Она справедливая, только слишком упёртая. Уже поздно. Что будет, если она позвонит Кэти или Ханне и они расскажут, что меня не было в школе? Если бы я сейчас была у Кэти или Ханны! С ними я чувствую себя такой, как все. Мы смеёмся, жалуемся на учителей, мечтаем о парнях и обсуждаем свои причёски и фигуры. Мы выдумываем будущее, которое нас ждёт, но не говорим о прошлом и о том, откуда мы родом..
Они - подруги, о каких я мечтала всю жизнь. В "Сказке" у меня были подруги - замкнутые девочки, отсталые девочки, хулиганки… такие, как я. Потому-то нас и собрали вместе. "Сказка" - интернат для проблемных детей: отпетых воровок, умственно неполноценных, нервнобольных. Нас одели в одинаковые бело-синие платья и синие блейзеры. Нам раздали одинаковых плюшевых медведей в вязаных свитерах, чтобы мы могли брать их в постель.
Днём нас разбивали на маленькие группки, чтобы уделить каждой особое внимание. Я не хотела внимания. Я хотела сидеть в своей раковине, надёжно защищённая от беды. В интернате учились девочки с синдромом Дауна, такие же, как Эсме в доме Большой Мо. Я подружилась с одной из них, Поппи. Она училась в моем классе и очень любила леденцы. Поппи каждый день покупала их в школьной лавке сладостей.
- Леденчики! - радостно ворковала она вновь и вновь.
Она выговаривала это слово так забавно, что я смеялась вместе с ней.
Я хотела сидеть с Поппи и рисовать её карандашами. У неё были картинки на все буквы алфавита. Хорошо было бы тихо, никого не трогая, раскрашивать буквы: "А - арбуз, Б - банан, В - вишня". Но мне приходилось читать, считать и ставить опыты. Я не умела ни складывать цифры, ни клеить модели, поэтому учёба давалась мне с трудом. Я считала себя умственно отсталой и не понимала, что многое пропустила из-за постоянной смены школ, и мне трудно сразу догнать остальных.
В "Сказке" отстающих быстро подтягивали. Через полгода я ощутила, будто мне надели очки с сильными линзами. Все стало чётким и ясным. Мне не нравилось это чувство. Я предпочитала жить в мире фантазий. У меня не осталось времени мечтать. Нужно было думать, соображать, давать ответы.
Математика, физика и химия остались для меня дремучим лесом, зато я полюбила уроки английского и в особенности истории. Мисс Бин не давала нам скучать. Она была старше прочих учителей и выглядела довольно комично в своих пастельных свитерах, то небесно-голубых, то младенчески розовых, то сиреневых. Мы звали её Крошкой Бин - разумеется, не в лицо.
Мисс Бин никто не осмеливался прекословить. Она была с нами строже прочих учителей. Она вечно меня понукала:
- Постарайся, Эйприл! Ну, соображай! Нет, плохо, ты можешь лучше!
Но она творила чудеса.
Когда мы проходили римлян, она велела нам принести простыни. Мы повязали их на манер тог и устроили римский пир с вином (вишнёвым соком) и сладостями (мисс Бин принесла домашнее печенье, пряники и кокосовую стружку, а для Поппи захватила леденец). Мы склеили макет Колизея (она принесла нам фотографии, сделанные во время летней поездки в Рим) и населили его картонными римлянами, львами и христианскими мучениками. У меня ёкнуло сердце: я вспомнила несчастных Розу, Нарциссу, Колокольчик и Фиалку, но затем быстро вошла во вкус. Я сделала фигурку очень свирепого льва, а затем гладиатора с мечом, вырезанным из зубочистки.
- Молодчина, Эйприл! - воскликнула мисс Бин.
А когда мы приступили к Викторианской эпохе, я уже чувствовала себя в своей тарелке. Я увлеклась созданием изысканной виллы из картонной коробки и пакета из-под хлопьев. Я копировала мельчайшие детали интерьера из книг по истории искусств. Но затем одна из отсталых девочек все напутала и спросила, когда будет пир в тогах.
- Нет, не путай с римлянами. Они жили за сотни лет до Викторианской эпохи, - сказала мисс Бин.
Дети её не поняли. Для них вся история казалась древней. Что римская эпоха, что Викторианская.
- Вот как мы поступим, - решила мисс Бин. - Мы нарисуем наши фамильные древа, и вы увидите, что ваши прапрапрабабушки были викторианками.
Я замерла. Я не стала участвовать в шутках о фамильных древах, дядюшке Дубе и тётушке Вишне. Я даже не взяла ручку. Я сидела, сложив руки на коленях. Ногти впились в ладони.
Мисс Бин в голубом джемпере ходила по классу, помогая то одной ученице, то другой. Она написала для Поппи крупными печатными буквами слова "мама" и "папа". Та обводила их карандашом, высунув язык от усердия.
Мисс Бин посмотрела в мою сторону:
- Давай, Эйприл. Не сиди.
Я продолжала сидеть.
Она нахмурилась и направилась ко мне:
- Эйприл! Что на тебя нашло? Начинай!
- Не хочу.
- Что ты сказала?
- Я сказала, не хочу, - громко повторила я.
Все отложили ручки и смотрели на меня с открытыми ртами.
- Мне неинтересно, что ты хочешь. В моем классе ты будешь делать то, что я говорю, - сказала мисс Бин. Она похлопала по чистому листу бумаги. - Немедленно, Эйприл.
- Ты не сможешь меня заставить, слышишь, старая дура! - закричала я.
Все замерли. Даже я не верила, что произнесла это вслух.
- Я не терплю подобной грубости от учениц, - сказала мисс Бин. - Выйди и встань в коридоре.
Я медленно пошла к двери, раздумывая, не дать ли стрекача, когда окажусь снаружи. Но в школе негде было спрятаться. Туалет, шкаф с игрушками, бойлерная - везде тебя найдут. Можно было убежать за ограду, но я ни разу не выходила за неё с того самого дня, как сюда приехала. Тот мир казался мне более далёким и чужим, чем Марс. И я покорно стояла в коридоре, ожидая звонка.
Казалось, прошли часы. В голове звенел мой собственный крик: "Ты не сможешь меня заставить!" Мисс Бин наверняка знает массу неприятных способов вынудить меня сделать так, как она требует. Я представляла себе жестокие пытки, в которых непременно участвовал хлыст Викторианской эпохи - она нам его показывала.
Наконец вышли девочки. Они с удивлением таращились на меня. Мисс Бин велела мне войти:
- Зайди в класс, Эйприл.
Она закрыла за мной дверь.
- Я требую, чтобы ты больше никогда не говорила со мной в таком тоне, - сурово сказала мисс Бин. - Пожалуйста, извинись за свою грубость.
- Простите, мисс Бин, - пробормотала я.
Она кивнула. И выдала поразительную вещь:
- А теперь мой черёд перед тобой извиниться. Я чувствую, что совершила ошибку, попросив тебя нарисовать фамильное древо. У тебя могут быть свои причины отказаться. Мне следовало подумать, прежде чем предлагать такое задание. Прости меня, Эйприл. Надеюсь, ты примешь мои извинения.
- Да, мисс Бин! Я не хотела вас обзывать. Точнее, хотела, но только потому, что мне было очень плохо. Мне нечего писать. У меня нет семьи.
Мой голос дрогнул. Лицо мисс Бин расплылось перед глазами. Я рыдала и не могла остановиться. Я выла в голос, а она гладила меня по плечу, приговаривая:
- Ну-ну…
Учительница дала мне платок, и я вытерла лицо.
- Успокоилась? - сказала она мягко. - Тогда беги на следующий урок, милая.
Я побежала. Слезы не успели высохнуть до конца, и девочки стали меня утешать, думая, что мисс Бин выместила на мне свой гнев. Я не говорила им, что на самом деле произошло. Это осталось между нами.
15
После этого мы с мисс Бин подружились. Разумеется, не так, как дружат ровесницы. Она осталась строгой учительницей, но я то и дело ловила её улыбку, а после урока задерживалась с ней поговорить. Иногда она советовала, какую книгу почитать или дарила открытку, посвящённую искусству. А однажды в субботу, когда мы все ещё проходили королеву Викторию, мисс Бин пришла в интернат и сказала, что поведёт меня гулять.
- Если ты не против, - сказала она.
Я не знала, что ответить. Я все ещё её побаивалась и думала, что с ней будет скучно. Одно дело - урок истории, другое дело - урок истории длиной в целый день.
Вышло иначе. Мисс Бин действительно повела меня в музей Виктории и Альберта, но там оказалось очень интересно. Затем мы пошли в сувенирный киоск и купили медвежонка, одетого как королева Виктория. Потом отправились в кафе, где все было чинно и по-взрослому. Мисс Бин сказала, чтобы я выбирала все, что захочу.
- Что угодно? - уточнила я, разглядывая пирожные и пудинги.
Я так и не смогла выбрать между шоколадным тортом и клубникой со сливками. Она заказала мне оба лакомства, но вначале уговорила съесть салат. Себе она попросила вина, что меня вначале огорошило. Я испугалась, что мисс Бин напьётся, как папочка, и будет буянить, но она выпила два бокала и осталась прежней.
Я думала, что теперь мы вернёмся в интернат, но мисс Бин повела меня по магазинам. Она показала мне "Хэрродс". Я чувствовала себя гостьей в сказочном дворце. Боялась дышать от изумления. Меня поразил зал с продуктами, особенно шоколад. Мисс Бин предложила мне попробовать белую конфету с кремом и рассмеялась, увидев блаженное выражение моего лица.
- Вкусно?
- Объедение!
- Тогда ещё по одной. Нанесём удар по диете!
Она похлопала себя по толстому животу. На ней был розовый джемпер, в котором она походила на гигантскую мармеладину. Но я не стеснялась её. Она мне нравилась.
После этого мы стали часто гулять. Выезжали на природу и ходили пешком. Мисс Бин рассказывала мне о птицах, деревьях и цветах. Иногда я не слушала. Я погружалась в собственные мысли и представляла, куда мы поедем на чай. Я воображала, будто мы одна семья и поэтому встречаемся каждые выходные. Её трудно было представить в роли бабушки и уж тем более мамы, поэтому в моих мечтах ей отводилась роль эксцентричной двоюродной тёти.
Когда приютские девчонки узнали о наших прогулках, они принялись меня дразнить. Кто-то из них заподозрил мисс Бин в дурных намерениях. Я угрожающе прошипела, подражая Джине, чтобы они заткнули рты, а не то я им покажу. После этого они оставили меня в покое.
Когда я заканчивала седьмой класс, мисс Бин решила уйти на пенсию. Почему-то я этого совсем не ожидала. В конце учебного года она сказала, что больше не вернётся в школу. Я не знала, как быть. Я сделала каменное лицо, чтобы не расплакаться.
- Будешь скучать по моим урокам, Эйприл? - в шутку спросила она.
- Я буду скучать по вас, вырвалось у меня.
Мисс Бин стала серьёзной:
- Что же… Я смогу тебя навещать. Мы можем и дальше гулять по выходным, если ты, конечно, этого хочешь.
- Хочу!
- Я тоже хочу. Мне нравится проводить с тобой время. Но пообещай, что ты не станешь чувствовать себя обязанной видеться со мной. Вдруг ты говоришь это из вежливости.
Я не верила, что она вернётся. Когда мисс Бин попрощалась с нами на общем собрании и староста школы преподнесла ей часы, чемодан и стопку книг, я разрыдалась. Как ни странно, не одна я плакала. Я обрадовалась, что строгую мисс Бин так любили. Поппи заливалась слезами. Мисс Бин подарила ей на прощание горсть леденцов. Мне она не оставила ничего, только потрепала по плечу и прошептала:
- Я скоро вернусь, обещаю.
Она собрала вещи в новый чемодан и уехала за границу. Она прислала мне две открытки, а когда вернулась, то в первую же субботу приехала в "Сказку". Мисс Бин коротко подстриглась, загорела и купила ярко-синие брюки, которые делали её ещё толще, но очень ей шли.
- Идём, Эйприл, - сказала она.
- Вы так изменились!
- Я чувствую себя иначе, - сказала она, проводя рукой по коротко стриженным волосам.
Она сказала, что я могу больше не звать её мисс Бин, ведь она уже не моя учительница. Я могу называть её по имени - Мэрион.
Приезжая в интернат, она заходила к другим учителям и обнимала Поппи, но я знала, что она здесь ради меня. Она говорила, что не скучает по школе. Мисс Бин учила итальянский, брала уроки фортепиано и три дня в неделю работала в книжном магазине. А ещё она купила домик в пригороде и готовилась к переезду. Она отвезла меня туда, чтобы посоветоваться.
- Мне важно твоё мнение, - сказала она.
Я не понимала, к чему она клонит. Так продолжалось несколько месяцев. Мы обсуждали моё будущее. Я хотела быть дизайнером (кроить и шить красные, жёлтые, синие и сиреневые платья), но Мэрион говорила, что мне надо стать историком. Она осторожно расспрашивала меня о моем прошлом. Я ненавидела эти разговоры. Я была ребёнком со свалки, Я помнила мамочку и папочку, пускай не во всех подробностях, и не хотела о них говорить. Я ощущала себя так, будто стою на вершине утёса.
Я не могла понять, зачем Мэрион упорствует, если видит, что мне это неприятно. Мы привыкли щадить чувства друг друга. Я не говорила с ней о диетах и толстяках (Мэрион набрала ещё больше веса и купила новые широкие брюки), она не упоминала слово "мама".
- Да заткнись, Мэрион! - не выдержала я однажды.
Мы прогуливались в парке Хэмптона.
Едва слова вылетели, я закрыла рот рукой, опасаясь, что Мэрион превратится в мисс Бин и накажет меня.
Она не столько рассердилась, сколько расстроилась и попросила меня последить за тоном:
- Если хочешь, попроси другого помолчать, но не говори ему заткнуться.
- Хорошо. Помолчи, пожалуйста, и прекрати расспрашивать меня о приёмных матерях, - сказала я, ковыряя гравий носком сандалии.
- Надеюсь, ты их вымоешь, когда вернёшься в интернат, - сказала Мэрион. Помолчала. - Значит, тебе не нравятся приёмные матери?
- Нет!
- И ты не хочешь снова жить в семье?
Я с подозрением посмотрела на неё:
- А что? Кто-то хочет меня удочерить? - В глубине души поднялся страх.
- Только если ты сама этого захочешь.
- А я не хочу. Уехать из "Сказки"?
- Это как раз неплохая мысль. Эйприл, ты очень умная, тебе только надо наверстать упущенное. Если ты пойдёшь в хорошую школу и сдашь экзамены…
- Да-да, то смогу поступить на исторический факультет. Я помню. Только никакая я не умная, я столько всего не понимаю.
- А ещё у тебя совсем нет подруг, не считая Поппи.
- Ну и ладно. Мне не нужны подруги. У меня есть ты. Кстати, если меня удочерят, мы ведь больше не сможем видеться каждые выходные.
- Мы будем видеться гораздо чаще.
- Каким это образом?
Мэрион напряжённо засмеялась:
- Да, Эйприл, выходит, ты не такая умная. Я хочу тебя удочерить.
Я уставилась на неё. Она не отвела глаза.
- Ты, наверное, думаешь, это смешно. Так и есть. Я немолода, у меня нет мужа… Хотя я говорила с социальными работниками, и они считают, что это не главное. Но тебе, разумеется, было бы лучше в полной семье.
- Я не хочу полную семью!
Я думала над её словами. У меня кружилась голова. Я не знала, хочу ли я жить с Мэрион. Она была отличной учительницей и хорошей подругой, но какая из неё мать? Я не могла представить себе жизнь с ней под одной крышей.
Она в отчаянии прикусила губу. С моей стороны было жестоко медлить с ответом. Я глубоко вздохнула.
- Большое спасибо. Ты так добра, - сказала я так, будто речь шла о чашке чая, а не о совместной жизни. Я попыталась найти нужные слова: - Это было бы… чудесно.
Мэрион сухо улыбнулась:
- Ничего чудесного в жизни со старой ворчуньей вроде меня. Я буду заставлять тебя делать домашние задания, читать нотации, запрещать краситься и носить мини-юбки. Но я думаю, мы сумеем поладить. Я бы попробовала. Разумеется, настоящей матерью я тебе не стану, но…
- Я и не хочу, чтобы ты становилась мне настоящей матерью.
У меня была мать, пускай я не знала, кто она и что с ней. Я сменила столько приёмных матерей, что не хотела получить очередную, даже если Мэрион будет так называться только по бумагам.
- И как мне тебя называть? Мама? Тётя?
- Продолжай звать меня Мэрион. А если станешь бузить, мы мигом вспомним о существовании мисс Бин!
Процесс удочерения длится долго. Мэрион пришлось пройти специальные курсы, а мне - встретиться с новым социальным работником, Илень. Меня все время обсуждали, но за моей спиной.
- Там решается моя судьба, почему мне нельзя послушать? - спросила я Илень.
- Эйприл, тебе это кажется непонятным, но так заведено, - сказала она, поглаживая керамического кролика.
- Но почему так долго? Мэрион хочет жить со мной, я хочу жить с ней, зачем столько тянуть?
- Я знаю, тебе трудно ждать, но мы должны проявить осторожность. Подготовить вас обеих, собрать документы…
Внезапно мне стало плохо.
- Мэрион узнает обо всем, что написано в моем досье?
- Думаю, она уже знает, - мягко признесла Илень.
- Я думала, это моё личное дело! Она что, знает о кражах, которые мы совершали с Джиной?
- Да.
- И… и о Перл?
- Да.
- И по-прежнему хочет меня удочерить?
- Да.
Я замолчала. Илень перегнулась через стол и погладила меня по руке:
- Мэрион все понимает, Эйприл. Не волнуйся. Я думаю, не должно возникнуть никаких затруднений. В моей практике уже был случай, когда одинокая женщина удочерила девочку. У вас с Мэрион все сложится замечательно.
У нас все сложилось. Может быть, не так замечательно, как хотелось.
Я покинула "Сказку". Девочки распевали песни и желали мне удачи. Поппи пела песенку про леденец - всего пять слов, зато громко и от души. Я рассмеялась, потом заплакала и не могла остановиться. Мне не нравился интернат "Сказка", но я провела в нем пять лет и привыкла считать его своим домом. Я осталась в нем чужой, но разве это имело значение? Я всюду была чужой.
Я размышляла о том, смогу ли ужиться с Мэрион. Она приготовила мне голубую спальню с синими шторами в цветочек и покрывалом в тон. Она купила мне голубую ночную рубашку и голубой халат. Я бы предпочла более яркий оттенок и не рубашку, а пижаму, а халаты я вообще не ношу, но я притворилась, будто очень рада. Я хотела обнять Мэрион, но мы слишком долго пробыли учительницей и ученицей. Объятие вышло коротким и неловким.
Мэрион не целует меня на ночь, а гладит по плечу и подтыкает одеяло вокруг шеи. Я сбрасываю его, как только она выходит из комнаты. Ненавижу, когда что-то обматывается вокруг головы. Если я во сне забираюсь с головой под одеяло, то тут же просыпаюсь от страха.
Может быть, я провела в мусорном баке несколько долгих часов.
Разумеется, я не помню, как это было. Мне только кажется, что я помню.
Я почти приехала. Я сошла с поезда и села в метро. Меня ничто не остановит. Я знаю, куда идти.
Мне надо разыскать ресторан "Пицца Плейс" на Хай-стрит, если он все ещё существует. Даже если он по-прежнему открыт, наивно думать, что мусорные баки не поменяли за столько лет. А ещё наивнее полагать, что там я встречу маму.
Мэрион мне почти что как мать. Она ко мне очень добра. Жестоко заставлять её волноваться и думать, куда я запропастилась.
Она не станет переживать. Она испугается не больше, чем учительница, не увидевшая ребёнка из своего класса на школьном дворе. Я знаю, как выглядит мать, потерявшая ребёнка. Я помню искажённое лицо мамы Кэти. Я помню отчаянные крики мамы Ханны. В тот день нас возили в научный музей, а на обратном пути у автобуса спустило колесо. Мы задержались в дороге. Мэрион вела себя спокойно и хладнокровно. Она убеждала родителей, что ничего не могло случиться, что автобусы часто ломаются и скоро дети вернутся домой живыми и здоровыми.