Мама положила руки на свой животик и пристально уставилась на него, будто видя внутри солнечное сияние своего младенца.
2
Сборы мои были недолгие. Все свои одёжки я запихала в большую хозяйственную сумку. Они там, конечно, помнутся, но меня это не волнует. Я не больно люблю свои одёжки. Почти все они достались мне от Рошель, а она обожает все розовое и блестящее, облегающие вещички, подчёркивающие фигуру. А у меня вообще нет фигуры. Я такая маленькая, что даже мини-юбки Рошель оказываются мне сильно ниже колена, и такая худая, что на мне все висит, как на вешалке, к тому же ещё бледная, так что в розовом выгляжу просто зеленой, как после обморока. Я родилась раньше времени. Я была меньше пакета с сахаром, и меня много недель держали в больнице. Я так и не нагнала своих сверстников. В семье не без урода, как говорит Рошель.
Единственная вещь, которую я люблю, - голубая шерстяная кофта. Она волшебная, потому что растягивается при каждой стирке и растёт вместе со мной вот уже два года.
Мне купил её папа. Мы пошли с ним гулять на весь день - вдвоём, - и он заметил, что у меня руки покрылись гусиной кожей, и купил мне большую голубую кофту. С тех пор я ношу её не снимая. Я надевала её даже в школу, хотя нам положено носить темно-синий пуловер или джемпер. Меня ругали за кофту, но я сказала, что голубой - это тот же синий, только бледный, так что я не понимаю, что их не устраивает. Учителя не стали писать записку маме. Им надоело препираться с моей мамой, ещё когда в нашей школе училась Мартина, а за ней Джуд, а потом Рошель.
Все своё личное имущество я собрала в одну из картонных коробок, которые Джуд принесла из супермаркета. На дне лежала большая книга сказок. На слова в ней я никогда не обращала внимания, зато рассматривала чудные картинки принцесс с волосами до колен и сочиняла о них собственные истории. Сверху я положила свои блокноты, фломастеры, красную гелевую ручку с запахом земляники и жёлтую гелевую ручку с запахом бананов. Ещё у меня был набор бумаги для писем "Киска", хотя писать мне было некому. Сверху разместились одноглазая панда Мартины, обезьяна Джуд с оторванной лапой и старые Барби Рошель. Я в них уже не играла, но выбросить их казалось мне подлостью.
Рошель повыкидывала кучу всего, и все же у неё набралось два чемодана и три коробки разного барахла.
У Джуд одёжек было ещё меньше, чем у меня, и всего одна коробка с бейсбольной битой, мотоциклетными ботинками, видеокассетами и романами фэнтези.
Мартина отказывалась укладываться. Она не разговаривала с мамой. Она и с нами не разговаривала, потому что мы теперь все радовались, что у нас будет дом с садом. Почти все время Мартина проводила в соседней квартире, с Тони и его родителями. Мама так на неё разозлилась, что вышла и изо всех сил пнула дверь в квартиру Тони. На шум выскочила его мать, и они принялись скандалить прямо на лестничной площадке, причём Мартина тоже не осталась в стороне.
- Позорить родную мать перед чужими людьми! - рыдала потом мама. - Да ещё когда я в положении!
Нам с Джуд и Рошель пришлось взять на себя большую часть маминой укладки, но мы её легко поделили. Джуд вызвалась собрать все тяжёлые хозяйственные вещи, Рошель занялась одеждой и косметикой, а я укладывала мамины мистические рисунки, хрустальный шар, карты таро, гороскопы и "Как научиться предсказывать судьбу? Доступное руководство для любой женщины".
Мне пришлось собрать и вещи нашего Солнышка. Мама уже накупила голубых распашонок, комбинезончиков и фланелевых кофточек на целую ясельную группу мальчиков. Все новое с иголочки. Из социальной службы ей принесли большущий чёрный пакет со старым бельём для новорождённых, но мама нисколько не обрадовалась.
- Какая наглость подсовывать мне эти застиранные тряпки! - возмутилась она, вывалив содержимое пакета на ковёр и с отвращением подцепляя то одну, то другую вещичку длинными полированными ногтями. - Господи, ты только посмотри, пятна от отрыжки. - Она негодующе провела ногтем по чуть заметному белому следу на распашонке. - Всему этому место на помойке - туда и отправим.
Она так до сих пор и не выбрала мебель для спальни Солнышка. Все, что предлагалось в "Товарах для будущих мам", было уже изучено и отвергнуто: маме хотелось чего-нибудь более оригинального.
- Может быть, фирмы "Хэрродс"? - сказала Джуд.
Она хотела съязвить, но мама приняла её слова всерьёз:
- Да, можно посмотреть, что они предлагают для детских, но у них слишком традиционный стиль, понимаешь? Мне бы хотелось заказать что-нибудь по индивидуальному проекту, но боюсь, это будет дороговато…
- Да, чуть-чуть, - сказала Джуд и на минуту задумалась. - Не забудь, тебе ещё надо заплатить за машину, которая будет нас перевозить.
- Вообще-то, я хотела попросить кого-нибудь их ваших отцов помочь мне с этим.
Я гордо выпрямилась. Единственный из наших отцов, к которому мама иногда обращалась, был мой отец.
- Я спрошу, не поможет ли он нам нанять машину, - сказала мама.
- Может просто одолжить свой катафалк, - сказала Рошель со смехом.
Джуд тоже рассмеялась. Я смотрела на них с каменным лицом.
- Заткнитесь! - крикнула я с такой яростью, что обе отпрянули, даже Джуд. - Не смейте издеваться над моим папой! Не понимаю, что смешного все находят в его работе.
- Какой тут смех - сплошной страх! - Рошель передёрнулась. - Хорошо, что ты уже не маленькая. Представь, каково держать его за руку, после того как он целый день бальзамировал трупы!
- Да, меня это тоже немного смущало, - призналась мама. - Я заставляла его очень долго мыться, прежде чем прикоснуться ко мне, и все равно мне казалось, что от него странно пахнет.
- Ничем от него не пахнет! - крикнула я, почти плача.
- Конечно, от него не пахнет. Пахнет от мамы, - сказала Джуд.
- Что ты несёшь? Я ничем не пахну.
- Ну да, ещё как пахнешь - своими дурацкими ароматическими маслами.
- Они совсем не дурацкие, а очень полезные. Мне нужны померанец и лаванда, чтобы успокаивать нервы. Это естественно, ведь мне все время приходится иметь дело с вами! Дикси, детка, не хмурься. Я это не всерьёз говорила о твоём отце, ты же знаешь. Иди сюда. - Мама открыла объятия и притянула меня к себе, хотя из-за огромного живота примоститься можно было только на самом выступе её коленки.
- Твой папа очень хороший, - сказала мама. Она отвела волосы, закрывавшие мне ухо, и прошептала: - Он, пожалуй, лучший из парней, которые у меня были.
У Рошель всегда ушки на макушке.
- Мама, ты же говорила, что больше всех тебе нравился мой папа, - заныла она.
- Все ваши отцы были славные ребята, - улыбнулась мама.
Она вздохнула, откинулась на стуле, поглаживая животик, и приготовилась рассказывать сагу об отцах.
Мы все знали её наизусть. Она убаюкивала нас этой историей, когда мы были совсем маленькие. Это была наша особая семейная сказка на ночь.
- Первым был мой любимый Дэйв, отец Мартины. Мы были парочкой с детства. Мы влюбились друг в друга, когда нам было по десять лет, представляете? Мы просто обожали друг друга. И воображали, что все знаем, - в точности как вы теперь. Когда выяснилось, что появится Мартина, я почувствовала такую радость, хотя знала, что мать устроит скандал. Моя мать меня всегда недолюбливала, говорила, что я плохо кончу. Дэйв, как мог, старался меня поддержать, дай ему Бог здоровья. Но он сам ещё был ребёнок - куда ему было взять на себя младенца… Потом я познакомилась с отцом Джуд…
Джуд фыркнула, но слушала внимательно.
- У Дина были самые лучшие намерения, он обо мне заботился. Он старался и Мартине заменить отца. Он умел быть с нами таким ласковым и нежным, что я просто таяла. Но бывал и вредным, особенно если ему перечили. Я его очень любила, но, когда он стал меня поколачивать, я поняла, что придётся расстаться.
- Так ему и надо, - сказала Джуд.
- А потом появился Джордан - мой папа, - сказала Рошель. - Он был самый красивый из всех, правда, мама? И ты бы с ним никогда не рассталась, если бы он не умер. - Она взглянула на меня. - Тогда тебя бы тут сегодня не было, Дикси. Тебя бы вообще не было.
Я понимала, что она меня просто дразнит, но мне вдруг стало очень страшно. Я в панике оглядывала себя с головы до ног, опасаясь, что руки и ноги, того гляди, начнут таять в воздухе и я превращусь в привидение.
- Дикси, конечно, не могло не быть. - Мама помахала в воздухе кистью, поглядывая на пять тоненьких линий на своей раскрытой ладони. - Вот, читайте по моей руке! Четыре чудесные девочки и один здоровенький красавец сынок! Это мне на роду с самого начала написано, детка. Может быть, и хорошо, что я не знала заранее, как это все будет. Я так тосковала, когда умер мой Джордан. Ты права, Рошель, он был такой красавец, что у меня сердце начинало колотиться от одного только взгляда на него. Он был к тому же очень талантливый. Мог бы стать в музыке настоящей звездой, если бы ему чуть больше повезло. И с наркоманами он связался, в общем-то, не по своей вине. Просто это такая среда. Господи, какой был ужас, какая жуть, когда мне позвонили из полиции.
По щеке у мамы скатилась слеза. Она всегда плакала, когда говорила о Джордане.
Рошель сопела и гримасничала, будто тоже плачет. Она вечно изображает, будто смерть отца - трагедия всей её жизни, хотя ей было два года, когда он умер от передозировки наркотиков, и вряд ли она его хоть немного помнит.
Мама погладила красивые светлые кудри Рошель и поцеловала её в щеку, как будто они все ещё скорбят о покойнике.
Я посадила Фиалку себе на палец и стала приглаживать ей пёрышки. Мама обернулась ко мне. Я локтем отпихнула Рошель. Она надулась и щёлкнула по Фиалке, так что та кубарем свалилась у меня с пальца.
- Ах ты, свинья! - закричала я, бросаясь на неё с кулаками.
Рошель со смехом увернулась. Я укачивала бедняжку Фиалку, гладя её по клювику.
- Смотри, что ты наделала, Рошель, он же погнулся!
- Ах ты боже мой, и как же бедняжка теперь будет клевать свой корм? - гримасничала Рошель. - Хотя она ведь не ест по-настоящему, правда? И улететь она тоже не может. Это ненастоящий попугайчик, если хочешь знать.
- А ты ненастоящая девочка, раз так дразнишь сестрёнку, - сказала мама. - Не поддавайся, Дикси, детка.
- Мам, расскажи о моем папе, - попросила я.
- Как раз это я и собиралась сделать, лапуля. Милый Терри! Я была в таком отчаянии, оплакивая Джордана, а Терри был сама доброта - он слушал меня часами, помогая во всем разобраться…
- Дубовый гроб, урна или роскошный гроб из красного дерева, обитый лиловым атласом, - сказала Рошель.
- Отвяжись, противная девчонка! - разозлилась мама. - Можешь смеяться сколько влезет, но если бы не доброта Терри, я бы тогда с ума сошла. Я уже была близка к этому, у меня ехала крыша каждый вечер, как только я оставалась одна…
- И поэтому у тебя съехала крыша с этим кошмарным Терри, - сказала Рошель.
- Ты совсем обнаглела, дорогая моя! Следи за своими словами! Я, конечно, на восьмом месяце беременности и раздулась, как слон, но с тобой справиться сумею, даже не сомневайся, - сказала мама. - Терри - чудесный парень, просто чудесный, и, если бы он не был уже женат, мы бы с ним и не расставались. Хотя это, наверное, судьба моя такая - ни с одним парнем не жить вместе долго. Наверное, Бриллиантовые девочки должны просто держаться вместе, а когда мы состаримся, пусть о нас позаботится Младшенький.
- А кто отец Младшенького?
Мама вздохнула:
- Я знала, что это ненадолго. Он был такой милый, такой одухотворённый. Представляете, настоящий художник! Жалко, что он не познакомился с вами, девочки. Было бы здорово, если бы он написал наш общий портрет - "Девочки Бриллиант".
- Мама, а почему ты нам не говоришь, как его зовут? - спросила я.
- А может, она и сама не знает, - пробормотала Рошель.
- Нет, правда, мам, почему ты вечно связываешься с какими-то парнями? - сказала Джуд.
- Сейчас я ни с кем не связалась, госпожа наставница. Вообще-то, надо признать, что мне не везло с парнями.
- Мягко говоря, - сказала Джуд.
Мама надулась, но ничего не ответила. Она позвонила на работу моему отцу - спросить, не сможет ли он нам помочь. Похоже было, что он не в восторге от её звонка. Мама вздыхала, морщилась, говорила "да-да" и "я ведь никогда не беспокою тебя дома, дорогой, перестань на меня ворчать. У нас же общая дочь. Ты не хочешь поговорить с малышкой Дикси?"
У меня перехватило горло. Я мучительно сглотнула, стараясь смочить рот слюной, чтобы язык отсох от гортани. Но этого не понадобилось. Мама снова кивнула.
- Извини, Дикси. Папа передаёт тебе привет. Он скоро позвонит, но сейчас он по уши в работе.
- По уши в трупах? - усмехнулась Рошель.
Джуд дала ей пинка. Рошель завизжала.
- Девочки, тихо! - сказала мама. - Нет, Терри, послушай, это всего одна минута - мы переезжаем, и нам нужна машина. Пожалуйста, дорогой, выручи, будь хорошим товарищем.
Я ждала, вцепившись в Фиалку, - вдруг он все же захочет со мной поговорить.
Мама положила трубку и улыбнулась обнадёживающе:
- Ну вот! Все устроено.
- Папа приедет с машиной? - спросила я.
- Нет, дорогая, он не может приехать на выходных. Это сложно. Его можно понять. Но у него есть на работе товарищ, он его попросит. Может быть, нам придётся немного ему заплатить, но сущую ерунду. Дикси, детка, папа сказал, что очень по тебе соскучился и просил поцеловать тебя за него.
Я получила от мамы поцелуй и смылась к себе в комнату. На моей кровати было свалено все моё добро, поэтому я свернулась калачиком под одеялом Джуд. Она пришла через несколько минут.
- Что ты делаешь в моей кровати? Ой, я говорю, как три медведя!
Я не поднимала головы от её подушки.
- Ты плачешь, Златовласка?
- Нет.
- Врёшь! Хочешь мне всю подушку засопливить!
- Уже не плачу, - сказала я, садясь и утирая глаза рукавом кофты.
- Ты плакала только оттого, что хотела увидеть папу? Вот дурочка! Я своего папу никогда не вижу - и нисколько не расстраиваюсь.
- Да, но твой был противный и бил маму. И Мартину. Я думаю, он и тебя бил, хотя ты была совсем маленькая.
- Пусть бы он сейчас попробовал! - Джуд ударила по воздуху с такой силой, что кровать подскочила. - Я бы с ним быстро разобралась. Маме без него гораздо лучше. Маме без всех них гораздо лучше.
- Как же мама не догадывается заранее, что они её бросят? Ведь она смотрит в хрустальный шар, читает карты таро и составляет гороскопы.
- Ох, эти мамины глупости! Не верь ты в них, Дикси. Это просто стеклянный шарик, старые карты и дурацкие картинки со звёздами. Неужто по этой идиотской рухляди мама может предсказывать будущее?
- Она просто больная?
- Она такая же больная, как я.
Джуд взяла меня за руку, в которой была Фиалка. Она легонько шлёпнула попугайчика и притворилась, будто тот клюнул её в палец.
- Ой! Ты бы придерживала своего орленочка, Дикси, дорогая! Давай-ка посмотрим, может, я смогу прочесть твою судьбу по ладони. Ага! Я вижу приближающиеся перемены. Предстоит смена обстановки - так хотят звезды. Или это планеты? Вот тут у тебя холм Меркурия. - Она пощекотала мою ладонь. - Видишь, какой выраженный. Он, несомненно, определяет будущее. О, а это что? Смотри-ка, отклоняющаяся линия! Это очень много значит!
- Что? Что это значит?
Я понимала, что Джуд просто шутит, но она так точно изобразила мамин голос и интонацию, что казалось, она и вправду читает мою судьбу по ладони.
- Значит, что на новой планете тебе будет весело! Видишь, линия загибается кверху, как улыбка. - Она прочертила линию по моей ладони.
Я покрутила кистью.
- А так она загибается книзу, как у хмурого человечка, - сказала я с тревогой.
- Значит, надо держать руку правильно, - сказала Джуд и опять меня пощекотала. - А как обстоят дела у нашего юного попугайчика? Протяните-ка крылышко, пожалуйста. - Джуд сделала вид, что изучает кончики перьев Фиалки. - Ага! Кому-то предстоит расправить крылышки и улететь в голубые дали.
- Но она ко мне вернётся? - спросила я.
- Ох, какая же ты трепыхалка!
Мы слышали, как вернулась Мартина. Мама что-то сказала, в ответ раздался вопль Мартины:
- Мне начхать, я сказала, что никуда не поеду!
- Н-да… - протянула Джуд. - Нетрудно предсказать, что у кого-то будут неприятности.
3
К субботе, дню переезда, Мартина все ещё не уложила свои вещи. Она как ушла к Тони вечером в пятницу, так и не вернулась до утра.
- Она просто хочет поставить на своём, - сказала мама, устало намазывая нам бутерброды к чаю.
Она была все ещё в чёрной шёлковой ночной рубашке. Эта рубашка всегда сидела на ней в обтяжку, а сейчас натянулась до того, что один из боковых швов начал расползаться.
- Интересно, Мартина смылась на всю ночь, и ты это принимаешь совершенно спокойно, а когда я пришла домой в двенадцать, так ты чуть с ума не сошла, - напомнила Джуд, уминая свой бутерброд.
- Дурочка, я же знала, что Мартина в полной безопасности тут же за стенкой, а ты носишься по крышам и дерёшься со всяким хулиганьём.
- А если Мартина не вернётся? - сказала Рошель, острым розовым язычком слизывая мёд с бутерброда.
- Перестань играть с едой, как маленькая! - раздражённо сказала мама. - Доешь свой бутерброд. День будет долгий, и дел у нас на сегодня навалом.
- Если Мартина останется у Тони, то комната будет целиком моя, - сказала Рошель.
В её голосе звучала надежда.
Мама посмотрела на неё:
- Прекрати болтать ерунду! Само собой, Мартина не останется у Тони. Давайте, девочки, доедайте скорее. В десять приедет этот парень с машиной - все должно быть уложено и квартира убрана.
- Приятель моего папы, - сказала я гордо.
- Надеюсь, он хоть не похоронщик! - фыркнула Рошель. - А то придёт весь в чёрном и понесёт стол вниз по лестнице медленно и плавно, как гроб.
- Мой папа не похоронщик, он бальзамировщик, - сказала я.
- И он вовсе не собирается таскать нашу мебель. У него больная спина. Мы должны сами погрузить все в машину, - предупредила мама.
Мы посмотрели на маму в расползающейся ночной рубашке. Страшно было представить, что будет, если она попытается поднять хотя бы поднос с чайными чашками. Мама нервно потёрла свой животик и поджала губы.
- Не волнуйся, мам, мы все сделаем, - заверила Джуд.
- Ага, чур мы с Джуд будем носить мебель, - сказала я.
- Детка! - сказала мама, поймав меня за запястье.
Я ужасно маленькая и тощая для своего возраста, и, как назло, руки и ноги у меня - как спички. Джуд пыталась учить меня борьбе, но у меня ничего не выходит. Если на меня нападают, я просто убегаю. На детской площадке мне часто приходилось убегать, особенно с тех пор, как Джуд перешла в среднюю школу. Рошель перешла туда ещё раньше, но от этого для меня мало что изменилось. Рошель нередко сама бывала в числе нападавших.
- Я не собираюсь грузить эту идиотскую машину! Я себе все ногти обломаю, а я их только привела в порядок!
Рошель помахивала в воздухе красивыми длинными розовыми ногтями. На больших пальцах маникюр был украшен стеклянным сердечком.