Под Васькой летали разные юркие птахи. Солидно прохлопали крыльями вороны. Черная стая даже сделала круг, разглядывая кота в клетке и оглушительно каркая при этом, - то ли подсмеиваясь злорадно, то ли угрожая Ваське. Настырная ворона с нахальными глазенками даже хотела было крылом ударить по клетке. Кот высунул лапку, да вспомнил, что не на крыше он теперь, а высоко в небе, и стало ему до слез обидно. Замяукал Васька на все лады - была тут и досада, и жалоба, и злость. Да все попусту. Никто Ваську не слышал.
А воздушный змей поднимался выше. Облака налетали, и казалось Ваське, что клетка сама собой держится в воздухе. Прилег он на дно и закрыл глаза, чтобы ничего этого не видеть, - лежит, дохнуть как следует боится.
И произошла тут непредвиденная катастрофа. То ли мальчишки натянули трос неосторожно, то ли ветер рванул сильный, но только в руках у ребят остался обрывок сплетенных ниток и шпагата, а змей рванулся ввысь, потом закружился на одном месте, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с мяукающей под облаками клеткой. Змей явно готовился идти на приземление. И это из-под самых облаков! Вместе со славным воздухоплавателем Васькой… с любимцем бабушки Арины…
Остолбенели мальчишки с нашего двора. Уставились в землю, чтобы не видеть Васькиной гибели.
Новый порыв ветра подхватил воздушный змей и понес все дальше и дальше. И если ему суждено было упасть, то теперь он мог свалиться прямо в Днепр.
- Разобьется Васька, - вздохнул Гришка-Лисапед. - А не разобьется, так утонет…
И никто не отозвался на голос Гришки-Лисапеда, все провожали тоскливым взором трагический полет воздушного корабля.
По солнечной глади днепровских вод издалека плыл пароход. Его самого было почти не видно, только лохматый черный дым тянулся вдоль по реке. И вот там, вдалеке, вдруг промелькнул белой точкой воздушный змей и исчез в пароходном дыму - так далеко отнесло летательный аппарат.
Поникли веселые головы у мальчишек, побрела наша команда домой. А впереди всех помчался, как велосипед, Гришка. Словно одержимый, несется и орет:
- Кот Васька пропал! Нет кота Васьки, больше!
Во дворе окружили все Гришку-Лисапеда, давай расспрашивать, что случилось с любимцем бабушки Арины. А Гришке приятно, что это он в центре внимания всего двора, самым первым обо всем рассказывает.
- Полетел бабушкин кот в синее небо, поднялся он под самые облака, а парашюта у него не было, и упал он на землю, и разбился вдребезги. Только и отыщутся разве что пушистый хвост да белые лапки…
Услышала бабушка Арина про пушистый хвост да про белые Васькины лапки, зовет к себе Гришку-Лисапеда:
- А ну, голубчик, подойди ко мне поближе да расскажи подробней про хвост и про лапки…
Глянул на нее Гришка-Лисапед, сообразил, что не сдобровать ему, пустился наутек.
А бабушка Арина все поняла, как только дошло до ее слуха слово "парашют". И едва Янка переступил порог дома, как началось! Не говорила бабка, а рыдала слезами горькими, крупными, по горошине каждая. Падают слезы на бабкин клеенчатый передник, и щелчки по всему дому слышны.
- Какая несчастная судьба выпала Ваське! Красавец, умница, ласковый - и на тебе: загоняют его в небо, а оттуда он падает и разбивается… Васенька, соколик ясный!..
- Если б он соколиком был, то полетел бы - и все! - не выдержал Янка и вставил свое словцо в бабкину речь. И добавил масла в огонь, и взъелась бабушка Арина пуще прежнего, вспыхнула, загорелась вся. Откуда у нее те слова брались!
- Он еще огрызается! Он еще насмешки строит! Загубил кота, палач ты этакий, и не чешешься! Ладно, дай срок - ответишь ты за все свои злодеяния…
Молчит Янка, думает, как бы ускользнуть ему с глаз бабкиных, - да не только бабкиных, соседки собрались, сочувствие свое выражают, успокаивают бабушку Арину.
Но больше парашютную команду на все лады честят:
- До чего дошло: простыню не вывесишь! Отвернешься - и нет простыни, на парашюты изрезана!.. А юбка тети Моти! А парусиновые брюки дворника!.. Ну и летчики у нас объявились!..
А бабушке Арине про кота не забыть никак, слезы смахивает да свое приговаривает:
- Я его лелеяла-растила… От такусенького слепого несмышленыша до вот такого пышного красавца-кота! И умница Вася: сметану поставь на столе - ус не замочит! Послушный, не чета этим сорванцам!.. Поверите ли, вот стакан сметаны на подоконнике весь день стоял, так ведь даже не притронулся…
И вдруг за дверью слышится тихое-тихое:
- Мя-у… м-мя-у… мя-у…
Если б гром прогремел с чистого неба, меньше удивились бы жители нашего двора, чем этому робкому и жалостливому мяуканью. Я уж не говорю про бабушку Арину.
Та застыла на месте с широко разведенными руками и недоверчиво поводила головой: не ослышалась ли… Уши могли подвести старушку, но глаза - глаза ведь видят прямо перед собой белого кота Ваську. Проскользнул он в двери и, прихрамывая на переднюю лапу, важно зашагал по полу. Хвостом пушистым туда-сюда повел. К подоконнику приблизился, - прыжок - и принялся Васька за сметану.
А тишина стояла торжественная. Только и слышно, как лакает кот сметану.
В другой раз отведал бы кот бабушкиных подзатыльников, но в такой день бабка не нашла ничего другого, как сказать собравшимся соседкам:
- Видите! А что я вам говорила? Умница он у нас. И проголодался, бедненький. Ешь, ешь вдоволь… Но откуда же ты взялся, котик?
Бабушка Арина глядела на Ваську и глаза вытирала. И Янка тоже ничего не понимал. В последний раз он видел кота летящим над Днепром в клетке. А Гришка-Лисапед, который не утерпел и протиснулся в квартиру дружка, чтобы посмотреть, чем же все это кончится, хлопнул в ладоши и воскликнул:
- Да ведь это Васька!
Вылакал кот стакан сметаны, облизнул свои гордые усы и, как ни в чем не бывало, стал ластиться возле бабкиных ног. Мурлычет, довольный такой, а на Янку даже не смотрит.
Тут вошел в переднюю Янкин отец. С чемоданчиком. Слегка усталый.
- Что за митинг у нас? - весело спросил он с порога. - Какое такое важное решение принимается?
- Да вот Васька наш вернулся, - чуть не прослезилась бабка Арина.
- А! Васька! Васька у нас молодчина, летное дело постигает вовсю! - И рассказал Янкин отец всем собравшимся, как встретил он кота, как опустился тот на палубу парохода живым и здоровым.
И тут Янка все понял. Стало ясно ему, каким образом была спасена жизнь бабкиного любимца. Простое дело: воздушный змей, лишившись управления с земли, превратился в своеобразный парашют, на котором и планировал кот Васька в клетке. И когда ребята готовы были горько оплакивать погибшего в бурных и глубоких волнах Днепра мурлыку, он преспокойно снизился на палубу пассажирского парохода. Правда, кое-кто на пароходе был напуган: представляете, посреди Днепра прямо с неба падает что-то такое, мяукающее истошным голосом. Больше всех негодовал капитан парохода:
- Ничего себе порядочки! А если каждый пассажир вздумает вот так прыгать без билета на пароход прямо с неба!..
Поскольку Янкин отец был в форме летчика, ему уступили дорогу к внезапному пассажиру, и все услышали обрадованное "м-мя-у!" Открыл Янкин отец ловушку-клетку и выпустил кота на палубу.
- Янкиных рук работа, - догадался он сразу. - Надо будет что-нибудь предпринять, иначе они и бабку Арину в небо запустят! Кружок какой-нибудь организовать, что ли…
С тем и вернулся он из командировки. А кот Васька опередил его, со всех ног кинувшись домой, к бабушке Арине.
Посоветовался Янкин отец с комсомольцами, и решено было устроить при аэродроме детскую станцию по изучению авиации.
И вскоре наши авиаторы стали непременными участниками всех соревнований по моделизму. Модели самолетов всех марок и систем, сделанные Янкой и его боевыми товарищами, были самыми надежными, самыми быстрыми, поднимались выше всех и летали дальше всех. И парашютным делом овладевали ребята нашего двора.
И двор вздохнул с облегчением. Простыни и юбки теперь спокойно сушились после стирок, им не угрожала больше воздушная стихия. Стихия теперь была организованной.
Описанные нами события стали для Янки всего лишь приятными воспоминаниями. Исполнилось Янке шестнадцать лет, и может он считать себя настоящим парашютистом. Не с каким-нибудь там бабкиным зонтиком, а с самым взаправдашним парашютом прыгал он с самого настоящего самолета.
Правда, прыжок был не совсем удачный. И могло это кончиться весьма плачевно для нашего Янки. Ему даже запретили прыгать с парашютом до тех пор, пока не достигнет он полного совершеннолетия. Но это не беда: до того полного совершеннолетия не так уж много остается.
Все чаще бывал Янка на аэродроме. И уже не, один раз летал на самолетах. И нисколечко ему не бывало страшно, даже на самых крутых виражах. И голова у него не кружилась ничуточки.
Куда больше интересовало Янку другое - манило его парашютное дело. Целыми часами мог он простаивать на летном поле и следить за тем, как садятся в самолет отряды парашютистов, как набирает самолет высоту, как распахиваются в нем люки и двери и оттуда друг за другом выпрыгивают отважные люди. И вдруг гирлянды парашютов расцветают сказочными цветами в голубом просторе неба. И раскачиваются понемножку парашюты, и плавно опускаются к земле. И смотрит на них Янка, и сладко замирает у него сердце, и хочется петь ему песню. А потом он бежит туда, где приземляются парашютисты, и помогает им складывать легкий и прочный шелк купола.
Есть на аэродроме особый ангар, в котором не "стоят самолеты. Тут расположены склад и укладочная, где готовят парашюты к прыжкам, проверяют их исправность, укладывают под строгим наблюдением инструкторов. Как выходной день, так сюда и спешит Янка. Он уже в совершенстве знает парашют. Завяжите глаза Янке, дайте купол со стропами, и он уложит парашют так, что даже самый взыскательный инструктор не придерется.
Укладка парашюта укладкой и останется. На этом Янка не останавливался. Не пропустил ни одного занятия по теории. И знал, как надо вести себя в воздухе при любом происшествии во время прыжка, как совершаются прыжки из "мертвой петли", из "штопора" и других фигур высшего пилотажа. И частенько парашютисты в ответ на чей-нибудь вопрос советовали обратиться к Янке, и Янка подробно инструктировал новичка.
Шутки в сторону: Янка и впрямь стал знатоком парашютного дела. И одного только недоставало ему - самостоятельного прыжка с парашютом с борта самолета. И как ни просил, ни уговаривал Янка начальника парашютной школы разрешить ему прыгнуть, ничего не получалось. Всегда повторялся один и тот же ответ:
- Мал ты еще, потерпи годика два, а там прыгай, сколько твоей душе угодно…
- Я ведь сотню парашютов уложил, а те, кто прыгает, и десятка не укладывали.
- Они взрослые. Вот уложишь тысячу парашютов, тогда и прыгай! - не то в шутку, не то всерьез говорил начальник.
Вот с того дня и потерял Янка покой: надо было ему уложить ровно тысячу парашютов. С год старался Янка, занося каждый парашют в свою записную книжечку, и докладывал чуть ли не каждый день отцу:
- Сегодня, папа, на восьмую сотню перевалило.
Отец посмеивался над Янкиным пристрастием к парашютам. Но, пошучивая, не забывал задать и вполне серьезный вопрос, проверял Янкины знания. Янка отвечал четко и уверенно.
И вот наступил долгожданный день, когда был уложен последний десяток из тех заветных парашютов. И появилась в Янкиной записной книжке выведенная красным карандашом цифра "1000".
- Теперь-то уж я прыгну! - воскликнул Янка и помчался к начальнику школы, а тому и неловко отменять свое обещание.
- Сперва будешь прыгать с вышки! - сказал он, выслушав рапорт Янки.
И долго еще пришлось ждать разрешения на самостоятельный прыжок. Прыгал Янка с парашютной вышки, побывал в специальных подготовительных облетах на самолете, и только потом начальник школы, посоветовавшись с Янкиным отцом, сказал:
- Что ж с тобой делать! Теперь, братец, можно тебе и прыгнуть. Завтра летная погода, назначаю день твоего первого прыжка. Ложись спать нынче пораньше, чтобы утром перед прыжком чувствовать себя бодрым и здоровым!
Надо ли говорить, что Янка в тот день был самым счастливым человеком на свете! Даже спать он лег без всяких уговоров, и бабушке Арине пришлось только руками развести:
- Что с тобой, внучек, случилось? Уж не заболел ли?
И не удержался тут Янка, не мог он не похвастаться:
- Да ведь я завтра прыгаю с самолета! На парашюте!..
Дрогнули руки у бабушки Арины, упала на пол тарелка с вишнями, ягоды по всей комнате рассыпались. Опустилась бабушка Арина на край постели.
- Да ты, Янка, в своем уме? Рехнулся, что ли? Это ж тебе не кота Ваську с шестого этажа скинуть… Ваське лапку переднюю отбил, теперь сам носом в землю хочешь нырнуть? Ты меня не пугай, пожалуйста! Плохие это шутки…
- А я не шучу, бабушка! Полечу, как ласточка…
- Ты у меня камнем полетишь, разбойник! Я тебе так полечу, что ты своих не узнаешь!..
И в самом деле, не на шутку разволновалась бабушка Арина. Расхаживает по комнатам и ворчит что-то себе под нос, ждет, пока Янкин отец с работы придет. А когда тот подтвердил, что действительно Янке предстоит прыгать не с какого-то там сарайчика, а с самого что ни есть настоящего самолета, поднялась в доме буря.
- Я вам полетаю! Пускай Янка еще без ума-разума, так хоть ты-то, взрослый, не сходи с ума! Я пойду да все самолеты переломаю, чтоб вам и от земли не оторваться…
- А мы новые построим! - смеется Янка из-под одеяла.
- Ты долго еще будешь издеваться надо мной?! - вспыхнула бабка и решительно зашагала к Янкиной кровати. Тогда покорно закрыл Янка глаза и сделал вид, будто спит богатырским сном.
А утром, когда отец с Янкой стали собираться на аэродром, бабушка Арина чуть драку не затеяла. Накинулась на сына:
- Не забывай, что Янка сын тебе, а не просто летчик из твоей эскадрильи… А мне он внук родной - вот кто!
И пришлось на несколько дней отложить Янкин полет. Пришлось агитировать бабушку Арину, рассказывать ей про достижения современной авиации, про надежную технику. Янкин отец сказал, что в наши дни прыгнуть с парашютом - это все равно, что ей, бабушке Арине, выпить чашку чая с любимым вареньем.
- Любимое варенье - и любимый внук! Да разве можно так говорить, - грустно покачивала головой бабушка Арина, но видно было, что она готова сдаться.
Однажды утром отец с Янкой, как ни в чем не бывало, ушли из дому. Вроде бы и не на аэродром вовсе, а так прогуляться.
Было свежее утро. На плоскостях самолетов серебрилась роса. И когда начинали реветь моторы, роса, вздрагивая, сползала, скатывалась с фюзеляжей и крыльев. А пропеллеры отливали золотом на солнце. И трава под самолетами, казалось, плескала зеленые волны вдогонку ветру. И самолеты выглядели трепетными сказочными птицами, готовыми вот-вот взмыть в небо, к самому солнцу.
Среди самолетов был и учебный, на котором предстояло лететь Янке. Люди, которые прежде шутили с Янкой, теперь были серьезны и строго давали последние инструкции. Подогнали по росту подвесные ремни парашюта, проверили каждую застежку.
- Теперь можно садиться в самолет!
Шагнул Янка к машине, чувствует, тяжело стало передвигаться: парашюты на спине и на груди к земле прижимают. В самолет его подсадили, нырнул он в полумрак, сел. Пристегнул ремни. Легче сидеть с парашютами, чем ходить. Вот и вздохнул Янка с облегчением. Тут отец дотянулся до Янки, поцеловал на прощание и руку пожал, как взрослому товарищу:
- Смотри ж, сынок, не подкачай!
- Команда - на взлет!
- От винта-а!
Раздались привычные команды. Где-то впереди мелькнул флажок. Мотор взревел на полную мощность. Заметил Янка, что у отца из рук даже газету вырвало. И вот уж побежали вспять от самолета ангары, промелькнули дома, вот уж где-то внизу торчат фабричные трубы, сверкнула лента Днепра, мост через него. Дома казались спичечными коробками. По ровной, как струна, дороге полз пассажирский поезд, и до того был он маленьким, до того смешным, так забавно пыхтел белыми клубами дыма, что казалось, будто его можно накрыть ладонью и поезд прекратит свой бег. С высоты все на земле выглядело крошечным, не говоря уж про людей, - те просто как мурашки.
И хоть не в новинку все это Янке, хоть не в первый раз озирал он земной простор с высоты птичьего полета, но в сегодняшний день он видел все как-то по-новому. Возможно потому, что всем существом предвкушал он ту минуту, когда превратится в вольную птицу и будет лететь, лететь над всем этим миром: над лесами, над черными полями, над серебряной нитью реки. Река петляет, кружит. Вон виден и луг, куда всегда спрыгивают парашютисты. И люди на лугу совсем маленькие, как булавочки.
Янкин самолет полетел над белыми, куполами. И тогда Янка посмотрел вперед. Там шел большой самолет, с которого один за другим прыгали люди в шлемах, с тяжелыми ранцами на груди и за спиной. И тут же, прямо под Янкой, из этих ранцев тянулись белые полотнища, наполнялись воздухом, тугие и круглые, и к земле плавно спускались Парашютисты. Кое-кто из них, заметив Янкин самолет, машет рукой: мол, привет тебе, Янка, новый наш товарищ!.. А Янка завидует им - они-то уже в воздухе, уже прыгнули и у них уже раскрылись парашюты, а ему еще предстоит покинуть борт самолета.
Бросает Янка взор вниз, на землю, и, говоря по правде, становится ему страшновато. Да раздумывать некогда. Вот летчик впереди поднял руку в кожаной перчатке, а это - команда прыгать. И хоть побежали у Янки мурашки по спине, он поднимается с места, улыбается летчику: дескать, все у меня в порядке, готов я! Самолет сбавляет газ, мотор неровно ревет, и слышно становится, как свистит ветер в крыльях.
Преодолевая тяжесть, становится Янка одной ногой на сиденье, другую перекидывает за борт. Бешеный порыв ветра рвет полы, ранец, хочет схватить Янку в свои объятия и" понести в бескрайний простор воздушного океана. Да крепко держится Янка руками за борт. Потом берется за стойку крыла, переходит на крыло, стоит под напором ветра и улыбается летчику в кабине. Улыбается и летчик, и это очень нужно Янке. Чтоб смотрели на него добрые глаза и чтоб улыбалось знакомое лицо. Прибавляется тогда бодрости у Янки, хочется совершить что-нибудь смелое.
И опять поднята рука в кожаной перчатке. Последняя команда:
- Пошел!
Правая рука Янки ложится на красное кольцо парашюта - обжигает холодок металла. В этом кольце теперь все - жизнь Янкина, солнечное тепло, зеленая земля и все на земле: отец и бабушка Арина, закадычные друзья-товарищи, кот Васька… Там они, внизу. А рука твоя - на кольце парашюта.
Еще какая-то доля секунды, мгновение какое-то, - и бросается Янка вниз, как солнечными погожими утрами нырял он в днепровские волны. Секунда, вторая, - впрочем, кто их сосчитает! - и Янка вдруг ощущает всем телом сильный толчок. Даже больно под мышками. И голову вздернуло кверху. А вверху над ним шелестит белый купол.
- Раскрылся! Все в порядке!