Она выскочила на улицу и остановилась, не в силах сделать дальше ни шагу. Морозный ветер колол щеки, на глазах навернулись слезы. Ира чувствовала, как людские потоки обтекают ее и снова смыкаются где-то там, за спиной, но она не видела их, этих десятков, сотен равнодушных к чужому горю прохожих… Собравшись с силами, она пошла по тротуару.
Так вот оно, значит, как все повернулось?.. Звонит ей, говорит как обычно, смеется, обещает скоро приехать, а сам даже не знает, какие чувства к ней испытывает? Нет, не нужно, хватит обманывать себя. Ты же задолго до этой открытки поняла, что между вами больше нет той близости, что была раньше. Интуиция тебе давно все подсказала. А что такое интуиция, если не ответы, которые идут впереди вопросов? Просто ты не хотела замечать, что последние ваши разговоры и письма больше напоминают разговоры и письма друзей, увлеченных общими интересами, а вовсе не влюбленных. Ты отмахивалась от этой проблемы, делая вид, что ее не существует, убаюкивала себя мыслями, что все не так уж плохо. Но ведь это-то и хуже всего, если ты как бы играешь с собой, приспосабливая реальную жизнь под желаемый результат. От этого проблемы не исчезают, они накапливаются, и потом тебе уже намного труднее справиться с ними.
Конечно, Ира могла бы побороться за Илью, если бы не одно обстоятельство: ему с ней было всего лишь хорошо, в то время как от Саби кружилась голова и начинался фейерверк!
Решение пришло к ней внезапно, слезы высохли, и, когда на следующий день Илья позвонил, Ира уже знала, что ему скажет. Она не заставит его выбирать, она сама сделает выбор, и пусть хоть один из них будет счастлив.
– Как сдал изометрию? – первым делом спросила Ира.
– На "отлично"! – отозвался Илья.
– Ну и отлично.
– А что у тебя с голосом, Ириш? Ты случайно не болеешь. У нас тут грипп, Саби свалилась с температурой. Я как раз из аптеки иду, она попросила меня аспирин купить.
Тут Ира поняла, что она приняла правильное решение, вот только хватит ли у нее сил сказать о нем?
– Илья, со мной все в порядке, но мне нужно тебе кое в чем признаться. Понимаешь, так ведь бывает…
– Ты о чем? – насторожился Илья.
– Ну, ты так далеко, а я здесь. В общем, так получилось…
– Что получилось? – Илья вдруг сообразил, и голос его зазвучал тише и напряженнее: – Ты с кем-то познакомилась?
– Нет. Я Егора давно знаю, – ни с того ни с сего выпалила Ира.
– Какого Егора?
– Тарасова. – Ира и сама удивилась, что произнесла это имя. Она совершенно не думала о Егоре, это произошло случайно, наверное, потому, что в последнее время она уделяла ему много внимания. – Он раньше учился в нашей школе, мы были очень дружны, потом поссорились…
– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что ты с этим Егором опять помирилась?
Ира отчаянно кусала губы: "Что тебе еще от меня нужно? Я же тебя освобождаю от всего, от всех твоих сомнений и обещаний! За что же ты меня так мучаешь?.."
– Ну… – игриво отозвалась она, чувствуя, что сейчас это ее самый сильный аргумент, – а если и так? Ты же уехал на четыре года. Ну, приедешь на Пасху на несколько дней, потом летом, но ведь снова уедешь… А Егор, он здесь, всегда рядом…
– С ума можно сойти! – растерянно произнес Илья, а потом, усмехнувшись, сказал: – Я тебе не верю. Все это глупости насчет этого парня, ты просто обиделась на меня за что-то. Ведь так?
– Не нужно, Илья! – сорвалась Ира, забывая о том, что хотела играть роль легкомысленной девчонки. Эти актерские уловки всегда были не по ней, она не Туся Крылова, звезда телеэкрана, она всего лишь Ира Дмитриева.
– Чего не нужно? – раздраженно переспросил он. – Говори толком, Ир!
– Не нужно притворяться, что у нас есть что-то, чего у нас больше нет! Да, ты прав, Егор здесь ни при чем, а Саби?
Илья молчал. Ира ждала, что он что-нибудь скажет. Например, что у нее излишне разыгралось воображение. Или попросит у нее прощения за то, в чем, в общем-то, не был виноват. Потому что для любви не существует вчера, она не думает о завтра, она все делает по своему разумению, не прибегая к расписанию… Но Илья молчал. Так и не дождавшись от него ответа, Ира положила трубку.
Конечно, потом она рыдала, заливаясь горючими слезами, но эти слезы принесли ей необходимое освобождение. На следующее утро Ира сказала своему печальному отражению: "У тебя, девушка, талант верить в несбыточные мечты!" – и после этого запретила себе даже думать о любви.
14
– Кто-нибудь может сказать мне, что представляет собой золотое сечение? – спросил Мих-Мих у 9 "Б".
Максим Елкин, Ирин сосед, тяжко вздохнул, уверенный, что только ему по силам справиться с этим ответом, и поднял руку. И тут неожиданно с задней парты раздалось:
– Я могу.
– Шустов?! – Лохматые брови преподавателя математики взметнулись вверх, как перепуганные птицы. – Слушаем тебя.
Борька встал. Все замерли.
– Это такое отношение, когда больший отрезок относится к меньшему, как их сумма – к большему. – Ира ничего из этого не поняла, но Борьку зауважала. С ним в последнее время творилось что-то неладное, если он мог не только запомнить такое, но и даже объяснить. – Примером такого золотого сечения может служить обычный лист формата А4. Сложенный пополам, вчетверо и так далее, он все равно сохраняет первоначальную пропорцию.
– Великолепно, – расцвел Мих-Мих. – Садись.
– Не-не, Михал Михалыч, я не закончил! – сообщил Борька, восстанавливая тишину. – В 1921 году польский математик Клеппиш отыскал в пропорциях Большой пирамиды это самое золотое сечение. Он не удовлетворился линейными величинами, которые не давали "золотых" чисел, и в конце концов нашел, что площадь основания пирамиды Хеопса так относится к сумме площадей ее боковых граней, как последняя – к полной площади поверхности пирамиды, то есть к сумме площадей боковых граней и основания.
Ира с улыбкой наблюдала, как Максим от удивления открыл рот, а потом лязгнул зубами так, словно собирался поймать пролетающую муху.
– Смотри-ка, – шепнула она, – Борька тебе на пятки наступает.
– У него точно крыша поехала, – процедил он сквозь зубы.
– Боря, пять! Очень хорошо, просто превосходно!
Михаил Михайлович поставил Шустову пятерку по геометрии?! Класс взорвался от избытка впечатлений одобрительными возгласами, а Борька без всякого стеснения раскланялся и покосился на Ленку Серову.
Это не укрылось и от Ани. После геометрии она проводила Ваню в спортзал, а потом разыскала Иру в раздевалке.
– Ты заметила, как наш Шустов с Аленой переглядываются вторую неделю подряд?
– Это только слепой не заметит, – ответила Ира, подкрашивая губы перед зеркалом. – Ничего не поделаешь. Все мы в школе на виду, словно рыбки в аквариуме.
– Как ты думаешь, – пристала Аня, – это на него так положительно любовь влияет, что он пятерки стал получать?
– Не знаю. Может, в нем тяга к знаниям проснулась, – выдвинула предположение Ира, предпочитая не затрагивать любовную тему. – Шустов ведь вовсе не дурак, просто ему было лень учиться.
В общем-то, подружки рассуждали правильно, но была еще и третья причина, о которой никто из учеников не догадывался. Та самая анкета, которую 9 "Б" заполнял для школьного психолога. Он придумал очень хитрый эксперимент, и, главное, не только над учениками, но и над учителями. Обработав анкеты, психолог наугад взял несколько из них и сказал, что именно в авторах этих анкет заложен огромный скрытый потенциал, который учителя смогут оценить, если проявят соответствующий интерес, терпение и помогут ребятам. Среди них оказались Максим Елкин, что не вызвало больших споров, и… Боря Шустов… Вот тут все преподаватели почесали затылки…
– У Бори Шустова огромный скрытый потенциал?! Кто бы мог подумать? – удивилась молодая француженка.
А Кошка спокойно заметила:
– А я всегда подозревала, что он очень способный мальчик, просто его неуемную энергию следует постоянно контролировать. Кстати, по физике он подтянулся.
– И у меня по истории получил твердую тройку, – заметил Кахобер.
Преподаватель ОБЖ просто сказал:
– Боря у меня всегда один из лучших. Нормальный парень, немножко авантюрный, а так нормальный.
Все переглянулись: неужели новенький психолог прав? И каждый решил для себя помочь Боре раскрыться.
Но сейчас ничего не подозревающие Ира и Аня наблюдали в окно раздевалки, как ничего не подозревающий о своих скрытых талантах Шустов тащит на себе сумку ничего не подозревающей Ленки и покорно плетется за ней.
– Да, это любовь! – умилилась Аня и покосилась на Иру. – Ир, раз уж так получилось, что я в курсе всех твоих сердечных злоключений, ты мне честно признайся: Илья так и не объявился?
Ира покачала головой и слабо улыбнулась:
– Ни звонка, ни письма. Знаешь, мне кажется, что он тоже переживает.
– Еще бы ему не переживать. Сам все испортил.
– Нет, Ань. Я тут посидела, подумала и знаешь к какому выводу пришла?
– К какому?
– Мы с ним с самого начала не подходили друг другу.
– Ну ты даешь! – всплеснула Аня руками и понизила голос, чтобы другие девчонки их не услышали: – Кто же тогда подходил, если не вы? У вас же общие интересы – искусство, архитектура, рисунок… Да у вас с ним даже мечты похожие…
– Вот именно! – возбужденно отреагировала Ира. – Мы эту похожесть и приняли за любовь. Вернее, я приняла и нафантазировала себе, что у нас с ним любовь до гроба. А на самом деле, – Ира задумалась, подбирая слова, – понимаешь, он скорее опекал меня, как старший брат младшую сестренку. Помнишь тот случай, когда я с кофточками прогорела?
– Это когда ты пыталась деньги на свою Школу искусств заработать?
– Ага. Он приехал, выручил. Я тогда решила: что же это, если не настоящая любовь? А он просто не может оставаться в стороне, если кто-то нуждается в его помощи.
– Но вы же с ним целовались, я сама видела.
– Ну и что? Кто сейчас не целуется? Только ленивый. В общем, Илья хороший парень, но он не моя половинка, и я даже рада, что мы с ним во всем разобрались.
– Что же ты теперь собираешься делать? – спросила Аня, недоверчиво глядя на подругу. Видно, Ире так и не удалось рассеять ее сомнения.
– Я? Я сейчас поеду на Арбат в Дом книги и окунусь в книжный дурман. Хочешь со мной?
– Не могу. Нас с Ваней у него дома ждут. Он через час отзанимается своим дзюдо, и мы побежим праздновать день рождения его папы.
– Тогда и я побегу, – сказала Ира, замотала длинный шарф вокруг шеи и, чмокнув пухлую Анину щечку, выскочила за порог школы.
Она чувствовала себя немножко виноватой перед подругой. И не Илья был тому причиной. В последнее время Ира ловила себя на том, что слишком часто вспоминает Егора. Его улыбку и взгляд, будто он что-то хочет ей сказать и не решается. По ночам Иру одолевали сомнения, правильно ли она поступила, когда так внезапно прекратила с ним всякое общение. Она ведь могла и сама позвонить, зайти к нему, узнать, как у него дела, но она этого не сделала. И это несмотря на то, что однажды встретила Ирину Петровну на улице, неподалеку от школы.
– Ирочка, что у вас с Егором случилось? – взволнованно спросила она, доверительно заглядывая Ире в глаза. – Он становится черным как туча, когда я спрашиваю, почему ты не заходишь.
– Понимаете… – растерялась Ира. Она не ожидала увидеть здесь маму Егора, она вообще не была готова к разговору с ней и поэтому оправдалась первым, что пришло ей в голову: – Просто я сейчас очень занята. У меня зачеты пошли в Школе искусств.
– Егор тоже все время занимается, наверстывает упущенное.
– Как он себя чувствует? – спросила Ира, потому что часто об этом думала.
– Сейчас замечательно, тьфу-тьфу-тьфу. – Ирина Петровна не стала пренебрегать приметой и на всякий случай поплевала через плечо. – Мне пора на работу. Ты уж выбери время, загляни к нам. – И, понимающе улыбнувшись, сказала: – А насчет ваших усиленных занятий… Я своего сына хорошо знаю. Наверное, сделал что-то не так, с его вспыльчивым характером это нетрудно.
– Нет, Егор здесь ни при чем, – поспешила вступиться Ира. – Скорее это я виновата. Я зайду, обязательно, – пообещала она при прощании.
Но так и не зашла, испугалась чего-то. Это с другими, когда возникала необходимость, она могла быть напористой и сильной. Но когда речь заходила о ней самой, она чувствовала, что ей не хватает уверенности в себе. От природы застенчивая и замкнутая, она не умела открыто выказывать свои чувства, опасаясь ответной холодности и непонимания. Поэтому и в классе стояла особняком, дружила только с Аней, а с остальными поддерживала ровные, ни к чему не обязывающие отношения.
Не верить в случайные совпадения можно сколько угодно. Только это вовсе не означает, что их на свете не существует.
Ира стояла в букинистическом отделе, не в силах расстаться с книгой "Искусство Древнего Рима".
– Скажите, а можно эту книгу отложить часа на два? – спросила Ира у молодой продавщицы. – У меня денег не хватает.
– Не нужно, мы возьмем ее сейчас.
Ира обернулась:
– Егор!
– Кажется, я. – Он улыбнулся открытой улыбкой, блеснув ровными зубами. Все такой же высокий, крепкий, красивый и очень стильно одетый. Егор всегда следил за модой и пользовался приятным одеколоном, в этом смысле все осталось по-прежнему. И все же это был другой Егор, более взрослый, что ли.
– Смотри-ка, шрам совсем незаметен. – Ира легонько прикоснулась к тонкой полоске на виске и, тут же испугавшись своей вольности, отдернула пальцы.
– Да. Что касается этого шрама, то и следа не осталось, – как-то туманно отозвался Егор. – Сколько тебе не хватает?
– Чего?
– Денег на книжку?
– А… тридцать рублей.
– Пошли.
Егор крепко взял ее за руку, будто испугался, что потеряет ее в толпе, и повел к кассе.
– Я так к тебе бежал, что чуть старушку не сшиб, – сообщил Егор.
– Значит, бегаешь? – довольно откликнулась Ира.
– В институт – из института. Здоров как бык и даже к строевой годен.
– К какой еще строевой? – переполошилась она.
– Это я так, к слову пришлось. У нас военная кафедра, так что сразу буду офицером.
Возле кассы он перехватил ее руку в левую, а правой полез за бумажником во внутренний карман дубленки.
– Я никуда не денусь, – рассмеялась Ира.
– Кто тебя знает. А вдруг ты мираж и все это мне только кажется?
Через пять минут они оказались на улице. В сумке у Иры лежала книга. Рядом стоял Егор.
– Я тебе завтра деньги верну, – пообещала она.
– Обязательно, иначе я затаскаю тебя по судам.
Они замолчали, глядя друг другу в глаза. В магазинной толчее все выглядело иначе. А здесь, в относительном уединении, где мимо торопливо шли редкие прохожие, Ира почувствовала себя растерянной.
– Сколько же мы не виделись?
Ей показалось, что она подумала об этом про себя, но выяснилось, что она произнесла это вслух.
– Двадцать четыре дня, – Егор бросил взгляд на часы, – шестнадцать часов тридцать две минуты.
– Все шутишь? – недоверчиво улыбнулась она.
– А ты проверь.
– Делать мне больше нечего. Кстати, ты здесь один? – спросила Ира, оглядываясь по сторонам.
– А с кем я должен здесь быть?
– Ну не знаю, с Жанной, например. Может, она сейчас из ювелирного магазина выпорхнет.
Егор криво усмехнулся:
– Мы с ней в тот же день разобрались. У тебя, видно, автобус быстро подошел, а то бы ты увидела, как она вслед за тобой из больницы выпорхнула. Неужели ты думаешь, что я настолько наивен, что поверил ей? Да я с первой минуты, как ты появилась со своими сказками об Америке, понял, что оказался на скамейке для запасных. Только эта роль не по мне.
Ира передернула плечами:
– Мог бы дать это как-то понять.
– Когда? Вначале я слегка растерялся. Согласись, любого удивит подобный спектакль. А потом ты так стартанула, что я хоть на ноги и встал, но угнаться за тобой не было никакой возможности.
– Мог бы крикнуть! Я бы услышала.
– Мог бы, – согласился Егор, заметно нервничая. – А зачем? Чтобы душу себе еще больше травить? Ты ведь ничего и никого не хочешь замечать, только и думаешь что о своем Илье.
Ира покосилась на него, не уверенная, что правильно его поняла. Не может быть, чтобы он сказал то, что ей послышалось.
– Уже нет, – тихо произнесла она.
Егор опустил голову, заглянул ей в глаза.
– Правда?
– Правда.
– Тогда… тогда… – из его рта вырвалось облачко пара, – можно, я тебя провожу?
– Можно.
Они пошли медленно вниз, к "Смоленской". Зима, словно чувствуя, что весна наступает ей на пятки, напоследок решила побаловать москвичей и приезжих гостей знатным морозцем.
Ира поежилась.
– Замерзла? – заботливо спросил Егор.
– Немножко.
В метро спускаться не хотелось. Хотелось идти и разговаривать. Егор чуть замешкался, а потом обнял ее за плечи, чтобы ей стало теплее.
Ира прислушалась к себе: кажется, все правильно, и она не стала возражать. Так они и шли, пока им на пути не попалась другая парочка – Туся и Толик.
– Ну, на ногах!
– Давно!
Парни пожали друг другу руки, а потом похлопали друг друга по плечу – такой общепринятый жест, выражающий мужскую солидарность. Ира в это время усиленно избегала сверлящего взгляда Туси. И нужно же было им сегодня наткнуться именно на Тусю! Туся в прошлую осень была влюблена в Егора, как дикая кошка. Травилась из-за него, в больнице лежала. А он оставался внешне невозмутимым и дрогнул только тогда, когда в Тусе раскрылся актерский талант. Тут Егор ее заметил, но было поздно. Туся уже увлеклась другим, излечившись от безответной любви. И теперь ее упорное молчание было для Иры укором. Она читала ее мысли, как свои собственные: "Ты соображаешь, что делаешь, Дмитриева? Егор и ты? Это все равно что самой залезть льву в пасть!" Но ведь она не знала нового Егора, не знала его так, как знала Ира. И никто из одноклассников и знакомых понятия не имел, сколько им пришлось вместе пережить. С этим Егором ей было не страшно. С этим Егором она смело могла идти в разведку.
– Ну, увидимся еще! – сказал Толик.
– Конечно! Приду болеть за тебя, нападающий!
Парочки разошлись.
– Уф, обошлось без кровопролития, – прошептала Ира.
Егор рассмеялся, его рука снова легла ей на плечи. Он чуть притянул Иру к себе и подстроился под ее шаг.
Они прощались возле подъезда замерзшие, но довольные, что наконец-то все недоразумения позади.
– Можно будет к тебе заглянуть как-нибудь?
– Как-нибудь можно, – согласилась Ира.
– А что, если это "как-нибудь" будет завтра, часа в четыре?
Она рассмеялась:
– Приходи. Я буду тебя рисовать. Ты будешь "моя зачетная голова" для Аллы Генриховны.
– Годится.
– Что это ты так сразу согласился? – удивилась Ира.
– Так это же процесс длительный. Ты и захочешь меня прогнать, а не сможешь.
– А что? В этом есть своя безумная логика.
Он подмигнул и пошел к метро упругой спортивной походкой. А Ира подумала: "Только вот захочу ли я тебя прогонять?" И крикнула вслед:
– Егор! – Он резко развернулся, взглянул на нее. – Передай привет родителям.
Его улыбка, как обычно, была неотразимой и завлекательной: