К воплям крикливого Гонобобеля все уже привыкли, и никто особенного внимания на него не обращал. Хотя небольшая группка из нескольких учеников всё же образовалась. Это были хлопцы из параллельного четвёртого "Б" класса Игорь Дмитруха, Валера Галушкинский, Лесик Спасокукоцкий, Стасик Кукуевицкий и Лёня Монькин. Оно и понятно: "бешники" всегда готовы посмеяться над всегдашними своими конкурентами - "ашниками".
И вот эта группка во главе с отчаянным Гришкой Гонобобелем, хихикая, потянулась за дежурными, которые сперва медленно, а потом всё быстрее и быстрее, словно удирая, шли по коридору.
- Ой! Это же надо… Ну! Ой! - растерянно шептала на ходу Тая.
Антоша шёл молча. Только губы кусал. И вот в эту минуту из седьмого класса вышел им навстречу Вася Лоб.
В руках он держал пирожок. Укусил, скривился и швырнул надкусанный пирожок на пол под батарею.
Тая и Антоша остановились.
Тая охнула, закрыла рукой рот и поспешно отвернулась.
Антоша тоже охнул и замер. Только что красный как помидор, он вдруг стал белым как сметана. И от этого повязка на его рукаве показалась ещё краснее.
Как-то случайно он скосил на неё глаза…
В первое мгновение никто даже не понял, что произошло.
Антоша так быстро наклонился и поднял пирожок, что не все это и заметили. Все увидели только, как он тычет надкусанный пирожок прямо Васе в лицо и говорит:
- А ну, доешь!
Это была потрясающая картина: маленький, щуплый Антоша тыкал здоровенному, вдвое большему, чем он, Васе надкусанный пирожок прямо в нос и говорил: "Доешь!"
Это был просто кадр из мультфильма - заяц и медведь.
Вася так растерялся, что, вместо того чтобы сразу "врезать", обалдело спросил:
- Что-о? С пола?
- А зачем бросал?
Только тут Вася наконец опомнился, молча коротким движением ударил Антошу по руке, и пирожок полетел назад под батарею.
Антоша тоже ничего не сказал, повернулся, неторопливо пошёл к батарее, поднял пирожок, подул на него и снова протянул Васе:
- Нет! Доешь!
Кто-то хихикнул (то ли Спасокукоцкий, то ли Кукуевицкий).
Вася Лоб нахмурился:
- Ты что, амёба, не понимаешь? Ты же всю жизнь лечиться будешь!
Пирожок дрожал в Антошиной руке, но Антоша упрямо протягивал его Васе. И тут Гришка Гонобобель не выдержал:
- Да он шутит, Василий Васильевич! Он шутит. Он у нас комик, юморист! Гонобобель подскочил к Антоше: - А ну, дай сюда! - и хотел выхватить пирожок.
Но Антоша не дал, ловко вывернулся, да ещё пребольно ткнул Гонобобеля локтем в бок.
- Ой! - вскрикнул Гришка. - Я же хотел тебя… Ну и пропадай! Дуремар!
В это время Вася опять ударил Антошу по руке, и снова пирожок полетел на пол. И когда Антоша наклонился над ним, Вася поднял ногу и здоровенным своим башмаком припечатал Антошу сзади по штанам.
Антоша распластался на полу, как щенок на льду, и проехал несколько метров аж к батарее.
Теперь уже весело захихикали и Спасокукоцкий, и Кукуевицкий, и Галушкинский, и Монькин, и Дмитруха.
А Вася Лоб сплюнул сквозь зубы и, болтая длинными руками, пошёл себе по коридору.
В это время прозвенел звонок, и все бросились по классам.
Тая помогла Антоше подняться, поспешно приговаривая:
- Вот видишь! Зачем ты с ним связывался? Оно тебе надо?… Ну, побежали! Быстрее! Уж Глафира Павловна идёт… Антоша хмурил брови и сопел:
- Ну, беги!… Я сам… Беги!
Тая была примерной ученицей, никогда в жизни не опаздывала на уроки и, наконец, не выдержала - бросила Антошу и побежала в класс.
Коридор вмиг опустел, двери классов закрылись.
Антоша минуту постоял, потом вздохнул и пошёл к дверям. Только не своего, четвёртого "А", а седьмого "Б".
Постучал, приоткрыл дверь, пролепетал: "Извините" - и зашёл.
И учитель, и семиклассники - все разом удивлённо уставились на него.
Антоша поискал глазами, нашёл на задней парте Васю и решительно направился туда.
В глазах у Васи мелькнул испуг.
Антоша подошёл, молча положил на парту перед Васей надкусанный пирожок и так же молча пошёл назад.
У дверей снова пролепетал: "Извините" и вышел…
На перемене об этом знал уже весь второй этаж.
- Ой, что теперь будет?
- Ой-ё-ёй!
- Вася Лоб - это же…
- Ужас!
- Вот так, при всём честном народе, за надкусанный пирожок!…
- И кто бы подумал! Такой тихоня! Вот тебе и Дудкин!
- А что - молодец! Если все начнут швырять пирожки на пол, сколько тех пирожков понадобится.
- В Африке дети голодают, а тут некоторые пирожками разбрасываются.
- И вообще хлеб нельзя бросать на землю, за это раньше…
- Всё равно Лоб ему не простит.
- Не простит.
- Что теперь бу-уде-ет!… Четвёртый "А" гудел как улей.
Особенно кипятился, кричал и размахивал руками Гришка Гонобобель:
- Ну, Дуремар! Вот Дуремар! Ну-у, я ему не завидую! Раз Лоб сказал, что всю жизнь Дудкин теперь лечиться будет, значит, будет. Лоб - это такой кадр… будь здоров! Ну, Дудкин! И я же его спасал, я же спасал! А он меня - локтем! Дуремар!
Антоша сидел, втянув голову в плечи, и молчал. Он снова был тихий и незаметный, как всегда. И даже не верилось, что это о нём говорят, что это он - герой приключения с надкусанным пирожком.
А после пятого урока, когда прозвенел звонок, и Глафира Павловна взяла журнал и вышла из класса, и класс весело забазарил, собираясь домой, в дверях появился вдруг Вася Лоб.
Все дружно ахнули и замерли.
Сразу стало слышно, как жужжит, бьётся об стекло муха - такая наступила тишина.
Лоб молча вертел головой, обводя тяжёлым взглядом класс. Брови его были нахмурены.
Гришка Гонобобель стоял в проходе между партами как раз перед Антошей, закрывая его собой. Поэтому Вася Антошу не увидел. И продолжал молча мрачно осматривать класс.
Нервы у Гонобобеля не выдержали.
- Вот он, Василий Васильевич! - воскликнул Гришка, оборачиваясь и выталкивая Антошу вперёд. - Чего за меня прячешься? Ишь!
Лоб, шаркая ногами, направился к Антоше.
Четвёртый "А" затаил дыхание.
Вася протиснулся в проход между партами вплотную к Антоше. Занёс правую руку назад, словно замахиваясь.
Антоша съёжился.
И вдруг Лоб резко выдернул из-за спины левую руку и широко улыбнулся.
В руке была… конфета.
- Награждаю тебя "Тузиком"! За геройство. - Потом он обернулся к Гонобобелю: - А ты… - и влепил ему звонкий щелчок. Класс разом вздохнул и дружно засмеялся.
Первая тайна четвёртого "А"
Вот такое было приключение с надкусанным пирожком.
- Дудкин - мог! - уверенно сказала Шурочка Горобенко.
- Мог! - согласился пионерский актив.
- А Гонобобель - не мог! - сказала Шурочка.
- Не мог! - единодушно согласился актив.
- И я не смогла бы, - опустив глаза и покраснев, сказала Тая Таранюк, звеньевая второго звена.
Актив вздохнул, но возражать не стал.
- И пятёрка с хвостиком у Дудкина же есть! - напомнила Шурочка.
- Ой! Правильно! - подхватил актив.
- Пойдём! - сказала Шурочка и повела актив к парте, где сидел и повторял какой-то урок Антоша Дудкин.
- Посмотри мне в глаза! - властно сказала Шурочка.
Антоша поднял голову и глянул на Шурочку своими ясными серо-голубыми глазами.
- Скажи честно, это - ты?
- Что? - растерялся Антоша.
- Это самое! Деньги! В милицию? - сверлила его взглядом Шурочка.
- Честное слово! Не я! - бухнул себя в грудь Антоша. - Честное слово!
Шурочка вздохнула. Антоша был честный хлопец и смотрел так, что не поверить ему было невозможно.
- А… а пятёрка с хвостиком? - как утопающий за соломинку, ухватилась Шурочка за последнее доказательство.
- А у тебя разве нет? - спросил Антоша. Пионерский актив испытующе посмотрел на Шурочку.
- Да вы что? Стала бы я так лукавить… Вы что?!
- А между прочим, кто первый получил пятёрку с хвостиком? Я уж и забыла, наморщила лоб Тая Таранюк.
- Как - кто? Кум Цыбуля! - сказал Антоша.
- Точно! - Шурочка прищурила глаза. - Как это я сразу не подумала?…
И пионерский актив, как по команде, повернул головы и посмотрел на предпоследнюю парту у окна.
Давайте и мы с вами посмотрим туда…
Кум Цыбуля
Если фамилия ваша Цыбуля, то как, вы думаете, вас называют в классе?
Правильно! Кум Цыбуля. Не иначе.
Потому что в каждом классе обязательно найдётся кто-то, кто читал уже "Сорочинскую ярмарку" Николая Васильевича Гоголя.
И никуда вы от этого не денетесь.
Ничего не сделаете.
Пусть вас тысячу раз зовут Петя, никто вас Петей называть не будет.
Хоть плачьте, хоть обижайтесь, хоть жалуйтесь Глафире Павловне - не поможет ничего. Будете вы Кумом Цыбулей - "и вся игра", как говорит знакомый уже вам семиклассник Вася Лоб.
Кстати, Петя Цыбуля не плакал, не обижался и не жаловался Глафире Павловне.
Во-первых, потому, что у него был весёлый и добрый характер, он не любил обижаться, плакать, а тем более жаловаться.
Во-вторых, он с малолетства привык к этому прозвищу. Папа стал его называть так ещё с младенческого возраста (не папиного, а Петиного, конечно). И старший Петин брат, десятиклассник Алёша, тоже был Кумом Цыбулей. Да и отец их, заведующий отделом "Гастроном-торга" Александр Иванович, скажем откровенно, не избежал этого прозвища. Среди близких друзей и Александр Иванович был Кумом Цыбулей.
Но чтобы не было путаницы, мы с вами будем называть Кумом Цыбулей только Петю.
Надо сказать, что в классе его все любили. Есть же такие счастливые люди, которые сразу вызывают к себе общую симпатию. О них все так и говорят симпатяги.
Только глянешь на него - и уже не можешь удержаться от приветливой улыбки. Круглое веснушчатое лицо, носик кнопочкой, белобрысый чубчик торчит ёжиком, а голубые ясные глаза всё время смеются. Никто никогда не видел, чтобы Кум Цыбуля хмурился, грустил, сердился или что-нибудь подобное. Даже если упадёт, ударится, только на секунду испугается - и уже сам над собой весело смеётся.
Хороший хлопец, ничего не скажешь.
И вот об этом хорошем хлопце вдруг разнёсся неожиданный слух. Его принесли на продлёнку двое "бешников" - Спасокукоцкий и Кукуевицкий.
Как вы знаете, на продлёнку, то есть группу продлённого дня, остаются не все. У кого дома есть свободные от работы родители, дедушки-бабушки, братья-сестры и тому подобное, те в большинстве случаев не остаются. Кум Цыбуля не оставался. У него был брат Алёша, десятиклассник, да ещё дедушка Пантелеймон Петрович.
Так вот, пошла сегодня группа "бешников" - продлёнщиков в Ботанический сад. Спасокукоцкий и Кукуевицкий откололись, побежали в овощной магазин выпить соку.
Глядь - а у киоска под магазином стоит за весами Кум Цыбуля и… продаёт яблоки. В синем фартуке, в берете, как заправский продавец.
Спасокукоцкий и Кукуевицкий так и присели от удивления.
Кум Цыбуля заметил их, подмигнул весело - и хоть бы что.
Спасокукоцкий и Кукуевицкий даже про сок забыли, так и не выпили. Постояли-постояли, хлопая глазами, и вернулись назад.
"Ашники", услыхав неожиданную новость, растерянно переглянулись. Как на это реагировать, в первую минуту они ещё не знали.
Только Гришка Гонобобель, который ревниво относился к популярности Кума Цыбули, позволил себе хихикнуть злорадно:
- Хи-хи! Торговец! Негоциант Цыбуля! Да Люська Заречняк ахнула по привычке:
- Представляете? Представляете? Ужас!
Все остальные выжидали. В самом деле - кто принёс новость? "Бешники". Постоянные соперники и конкуренты. Да ещё эти Спасокукоцкий и Кукуевицкий, которые только и знают, что подхихикивают из-за чужих спин. А может, вообще брешут?! Может, наговаривают? Поэтому на всякий случай Шурочка Горобенко решила "бешников" немного осадить.
- Ну и что?! - задиристо тряхнула она головой. - Ну и торгует! И пусть! На здоровье! Нужное для людей дело. И нечего вам!
- Категорически! - поддержал её Ромка Лещенко. Он очень любил слово "категорически".
А тихий Антоша Дудкин молча мотнул головой.
И Спасокукоцкий с Кукуевицким тут же угасли, отступили и смылись.
- Но посмотреть всё-таки надо! - сказала Шурочка, когда их уже не было.
- Категорически! - опять-таки сказал Ромка.
По дороге к тому овощному, что возле Ботанического сада, говорили о торговле. О торговле вообще и о работниках прилавка в частности.
Наибольшую осведомлённость в этом деле проявила Люська Заречняк.
- Ой, вы знаете, вы знаете, - тараторила она, - работники торговли - это такие обеспеченные люди! Материально. Ужас! У одной маминой знакомой соседка по даче (на Нижних Садах) - обыкновенная себе продавщица продовольственного магазина. Так чего у неё только нет! И дача, и машина, и два цветных телевизора, дублёнка, кожаное пальто и кожаный жакет, и все пальцы в кольцах. Сплошное золото. Представляете? Представляете? Ужас!
- А что? Обвешивает, обсчитывает… Запросто! - замахал руками Гонобобель.
- А потом только раз! - и под суд, за решётку, - тихо сказал Антоша Дудкин (его мама была народным заседателем в суде).
- Категорически! - кивнул Ромка.
- Неужели и наш Кум Цыбуля хочет стать таким?! - недоверчиво проговорила Шурочка.
- А что? - снова замахал руками Гонобобель. - Запросто! И папочка его в "Гастрономторге" работает, и брат Алёша собирается в торгово-экономический поступать. Он сам говорил…
- Представляете? Представляете? Ужас! - взялась рукой за щеку Люська. - Такой симпатяга - и… Ужас!
- А! - рубанул рукой Гонобобель. - Вы же только и знаете: "симпатяга", "симпатяга"… А этот симпатяга таким кадром потом станет, что будь здоров!
- Да ну тебя! - возмущённо воскликнула Шурочка. - Тебе только бы какую-нибудь гадость сказать о ком-то!
- Не гадость, а просто… - слегка смутился Гонобобель. Они как раз проходили мимо большой крикливой очереди, которая толпилась вокруг решётчатых железных контейнеров, из которых, как диковинные зелёные тигры, выглядывали полосатые херсонские арбузы.
Толстый потный дяденька в лихо сдвинутой на затылок шляпе ругался с продавщицей:
- Вы мне насчитали три сорок пять, а с меня - три тридцать пять. Я математик. Считать умею.
Продавщица, разбитная и крикливая, презрительно смерила его взглядом:
- "Математик"! Какой же вы, мужчина, миллиметровый! Нате вам не десять, а двадцать копеек, только уходите быстрее. Не задерживайте мне очередь.
- Ваши копейки мне не нужны. Мне не деньги, а принцип! Надо правильно считать.
- Идите-идите!
- Да не задерживайте, в самом деле!
- А вы не кричите. Если бы вас обсчитали…
- Отпускайте! Отпускайте! Ну!
- А вы чего лезете? Вы тут не стояли.
- Я-а-а не стояла?! Да я лично за этой дамой! Лично!… Я только бегала за авоськой.
- Мне принцип! Принцип! Я деньги не печатаю. Я зарабатываю честно.
Гришка Гонобобель победно глянул на Шурочку:
- О! Слышала?! А ты - "гадость" и… Жизнь надо знать! Хи-хи!
Шурочка молча отвернулась от него.
Показалась ограда Ботанического.
И вот…
Они решили близко не подходить.
- Надо деликатно, - сказала Шурочка. - Деликатно надо. У овощного магазина был киоск с тентом, позади которого возвышались ящики, почти все уже пустые. Но за весами стоял не Кум Цыбуля, а его старший брат, десятиклассник Алёша. Действительно, в синем халате, в берете, как настоящий продавец. Впрочем, Кум Цыбуля тоже был тут. Подвязанный, видно, специально укороченным для него синим фартуком, он активно помогал Алёше: ловко насыпал яблоки из ящиков в пластмассовое ведёрко. Алёша брал у него ведёрко, ставил на весы, взвешивал и расплачивался с покупателями. Причём ведёрок было два: пока Алёша взвешивал одно, Кум Цыбуля насыпал второе. И очередь продвигалась очень быстро. Без криков, без ругани, без споров.
Видно было, что люди довольны.
- Молодцы!
- Всюду бы так!
- Хорошие ребята!
Когда кто-то новый подходил в седому старичку, который стоял в очереди последним, он вежливо повторял одну и ту же фразу:
- Продавцы извинялись, просили не занимать. Сейчас будет перерыв. Товар принимать будут.
И не успели наши "ашники" обменяться первыми впечатлениями, очередь растаяла, последний седой старичок сказал: "Премного благодарен!" - и отошёл. Алёша побежал зачем-то в магазин. Кум Цыбуля остался у киоска сам.
- Айда! Потолкуем с этим негоциантом! - махнул рукой Гонобобель.
- Только деликатно, - сказала Шурочка.
- Да деликатно-деликатно, а как же! - уже на ходу бросил Гонобобель.
Кум Цыбуля очень удивился, увидев сразу столько знакомых лиц.
- О! Привет!
- Негоцианту Цыбуле - нижайший поклон! - Гонобобель церемонно поклонился, вымахивая воображаемой шляпой. - Хи-хи! Остальные поздоровались вразнобой.
- А что ты тут делаешь? - не совсем кстати спросила Люська (как будто бы и так не видно!).
- Брату помогаю, - просто ответил Кум Цыбуля. - Он ещё летом устроился. И подзаработать, и для практики. Он же в торгово-экономический собирается.
Эта его искренность как-то сразу обезоружила всех. Только Гонобобель продолжал выступать:
- Вот Цыбуля! Вот негоциант! Купец нижегородский! - но, увидев, что его слова не действуют, тоже скис и, чтобы как-то выйти из неловкого положения, сказал: - А ну хоть покажи, чем ты тут торгуешь?
Гонобобель перегнулся через прилавок и вдруг радостно завопил:
- Люди, смотрите, какой товар! - Он схватил из ящика большое краснобокое яблоко.
- Ой! Я шатаюсь! - ойкнула Люська.
- Кум! - Гонобобель хлопнул Цыбулю по плечу. - Дай хоть попробовать, скупердяй! Сидит на таких витаминах и… и молчит.
Кум Цыбуля смущённо улыбнулся, растерянно оглянулся, покраснел:
- По… пожалуйста! Берите! Пожалуйста! Гонобобель тут же, не раздумывая, укусил яблоко и даже зажмурился:
- Ух-х! Вкуснотища!
Люська потянулась рукой к ящику,
- Да вы что?! - возмутилась Шурочка. - Это же не его! Это же государственные! Как так можно?
- Что значит - государственные? - чавкая и захлёбываясь, возмутился Гонобобель. - А… а государство чьё? Наше!… Скажи, Кум!… И настоящие работники торговли всегда найдут, как списать такую мизерню. Что-то подгнило, что-то побилось… Правда же?
Кум Цыбуля неуверенно пожал плечами, но тут же закивал, приглашая:
- Берите, берите! Пожалуйста! Пожалуйста! Берите! Чего там…
Гонобобель так вкусно жевал яблоко, с таким захлёбом вгрызался в него зубами, что отказаться было просто невозможно, не хватало сил.
И сперва Люська, а потом Ромка, Антоша и другие потянули руки к ящику.
Интересная это штука, которую можно было бы назвать "законом большинства". Если большинство что-нибудь делает, то и тебя (хотя, может быть, и не очень ты сначала хочешь) тянет какая-то сила сделать так же. Как все, так и я. А когда ещё и желание есть? Когда у тебя, можно сказать, слюнки текут-так хочется укусить это вкуснющее яблоко!
Как тут удержаться?