- И исходя из того, как они себя вели. А также исходя из того, что туда заходили молодые женщины.
Судье, похоже, мои доводы показались неубедительными. Он был когда-нибудь в шкуре полицейского? Ему хоть раз в жизни доводилось действовать по наитию? И, кстати, кого-то интересует тот факт, что все продиктованное моей интуицией оказалось на сто процентов правильным?
- Детектив, пока вы вели наблюдение за особняком или в тот вечер, когда была проведена облава, в какой-либо момент времени вы видели совершаемое преступление? - наступал судья Маккейб.
- Каждый раз, когда какой-то мужчина заходил в особняк, я видел совершаемое преступление.
- Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, детектив. Заходить в то или иное здание - не преступление.
- Преступление, если это здание - публичный дом.
- Но вы не знали наверняка. Вы сами сказали, что оно показалось похожим на злачное место.
- Но…
- Вы видели, что кто-то занимается сексом? Или передает деньги? Вы застукали хотя бы одну из молодых женщин в компании с одним из посетителей-мужчин? Может быть, они касались друг друга или махали в знак приветствия? Вы уверены, что они были вместе на одном этаже?
- Нет, господин судья. И если бы туда зашел всего один мужчина или несколько, я не придал бы значения. Но это был целый поток. А охранник у двери всячески старался обеспечить анонимность. Он устраивал все так, чтобы никто на входе не встретился друг с другом. Он выглядывал из двери, убеждался, что на улице никого нет, и только после этого выпускал очередного гостя из дома. Все это выглядело весьма необычно.
- Может, и необычно, - сказал судья. - Но неужели это выглядело как преступление?
- С моей точки зрения - да. И у меня не было времени на получение ордера. К тому моменту, как я нашел бы судью и получил соответствующую бумагу, клиенты уже ушли бы. Так что времени у меня не было. Это одно из преступлений, когда хватать преступников необходимо быстро, иначе они скроются. Я был вынужден действовать немедленно.
Судья откинулся на спинку своего стула. Судя по его виду, мое объяснение его не удовлетворило.
"Черт бы его побрал", - подумал я. Полицейским часто приходится руководствоваться в своей работе интуицией. Все, что я видел около особняка, подсказывало, что это элитный публичный дом. И я оказался прав - да, прав. Неужели это ничего не значит? Но вот я сижу здесь, в чистеньком зале суда с отделкой из орехового дерева и блестящими полами, и слушаю разглагольствования судьи, который никогда не проводил целый день на улице. Адвокат пришел сюда в одежде, на которую не хватит моей двухмесячной зарплаты, и тоже никогда не копошился целый день в дерьме. И оба типа ведут себя так, как будто знают все лучше, чем я.
Слушания еще не закончились - по крайней мере, формально. Еще не вступала в игру Эми. Но я видел по выражению лица судьи, что я его не убедил. Он полагал, что я не имел достаточных оснований. Похоже, он собирался счесть произведенный мною обыск незаконным. Он собирался принять решение не в мою пользу.
И тем самым поставить крест на моей карьере.
69
Лейтенант Голдбергер аккуратно закрыл за собой дверь и повернулся ко мне и Кейт, которой предстояло давать свидетельские показания завтра. Мы находились в комнате опроса свидетелей, расположенной на том же этаже, что и зал суда, где мне только что вручили мою голову.
Я стоял и разминал суставы - устал сидеть весь день. Сначала меня в течение семи часов забрасывали вопросами шесть адвокатов, затем Эми подробно допрашивала относительно каждой детали. Но это уже ничего не меняло: с той секунды, как судья обратился ко мне с вопросами, стало ясно, что он не на нашей стороне.
- Похоже, все прошло не слишком хорошо, - констатировал Гоулди.
Все равно что сказать, будто во время первого рейса "Титаника" имели место некоторые трудности.
- Произведенный мною обыск был вполне обоснованным, - настаивал я.
- Мне, черт побери, это известно, - сказал Гоулди. - Но судья не на нашей стороне. Очевидный факт.
Я покачал головой.
- Какой-то шут в мантии, который не…
- Который не занимался такой работой ни одного дня, - пробурчал Гоулди. - Я знаю, знаю… Но время хорохориться прошло. Наступило время искать выход из сложившейся ситуации.
Я посмотрел на него. Гоулди ничего не говорил просто так.
Он показал на Кейт:
- Детектив Фентон, вы вместе с другими полицейскими вели наблюдение за особняком в течение двух вечеров до облавы. Когда наблюдение закончилось, Билли отправился домой. А что делали вы?
Кейт, ни на миг не задумываясь, ответила:
- Я тоже уехала, но затем вернулась к особняку.
Я резко повернулся и бросил взгляд на Кейт:
- Что?
Кейт продолжала смотреть вперед, на Гоулди, стараясь не встречаться со мной взглядом:
- Я приехала обратно к особняку. Подождала, пока начнут выходить женщины. Я проследила за двумя из них до самого дома.
Я слышал об этом впервые. Потому что в действительности ничего подобного не происходило.
- И что случилось дальше? - продолжал Гоулди, делая вид, что выступает в роли прокурора на судебном заседании и уже знает ответ.
Потому что он действительно знал ответ. Сейчас он услышит его не в первый раз.
- Две женщины приехали в свою квартиру, расположенную на втором этаже многоквартирного дома, - рассказывала Кейт. - Я подошла к их дому и осмотрела звонок, относящийся ко второму этажу. Рядом с ним фигурировали две фамилии - Санчес и Дэниелс.
- Чушь собачья, - не выдержал я. - Бред.
- На полу около почтовых ящиков лежала почтовая открытка, - продолжала Кейт. - Это оказался рекламный проспект. Какая-то распродажа в "Мейсис" или что-то в таком роде. На открытке был указан адресат - Эрика Дэниелс.
- То есть вы узнали имя и фамилию одной женщины и только фамилию второй, - сказал Гоулди. - Что произошло затем?
- О-о, я вас умоляю! - взвыл я. - Даже я могу закончить эту историю. - Я посмотрел на Кейт. - Ты приехала в полицейский участок и проверила, не числится ли каких-либо правонарушений за женщинами с такими фамилиями. Оказалось, что Эрику Дэниелс уже уличали в занятиях проституцией. Относительно Санчес ты обнаружила то же самое. На фотографиях в досье ты увидела, что это они и есть - две женщины, за которыми ты следила. Таким образом, получается - о господи, как все удивительно удачно для нас сложилось! - нам стало известно, что по меньшей мере две из женщин, которые находились в тот вечер в особняке, были проститутками. - Я резко поднял руки вверх. - Аллилуйя! У нас теперь есть достаточные основания!
Гоулди прислонился к стене:
- В общем-то, лучше и не скажешь.
- Да, кроме того, что в действительности ничего подобного не происходило. Кейт не следила за женщинами до самого дома. - Я опустил руки. - Так что о чем мы, ребята, сейчас разговариваем, а? - Я снова повернулся к Кейт. - Гоулди тебя надоумил, да? Я понимаю, что он хочет нас защитить, но ведь существует…
- Кто сказал, что идея принадлежит Гоулди? - взвилась Кейт, будто оскорбившись, что я приписываю лжесвидетельство ему, а не ей.
Она встала и подошла ко мне, оказавшись со мной лицом к лицу:
- Если мы проиграем это дело, всему конец, - прошипела она. - Мэр останется на своем посту, правильно? Ну конечно останется. Он выйдет на свободу. И его лучший друг Тристан Дрискол, назначенный им на должность суперинтенданта полиции, тоже останется.
- Сколько у суперинтенданта уйдет времени, чтобы найти причину для твоего увольнения? - как бы между прочим поинтересовался Гоулди. - А может, хуже того, он отправит тебя регулировать уличное движение на всю оставшуюся жизнь? Если дело будет проиграно, это отразится на твоем будущем, приятель.
- Я рискну, - нахмурился я.
- Ага, а вот я рисковать не буду. - Кейт пихнула меня в бок. - Это касается не только тебя, напарник. Моя карьера тоже может вылететь в трубу. У меня что, нет права голоса?
Я вздохнул:
- Кэти…
- О-о, теперь я уже "Кэти".
Она показала пальцами знак кавычек.
Я посмотрел на Гоулди:
- Когда вы все придумали? Я имею в виду вашу дурацкую историю…
- Ты имеешь в виду дурацкую историю, которая спасет карьеру не одного, а целых двоих полицейских - лучших полицейских из всех, кого я знаю? - спросил он. - Ту нелепейшую историю, которая поможет отправить плохих людей туда, где они и должны находиться? Именно эту дурацкую историю?
Я тяжело вздохнул. Сердце Гоулди всегда находилось в правильном месте. Ради меня он бросился бы останавливать приближающийся поезд. С его точки зрения, невинная выдумка была всего лишь маленьким отклонением от правды, безвредной уловкой с целью не допустить судебной ошибки и, что более важно, защитить меня. Он всегда меня оберегал.
- Кейт, - попросил Гоулди, - дай нам поговорить с глазу на глаз буквально минуту, хорошо?
Это показалось ей неплохой идеей. Она схватила свою сумочку и с раздраженным видом вышла в коридор, даже не взглянув на меня.
Гоулди слегка поднял руку:
- Ты сейчас подержи свое хлебало закрытым и послушай меня хотя бы раз. Мне это не нравится не меньше, чем тебе. Идея - не моя. Все придумала Кейт. Она - человек решительный. Я не смог бы ее остановить, даже если бы захотел. Я молил Бога, чтобы твои показания оказались убедительными и больше ничего не потребовалось. Однако ситуация повернулась по-другому. И нам выбирать не приходится.
Я сердито покачал головой.
- Это даст нам справедливый результат, - продолжал он. - Справедливый с точки зрения правосудия. Ты, как полицейский, хорошо выполнил свою работу. Все предположения, которые у тебя возникли, оказались правильными. Поэтому с какой стати все должно закончиться тем, что подонки выйдут на свободу, а два хороших полицейских получат нож в живот? Какое же это, черт побери, будет правосудие?
Я не в первый раз давал свидетельские показания в суде и понимал, что можно представить информацию в таком свете, какой тебе выгоден. Своего рода ожесточенная борьба - кто кого. Однако сейчас мне предлагали пустить в ход ложные показания. Такого я никогда не делал.
Гоулди словно прочитал мои мысли:
- Я никогда за миллион лет не попросил бы тебя говорить такое в качестве свидетеля. Я, черт возьми, не попросил бы и Кейт. Но она сама предложила. Я пытался ее отговорить. Ты когда-нибудь пробовал переубедить Кейт?
Тут я с ним спорить не стал. Питбуль и тот менее упрям, чем моя напарница.
- Послушай, иногда в конце дня, когда я опускаю голову на подушку, я пытаюсь мысленно положить правильное и неправильное на весы и посмотреть, что из них перевешивает… В общем и целом, я считаю, то, что она задумала, позволит правильному в данном случае перевесить неправильное. Это самое лучшее, что я могу сделать, дружище.
Я все еще негодовал, но ничего поделать не мог. Свои свидетельские показания я уже дал. Никто больше не собирался ничего у меня спрашивать под присягой.
- Это не твое решение и не мое, - резюмировал Гоулди. - Пусть она сделает это, приятель.
70
Судья Уолтер Маккейб поправил очки и окинул взглядом переполненный зал суда.
- Суд готов вынести решение, - объявил он.
Слушания длились три дня. На мои свидетельские показания ушел весь первый день. На показания Кейт - второй день и часть третьего. Адвокаты забросали Кейт всевозможными вопросами, подвергая сомнению неожиданное заявление, что она проследила за двумя женщинами из особняка, собрала сведения и выяснила, что за ними числится грешок. "Почему вы никак не задокументировали данную информацию? - наперебой интересовались адвокаты. - Почему не сообщили своему напарнику - детективу Харни? А может, мы впервые слышим об этом только потому, что показания детектива Харни оказались не совсем удачными для обвинения?"
В зале суда воцарилась тишина. Я почувствовал в ушах еле заметный звон, который часто возникает при подобной тишине. А может, что-то звенело в моей голове. Ведь решение судьи отразится на моей дальнейшей карьере.
- Суд считает обыск особняка законным, - сообщил судья. Точнее, не сообщил, а начал читать уже заготовленный текст.
Я глубоко вздохнул.
- Наблюдение, осуществляемое детективами, дало им определенные основания полагать, что особняк представляет собой не жилой дом, а бордель, то есть публичный дом. Еще более важно то, что показания детектива Фентон - относительно того, что она проследила за двумя женщинами, находившимися в особняке, проверила их по базе данных и выяснила, что они являются проститутками, - заслуживают доверия, и это вполне позволяет констатировать наличие достаточных оснований. В тот вечер, когда была проведена облава, у полицейских имелись достаточные основания полагать, что совершается преступление и за то время, которое понадобится на получение ордера, гости особняка уже покинут место преступления и, так сказать, улики исчезнут. Суд считает, что достаточные основания имелись и что действовать необходимо было безотлагательно. Стремление защиты опровергнуть факты не возымело действия. Обвинение?
Эми Лентини поднялась со стула.
- Обвинение готово к судебному заседанию, Ваша честь.
- Мистер Декремер? - обратился судья к адвокату мэра, который, похоже, был де-факто руководителем бригады адвокатов.
Шоу Декремер встал.
- Можем ли мы отложить выбор присяжных заседателей до завтра, Ваша честь?
Судья медленно кивнул. Он понял. Поняла и Эми. Суда не будет. Обвиняемые и их адвокаты попытались сделать ставку на нарушение юридических формальностей, но у них ничего не получилось. Если начнется суд, будут допрошены дюжина полицейских и дюжина проституток (всем был гарантирован иммунитет в обмен на согласие дать показания), и они обнародуют подробности происходящего в тот вечер за закрытыми дверями спален. А это - весьма пикантные и унизительные подробности. Потенциальный позор сильно перевешивает мизерную вероятность вынесения оправдательного приговора. Поэтому все обвиняемые признают себя виновными.
Шоу Декремер подошел к Эми, а за ним потянулись и остальные адвокаты. Они выстроились перед ней, как покупатели перед входом в магазин "Тойс-ар-ас" в надежде приобрести последнюю модель игровой приставки в Черную пятницу.
- Мэр признает себя виновным, - заявил Декремер, стараясь говорить потише. Однако я сидел в переднем ряду и слышал все, что он шепчет Эми.
- Я подготовлю соответствующие бумаги, - сказала она, пожимая ему руку. Она вполне могла бы громко спросить: "Кто там следующий?" - потому что все эти адвокаты, которые сегодня, фигурально выражаясь, наточили ножи и пытались искромсать меня на кусочки, теперь один за другим стали заявлять, что их подзащитные признают свою вину. Таким образом они надеялись договориться о той или иной поблажке для них со стороны прокурора.
Я посмотрел назад, на Кейт. Она встала и произнесла три слова:
- Не за что.
Мне следовало бы насладиться произошедшим в гораздо большей степени. Внимание едва ли не всей страны было приковано сейчас к этому залу суда, и мы выиграли дело. Возможно, дорожка, по которой мы пошли, была немного скользкой, но лично я не сказал ничего, кроме правды, и Гоулди прав - правосудие восторжествовало.
Однако у моих ног стоял портфель, в котором лежала фотография размером восемь на десять дюймов, на которой была запечатлена Эми Лентини, поднимающаяся по ступенькам в особняк. Я пока не сказал Эми ни слова, потому что хотел сконцентрировать все внимание на слушаниях, но теперь они закончились, и я почувствовал, как что-то в моем животе забурлило и закипело.
Когда последний из адвокатов переговорил с Эми и зал суда опустел, она посмотрела на меня. В ее взгляде чувствовались одновременно облегчение и неудовлетворенность.
- Я бы отдала что угодно ради того, чтобы узнать, как возникли показания Кейт, - призналась она.
- Сомневаюсь, что ты отдала бы что угодно, - возразил я.
Ее брови сошлись на переносице:
- Она поклялась мне, что это правда.
- Я знаю, что она поклялась. Она поклялась и под присягой тоже.
Когда Кейт в первый раз рассказала Эми о том, что она планирует сказать под присягой, Эми отнеслась к идее не очень хорошо. Она давила на Кейт снова и снова. Она убеждала Кейт, что не одобряет лжесвидетельства и не позволит дать ложные показания. Однако Кейт никогда не давала задний ход. Она поклялась, что ее утверждения - правда. Они препирались подобным образом больше часа. Эми отнеслась к заявлениям Кейт скептически, но она не знала наверняка - и не могла знать, - что Кейт лжет.
Эми даже отвела меня в сторонку и спросила, можно ли верить Кейт. Однако Кейт довольно толково вывела меня из игры, заявив, что не сообщила мне о слежке. Таким образом, врать мне не пришлось. Я сказал Эми правду: лично мне это кажется чушью, и я не уверен, что Кейт не лжет, но собственными глазами не видел, следила она за теми женщинами или нет. Я тогда уехал домой. А чем после этого занималась Кейт, мне неизвестно.
В конце концов Эми сдалась. Впрочем, выбора у нее не было.
Судя по выражению лица Эми, она чувствовала себя примерно как картежник, который только что выиграл краплеными картами, но не знал наверняка, что они крапленые, а потому играл как получится.
- Ну вот и все, - подытожила она, воодушевляясь своей победой и позволяя чувству радости наполнить ее душу. - Может, отпразднуем?
Я окинул взглядом зал суда, чтобы убедиться, что мы одни. Затем полез в свой портфель, достал из него конверт и вытащил глянцевую фотографию, на которой была запечатлена Эми, поднимающаяся по ступенькам особняка. Я протянул фотографию Эми, но когда она попыталась ее взять, отдернул руку: у меня ведь всего одна такая фотография.
Выражение ее лица стало унылым, она напряглась:
- Где ты…
- Где я взял снимок? Этот вопрос вряд ли является самым важным. Хм, он, пожалуй, не входит даже в первую десятку.
Эми сильно заморгала и сделала шаг назад. Она заскользила взглядом по полу, но затем - после бесконечно долгих нескольких секунд, в течение которых мое сердце колотилось так сильно, что даже сжалось горло и я не смог бы выдавить ни слова, - она выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза.
Слегка прищурившись, она прошептала ничего не выражающим голосом:
- Не здесь.