Смотрю на ее бедненькую, обкорнанную голову. Дело не только в зверской новой стрижке. Цвет! С одиннадцати лет, с нашего первого дня в пятом классе Магда была яркой блондинкой. Я и представить ее не могла как-нибудь по-другому. А сейчас она, видимо, восстановила свой естественный светло-каштановый оттенок. Только у Магды он выглядит неестественно. Как будто она сняла с себя кокетливую соломенную шляпку с цветами и одолжила шапокляк у какой-то старухи.
Надин заказывает нам всем по чайничку "Эрл Грей" с лепешками. Я так расстроилась из-за Магды, что рассеянно прожевываю лепешку. Только уже облизывая масло с губ, я вдруг осознаю, что только что умяла несколько сотен лишних калорий. Боже мой! Не сбегать ли по-быстрому в туалет? Но в кабинках все слышно, и к тому же я не хочу ничего пропустить из рассказов Магды и Надин.
- Извините, девчонки, что я так расхлюпалась, - говорит Магда, вытирая глаза. На ней нет никакой косметики, и от этого у нее какой-то недоделанный вид, как будто у нее стерли половину лица.
- Прическа у тебя правда вполне… пикантная, когда к ней привыкнешь, - делаю я еще одну попытку.
- Вообще, такой стиль "беспризорник" - это последний писк, - говорит Надин.
- Врете вы все, - говорит Магда. - Вид кошмарный. А раскраска - конец света! Это даже не мышь, скорее, издыхающий хомяк. Я хочу опять покраситься к школе, но как, черт возьми, отрастить их за неделю?
Она в отчаянии дергает жалкую коротенькую прядку.
- Так почему, Магда? - спрашивает Надин. - Краска плохо подействовала, и тебе пришлось все отстричь или что?
- Или что, - отвечает Магда. - Нет, просто… А, глупость какая! Я думала, что покончила с Миком в тот вечер, ну, вы знаете, но в прошлую субботу я поехала в город - помнишь, Надин, я тебе позвонила и позвала с собой, но ты сказала, что занята?
- Не вспоминай! - стонет Надин. - Господи, как я жалею, что не поехала с тобой! Ну ладно, рассказывай дальше.
- А ты, Элли, еще была в Уэльсе, но я подумала, ничего страшного, все равно пройдусь по магазинам, потому что мне на Рождество подарили кучу денег, надо же было потратить. Я пошла со своим братом Стивом, потому что его подружка, Лиза, работает в музыкальном магазине "Вирджин" и по субботам занята, и вот мы со Стивом походили по торговому центру, я купила себе новые туфли, он тоже купил себе ботинки, а потом мы пошли в "Ла Сенца" - знаете, такой миленький магазинчик, где продают ночные рубашки, - и я купила себе такую чудную ночную рубашку с игрушечными мишками, а Стив - кремовый кружевной пеньюар для Лизы, она давно уже говорила, что ей очень нравится, а сейчас на него снизили цену в два раза. В общем, мы уже немножко устали, и я надела новые туфли, а они немножко натерли мне ноги, так что Стив предложил зайти выпить по молочному коктейлю в "Сода Фаунтэн", а там…
- Там был Мик с дружками?
- Не сам Мик, кое-кто из его приятелей, Ларри, и Джейми, и еще несколько. Мы со Стивом сели с другой стороны и давай прикалываться. Ты знаешь, как Стив умеет валять дурака. Он достал из сумки Лизин пеньюар, приложил его к себе, я хохотала, как безумная, и вдруг подняла глаза, вижу: все эти мальчишки смотрят на меня, а потом начали мне показывать одними губами: "Дешевка". Я чуть не умерла.
- Ой, Магда, да не обращай ты на них внимания. Они - просто мразь, и больше ничего, - говорю я с жаром.
- Я не могла вынести, как они смотрели на нас со Стивом. Очевидно, они все не так поняли.
- Надо было сказать Стиву.
- Ага, и через пять минут его бы посадили за нанесение тяжких телесных повреждений. В общем, я пыталась понять, почему вообще у мальчишек складывается неверное представление обо мне.
- Все очень просто, придурочная. Ты выглядишь на миллион долларов!
Раньше выглядела на миллион. Сейчас, может, на тысячу. На сотню. На пару долларов.
Магда совершенно правильно истолковала выражение моего лица.
- В том-то и дело. Крашеные волосы, косметика, броская одежда. Вот я и решила: ладно, не буду больше блондинкой. Пошла в парикмахерскую с остатком рождественских денег и попросила все мне отстричь и восстановить естественный цвет. Они считали, что это неудачная мысль, но я настояла. Господи, ну почему я такая дура? Вот, посмотрите! - Она проводит рукой по волосам.
- Отрастут, - говорит Надин. - Через месяц-другой будет роскошный вид, не сомневайся. И может, ты снова покрасишься. Никак не привыкну видеть тебя брюнеткой, Магда.
- А что это за старая серая кофта? У тебя есть красный меховой жакет, за который умереть не жалко, - говорю я. - Честное слово, Магда, по-моему, ты себе вместе с волосами половину мозгов отстригла. Как можно менять свой облик из-за того, что болтают какие-то сопливые мальчишки?
- Здравствуйте! - говорит Надин. - Ты хоть слышишь, что говоришь, Элли? Одна-единственная сопливая девчонка на конкурсе обозвала тебя жирной, и ты тут же, не сходя с места, ударилась в анорексию.
- Чепуха, - говорю я, отчаянно краснея. Я и не знала, что Надин тогда услышала. - И нет у меня никакой анорексии. Вот, только что я съела здоровенную масляную лепешку. Спорим, в ней не меньше четырехсот калорий.
- Ты только подтверждаешь то, что я сказала, - говорит Надин. - Да ты посмотри на себя, Элли! Ты так похудела. - Она разглаживает джемпер у меня на животе. - Посмотри, Магда, смертельный номер: девочка, исчезающая на глазах у изумленной публики.
- Ой, Элли. Ты сама ненормальная. Тебе совсем не идет быть такой тощей, - говорит Магда.
Тощая! Ого! ТОЩАЯ! Я, конечно, не тощая. Мне до этого еще худеть и худеть, но все-таки…
- Вы себе не представляете, как это страшно, - говорит Надин. - Как будто в моих лучших подружек вселились инопланетяне. В "Секретных материалах" и то не найдешь ничего подобного.
- Ты сама изменила свой облик, когда пошла на конкурс журнала "Спайси".
- Не напоминай! - Надин бросает в меня недоеденный кусочек лепешки.
- Кстати, что за ужасная вещь с тобой случилась, Надин?
- О боже, - говорит Надин. - Обязательно надо рассказывать?
- Да!
- Ну, просто… В прошлую субботу, когда я не могла пойти с тобой, Магда, я на самом деле поехала в город, в то место.
- Какое место?
- В студию.
- Ой, да ты что! В фотостудию? Поехала к тому скользкому типу, который дал тебе свою визитку? Ой, Надин, ну, ты совсем чокнутая! И что, он хотел снимать тебя в непристойном виде?
- Да нет, умница ты наша. Он сделал вполне приличные снимки, в одетом виде, - говорит Надин. - У меня теперь есть портфолио. И взял только полцены. Правда, я не догадывалась, как это много - полцены. Пришлось потратить все деньги, которые мне подарили на Рождество.
- Тогда в чем дело? - спрашивает Магда. - Это же хорошо, правда?
- Это-то хорошо. Плохо то - мало сказать, плохо - ужасно, чудовищно! - что моя мамуля и кошмарная выпендрежница-сестричка поехали со мной. Мамуля заметила, что я собираюсь удрать в субботу утром, и пожелала узнать, куда я направляюсь и зачем я себя изуродовала, оделась во все черное, сделала готический макияж, просто курам на смех. Она так меня довела, что я сама не заметила, как выболтала, что меня пригласили на персональную фотосессию. Я хотела просто утереть ей нос, чтобы она заткнулась, и очень зря, потому что, когда она мне наконец поверила, то начала добиваться, чтобы ей тоже ехать со мной. Она сделала поспешные выводы, точно так же, как и вы, девчонки. Сказала, что должна присутствовать, а иначе она меня не отпустит. Пришлось согласиться, но это значило, что нужно тащить с собой еще и Наташу, потому что папа отправился на свой дурацкий гольф…
- И что, Наташа принялась изображать из себя Ширли Темпл7 и опозорила тебя в студии?
- Хуже. Гораздо хуже, - говорит Надин. - Сперва-то ее тошнило после автобуса, так что она приткнулась к маме и помалкивала, как будто стесняется, такой милый ребенок. И все смотрит на меня своими крошечными глазками. Такое странное ощущение, когда стоишь под этими раскаленными прожекторами. И тушь потекла. Я и правда немножко перестаралась, видели бы вы мои веки, но и тут тоже вышла ошибка. Он сказал, что я, пожалуй, зря сделала такой упор на готический стиль.
- Но он же сам тебе сказал держаться готического стиля.
- Да, но он сказал, что я поняла его слишком буквально, и вообще, мода меняется. Одно время в журналах приветствовали всякие завихрения и странности, а теперь ключевое слово - "здоровый образ жизни". Можете себе представить, как я себя чувствовала, но не могла же я стереть макияж, сорвать с себя одежду и все переделать заново. Он сказал, ничего страшного, у меня все равно эффектный вид, и стал фотографировать, но толку все равно не вышло. Он мне все говорил: "Бэби, сделай-ка, чтобы было УХ!".
- Вот дебил!
- Нет, я прекрасно понимала, что он имеет в виду. Такой особый, искрящийся взгляд, как будто у тебя внутри вдруг включили электрическую лампочку, но у меня лампочка все время гасла. Ну подумайте, разве возможно сексуально изгибаться и зазывно улыбаться на глазах у собственной матери и младшей сестренки? Чувствуешь себя полной дурой. Тем более что и вид у меня был совсем неподходящий. Наверное, выйдут не фотографии, а ужас что.
- Значит, он сам и виноват, - возражаю я.
- Нет, подождите. Под конец, когда он понял, что ничего у нас не получается, он сказал, можно и заканчивать, но у него еще оставалось несколько кадров. Он спросил мамулю, не хочет ли она получить в придачу несколько семейных снимков или, может быть, пару фотографий малышки, раз уж она так хорошо себя вела.
- Ага, - говорю я. - Догадываюсь, что будет дальше.
- Правильно догадываешься. Наташа встала перед камерой, и тут не то что лампочка, включился целый маяк, а из ушей посыпались фейерверки. Она и улыбалась, и губки надувала, и дрыгалась, и вихлялась, и фотограф совершенно обезумел. Про меня он моментально забыл. Начал новую кассету с пленкой, снимал Наташу без конца, сюсюкал с ней и ни разу не напомнил, что надо сделать УХ! У нее и так этого добра столько, что меня просто размазало по стенке.
- Ой, Над, наверняка твои снимки выйдут не хуже. Лучше!
- Чепуха, Элли. Мамуля, конечно, была на седьмом небе от счастья и тут же выложила денежки за Наташин портфолио - по-моему, это нечестно. Фотограф сказал, что знаком с одной женщиной, которая руководит агентством для детей-фотомоделей, он ей передаст несколько снимков, и она наверняка заинтересуется Наташей.
- Бр-р-р!
- Три и четыре раза бр-р-р, - говорит Надин.
- Ладно вам, девчонки, хватит хаять бедную маленькую Наташечку, - говорит Магда.
Мы с возмущением тычем ее в бок. У Магды всегда была какая-то дурацкая слабость к Наташе и Моголю. Она, видно, не представляет, что младший брат или сестра способны довести тебя до ручки. Она считает, что они миленькие.
- Знаете, что он еще сказал? Сказал, мало того, что приятно встретить такую естественную красоту, как у Наташи, - естественную! Мама ей каждый вечер закручивает волосы в узелки, чтобы днем она могла трясти своими ужасными кудерьками, - но она к тому же такая неиспорченная, такая сверхпослушная, любое агентство с радостью согласится с ней работать.
- А тебя он не предлагал устроить в агентство, Над?
- Черта с два! И вот, моя блестящая карьера сдохла, не успев начаться.
- С самого Рождества у нас никакой радости в жизни, - говорю я. - Магда утомилась от внимания мальчиков и теперь пытается сама выглядеть, как мальчишка…
- Неправда! - говорит Магда. - А тебе, Элли, видно, не хватает внимания, вот ты и моришь себя голодом, лишь бы вызвать к себе интерес.
- Ты еще будешь мне разводить психологию! Хватит с меня, что Анна придумывает самые невероятные причины, почему я это делаю. Никак не может понять, что я просто хочу немножко похудеть. И точка. Почему вокруг этого поднимают такой шум?
К моему ужасу, папа тоже вдруг начинает увлекаться психологией. Он покупает книжку в бумажной обложке о проблемах, которые у подростков бывают с едой, и теперь сидит, уткнувшись в нее носом, и мрачнеет, переворачивая одну страницу за другой. Время от времени он тихонько стонет.
Я стараюсь по возможности не обращать внимания, но он подходит ко мне со страдальческим выражением лица.
- Элли, давай поболтаем.
- Ой, папа, пожалуйста, не начинай все сначала! Вот, смотри, я сегодня напилась чая, съела громадную тарелку яичницы с гренками, так что нечего меня грызть.
- Ты съела примерно три ложки. А оба гренка оставила на тарелке.
- Ну, они отмокли - ты же знаешь, я терпеть не могу размокшие гренки.
- У тебя на все готов ответ, да? Именно так и сказано в книжке.
- Ох, папа! Что ты можешь вычитать в дурацкой книжонке?
- Я беспокоюсь, Элли. У тебя действительно проявляются все классические признаки личности, подверженной анорексии. Ты умница, во всем стремишься к совершенству, очень целеустремленная, ты способна самозабвенно врать, ты в детстве перенесла травму… Так рано потеряла мать. - Голос у папы дрожит. Он не может говорить о маме, даже сейчас. И еще что-то его беспокоит.
- Элли, как по-твоему, мы с тобой ладим? - хрипло спрашивает он.
- Нет! Мы постоянно спорим, - отвечаю я.
У него становится беспомощное лицо. Мне делается стыдно.
- Ой, папа, не смотри так! Я же не всерьез. Слушай, все девочки-подростки спорят со своими отцами. Наверное, в основном мы ладим.
- Как по-твоему, я тиран? Ты же так не думаешь, правда? Я хочу сказать, в целом я довольно-таки классный папка, а? Я тобой не так уж командую, правда, Элли? Ради бога, положи свои мелки и посмотри на меня! Я не тиран?
- Послушай себя, пап, - говорю я.
- Ох, ты меня совсем запугала, - говорит папа. Но он еще не закончил. Он прокашливается. - Элли…
- Ну?
- Элли… В книжке сказано, что анорексия может проявиться как ответ на плохое обращение.
- Что?
- Бывает, что ужасные, бессердечные отцы обижают несчастных девочек.
- Ой, папа. Ты совсем не ужасный и не бессердечный! Не барахли!
- Помнишь, когда Моголь только начал ходить, ты однажды его толкнула так, что он упал и стукнулся головой, а я это увидел? Я тебя тогда отшлепал. Ты так плакала, помнишь, а я чувствовал себя ужасно, потому что никогда раньше и пальцем тебя не тронул.
- Пап, это когда было? Сто лет назад! Слушай, если я села на диету, это не имеет никакого отношения к тебе или еще к кому-нибудь.
- Но это не просто диета, Элли. Сколько веса ты потеряла с тех пор, как зациклилась на похудении?
- Я не зациклилась! И вообще, всего-то пару килограммов…
- Я разговаривал с доктором Вентворт…
- Пап! Я же тебе говорила, что не пойду к ней. У меня все в порядке.
- Она спросила, потеряла ли ты десять процентов своего веса, а я и не знаю, - говорит папа.
- А я знаю, - уверенно отвечаю я. - Столько я не потеряла, честное слово, папа.
Какое уж там честное… Я, видно, действительно наконец-то овладела искусством диеты. Я по-прежнему постоянно умираю от голода, и живот все время болит, и без конца приходится бегать в туалет по-маленькому, и когда я быстро встаю или ускоряю шаг, мне становится дурно, и голова почти не перестает болеть, и тошнота, и противный вкус во рту, и волосы как-то обвисли, и прыщи на лице, и на спине тоже, - но зато я худею, а значит, все не зря. Правда? У меня нет анорексии. Я не такая, как Зои.
Интересно, как у нее дела. Можно поспорить, что ее папа тоже ее пилит!
В первый учебный день мне не терпится увидеть Зои. Поправилась она или еще больше похудела?
Многие наши девчонки замечают, что я похудела.
- Ой, Элли, как ты изменилась!
- Юбка на тебе просто болтается!
- Ты что, болела, Элли?
- Что с тобой случилось, Элли?
- Ничего не случилось. Просто я села на диету, только и всего.
- Диета? На Рождество? С ума сошла!
- Уж я-то не сяду на диету, не заманите! Мы ездили в гости к бабушке, она так замечательно печет! О, ее рождественский пирог! А пирожки с мясом, я за один день съела пять штук!
Они треплются о еде, меня это так раздражает! Я открываю парту и начинаю перекладывать учебники, стараясь их не слушать.
Вдруг пронзительный визг, вопли, целый хор, как в опере.
- Магда!
- Посмотрите на Магду!
- Магда, ну и прическа!
Господи, бедная Магда. Неудивительно, что они все с ума посходили. Может быть, новая, остриженная мышка-Магда не сумеет заткнуть им рты. Я выглядываю из-за парты, готовая броситься на защиту Магды.
Вижу Магду.
И издаю тихий писк.
Это не прежняя жизнерадостная блондинка. Но и не тихая, незаметная мышка. Это абсолютно новая, сверкающая, ослепительно алая Магда!
Волосы у нее запредельного, пронзительно-красного цвета, точно того же оттенка, что и знаменитый меховой жакет. Они острижены еще короче, но "ступеньками", блестящими панковскими прядями, похожими на пламенеющие перья.
Магда выглядит просто невероятно и прекрасно знает об этом. Она улыбается мне во весь рот.
- Мне жутко не понравился новый стиль, вот я и решила поменять его на другой, еще новее, - говорит она. - Как ты была права, Элли! Почему это я должна шмыгать вдоль стенки, как какая-то бесцветная вошь, из-за тех ущербных уродов. Я хочу снова быть собой!
- Ну, ну, Магда! - говорит миссис Хендерсон, входя в класс. - Видимо, мне придется надевать темные очки, глядя на твою новую прическу. Совсем неподходящий цвет для школьницы. Если бы я была в плохом настроении, обязательно заставила бы тебя прикрыть все это безобразие платочком, но, к счастью, сегодня я добрая. - Она милостиво улыбается. - Хорошо отпраздновали Рождество, девочки? - Она замечает меня. - Боже мой, Элли. Ты, как вижу, плохо отпраздновала Рождество. Все ясно, ты морила себя голодом, дуреха!
- Я просто хотела прийти в форму, миссис Хендерсон. Думала, вы меня похвалите, - говорю я, втайне страшно довольная.
Миссис Хендерсон хмурится.
- Мы с тобой потом отдельно поговорим, Элли.
Тут в класс входит Надин, и миссис Хендерсон отвлекается от меня. У нее буквально отваливается челюсть. Весь класс смотрит на Надин, раскрыв рты.
Надин не изменила прическу.
Не изменила фигуру.
Она изменила свое лицо.
Она стоит в дверях в небрежной позе, зимнее солнце светит ей прямо в лицо. У нее татуировка! Длинная черная змея начинается на виске, извивается через весь лоб и спускается по щеке, хвост змеи заканчивается завитком на подбородке.
- Боже правый, деточка, что ты с собой сделала? - ахает миссис Хендерсон.
- Надин! Вот это да!
- Потрясающе!
- Кошмарно!
- Отвратительно!
- Невероятно!
- Суперклево!