- Будем рассуждать логично. Дом знал, что он обреченный человек и его убийство неизбежно. Я пришла к такому же заключению. Если мы будем исходить из такого предположения, мы согласимся, что он начал планировать будущее еще два года тому назад. Он выбрал меня, женщину, для передачи своей власти. Почему? Это, пожалуй, был наиболее трудный из имевшихся у него вариантов. В его бизнесе женщина никогда не имела власти, никогда. Почему он попытался изменить своим правилам? Ответ состоит в том, что никто в его бизнесе никогда не станет подозревать, что женщина, даже сестра Дома, держит в своих руках секреты его контактов, информацию, грязную, если вы хотите, которую он собирал многие годы и использовал для достижения своих целей.
Ее голова приблизилась к Кроукеру через стол, а голос Маргариты еще более понизился и перешел в шепот.
- Идет война. Лью. Война в коридорах власти, невидимая для большинства людей. И это не просто война мафии - Гольдони против Леонфорте. Хотя я начинаю подозревать, что этот элемент имеет большее значение, чем даже я могу сейчас допустить.
- Не звучит ли это несколько мелодраматично?
- Не забывайте, что я имею доступ ко всей информации Дома. Простой перечень влиятельных людей, которых он мог заставить выполнять его волю, явился бы шоком для вас. Так что я знаю арену, на которой все это разыгрывается.
- Используйте источник, снабжавший вашего брата информацией. Без сомнения, он мог бы помочь нам.
- Но я не знаю имени этого контакта Дома. Я просто периодически получаю информацию через тайники, которые меняются каждый раз. Это - путь с односторонним движением. У меня нет возможности связаться с ним самой. - Маргарита покачала головой. - В чем я уверена - это в том, что идущая война имеет гораздо более широкий охват и затрагивает не только мафию. В нее вовлечены главы крупнейших корпораций, федеральные агентства, следящие за исполнением законов, губернаторы и конгрессмены и даже, вероятно, Белый дом. И сейчас только через Роберта мы можем добраться до центра всего этого дела.
* * *
Хлопок рук одна о другую прозвучал как удар грома, зазвенели выступы на металлической сетке некоде, когда они ударили по лезвию кинжала. Это были единственные звуки в заполненной тенями комнате.
Челеста пронзительно закричала.
Кончик кинжала находился в трех сантиметрах от сердца Николаса, когда он сомкнул ладони по обе его стороны. Он отшвырнул его, как какое-то насекомое, посмотрел мимо Челесты в окружающую его темноту. Николас узнал лицо, которое он видел мельком в Венеции: резко очерченные восточные черты, родинка в углу сжатых губ. Затем оно пропало во мраке, как луна исчезает за облаками.
Ритм Аксхара увеличивал силы Николаса с каждой секундой. Он стремился к физическому сражению. Понимая, что его противник обладает возможностью использовать Аксхара против него, он держал свой глаз тандзяна плотно закрытым. Николас должен положиться на свою более раннюю подготовку к военному искусству, должен верить в свои руки, свою те-гатана.
Его разум был раскрыт, когда он заметил Мессулете в тени. Сделав выпад, он схватил правой рукой запястье правой руки врага. Его открытый разум выбрал прием сокумен ирими-наге, так как расправиться с противником нужно было быстро. Психическое нападение на него Мессулете потрясло Николаса до основания, привело его на самую последнюю черту перед смертью. Теперь он не знал, на какое время хватит его резервной силы.
Он вывернул запястье руки Мессулете и применил сувари-ваца. Сжав свои пальцы, он выбросил кверху левую руку и нанес ее ребром сильный удар по челюсти противника. Он услышал резкий треск, когда голова врага откинулась назад, махнул левой рукой назад и вниз и, используя собственное движение Мессулете, сбил его с ног.
Мессулете покатился по полу, кувыркаясь, а Николас продолжал бить его. Взгляд Николаса упал на внутреннюю сторону запястья руки поверженного противника, который стукнулся об пол подбородком и откинул назад голову.
- Черт побери! - вскричал Николас, нагнувшись над искалеченной фигурой.
- Что случилось? - Челеста подошла и остановилась позади него.
Николас указал ей на запястье левой руки лежавшего человека.
- Это не он. Видите, там нет татуировки с голубым полумесяцем. Он не Мессулете.
Челеста посмотрела на Николаса.
- Вы имеете в виду, что здесь находится кто-то другой, кроме вас?
- Находится, - подтвердил он, опуская руку незнакомого человека, - или, вернее, находился.
Линнер вернулся к монитору компьютера, который он до этого изучал, но его экран потух. Он потянулся к отверстию, где были спрятаны гибкие диски. Он был пуст.
- Будь он проклят, он забрал все материалы компании "Авалон", которые я нашел.
Николас показал Челесте вырез в полу, где была раньше спрятана коробка с гибкими дисками.
- Что это? - Она вытащила оттуда листок бумаги и протянула его Николасу.
Что вы хотите узнать? Где находится Оками? Или почему была необходима его смерть? Какой вопрос интересует вас больше всего? Кого контролирует Оками? Или кем он является? Сейчас время принять решение. Приходите один в приходскую церковь Холма Мучеников. Вечером будет уже слишком поздно.
Неудивительно, что записка была без подписи. Николас не сводил глаз с этих слов и повторял их как молитву. Он чувствовал западню даже на расстоянии от указанного в записке места. Но так ли важно это? Важно то, что тот, кто писал записку, знал, какие задать вопросы. Николас понимал, что даже если есть хоть маленький шанс, что он знает ответы на эти вопросы, им необходимо добраться до Холма Мучеников как можно скорее.
* * *
- Микио Оками исчез, - сказал человек маленького роста. - Исчез и, вероятно, умер.
Это был Томоо Кодзо, оябун клана Ямаучи. Ему было за шестьдесят, но выглядел он много моложе. Он поддерживал форму, соблюдая строгий режим открытой руки я боевого искусства малого меча. У него было длинное, заостренное книзу лицо, как если бы доктор-садист зажал после рождения его голову в тиски. Вся верхняя часть головы была выбрита, жирно блестела, за исключением только одного места сзади, где его серебристого цвета волосы были собраны в какое-то подобие ослиного хвостика. На нем были брюки от костюма, поддерживаемые подтяжками, рубашка с открытым воротничком и завернутыми рукавами. На одной руке виднелись очертания крыльев и когтистых лап - яркая ирезуми, уникальная татуировка якудза. Его маленькие черные глазки, выживающие в памяти глаза крысы, устремлялись подозрительно на всех и все окружающее, как бы ожидая в любой момент обнаружить новый заговор.
Нанги с интересом смотрел, как этот человечек безостановочно сновал по комнате, которая была такой же необычной, как и ее хозяин, и, несомненно, отражала его индивидуальность. Деревянный пол в комнате был тщательно отполирован, как для тренировок в боевом искусстве додзе. Стены были сделаны из серого железобетона, перехваченного стальными перекладинами, наполовину высовывающимися из стен и напоминающими стражников или спортсменов бодибилдинга. В центре вола было овальное углубление, выложенное стеклом и заполненное водой. В нем плавали водяные лилии, водоросли и удивительный подбор редких кой. Тут были золотистые, черные, цвета меди, белые с крапинками безмятежно снующие рыбки, на которых падал свет из овального кристаллообразного окна на потолке. Солнечные лучи, проходя через стекло, образовывали мощный столб яркого света, опускающийся прямо в бассейн. В комнате не было других окон, и ее углы оставались в тени.
- Я не испытываю особенного огорчения от того, что его не стало, - заявил Кодзо, совершая круги вокруг бассейна, подобно коту, выбирающему момент для прыжка. - Думаю, что он забрал себе слишком много власти. Я всегда считал, что должность Кайсё это просто путь для узурпирования власти. Мы, оябуны, всегда сглаживали разногласия на совете.
Он устремил свой взгляд в глубину бассейна, на свою драгоценную коллекцию кой, опустил в воду палец, вероятно, проверяя ее температуру. Затем продолжил.
- Да, иногда были разногласия. Но история показывает, что война и кровопролитие оказывают позитивное воздействие на человечество. Выживают те, кто лучше приспособлен. Это должно быть девизом якудза, не так ли?
Кодзо хихикнул, как ребенок, и вытер руки. Они были неестественно большими. У Нанги в голове промелькнула странная мысль, что эти руки были взяты у американского лесоруба и приделаны к запястьям Кодзо.
Кодзо резко остановился, взглянул на Нанги, как бы вспомнив о его присутствии.
- Появление Кайсё все изменило. Власть, которая находилась у совета, перешла к одному человеку - Микио Оками. Такого рода концентрация власти очень часто приводит к ее собственной гибели.
Он заложил руки за спину, помотал головой.
- Как пользоваться властью - это загадка, которая ставила в тупик человечество многие века, не правда ли?
Нанги стоял, расставив ноги и обхватив руками голову дракона на ручке своей трости. Ему не предложили ни сесть, ни выпить чая. Это был метод Кодзо - допрашивая человека, запугивать его.
Кодзо пожал плечами.
- Вероятно, Оками-сан получил послание. Кто знает?
Вытащив руки из-за спины, он потер их одна о другую.
- Во всяком случае, у меня есть послание для вас, Нанги-сан.
- Оно от вас?
- От меня? Нанги-сан, я просто скромный посыльный.
- Тогда вы избрали странный способ, чтобы организовать нашу встречу.
Нанги посмотрел на людей, которые привели его сюда. Они стояли в тени по углам комнаты. Он не знал еще, каким враждебным может сделаться Кодзо, но факт, что Оками исчез и, вероятно, мертв, был очень плохим признаком.
- Вы могли бы позвонить мне.
- Позвонить вам? - Человечек с длинными руками вновь хихикнул, издав резкий, раздражающий звук. - Нет, этого нельзя было делать. Мы не разглашаем наши отношения, не так ли? И, кроме того, у меня есть старший, для которого строжайшая безопасность имеет чрезвычайно важное значение.
- И кто же это может быть?
- Вы не узнаете? - раздался голос.
Нанги увидел фигуру человека, вышедшего из тени к овалу света, льющегося из окна на потолке. Через мгновение он разглядел невысокого мужчину со стройной выправкой офицера. Падающий сверху свет придавал его облику угрожающий вид.
- Ушида-сан, - произнес Нанги полушепотом.
Наохиро Ушида слегка поклонился. Ему было на вид около сорока пяти лет. Он был подтянут и суров, с лицом, которое можно было назвать красивым. В других странах его могли бы посчитать женственным, и он мог стать объектом насмешек. В Японии же было наоборот. Существовала легенда о японских героях, известных как бишонен, молодых Адонисах, которые всегда находились под крылышком более старших покровителей.
Однако Наохиро Ушида, хотя и был во многом похож на бишонен, не нуждался в старшем покровителе. В японском обществе власть обычно находится в руках общины, а не отдельной личности. Ушида представлял собой, по-видимому, исключение, что, как известно, только доказывает правильность правила.
Он был Дайдзин, главный министр ММТП, Министерства международной торговли и промышленности, которое контролирует и координирует всю экспортную политику Японии. В этом министерстве работал много лет тому назад и сам Нанги, до своей "отставки" из государственного аппарата и перехода в область бизнеса.
Строгий, почти болезненный педантизм Ушида резко контрастировал с индивидуальностью Кодзо. Он был одет в черный костюм из шерсти и шелка, начищенные до глянца остроносые туфли, белоснежную рубашку с галстуком со стилизованной черно-белой спиралью и красным пятном внизу, который придавал всему его облику праздничный вид. Волосы цвета черного перца с солью были коротко подстрижены по бокам, чуть не до самой макушки. Наконец, его красивое лицо, нежное, как у девушки, совершенно не имело резких или тяжелых черт, которые портили бы его почти хрупкий облик.
- В ММТП еще имеются люди, которые вспоминают о ваших достижениях, Нанги-сан, - сказал Ушида, тщательно подбирая слова, - хотя это и было много лет тому назад.
"Это соответствовало внешности самого Ушида, - подумал Нанги, - спрятать укол под личиной комплимента. Будь осторожен, старина, означали слова Ушида, я знаю, что ты был умен, но это было так давно".
- Я рад, что то, что я сделал, выдержало проверку временем, - заметил Нанги с улыбкой, сознавая, что только он один понимал искусственность его улыбки.
- Мы давно собирались поговорить с вами, - продолжал Ушида, находясь по другую сторону сверкающего бассейна, - за завтраком, в спокойной обстановке, где-нибудь вдали от шума. - Он передернул плечами. - Но наш распорядок дня настолько насыщен. - Он изобразил на лице чисто японскую улыбку, не открывая зубов. - Вероятно, вы уже забыли, что представляет собой жизнь в министерстве.
Это оскорбление было равносильно удару по лицу. Однако Нанги сдержался, так как знал, что как враг этот человек может создать непреодолимые трудности в его деле.
- Если побывал там однажды, - заметил Нанги, не проявляя эмоций, - то этого никогда не забудешь. - Его улыбка была такой же, как и у Ушида. - Наступит день, у меня в этом нет никакого сомнения, когда Дайдзин будет понимать это лучше, чем он делает сейчас. Могу сказать по своему опыту, что невежество существует как внутри него, так и вне.
Улыбка на лице Ушида расползлась несколько шире, а его красивая голова слегка наклонилась, как бы одобряя ответ Нанги, в котором было умно спрятано жало. "Может быть, он и не является, в конце концов, моим врагом", - подумал Нанги. Но, посмотрев на Кодзо, устремившего взгляд в глубину бассейна, он осознал, что ошибается.
- Мы можем только согласиться с вами, - произнес Ушида. Улыбка оставалась как бы приклеенной к лицу. - Хотя бы потому, что должны иметь дело с подобным невежеством каждый день.
Как кинозвезда при съемке фильма, Дайдзин выбрал наилучшее для себя освещение. Поток солнечных лучей, проходя через стекла верхнего окна, выгодно выхватывал его фигуру из мрачной атмосферы этой необычной, вызывающей неприятное ощущение комнаты.
- Нам надо о многом поговорить, - продолжал Ушида, сморщив губы. - О проекте "Хайв", который так важен для нас, и о причинах, почему задерживают его осуществление. Об обвинениях самого серьезного характера, которые выдвигаются против вашей компании и особенно против Линнера-сан.
Казалось, что он специально отвлекает внимание Нанги, и это сразу вызвало у него подозрение. Продолжая слушать Ушида, он боковым зрением наблюдал за Кодзо, тая как считал, что реакция оябуна может сказать ему гораздо больше о том, что здесь происходит, чем слова главного министра.
- Мы находим все это ужасно неприятным, - заявил Ушида, изобразив на лице боль, которую могла бы испытывать девушка-подросток, обманутая своим ухажером. - На самом деле это позорно. Мы рассчитывали, что Линнер обеспечит для "Сато" контракт на осуществление американского проекта "Хайв", а затем поглотит "Хайротек инкорпорейтед". Это был бы удачный ход для Японии в области международных общественных отношений, а также в развитии технологии. Теперь, однако, мы должны начинать формулировать другие планы, без включения в них "Сато".
- Но Линнер-сан сделал все это и даже больше, - возразил Нанги.
- Тогда почему правительство Соединенных Штатов заблокировало попытку "Сато" приобрести "Хайротек"? Почему вашего американского представителя Харли Гаунта вызвала самая могущественная и наводящая страх комиссия конгресса по обвинению в незаконных деловых операциях и измене? Почему сам Линнер прячется от вызова на слушание в комиссию? - Ушида покачал красивой головой. - Эти вопросы имеют исключительно серьезное значение, Нанги-сан. От них нельзя отделаться несколькими умными фразами.
- Линнер-сан не прячется, - заявил Нанги, зная, что его слова так же легковесны, как листочек бумаги.
- Нет? - Ушида склонил набок голову, и солнечный свет озарил его лицо.
- Его выезд из страны не имеет абсолютно никакого отношения к слушанию, проводимому американской комиссией.
Нанги понимал, что никто этому не поверит.
- Я очень рад услышать это, Нанги-сан. Скажите мне, где он находится? Вы знаете это? Можете вы представить его мне сегодня, завтра или даже послезавтра? - Он издал звук, похожий на хрюканье. - Как вы это сможете сделать? Службы американского правительства разыскивают его с тех пор, как ваш офис ответил на их вызов.
Чувство удовлетворения осветило его лицо, прямо как у девушки, которая, гуляя со своим новым ухажером, встречается со старым обожателем.
- Да, кстати, они полностью держат нас в курсе своих расследований. Почему бы и нет? Я уверен, что комиссии конгресса необходимо наше сотрудничество при расследовании дела "Сато-Томкин", и я полностью готов пойти на это.
Свет сгладил черты лица Ушида, и оно стало похожим на двухмерное изображение, на иллюстрацию на глянцевой бумаге в каком-либо журнале мод.
- Видите ли, Нанги-сан, мы находимся в процессе чрезвычайно тонкой игры установления взаимопонимания с Соединенными Штатами, и мы твердо намерены победить в ней. А для этого мы вынуждены пожертвовать там или здесь пешкой или даже ладьей или словом. И мы пойдем на это. В данный момент американцы хотят убрать с дороги "Сато-Томкин" и Николаса Линнера. Мы согласны - пусть они это делают. А почему бы и нет? Компания "Сато" разочаровала нас. Она превратила потенциальный удачный ход в полное поражение.
- Вы не учитываете того, что действительно происходит за кулисами, - отреагировал на это Нанги с отчаянием, которого он не хотел проявлять. - Линнер-сан считает, что правительство США...
- Все это меня не касается, - решительно заявил Дайдзин. - Это просто рассуждения. Любой ценой мы должны избегать какой-либо негативной реакции со стороны американцев.
Главный министр принял позу, как перед объективами фотокорреспондентов. Около него Кодзо заметил замечательную кой, которая сразу приковала его внимание.
- Общественные отношения, Нанги-сан, - это игра, в которую мы вступили довольно поздно. Но мы твердо намерены добиться в ней совершенства как можно быстрее. Поверьте мне, что бы ни понадобилось для этого, будет сделано. Фактически это делается сейчас постоянно, даже в то самое время, когда мы беседуем с вами. Американский сенатор Рэнс Бэйн получает все досье с материалами, которые он запросил у нас. И мы передаем их с полной оглаской. - Ушида поднял руку. - Фотографии имеют первостепенное значение в нашей стратегии. Чем откровеннее и полезнее мы будем для сенатора, тем больше ветра мы отвлечем от его антияпонских парусов и покажем всему миру, насколько мы стали другими.
Нанги сделалось страшно. Кровь застыла в его жилах при мысли, что Дайдзин и вся Япония делают с ним и Николасом.
- Так что, вы бросаете мою компанию, всю мою жизнь кошке под хвост?
Это патетическое заявление, такое слабое и беспомощное, наполнило Нанги омерзением и отвращением к самому себе.
Ушида, очевидно, почувствовал это.
- Какие горькие слова вы говорите, Нанги-сан. Конечно, мы позаботимся о вас. Вы - бывший министр ММТП, в конце концов, вы были одним из нас. Линнер, однако, это другое дело.