– Да. – Командор протер носовым платком очки. – Я и раньше об этом читал. Только сами способы нигде не описаны. Придется где-то искать старинные книги.
Кстати, – он вдруг усмехнулся. – Я вам забыл рассказать. Есть один очень смешной признак. Если в доме находят череп, который при попытке вынести его на улицу или закопать в землю визжит благим матом, значит, наверняка в этом жилище поселилось привидение.
Представив себе, как визжит череп, Настя, Дима и Маша зашлись от хохота.
– Особенно мне понравилось, что в доме находят череп, – чуть успокоившись, проговорила Настя. – Как будто это просто какая-то вещь вроде старых ботинок.
– А что такого? – пожал плечами Дима. – У старухи Ковровой-Водкиной, например, в гостиной стоит на книжной полке череп ее покойного мужа.
– Покойного мужа? – изумилась Настя. – Выходит, его похоронили без головы?
– Нет, ты не так поняла, – вмешалась Маша. – У Ковровой-Водкиной муж был врачом. Вот у него и стоял дома череп.
– Ясно, – кивнула головой рыжая девочка. – Чей же это был череп?
– Ты что, совсем? – вышел из себя Дима. – Ничей!
– Ничей? – еще больше удивилась Настя.
– То есть он вообще, конечно, когда-то кому-нибудь принадлежал. Но очень давно. А потом нашелся на какой-нибудь древней, забытой могиле. И его подарили мужу Ковровой-Водкиной, – объяснил Дима.
– Ах да, – дошло наконец до Насти. – Такой череп у нас в школе в биологическом кабинете стоит. И еще у нас там есть целый настоящий скелет.
– У нас в школе тоже скелет был, – вспомнил Дима. – Но его в прошлом году украли. Теперь вместо него стоит голый пластмассовый труп человека.
– Кстати, о Ковровой-Водкиной, – хлопнул себя по лбу Дима. – У нее первый муж был каким-то крупным специалистом по мистике!
– А Маша только что говорила, что у нее муж!был врач, – совсем запуталась Настя.
– Врач – это ее второй муж, – пояснила Маша. – Мы с Димкой его еще помним. Крупный такой. С большим животом. А в сороковых годах Коврова-Водкина в первый раз вышла замуж.
– Этого первого мужа она до сих пор называет "мой несчастный Аполлинарий", – добавил Дима.
– Почему несчастный? – спросил Петька.
– Потому что он умер на третий год после их свадьбы, – объяснила Маша. – Коврова-Водкина до сих пор это называет величайшей трагедией всей своей жизни.
– Я на его месте еще раньше бы умер, – мрачно заметил Дима. – Только представлю себе, что у меня жена Коврова-Водкина, и жить уже совершенно не хочется.
– Ну он-то, положим, скорее всего не от этого умер, – сказала Маша. – Просто был очень старый. Когда Коврова-Водкина осчастливила его своим чувством, ему уже вроде исполнилось семьдесят лет. А ей – восемнадцать.
– С ней вообще не соскучишься, – развеселилась Настя. – Вся жизнь смолоду – сплошные сюрпризы для окружающих.
– Да не в том дело, – махнул рукой Дима. – Для нас важно сейчас совершенно другое. Этот ее несчастный Аполлинарий был философом-мистиком. Коврова-Водкина при мне бабушке однажды рассказывала, что он разработал новую теорию вызова духов. И вроде бы даже ставил какие-то опыты. Но потом ему запретили. Потому что у него был немарксистский подход.
– Хорошо, что вообще не арестовали, – вставила Настя.
– Наверное, повезло, – медленно проговорил Петька. – Или вовремя умер.
– Дадите вы мне договорить или нет! – крикнул Дима. – С вашими лирическими отступлениями никогда до сути не доберешься! Я же вспомнил об этом муже к тому, что до революции и даже при советской власти, пока ему все абсолютно не запретили, он успел написать и опубликовать много научных трудов. Я сам у Ковровой-Водкиной видел целую книжную полку с его трудами. Под псевдонимом Аполлон Парнасский.
– Это уже интересно! – Командор даже подался вперед. – Немедленно отправляемся в гости к Ковровой-Водкиной!
.– Ну и пошли, – поднялась на ноги Настя. – Чего нам тянуть.
Петька посмотрел на часы. Они показывали без пяти семь.
– Идти действительно надо, – разочарованно изрек он. – Только, увы, не к Ковровой-Водкиной, а ужинать. Так что к ней мы отправимся завтра утром.
– Вот так всегда, – расстроилась Настя. – Только что-то полезное соберешься сделать, как надо домой возвращаться.
Петька проводил друзей до ворот. Они сели на велосипеды и не спеша поехали к дому. Настя вдруг громко расхохоталась. – Ты что? – спросила Маша. – Про череп вспомнила! – давилась от смеха рыжая девочка. – Который орет! Дима и Маша тоже расхохотались. – Хорошо бы череп еще слова какие-нибудь. говорил, – пробормотал Дима.
– Точно, – подхватила Маша. – Например, его выносят из дома, а он вопит: "Не трогай! Не трогай меня! Я хорошее, очень мирное привидение! Могу по ночам петь, стонать и детям рассказывать сказки!"
– Кстати, с этим действительно все не так просто. – Дима резко перестроился на серьезный лад. – Я видел по телеку одну передачу. Там показывали старинный австрийский замок. В замке когда-то произошло убийство. И вот пол на месте убийства каждую ночь становился ледяным.
– А я помню документальный фильм, – сказала Настя, – там над могилой встает призрак монаха. Четкий такой силуэт в сутане. Только ног Нет. И вместо лица одно очертание головы.
Дима содрогнулся.
– Чувствую, мы с этим князем Борским еще хлебнем.
– Все равно интересно, – поежилась Настя. – Наверняка там и правда кроется жуткая тайна.
– Только бы он не пришел за кем-то из нас, – сказала Маша. – Иногда привидения являются, чтобы предупредить о смерти.
– Тогда бы он по-другому явился, – неожиданно проявил осведомленность Дима. – В той самой передаче, где замок показывали, это явление тоже анализировалось. Когда призраки предсказывают чью-то смерть, то они выстраивают на кладбище цепь зеленых блуждающих огоньков к будущей могиле того, кто скоро умрет.
– А что это вы говорите про какие-то черепа и могилы? – вдруг послышался резкий голос сзади.
Друзья обернулись. На них, подбоченясь, смотрела в упор Люська Кузнецова.
– Здравствуй, Люся! Как загорела! – изобразили радость юные детективы.
– Только вчера из Сочи! – с горделивой улыбкой ответила та. – Гостиница – класс. Кондиционер в номере. Все другие удобства тоже, и лучшее общество собралось. Такая тусовка! Моей маме даже с одной знаменитой эстрадной певицей удалось спеть хором старинные романсы. Певице мамин голос понравился. Теперь у матери появился смысл жизни. Осенью будет уроки пения брать.
– Ну, замечательно, – равнодушно заметил Дима.
– А вы, я смотрю, все такие же! – Люська злобно прищурила и без того маленькие глаза. – И не загорели почти совсем. Видно, вашим родителям курорты не по карману.
– Им просто отпуска этим летом не дали, – ответила Маша. – Но нам и тут хорошо.
– О-очень, – протянула с презрением Люська _ А что это за черепа с могилами вы обсуждали? Я сзади вас шла и слышала.
– Ну-у… – медленно начал Дима. Неожиданно ему в голову пришла блестящая мысль. – В общем-то это здорово, Люська, что ты приехала. Поможешь нам как раз сегодня ночью с черепом.
Настя и Маша безмолвно взирали на Диму. Им пока не было ясно, куда он клонит.
– С каким черепом? – затряслась от любопытства Люська.
– Видишь ли, – стал сочинять на ходу Дима, – мы тут одно коммерческое дело решили провернуть. Изготовляем целебный бальзам от старости по одному рецепту из древней книги. И клиентура уже наметилась. Теперь только череп с кладбища требуется. Можем взять тебя в долю.
– А зачем череп? – спросила Люська.
– Так это же основной компонент бальзама, – вдохновенно продолжал Дима. – Выкапываешь на кладбище череп. Потом на неделю кладешь его в уксусную эссенцию. Череп там полностью растворяется. И бальзам почти готов. Идешь нам помогать?
– Пойдем, Люська, пожалуйста! Ты нам очень нужна! – подхватила Настя, догадавшись, куда клонит Дима. – Ночью вчетвером копать могилу будет гораздо легче.
– Ночью? Могилу? Череп? – попятилась в ужасе Люська. – Мерзость какая! Психи!
– Ну, не копай, – с легкостью согласилась Маша. – Мы уж, так и быть, сами выкопаем череп. А ты потом его ото всяких червей очистишь. И его надо как следует вымыть для стерильности.
Но Люська уже их не слышала. Она неслась со всех ног к своей даче.
– А ведь пожалуется родителям, – покачала головой Маша.
– Пусть лучше жалуется, чем за нами следит.
Все равно ей никто не поверит, – успокоил девочек Дима.
Друзья попрощались. Надо было спешить на ужин.
ЕЩЕ ОДИН СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ
На следующее утро Маша, Дима и Настя собирались уже к Петьке в шалаш, когда мимо них к даче Анны Константиновны вдруг промчалась на всех парах жена Ивана Степановича.
– Бабушка дома? – задыхаясь, спросила она у близнецов.
– Да, – подтвердили те. – А что случилось?
– И не спрашивайте, – махнула рукой Надежда Денисовна. – С Ваней моим очень плохо. Хочу с вашей бабушкой посоветоваться.
Ребята переглянулись.
– И часто она к вам так ходит? – спросила Настя.
– Совсем нет, – отозвалась Маша. – Вообще никогда. Бабушка говорит, что между ней и такими людьми, как жена Ивана Степановича, пролегает интеллектуальная пропасть.
– Тогда совсем интересно, – пробормотал Дима. – Может быть, нам послушать?
Такое решение девочкам понравилось. Подождав, пока жена Ивана Степановича вошла в дом, они шмыгнули в калитку.
– Что будем делать? – спросил Дима. – Бабушка, скорее всего, ее примет в гостиной, а там закрыто окно. Я сам видел.
– Ничего страшного, – невозмутимо ответила Маша. – Сейчас войду в дом и открою. А вы приготовьтесь. И будете слушать.
Маша побежала в дом. Ее брат не ошибся. Анна Константиновна уже провела гостью в комнату. На жене Ивана Степановича лица не было.
– Садитесь, – указала ей на кресло бабушка Димы и Маши.
– Ой, спасибо, – запричитала Надежда Денисовна. – Вы уж простите, что отрываю, но мне просто не с кем больше посоветоваться.
– Ну и духота тут у вас, – словно бы невзначай вставила Маша. – Может, окно открыть?
– Открой, – рассеянно согласилась бабушка. – а теперь иди. Надежда Денисовна хочет со мной поговорить.
Маша безропотно вышла из комнаты и устремилась к друзьям. Разговор в гостиной был хорошо слышен с улицы.
– Перестаньте, Надежда Денисовна, – успокаивала бабушка взволнованную женщину. – Мы же с вами взрослые люди. А уж Иван Степанович… Он же… как это?… бывший заслуженный работник…
– Органов правопорядка, – подхватила Надежда Денисовна. – Именно это Ваню и мучает. Всю жизнь, говорит, ни в какие потусторонние силы не верил. И вдруг такое… Вот я и решила: может, вы нам хорошего специалиста по нервам посоветовали бы.
Обмениваясь время от времени выразительными взглядами, юные детективы продолжали внимательно слушать. Лица у всех троих все сильнее вытягивались от изумления. Потому что вскоре из рассказа Надежды Денисовны выяснилось следующее.
Вчера во второй половине дня Иван Степанович поехал в Москву за лопатами из какого-то особенно прочного металла. Они с женой давно мечтали о таких лопатах. Поэтому Иван Степанович специально их заказал одному своему знакомому инженеру. Когда же они с Иваном Степановичем встретились, инженер пригласил его к себе в гости. Там они до самого вечера предавались воспоминаниям о прежних временах. Затем сторож темной августовской ночью прибыл на электричке с двумя сверхпрочными лопатами на станцию Задоры.
Стремясь быстрее попасть домой, Иван Степанович направился мимо развалин усадьбы. Подойдя к провалу в стене, сторож заметил внутри какого-то подозрительного незнакомца в черном и, по всегдашней своей привычке, крикнул:
– Стой! Кто идет?
Незнакомец не откликнулся. И останавливаться тоже не стал. Наоборот, призрачной тенью метнулся к Ивану Степановичу. Тогда сторож, за неимением табельного оружия, кинул в незнакомца одну из сверхпрочных лопат. Незнакомец повел себя совершенно немыслимым образом. Пропустив сквозь себя лопату, он спокойно исчез в стене.
– Ваня мой чуть ума не лишился, – продолжала Надежда Денисовна. – Он возле дома князя часто червей для рыбалки копает. И все строения ему хорошо знакомы. Поэтому он уверен: в той стене, где пропал незнакомец, ни одного даже маленького отверстия нет. Да он сегодня утром сбегал еще раз проверить. Лопата наша возле стены валяется, а человека того как бы вовсе не было. Тут мы с Ваней и вспомнили легенду о привидении князя. И Ваня мой слег. Потому что у него начали в один миг рушиться все прежние взгляды на жизнь.
– Тут врач ему вряд ли поможет, – веско произнесла Анна Константиновна.
– Что же тогда делать? – растерялась жена Ивана Степановича.
– Это, моя дорогая, от нас не зависит, – очень четко проговорила в ответ бабушка Маши и Димы. – Даже Ньютон до поры до времени ничего не знал о земном тяготении. Пока яблоко не упало ему на голову. Хотя, честно сказать, я в привидения тоже не очень верю.
Настя не удержалась и фыркнула. Из комнаты послышались шаги. Анна Константиновна явно шла к окну проверить, что там такое. Юные детективы спешно юркнули за угол дома.
– Скорее к Петьке, – сказал девочкам Дима, когда они отошли на безопасное расстояние от гостиной. – Думаю, он такого даже вообразить не мог.
Петька уже давно скучал в шалаше.
– Я вам звонить собирался, – произнес он с упреком при виде друзей. – Сколько же можно завтракать?
– Мы уже собирались к тебе, но тут к нашей бабушке явилась жена Степаныча.
– Жена Степаныча? – изумился Петька. – Они разве дружат?
– Разумеется, нет, – сказала Маша. – Она просто пришла посоветоваться с нашец бабушкой как с бывшим ученым. Надеялась, что она для Вани ее какого-нибудь врача порекомендует.
– Врача? – переспросил Петька. – Я всегда считал, что у Ивана Степановича здоровье железное.
– У каждого оно расшатается, когда привидение повидаешь, – философски заметил Дима.
И, не дав Командору опомниться, друзья рассказали наперебой все, что им удалось подслушать в гостиной.
– Ничего себе, – присвистнул Петька. – Более чистого эксперимента, пожалуй, просто нельзя поставить.
– То есть? – не понимая, уставились на него остальные.
– Ну мы с вами, к примеру, уже вроде как Подготовлены, что в мире много необъяснимого, – принялся развивать свою мысль Командор. – А Степаныч всякие тайны вообще не воспринимает. Ему призрак даже в кошмарном сне не привидится.
– А он его все-таки видел и даже от испуга заболел, – подхватила Настя.
– Вот именно, – улыбнулся Петька. – И это доказывает, что в развалинах наверняка что-то есть. Значит, мы занялись этим делом не зря. Сколько у нас сейчас времени? – Он взглянул на часы. – Ага. Ровно одиннадцать. Самое время нанести визит Ковровой-Водкиной.
– В первую очередь, нам надо решить: под каким предлогом мы у Ковровой-Водкиной будем выспрашивать про книги несчастного Аполлинария?
Друзья задумались. С одной стороны, Коврова-Водкина была неизменно рада любому обществу. Однако в то же время она отличалась большой подозрительностью. Один неверный шаг – и она вообще может принять четверых друзей за каких-нибудь злоумышленников.
Не меньшая опасность исходила и от приходящей домработницы Ковровой-Водкиной Татьяны Филимоновны. Она вообще постоянно ждала от жизни подвохов и неприятностей. Когда же речь шла о жизни и достоянии любимой хозяйки, бдительность домработницы усиливалась.
– Давайте скажем, что у нас в школе теперь проходят что-то мистическое, – предложила Настя.
– Верно, – подхватил Петька. – И вроде бы как мне на лето задали написать реферат по произведениям какого-нибудь ученого вроде Аполлона Парнасского.
– Его же теперь никто не знает, – засомневался Дима. – И книг его нигде нет.
– Подумаешь! – Маша тут же нашла выход. – Вдруг нашим учителям старые профессора в институте или где-нибудь там еще рассказывали о трудах несчастного Аполлинария и…
– Придумал! Придумал! – перебил девочку Петька. – Мы приходим к Ковровой-Водкиной, и я ей говорю: "Мой учитель очень интересуется книгами вашего первого мужа. Он сказал, что тот из учеников, кто напишет за лето реферат по какому-нибудь труду Парнасского, получит пятерку в четверти.
– А если Коврова-Водкина тебя спросит, как этот новый предмет называется в школе? – снова подверг сомнениям замысел друга Дима. – Что ты ей, интересно, ответишь?
– Скажи, что вы теперь изучаете теорию и практику призраков, – посоветовала Маша. – Коврова-Водкина все равно в современной действительности разбирается плохо.
– Я бы на вашем месте поосторожнее с ней обращался, – предостерег Дима. – Бабушка говорит, что у Ковровой-Водкиной за последнее время с разумом как-то лучше стало. Ей уже почти никогда не кажется, что она живет в имении.
– Зато у Татьяны Филимоновны крыша сильней поехала, – усмехнулась Маша. – Она теперь себя не иначе как "экономкой Водкиной" называет.
Десять минут спустя четверо юных детективов уже стояли перед дачей Ковровой-Водкиной. Из глубины участка доносилась громкая песня. Дети вошли в калитку. На огороде они увидали Татьяну Филимоновну. Копая картошку, она громким голосом исполняла "Катюшу".
– Здравствуйте, – первой приветствовала домработницу-экономку Маша. – Я и не думала, что вы так хорошо умеете петь, – решила на всякий случай подлизаться она.
– Это не я хорошо пою, – домработница явно была польщена, – просто песня военная. А война Для меня прямо обугленный кусок биографии.
– Ну конечно, – кивнула головой Маша. – Вы же великолепным снайпером были.
– Уж великолепным или нет, не знаю. – Обычно мрачная Татьяна Филимоновна расплылась в улыбке. – Но свой вклад в дело победы я внесла. Вы, наверное, к Водкиной?
– Да, – поспешно проговорил Петька. – Нам с ней посоветоваться надо.
– Посоветоваться – это правильно, – одобрительно сказала домработница. – Я просто уверена: если возникла серьезная проблема, умней моей Водкиной никого не найти.
Маша и Дима разом опустили головы и затряслись от беззвучного смеха. Петька и Настя, чувствуя, что тоже сейчас не выдержат, кинулись к Дому.
Возле крыльца они были вынуждены остановиться. Всех четверых душил хохот.
– Знаете, так не пойдет, – наконец изрек Петька. – Давайте подумаем о чем-нибудь грустном.
Однако, едва взглянув друг на друга, юные детективы вновь начали хохотать. Им потребовалось не меньше пяти минут, чтобы окончательно прийти в себя.
Наконец они вошли внутрь. Коврову-Водкину они застали в гостиной. Она не услышала их шагов и продолжала с величественным видом изучать газету "Куранты".
– Наталья Владимировна! – громко крикнула Маша.
– Ах, это вы! – Та взглянула поверх газеты на детей. – Ужасные времена! И ужасные нравы! – Она ткнула пальцем в газету. – Даже тюрем приличных в столице совсем не строят. Вот тут написано: заключенные сидят в совершенно невыносимых условиях.
– Да, с тюрьмами плохо, – вяло подтвердил Дима. – Но мы совсем по другому поводу к вам, Наталья Владимировна. Петьке очень нужна ваша помощь.
– Раньше к нам многие приходили за медицинской помощью. Второй мой супруг был светилом в медицине. Но теперь его уж нет в этом мире. Одно только это на память осталось.