– Ничего особенного, мои дорогие. Наши ученые физики-ядерщики выполнили для меня сегодня утром кое-какую работенку. Правда, они и не знали, что делают это: незаметно для них мы записали их разговор. Я показал им несколько чертежей и доказал, что действительно знаком с секретами производства водородных бомб. Теперь они ставят мир в известность об этом. Все просто.
– Поэтому-то вы и привезли их сюда?
– В общем-то, да. Хотя у меня есть и другие намерения.
– А зачем вы привели нас в ту комнату? Ведь это ваш кабинет?
– Вот видите? Вы весьма любознательны. А я просто удовлетворил ваше любопытство.
– Но Джулия не отличается любопытством.
Джулия яростно закивала головой. По непонятной причине она была близка к истерике:
– Я хочу уйти отсюда!
Сьюзен взяла ее за руку.
– Что с тобой?
– Ты прекрасно знаешь что. Ты понимаешь, почему он привел нас сюда. Просто мужчины заартачились. Поэтому нас и привели.
– Эта мысль приходила мне в голову, – сказала Сьюзен. – Неужели вы или ваш ужасный великан стали бы выкручивать нам руки, пока мы не закричим? Или у вас тут есть темницы? В замках ведь всегда есть темницы, правда? Ну знаете, где имеются тиски для больших пальцев, дыба и "железная дева". Или вы предпочитаете колесовать людей, мистер Моро?
– "Ужасный великан"! Абрахам обиделся бы, услышав такое. Это очень добрый и вежливый великан. А что касается остального, помилуйте! Косвенное запугивание, миссис Райдер, гораздо эффективнее прямого. Всегда лучше, чтобы люди сами поверили во что-то, чем заставлять их верить в это.
– А вам необходимо было их заставить?
Моро ничего не ответил.
– Вы стали бы нас пытать?
– У меня и в мыслях такого не было.
– Не верьте ему, не верьте! – дрожащим голосом воскликнула Джулия. – Это чудовище лжет!
– То, что он чудовище, я согласна. – Сьюзен была очень спокойна и даже задумчива. – Очень возможно, что он еще и лжец. Но в данном случае я ему верю, как ни странно.
– Вы не понимаете, что говорите! – в отчаянии воскликнула Джулия.
– Думаю, что понимаю. Думаю, мистеру Моро мы больше не понадобимся.
– Как вы можете такое говорить?
Моро посмотрел на Джулию.
– Когда-нибудь вы станете такой же умной и догадливой, как миссис Райдер. Но для этого вам сперва придется повстречать множество людей и изучить их характеры. Видите ли, миссис Райдер прекрасно понимает, что любой человек, коснись он вас хоть пальцем, будет отвечать передо мной. Она также понимает, что я не причиню вам вреда. Она, разумеется, убедит в этом недоверчивых джентльменов, которых мы только что покинули, и те поймут, что я больше не смогу прибегать к этой угрозе. И я действительно не смогу. Да, больше вы мне не понадобитесь. – Моро улыбнулся. – О господи, это звучит как-то угрожающе. Лучше сказать так: вас никто не обидит.
Джулия бросила на него быстрый взгляд, полный страха и подозрений, затем отвернулась.
– Что ж, я попытался объяснить. Я не виню вас, милая девушка, ведь вы не слышали моих слов, сказанных за завтраком: "Мы не воюем с женщинами". Даже у чудовищ есть свои принципы.
Он повернулся и ушел.
Глядя ему вслед, Сьюзен прошептала:
– Это-то его и погубит.
Джулия посмотрела на нее.
– Я не поняла... Что ты сказала?
– Да ничего особенного. Просто болтаю. Кажется, это место начинает действовать мне на нервы.
Но она знала, что это не так.
* * *
– Пустая трата времени. – Джефф пребывал в мрачном настроении и не скрывал этого. Он почти орал, пытаясь перекричать шум работающих двигателей вертолета. – Ничего, абсолютно ничего. Масса научного трепа о землетрясениях и без толку проведенный час в кабинете у Сассуна. Ничего, совсем ничего! Зацепиться абсолютно не за что.
Райдер оторвался от кипы бумаг, которые изучал, и сказал, почти не повышая голоса:
– Ну, не знаю. Мы обнаружили, что даже ученые умники скрывают правду, когда это им на руку. Мы узнали, по крайней мере я, многое о землетрясениях и о синдроме землетрясения. Что же касается Сассуна, то от него никто ничего особенно и не ждал. Да и с какой стати? Ему ведь ничего не было известно, он все узнал только от нас.
Он вновь обратился к своим бумагам.
– Черт побери! Они захватили Сьюзен, взяли в заложницы Пегги, а ты сидишь туг как ни в чем не бывало и читаешь эту чепуху, как будто...
Дани наклонился вперед. Он уже не был таким энергичным, как несколько часов назад: бессонная ночь давала о себе знать. Он крикнул:
– Джефф, окажи мне любезность.
– Да?
– Заткнись.
* * *
На столе майора Данна лежала пачка бумаг. Он равнодушно взглянул на них, положил рядом портфель, затем открыл шкафчик и, вынув оттуда бутылку "Джек Дэниэлс", вопросительно посмотрел на Райдера и его сына. Райдер ответил улыбкой, а Джефф покачал головой: он все еще не мог прийти в себя после резкости Данна.
Держа стакан в руке, Данн открыл какую-то дверь в стене – там оказалась крохотная комнатка, в которой стояла уже застеленная раскладушка.
– Я не из этих ваших суперагентов ФБР, которые могут работать пять дней и пять ночей без сна. Если что, обращайтесь к Делажу. – Делаж был одним из его помощников. – Его телефоны вот здесь. В случае крайней необходимости можете разбудить меня, но причина должна быть существенной.
– Вроде землетрясения?
Данн улыбнулся, сел за стол, порылся в бумагах и вытащил толстый конверт. Вскрыв его и заглянув внутрь, он сказал:
– Догадайтесь, что здесь.
– Паспорт Карлтона.
– Черт бы вас побрал с вашей проницательностью. Впрочем, приятно видеть человека, у которого есть голова на плечах. – Он вытащил паспорт, пролистал его и протянул Райдеру. – И черт бы вас побрал еще раз.
– Интуиция – главное качество первоклассного детектива. – Райдер перелистал паспорт, но значительно медленнее, чем Данн. – Интересно. Охватывает по крайней мере четырнадцать месяцев из пятнадцати, на которые Карлтон выпал из нашего поля зрения. Тяжелый случай вирусного бродяжничества. Где он только не побывал за это время, а? Лос-Анджелес, Лондон, Нью-Дели, Сингапур, Манила, Гонконг, вновь Манила, Сингапур, опять Манила, Токио, Лос-Анджелес. – Райдер передал паспорт Джеффу. – Кажется, он влюбился в таинственный Восток, особенно в Филиппины.
– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил Данн.
– В общем, ни о чем. Я, конечно, спал сегодня, но совсем немного. Мысли так и расплываются. Короче, мои мозги, как и я, нуждаются во сне. Возможно, когда я проснусь, меня осенит. Хотя я не стал бы очень на это надеяться.
* * *
Райдер высадил Джеффа около его дома.
– Будешь спать?
– Сразу же завалюсь в койку.
– Первый, кто проснется, звонит другому. Договорились?
Джефф кивнул и вошел в дом, но вместо того, чтобы лечь спать, прошел к окну в гостиной и стал смотреть на улицу. Из окна открывался прекрасный вид на подъездную дорожку, ведущую к дому отца.
Райдер тоже не стал ложиться в кровать. Он позвонил в полицейский участок и спросил сержанта Паркера, с которым его тотчас соединили.
– Дейв? Никаких вопросов и возражений. Встречаемся в "Дельмино" через десять минут.
Он подошел к газовой плите, наклонил ее вперед, достал оттуда зеленую пластиковую папку и направился в гараж. Затолкнул папку под заднее сиденье "пежо", сел за руль и поехал задним ходом по дорожке к шоссе. Увидев появившуюся машину, Джефф сразу же встрепенулся, побежал в свой гараж, завел мотор, подождал, пока отец проедет, и последовал за ним.
Похоже, Райдер страшно спешил. Полдороги до первого перекрестка он гнал под семьдесят миль в час, несмотря на ограничения скорости тридцатью пятью милями. Но во всем городе не нашлось бы ни одного полицейского, который не знал бы этой обшарпанной машины и ее владельца и был бы настолько глуп, чтобы осмелиться задержать сержанта Райдера, мчащегося по своим делам. Райдер успел проскочить светофор на зеленый свет, но Джефф попал под красный. Он все еще стоял, когда "пежо" проскочил под следующим светофором. К тому времени когда Джефф доехал до следующего светофора, снова загорелся красный, и, пока он проезжал перекресток, "пежо" уже исчез из виду. Джефф выругался, подъехал к тротуару и припарковался, чтобы подумать, что делать дальше.
Паркер сидел в "Дельмино" в своей излюбленной кабинке, поджидая Райдера, и пил виски. Перед ним стоял еще один стакан – для Райдера, который вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Впрочем, это не повлияло на вкус виски. Райдер перешел прямо к делу:
– Где сейчас жирнюга?
– Рад доложить, что он страдает от похмелья. Сидит дома с жуткой головной болью.
– Ничего удивительного. Рукоятка 38-го калибра – очень твердая штука. Может быть, я ударил его чуть сильнее, чем хотел, зато с удовольствием. Минут через двадцать он должен был почувствовать, как голова раскалывается на части. Спасибо за сведения. Я пошел.
– Подожди-ка минуту. Так это ты вырубил Донахью! Расскажи, как все было.
Райдер быстро ему рассказал. Паркер пришел в возбуждение.
– Подумать только, десять тысяч баксов, два русских автомата да еще это досье! Теперь у тебя на нашего экс-шефа полиции материалов хоть отбавляй. Но послушай, Джон, всему есть предел, смотри не зарвись. Нельзя подменять собой закон.
– В данном случае предела нет. – Райдер коснулся руки Паркера. – Дейв, они захватили Пегги.
В глазах Паркера мелькнуло замешательство, а затем они стали холодными как лед. Пегги впервые села к нему на колени, когда ей было всего четыре года, и с тех пор регулярно посиживала там, приводя его в смущение своей шаловливой привычкой класть локоть ему на плечо, подбородок – на ладонь и смотреть ему в глаза с расстояния всего в пятнадцать сантиметров. Прошло четырнадцать лет, Пегги превратилась в темноволосую очаровательную красавицу, но привычки своей не оставила и прибегала к ней всякий раз, когда хотела выпросить что-нибудь у Райдера, пребывая в твердом убеждении, что этим вызывает ревность у отца. Паркер ничего не сказал. Его глаза говорили за него.
– Произошло это в Сан-Диего. Прошлой ночью. Ранили двух сотрудников ФБР, охранявших ее, – сказал Райдер.
Паркер встал.
– Я иду с тобой.
– Нет. Ты все еще офицер полиции. Если увидишь, что я собираюсь сделать с этим боровом, тебе придется арестовать меня.
– Я сделаю вид, что ослеп.
– Пожалуйста, Дейв. Не надо. Возможно, я нарушаю закон, но я все еще на его стороне, и мне необходим хотя бы один человек в полиции, которому можно довериться. И этот человек – ты.
– Хорошо. Но если с Пегги или со Сьюзен что-нибудь случится, я уйду с работы.
– Тебя с радостью примут в ряды безработных.
Наконец они ушли. Когда дверь за ними захлопнулась, из соседней кабинки появился худой юноша-мексиканец с растрепанными усами. Он подошел к телефону, достал десятицентовик и набрал номер. Целую минуту на другом конце никто не снимал трубку. Юноша повторил попытку с тем же самым результатом. Он порылся в карманах, подошел к стойке, разменял банкноту на монеты, вернулся и попробовал позвонить по другому номеру. Он дважды пытался дозвониться, и дважды его попытка не завершалась успехом. По тому, как он поглядывал на часы, было видно, как растет его разочарование. На третий раз ему повезло, и он тихо и торопливо заговорил по-испански.
* * *
В том, как шеф полиции Донахью спал, не было ничего эстетически привлекательного. Он лежал на кушетке полностью одетый, лицом вниз; левая рука свисала на пол, сжимая наполовину пустой стакан бурбона. На спутанных волосах блестели капельки воды, равномерно стекающей из мешочка с тающим льдом, который Донахью предусмотрительно положил себе на затылок. Причиной громкого храпа была, по-видимому, вовсе не огромная шишка, несомненно скрывавшаяся под мешочком со льдом, а несметное количество бурбона, поскольку шеф полиции не пришел в себя даже после удара. Он официальным тоном заявил, что очень сожалеет, но сегодня никого принять не может, и вновь захрапел. Райдер положил принесенную с собой пластиковую папку, вынул у Донахью кольт и бесцеремонно ткнул его дулом.
Донахью застонал, пошевелился, повернул голову, сбросив при этом мешочек со льдом, и умудрился открыть один глаз. Сначала ему показалось, что он находится в длинном темном туннеле. Когда же в его одурманенном мозгу забрезжило понимание того, что это вовсе не туннель, а дуло его собственного кольта 45-го калибра, он перевел взгляд циклопа чуть выше дула, и наконец лицо Райдера попало в фокус. Тут произошли две вещи: оба глаза Донахью широко открылись, а кирпичный цвет лица сменился на еще более неприятный грязно-серый.
– Садись! – приказал Райдер.
Но Донахью остался в прежнем положении, тряся всеми своими подбородками. Потом он закричал от боли, потому что Райдер схватил его за волосы и силой привел в вертикальное положение. Ясно, что некоторое количество этих волос было прикреплено к надувшейся на затылке шишке. Внезапная боль в области скальпа всегда оказывает определенное воздействие на слезные протоки, и Донахью не был исключением: его глаза стали похожи на налившихся кровью золотых рыбок, плавающих в мутной воде.
– Ну что, жирнюга, знаешь, как проводится перекрестный допрос?
– Знаю, – сдавленным голосом отозвался тот.
– Нет, не знаешь. Но я тебе покажу. В учебниках такой допрос не описывается, и, боюсь, у тебя никогда не будет возможности попрактиковаться. По сравнению с ним допрос в суде – просто цветочки. На кого ты работаешь, Донахью?
– Что, черт побери...
От резкой боли он закричал и закрыл лицо руками. Затем сунул пальцы в рот, вытащил выбитый зуб и бросил его на пол. Его левая щека была разбита, и кровь струилась по подбородку, потому что Райдер со всего размаху приложился к его лицу стволом его же пистолета. Райдер переложил кольт в левую руку.
– Так кто же оплачивает твои услуги, Донахью?
– Что за черт...
Еще один крик и еще одна пауза в разговоре. На сей раз он получил удар по правой щеке. Кровь обильно струилась из его рта на рубашку. Райдер вновь переложил кольт в правую руку.
– Так кто тебе платит, Донахью?
– Левинтер.
Это был странный булькающий звук – Донахью, по-видимому, захлебывался кровью. Райдер смотрел на него без малейшего сочувствия.
– За что?
Опять булькающий звук и еле различимый хрип.
– За то, что закрываешь глаза на нарушения закона?
Кивок головой. На лице Донахью не было ненависти, один лишь неприкрытый страх.
– За то, что уничтожаешь вещественные доказательства против виновных и фабрикуешь их против невинных?
Еще один кивок.
– И сколько ты умудрился заработать, Донахью, за все эти годы? О шантаже, конечно, я не говорю.
– Не знаю.
Райдер вновь замахнулся пистолетом.
– Тысяч двадцать или тридцать...
Вновь раздался крик. Нос Донахью постигла та же судьба, что и нос Раминова.
– Не могу сказать, что это доставляет мне не больше удовольствия, чем тебе, – сказал Райдер, – потому что это доставляет мне удовольствие. Я мог бы продолжать так часами. Конечно, больше двадцати минут ты вряд ли выдержишь, и мне не хотелось бы превращать твою рожу в кровавое месиво, иначе ты не сможешь говорить. Прежде чем до этого дойдет, я просто начну ломать тебе пальцы, один за другим. – Райдер явно не шутил, и на лице Донахью отразился неописуемый ужас. – Так сколько же?
– Не знаю. – Донахью закрыл лицо руками. – Не знаю точно. Сотни.
– Чего? Тысяч?
Опять кивок головой.
Райдер взял пластиковую папку, вытащил бумаги и показал их Донахью.
– В общей сложности пятьсот пятьдесят тысяч долларов в семи различных банках под семью разными именами. Правильно?
Очередной кивок.
Райдер убрал бумаги в папку. Если эта сумма представляла только долю Донахью, то сколько же получил Левинтер, хранивший деньги в Цюрихе?
– А последнее поступление, десять тысяч долларов, за что?
Донахью был настолько одурманен болью и перепуган, что даже не догадался спросить, откуда Райдер знает об этом.
– За полицейских.
– Что ты должен был сделать?
– Перерезать телефонную связь с домом Фергюсона, вырубить все уличные кабины от его дома до станции, вывести из строя его полицейскую рацию и очистить дороги.
– Очистить дороги? Чтобы на пути угнанного фургона не оказалось патрулей?
Донахью кивнул. Чувствовалось, что ему легче кивать, нежели говорить.
– Господи Иисусе! Ну и в компанию же ты попал! Их имена я узнаю позже. От кого ты получил русские автоматы?
– Автоматы? – На гладком узком пространстве между линией волос и бровями появились морщинки – показатель того, что рассудок Донахью наконец заработал. – Это ты взял их. И деньги. Это ты... – Он приложил руку к затылку.
– Я задал вопрос. От кого ты получил эти автоматы?
– Не знаю. – Донахью поспешно поднял руки, как только Райдер вновь замахнулся пистолетом. – Ты, конечно, можешь изуродовать меня, но я все равно не знаю. Я обнаружил их однажды вечером, когда вернулся домой. Мне позвонили по телефону и приказали оставить их у себя.
Райдер поверил ему.
– У этого голоса было имя?
– Нет.
Райдер поверил и этому. Ни один умный человек не станет называть свое имя, разговаривая с таким типом, как Донахью.
– И этот же голос приказал тебе прослушивать Левинтера?
– Как, черт побери... – Донахью замолчал не из-за угрозы очередного удара, а из-за того, что обильно текущая кровь заставляла его испытывать затруднения с дыханием. Наконец он откашлялся и, с трудом переводя дыхание, сказал: – Да.
– Имя Моро тебе о чем-нибудь говорит?
– Моро? Кто это такой?
– Не имеет значения.
Если Донахью не знал имени посредника Моро, то он, конечно, не знал и самого Моро.