампочка вспыхнула.
- Придумал! Придумал! Не надо вёдрами таскать, надо за верёвочки дёргать! - закричал Шурка и выскочил в комнату, где сидели Капитан с Ладушкиным.
- Дядя Ладушкин! - подлетел Шурка к почтальону. - Дядя Ладушкин! Вы подёргаете за верёвочки?
- За какие верёвочки?
- За водопроводные! Мы поставим на крыше вёдра с водой и протянем от них верёвочки. Утром вы дёрнете за одну верёвочку, ведро опрокинется - и вода побежит по водосточной трубе. А потом она побежит по канавкам, а потом по бороздам - и цветы в одну минуту будут политы! А на другой день вы дёрнете за вторую верёвочку, вода опять побежит… В это время и журналы можно перелистывать!
Ладушкин даже руки потёр.
- С большим удовольствием подёргаю. Всякую технику я страсть как люблю. Каждое утро буду прибегать и дёргать.
А папа вышел из своей комнаты и смущённо сказал: - Ну, Шурка, теперь ты самый Главный Конструктор! Поливалка придумана здорово.
- Настолько здорово, что, будь Шурка побольше ростом, я взял бы его на свой парусник, - просипел Яша Капитан.
Обитатели красного домика сразу насторожились.
- Что ты говоришь? Неужели ты командуешь парусником?
- Командую, да ещё каким! Мой парусник - трёхмачтовый клипер, а экипаж на нём - всё смекалистые мальчики, вот вроде Шурки. Ну, правда, годика на три постарше.
Шурку сразу бросило в жар.
- А как называется корабль? - спросил он.
- "Медуза"! - гордо поднял голову Яша Капитан.
- Ой как интересно! - воскликнули папа с мамой и дрожащими, просящими голосами добавили: - А взрослых туда пускают?
- Вообще-то взрослые плавают на теплоходах. Но раз вы наполовину моряки, на "Медузе" я вас прокачу обязательно.
- Ура!!! Да здравствует "Медуза"! - Шурка прошёлся колесом по комнате.
- Ура!!! Да здравствуют белые паруса! Вот оно, то золотое времечко, когда из Моряков Наполовину мы сделаемся Настоящими Бывалыми Моряками! - кинулись обнимать Яшу папа с мамой.
Но Яша Капитан попятился:
- Осторожнее, осторожнее. - И опять заглянул в карман.
- Да что вы всё в карман смотрите? - не вытерпела мама. - Сидит там кто, что ли?
- Вот именно сидит.
- Неужели мышь? - вспомнила мама недавние ужасы и приготовилась бежать.
- Нет, нет, не бегите, - сказал Капитан и вытащил… Ну, кого, думаете, он вытащил?
Че… ре… Точно! Че-ре-паху! Маленькую коричневую черепаху, которая шевелила короткими лапами, покачивала головой, будто кланялась.
Тогда мама сказала:
- Ну, черепахи-то мне нравятся, - и протянула ей кусочек булки, Черепаха отщипнула от кусочка едва заметную крошку и ещё быстрее закланялась.
- Вот какой у меня вежливый друг, - похвастался Капитан.
- Друг? - удивился Шурка. - Да разве с черепахами можно дружить?
- Можно! Когда я совсем не разговаривал и маялся на курорте, она мне очень помогла. Сижу я, бывало, в палате, помалкиваю - и она помалкивает. Вздохну я с горя, головой покачаю - и она покачает. И тут мне кажется, что мы приятно беседуем, и мне становится легче.
- Так ведь она и сейчас молчит.
- Ну и что? Зато все понимает. Скажи, ты все понимаешь? - спросил Яша Капитан черепаху.
Та закрыла и опять открыла глазки.
- Вот видите, она понимает!
- Хе! - не поверил Шурка, но тут мама позвала всех пить чай.
Стол пришлось выдвинуть на середину комнаты, потому что Яше Капитану было тесно. Кроме того, Яша попросил вместо стула табуретку.
- А то как бы стул не треснул, - сказал он и посадил черепаху к себе на колени.
Чай Капитан пил из стакана. От удовольствия жмурился, шевелил усами, покрякивал, и, глядя на него, Шурка думал: "Наверное, у него в стакане чай куда вкуснее, чем у меня".
А почтальон Ладушкин посматривал на черепаху, прихлебывая чай с блюдечка.
- Вот в одной загранице, - говорил он, утираясь махровым полотенцем, - вот в одной загранице живут очень толковые ослики. Они умеют рисовать хвостом. А в другой стране появились очень способные мартышки. Они ловко пляшут под скрипочку.
Капитан, как только услышал про мартышек, снял со стены балалайку, сказал папе:
- А ну, сыграй! - и спустил черепаху на пол.
Папа заиграл, черепаха поползла по крашеному полу кругами, замахала то одной лапкой, то другой, закачала чуточным хвостиком. Яша Капитан тихонько приговаривал:
- Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля! Вот вам и черепаший танец! Все очень смеялись. Всем было весело.
А черепаха вдруг поползла под книжный шкаф. Там она чем-то пошуршала, вылезла с пыльной конфетой во рту и положила ее рядом с Шуркой.
- Ого! - сказал Шурка. - Вот с кем надо разыскивать на лужайке пропавшие семечки.
- Если бы знать, где находится та лужайка, - вздохнул папа.
Но папин вздох никто не слышал, потому что Ладушкин засобирался домой.
- Пора на боковую, - сказал он, закрывая за собой дверь. - Приятного вам сна и хорошего настроения.
И тут все легли спать, и у всех даже во сне было хорошее настроение.
Глава девятая
ВЕЛИКИЙ ЧАС
Наутро, едва рассвело, принялись налаживать поливальную технику.
По краю крыши, как придумал Главный Конструктор, наставили банок, жестянок, бидонов и пустых вёдер. Наставили столько, сколько нашлось их в домике. Затем натаскали из колодца воды и все банки, жестянки, бидоны наполнили.
Подавал тяжёлые вёдра наверх Яша Капитан. Ему такая работа была в самый раз. Он не то что вёдра, а столитровую бочку с водой мог бы поднять одним пальцем.
А когда привязали верёвочки, мама сказала:
- Испытывать технику буду я!
- Нет я! - сказал Шурка. - Проводить испытания полагается Главному Конструктору.
- А почему не я? - возмутился папа.
Но тут вмешался Яша Капитан, он сказал сиплым голосом: "Спокойней, спокойней!" - и стал нашёптывать морскую считалочку:
Аты-баты!
Вот так раз!
В море плавает матрас!
На матрасе Кашалоты
Отдыхают в тихий час.
Аты-баты!
На пружинах!
Аты-баты!
Под зонтом!
Аты-баты!
Все на спинах,
Кверху тёплым животом.
А на зонтике записка:
"Великанов не будить!
Кто хихикнет или пискнет,
Тот отправится водить!"
Хихикнуть постаралась мама, и начинать испытания досталось ей. Она села на скамейку под окном, выбрала верёвочку, привязанную к самому большому ведру, приготовилась.
Шурка скомандовал:
- Внимание! Три… Два… Один… Старт!
Мама дёрнула за верёвочку, ведро опрокинулось, вода побежала в трубу, в сад, всё пошло как надо, а ведро покатилось дальше, дальше - трах-тах-тах! - и грохнулось маме на голову. Вверх дном!
- О-у! - раздался из-под ведра мамин голос, и оттуда выпали очки.
Папа ойкнул, подбежал к маме, начал осторожно снимать ведро.
А когда снял и спросил: "Ну, как?" - мама ответила:
- Вот так! Ехать можно! - и подняла большой палец. - Только придётся над скамейкой поставить зонтик, как над кашалотами в считалке. Иначе Ладушкину придётся туго. Ведь это хорошо, что я была в колпаке.
Тут она подумала и строго добавила:
- Вы с Шуркой тоже наденете в дорогу колпаки. А то мало ли что может случиться! И не спорьте, пожалуйста.
- Не спорим, не спорим, - сказал папа. - Когда тут спорить? Надо собираться.
Поставили над скамейкой зонтик и побежали собираться.
Первым делом папа ухватил глобус.
- Куда тебе глобус? - удивился Яша Капитан. - У меня на "Медузе" полно морских карт. Когда пойдём в плавание, будем прокладывать маршрут по карте.
- Нет! - сказал папа. - По морской карте я не привык. Морских карт у нас в школе не имеется, но зато глобус я изучил до точки. С глобусом в руках я обойду хоть вокруг земного шара и нигде не заблужусь. Пых! Пых! - попыхтел он пустой трубкой, чтобы показать, как смело прошагал бы по земному шару.
И вот наступил тот великий, долгожданный, волшебный час, когда обитатели красного домика отправились на вокзал к синеморскому поезду.
Шурка, намытый, начищенный так, что на него и пылинки боялись падать, выступал впереди всех. Помпон на его новеньком колпачке подпрыгивал, новенькие кеды пружинили, а в руках сиял папин жёлто-зелёно-голубой глобус.
Чуть позади вышагивал Яша Капитан с черепахой в кармане. Доски тротуара под Капитаном скрипели, трещали, прогибались.
Замыкали шествие папа с мамой. Мама держала, как хрустальный кубок-приз, бутыль со знаменитым дальгородковским молоком.
Папа нёс на плече сверкающий заклёпками чемодан и то забегал вперёд, то останавливался. Большой колпак сползал ему на глаза.
Из дверей мастерских высовывались чумазые сапожники, на всю улицу насмешничали:
- Эй! Куда это вы? В Синеморск, что ли? Смотрите не потоните!
- Да не спутайте живых чаек с цветочными! Живые-то клюются! - вторили румяные молочницы.
Но не все жители городка посмеивались. Те соседи, которые любили заглядывать в калитку домика, жалели отъезжающих. Они говорили:
- Если поедете да узнаете, что Цветочное море хуже настоящего, шибко-то не расстраивайтесь. Побыстрее возвращайтесь домой, и мы вас научим ставить подмётки на башмаки. Это тоже интересно.
А на заборах сидели мальчишки, сидели девчонки. Они не насмешничали, не говорили жалостных слов, они орали на весь Даль-городок:
- Шурка в Синеморск поехал! Шурка в Синеморск поехал! Смотрите, он шагает рядом с Капитаном! - и спрыгивали прямо в пыль, и пристраивались к Шурке и к Яше Капитану.
Мальчишечья и девчоночья толпа грохотала босыми пятками по деревянному тротуару, шлёпала по пыльной мостовой, скакала по зелёным обочинам канав. Чем дальше, тем больше и больше становилось провожатых.
На углу Сапожной улицы толпу догнал почтальон Ладушкин. Он чуть не опоздал, потому что разносил письма. Он подбежал и с налёта хотел забрать у папы чемодан.
- Лучше поправь колпак у меня на голове, - сказал папа, - а то я ничего не вижу.
Ладушкин поправил папе колпак, догнал Яшу Капитана и зашагал рядом - одна нога на тротуаре, другая на обочине. Вид у Ладушкина - словно он сам поехал в Синеморск.
- Синеморск! Синеморск! Синеморск! - звенело на всех улицах, во всех закоулках и дворах.
И ничто не могло убавить радости, даже внезапное появление Розовой Дамы с Микой и Никой. Они, как видно было по всему, тоже собрались в дорогу. Но их никто не провожал, кроме хозяйки-молочницы.
Молочница улыбалась, она была рада-радёшенька. Мика с Никой, пунцовые от натуги, волокли увесистые рюкзаки.
Когда братья прислонялись к заборам отдохнуть, в рюкзаках что-то постукивало.