32
Рамона Диллавоу вышла из своего дома в восьмом часу. Внешне она выглядела богатой женщиной, каковой в действительности и являлась: дорогая длинная шуба и соответствующая шляпа. Ее крашеные белые волосы свисали сзади в виде стильного пучка, она шла с высоко поднятой головой, и походка у нее была уверенной. Шагать, правда, долго не пришлось: на проезжей части возле тротуара ее ждал автомобиль-седан "Шевроле" среднего класса. Это, наверное, было такси, вызванное при помощи мобильного приложения "Убер". Или же за ней приехал кто-то из знакомых.
Я наблюдал из машины и, как только авто с Рамоной тронулось с места, рванул следом. Припарковаться в районе Линкольн-Парк было не так-то просто, и это могло создать для меня проблему: если Рамона, как я подозревал, ехала сейчас в такси, ее могли просто где-нибудь быстренько высадить, и тогда мне пришлось бы срочно парковаться где попало.
Рамону Диллавоу выпустили под залог через две недели после задержания. Поскольку она являлась менеджером особняка-борделя, то автоматически стала лучшей зацепкой в поисках маленькой черной книжки. В тот вечер она заявила, что никакой книжки не существует, причем сделала это в форме напичканной ругательствами тирады, которая слегка поубавила блеска в ее показушной изысканной манере поведения. Однако каких-либо подробных показаний она не дала: почти сразу же вызвала адвоката и отказалась отвечать на вопросы не только в особняке, но и в полицейском участке. Пять тысяч долларов, которые она выложила в качестве залога, были для нее, скорее всего, просто мелкими карманными деньгами.
Зацепиться было практически не за что. За ней числилось два правонарушения: во-первых, проституция, во-вторых, сутенерство. В этом деле она поднялась до уровня особняка-борделя с эксклюзивной клиентурой, но больше я о ней почти ничего не знал. Очевидно лишь то, что мы поставили крест на деятельности ее борделя и теперь она станет искать другой способ зарабатывания денег.
Ее высадили из автомобиля в районе Голд-Коуст, к югу от района Линкольн-Парк, на Раш-стрит, возле ресторана "Тайсонс". Это был дорогой ресторан с баром, где немолодые некрасивые мужчины частенько проводили время в компании с необычайно красивыми женщинами.
Я припарковал машину во втором ряду - возле уже стоящего автомобиля - и неторопливо перешел на другую сторону улицы. Я не имел ни малейшего понятия относительно того, что хочу обнаружить. Скорее всего, Рамона собиралась просто поесть и выпить в чьей-нибудь компании, и в этом случае я остался бы ни с чем - такое уже случалось, и не раз. Пока что мне не везло, но я - эдакий неугомонный бойскаут - предпринимал новые и новые попытки.
В ресторане было полно народу, и возле стойки бара люди стояли в три ряда, ожидая своей очереди. Все оживленно разговаривали, слышался смех. Освещение было тусклым. Из динамиков раздавалась музыка - джаз. Шумно и многолюдно - это как раз для меня: в такой обстановке легче оставаться незаметным.
Я вытащил из кармана смартфон. Для этого было две причины: во-первых, необходимо поскорее опустить голову, чтобы меня не заметили, а смартфон в руках - вполне резонная причина. Во-вторых, мне мог понадобиться фотоаппарат, которым был снабжен телефон.
Я окинул взглядом помещение ресторана, но не увидел Рамону Диллавоу. Она, возможно, сейчас находилась в обеденной зоне, и в этом случае ситуация для меня усложнялась. На улице Рамона была в шубе, но теперь уже вполне могла ее снять.
Это напомнило мне один анекдот, и, поскольку я уже где-то с неделю ничего не посылал своему приятелю Стюарту, я включил режим видео, навел камеру на себя и стал говорить.
- Парень по имени Джерри выходит из душа в местном спортклубе, - тараторил я. - Сотовый телефон, лежащий возле его шкафчика, начинает звонить, и он отвечает на звонок. "Милый, - говорит женщина на другом конце линии. - Я только что видела шубу, которую мне уже давно хочется купить. Она стоит пять тысяч долларов". Джерри ей в ответ: "Ого! Пять тысяч за шубу - это немало. Ну ладно, вперед! Давай!" Женщина воспрянула духом: "Ой, ну раз ты в хорошем настроении, я только что проходила мимо представительства компании "Мерседес" и увидела новую модель, которая мне очень понравилась. Но она стоит сто пятьдесят тысяч". Джерри говорит: "Сто пятьдесят штук за автомобиль? Вот это да! Ну ладно, так и быть". Женщина радуется: "Милый, ты - самый лучший" - и отключается. Джерри тоже нажимает кнопку "отбой" и откладывает телефон в сторону. Его приятели по спортзалу удивляются: "Джерри, нам и в голову не могло прийти, что у тебя столько денег". А Джерри улыбается в усы: "У меня их нет. Я вообще на нуле. Кстати, кто-нибудь из вас знает, чей это сотовый телефон?"
Я нажал на своем смартфоне на иконку "Фейсбук" рядом со значком "видео", и только что сделанная мною видеозапись мгновенно оказалась на нашей общей со Стюартом странице. Моя сестра Пэтти, которая разбирается в подобных технических хитростях лучше, чем кто-либо другой из знакомых мне людей, каким-то образом настроила эту иконку так, что видеозаписи автоматически закачиваются на страницу в "Фейсбуке". Если бы не Пэтти, никогда бы не догадался, что можно так просто все настроить.
Я не навещал Стюарта в доме престарелых вот уже несколько месяцев. Я познакомился с ним три года назад в больнице, когда мы оба несколько недель часами просиживали в отделении интенсивной терапии. Стюарт приходил туда из-за своей внучки, которую сбил автомобиль, - девочка была при смерти. Я смешил его своими банальными шутками, и именно это помогло мне самому пережить весь тот ужас, с которым пришлось тогда столкнуться.
Отправляя на нашу страничку в "Фейсбуке" записи своих юмористических выступлений в "Дыре в стене" и анекдоты вроде этого, я чувствовал, что делаю что-то хорошее. Его внучка как-то раз сказала, что каждый день, проснувшись утром, Стюарт первым делом заходит на нашу с ним страницу в "Фейсбуке", чтобы проверить, нет ли чего новенького от меня.
Я поднял глаза от смартфона и тут же снова опустил, поскольку заметил блестящие светлые волосы Рамоны Диллавоу. Значит, она все-таки расположилась в той зоне ресторана, которая примыкает к стойке бара, - а точнее, в противоположной части помещения. Я отвернулся и переместился так, чтобы оказаться между двумя бизнесменами (что в переполненном ресторане было совсем несложно), и таким образом получил возможность тайно понаблюдать за ней.
Краем глаза я видел, что Рамона повернулась налево и с кем-то разговаривает. Она, похоже, говорила тихим голосом - будто хотела, чтобы никто посторонний ее не услышал.
Однако рассмотреть сидящего рядом с ней человека не представлялось возможным, поскольку стойка бара была заставлена бутылками с алкоголем и они заслоняли мне картинку.
Я передвинулся левее, чтобы получить обзор под другим углом, который позволил бы мне увидеть человека, с которым она разговаривает. Я очень надеялся, что им окажется мужчина, - то есть Рамона Диллавоу, лишившись работы менеджера особняка-борделя, попытается вернуться к прежнему амплуа проститутки, а я, уличив ее в этом, получу возможность сделать предложение, от которого она не сможет отказаться: "Скажи мне, где находится черная книжка, или тебе придется вернуться в тюремную камеру за нарушение условий освобождения под залог".
Я расположился позади нескольких мужчин и бросил еще один взгляд поверх стойки бара на Рамону.
Быстро подняв глаза, я снова опустил взгляд в смартфон.
Затем снова взглянул на нее.
Сердце вдруг начало колотиться сильно-сильно. Я не мог поверить в то, что только что увидел.
"Возможно, - мысленно уговаривал я себя, - мне просто показалось из-за тусклого освещения. Вероятно, я что-то недосмотрел".
Я поглядел на собеседника Рамоны снова - посмотрел долгим и пристальным взглядом. Пусть даже рисковал быть замеченным и узнанным. Пусть даже и знал уже наверняка, что зрение меня не подвело.
Тусклым было освещение или не тусклым, но я точно не ошибся.
Рамона Диллавоу разговаривала не с мужчиной - она беседовала с женщиной.
С женщиной, которую я хорошо знал.
33
- Пэтти, - пробормотал я себе под нос.
Я протиснулся через заполонивших бар людей к выходу и оказался в уличной толпе. Раш-стрит была очень ветреной улицей, пришлось поднять воротник. В голове роились вопросы.
Какие дела могли быть у моей сестры с Рамоной Диллавоу, менеджером особняка-борделя? Это не укладывалось в голове. Я просто… Нет, в этом не было никакого смысла.
Я резко остановился и повернул обратно к ресторану, едва не столкнувшись с парочкой, которая шла позади меня и никак не ожидала, что я вдруг заторможу. Я сделал пару шагов в сторону и посмотрел долгим взглядом на ресторан - как будто, если буду смотреть на него достаточно долго, что-то изменится. Я подумывал, а не зайти ли мне в бар снова и не посмотреть ли еще раз. Но это, конечно же, было бессмысленно. Я видел то, что видел.
"Что, черт возьми, ты делаешь, Пэтти?"
Я пошел на юг - по направлению к своему автомобилю, двигаясь среди толпы куда-то спешащих пешеходов, звуковых сигналов автомобилей, криков водителей, смеха и громкой болтовни подвыпивших людей.
Я вытащил из кармана ключи от своего автомобиля - что вполне естественно, ведь я же иду к машине, - и в этот момент натолкнулся на мужчину, обгоняющего меня справа, так что ключи выпали из рук и брякнулись на тротуар. Бормоча извинения, я наклонился, создав тем самым небольшое свободное пространство посреди снующих вокруг меня людей.
- Извините, прошу прощения, - лепетал я. - Простите бога ради.
Подняв с мокрого тротуара ключи, я выпрямился, повернулся и пошел к своему автомобилю.
Машину я оставил на Раш-стрит, заблокировав при этом выезд другому авто, припаркованному ранее. Мне повезло, что водитель до сих пор не вернулся и не вызвал эвакуатор, который точно забрал бы мой автомобиль на штрафстоянку за подобное нарушение. Ставя свою машину подобным образом, я как раз и рассчитывал на подобное везение.
И я очень надеялся, что у меня еще осталось хотя бы немножечко везения, потому что оно в скором времени должно было мне понадобиться.
Среди полицейских принято говорить о предчувствиях, интуиции. Фразы на эту тему стали своего рода клише. Впрочем, и избитые выражения тоже не всегда являются надуманными. Полицейскому в его работе приходится руководствоваться отчасти своим опытом, а отчасти интуицией. Кроме того, моя тайная работа на отдел внутренних дел способствовала тому, что я приобрел навык незаметно вести наблюдение.
В этом нет ничего сложного. Если вы уже вошли в режим, все происходит почти автоматически. Вы притормаживаете и смотрите назад через плечо, если, например, мимо прошла симпатичная женщина. Или останавливаетесь на углу улицы и оглядываетесь якобы от нечего делать, ожидая зеленого сигнала светофора.
Или же вы как бы случайно наталкиваетесь на пешехода и делаете вид, что уронили ключи.
В общем, можно придумать сотню причин для того, чтобы оглянуться. Вы при этом не смотрите ни на кого пристально, ни с кем не встречаетесь взглядом. Просто окидываете взглядом толпу и ищете в себе ощущение, что кто-то сейчас стал буквально вами - движется в унисон и останавливается, стоит вам замедлить шаг, почти копирует ваши движения.
Я не был уверен на сто процентов и не стал бы клясться, что это действительно так, что я не ошибаюсь. Но у меня появилось довольно отчетливое ощущение, что за мной кто-то следит.
И теперь надо было решить, что с этим делать.
34
Я сел в автомобиль и поехал в сторону севера - это было единственное направление, куда я мог отправиться. Я сделал резкий поворот налево, затем еще один - и оказался на Стейт-стрит. Теперь я ехал уже на юг, лавируя между выбоинами на проезжей части и пешеходами, которые, рискуя жизнью, перебегали оживленную улицу (в Чикаго реагировать на красный сигнал светофора считается необязательным).
Выбоины и пешеходы заставили меня сосредоточить внимание на дороге, хотя я все же время от времени поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы понимать, что происходит позади меня. Дорожное движение было интенсивным, и сзади в темноте маячило множество фар. Это помогало мне, когда я ехал за Рамоной Диллавоу: она не смогла бы заметить, что я у нее на хвосте. Теперь же это создавало массу неудобств мне самому - невозможно выяснить, нет ли кого на хвосте у меня.
Я не имел возможности увидеть в зеркале ни цвет, ни даже марку едущих сзади машин - не говоря уже о том, чтобы разглядеть водителя или пассажира. Впрочем, ничего страшного. Существуют и другие способы, позволяющие определить слежку.
По мере того как я двигался на юго-запад, прочь от района Голд-Коуст, машин сзади постепенно становилось меньше, но дорожное движение оставалось все еще довольно интенсивным, и если кто-то пристроился за мной, заметить его пока было проблематично.
Хотелось отправиться домой, чтобы побродить вокруг своего городского особнячка, налить какого-нибудь крепкого напитка и поразмышлять над тем, с какой, черт побери, целью моя сестра Пэтти встречалась с менеджером борделя - женщиной, у которой, возможно, припрятана пресловутая маленькая черная книжка.
Однако я не мог сейчас поехать домой. Мне не хотелось вынуждать того, кто сидел у меня на хвосте, прекращать слежку. Если он изучил меня - а он, скорее всего, изучил, - значит, знал, где я живу. Если бы он увидел, что я подъезжаю к своему дому, то решил бы, что я собираюсь лечь спать, и стал бы держаться подальше. Возможно, даже решил бы, что следить за мной сегодня уже не имеет смысла.
А я не хотел, чтобы он прекратил слежку, поэтому домой не поехал.
Я свернул с Чикаго-авеню направо, на Дэймен-авеню, и стал двигаться с одинаковой скоростью. Дэймен-авеню, возможно, была не самым лучшим выбором, потому что теперь я ехал на север и интенсивность дорожного движения опять стала высокой: в этом районе, к северу от Норт-авеню, располагалось множество ресторанов, баров и шикарных магазинов. Лет пятнадцать назад жить в этом районе было очень круто, и там ошивалось немало художников, хиппи и прочих неформалов. Люди такого рода все еще проживали здесь, однако теперь район стал более привлекательным для яппи и даже для обычных семей, если они, конечно, могли себе позволить приобрести недвижимость по заоблачным ценам.
Однако на данный момент меня совсем не интересовал вопрос облагораживания населения в районе Викер-Парк или Бактаун. Мое внимание гораздо сильнее привлекал автомобиль-седан, который ехал через три автомобиля от меня и каждый раз поворачивал туда же, куда и я. Дело в том, что маршрут, по которому я ехал, был весьма необычным. Я начал движение на Раш-стрит, двинулся на север, затем повернул на юг на Стейт-стрит и поехал по Чикаго-авеню, после чего направился на запад, к Дэймен-авеню, и вот теперь я ехал по Дэймен-авеню в сторону Армитидж-авеню, которая находилась всего лишь в миле к северу от начальной точки моего маршрута, - то есть от того места на Раш-стрит, где был припаркован мой автомобиль.
Другими словами, мои передвижения были абсолютно бессмысленными. Человек, который первым сказал, что кратчайшее расстояние между двумя точками - прямая линия, подумал бы, что я идиот. Зачем было ехать в сторону юга, если я вполне мог бы просто свернуть на север из ресторана "Тайсонс" на Раш-стрит? Получается, я ехал черт знает куда и черт знает как. Мой маршрут, вместо того чтобы быть прямой линией, представлял собой извивающуюся змею.
Знаете, на кого я был похож? Я был похож либо на туриста, который петляет как может по незнакомому городу Чикаго, либо на человека, пытающегося запутать следы.
И тот, кто сидел у меня на хвосте, прекрасно знал, что я не турист.
С другой стороны, я мог бы сказать то же самое о водителе седана, который ехал за мной. Единственная причина, по которой он выбрал столь странный маршрут, - слежка за мной.
Держа правую руку на руле, левой я вытащил из кобуры пистолет и, отсоединив магазин, проверил, сколько в нем патронов. Их было вполне достаточно. Обычно хватает всего лишь одного.
Я вовсе не собирался его использовать. Я ведь вообще-то человек скорее мягкий, чем жесткий. Всегда стараюсь вести себя очень вежливо. Конфронтация никогда не являлась для меня вариантом номер один. Но и избежать конфликта порой невозможно. А потому я всегда готов к наихудшему - как настоящий бойскаут.
Я свернул с Дэймен-авеню налево, на Диккенс-авеню, и снова направился на запад. Сейчас мы находились в районе, который еще не определился - станет ли он исключительно жилым или же останется полупромышленным. Я проехал еще около мили и свернул направо. Теперь мне предстояло проехать три квартала строго на север по тихой улице, а потому я имел возможность видеть картинку сзади себя довольно отчетливо.
На расстоянии одного квартала автомобиль-седан сделал точно такой же поворот.
Это не было совпадением. Мы оставили все совпадения валяться в пыли в нескольких милях отсюда.
Я заехал на заброшенный участок со зданием, в котором когда-то размещался банк, - сбоку находилась подъездная дорожка. Кое-где на территории валялся мусор. Не могло быть никаких оснований - никаких разумных оснований - заезжать сюда в вечернее время.
Я проехал по подъездной дорожке и остановился. Мне хотелось сделать так, чтобы тому, кто сидел на хвосте, было хорошо меня видно. Двигатель глушить не стал. Порывшись в бардачке, нашел пустой конверт.
Автомобиль-седан проехал по дороге мимо. Он слегка сбавил скорость: сидящий за рулем человек, по-видимому, пытался на ходу подсмотреть, чем я там занимаюсь. Если бы у него имелся какой-нибудь наблюдательный прибор и он мог бы увидеть, что происходит внутри моего автомобиля, то, по-видимому, подумал бы, что я кого-то жду.
В общем, седан проехал мимо. Выбора не было. Он слишком бросался в глаза на боковой улочке, по которой почти никто не ездил. Поскольку я сидел на заброшенной парковке и глазел по сторонам, он не мог просто так взять и остановиться.
Я написал на конверте записку, сфотографировал встроенным фотоаппаратом смартфона - чтобы не забыть подробности - и вышел из автомобиля.
Воздух здесь был холодный, как взгляд тещи. Место открытое, и ветер, казалось, дул со всех сторон. Я нарочито внимательно осмотрелся по сторонам - будто бы хотел убедиться, что за мной никто не наблюдает.
Затем подошел к окошку кассира и засунул конверт в имеющийся под ним лоток.
Вернувшись к автомобилю, я сел в него и выехал с парковки на улицу, по которой сюда приехал, но на этот раз направился в противоположном направлении, то есть в сторону юга.
- Твой ход, - сказал я, глядя в зеркало заднего вида.
Я ехал на средней скорости, почти не отрывая взгляда от зеркала. Я находился уже более чем в двух кварталах от того места, где оставил конверт (то есть уже почти подъехал к Диккенс-авеню), но седана все еще не было видно.
Так я и думал: он не поедет вслед за мной.
Он попытается выяснить, что же я засунул в лоток под окошком кассира.