- Но они же дети!
Переговорщик мрачно улыбнулся.
- Какое вы имеете право судить о ценности человеческой жизни? Прошли времена, когда спасали в первую очередь женщин и детей. Жизнь есть жизнь. Разве девочки больше заслуживают ее, чем семья, которую Хэнди возьмет через год в заложники и убьет, если сегодня ему удастся ускользнуть? Или двое дорожных полицейских, которых он застрелит, когда они остановят его за превышение скорости? Мне приходится исходить из предположения, что нынешние заложники уже мертвы. Если я сумею спасти кого-то из них - тем лучше. А если буду думать по-другому, то не смогу действовать.
- Вы, похоже, хорошо справляетесь со своей работой.
Поттер не ответил.
- Как вы считаете, будут еще жертвы?
- Боюсь, что будут. Это всего лишь догадка, но мне кажется, что я не ошибаюсь.
- Девочки?
- Наша первейшая проблема, Чарли, придумать, каким образом выторговать у него еще час.
- Оружие и патроны исключены? - пожал плечами Бадд.
- Не обсуждается.
- Он надеется получить свой воображаемый вертолет.
- Да.
- Но если мы обманываем его насчет вертолета, почему бы не обмануть насчет чего-нибудь еще? Предложить что-то, кроме вертолета?
- Дать ребенку игрушку, но без батареек. Это вы хотите сказать?
- Примерно.
- Блестяще, Чарли. Пойдемте обсудим это с Генри.
Когда они поднимались в фургон, Поттер похлопал капитана по плечу, и тот ответил ему такой жалкой улыбкой, какую переговорщику еще не приходилось видеть.
Команда была разделена на три группы: "Альфа", "Браво" и "Чарли".
Подчиненные Дэну Тримэйну офицеры-спецназовцы собрались группой с левой, северо-западной от бойни стороны, где их скрывали от посторонних глаз деревья. Теперь на бойцах поверх бронежилетов были черные штурмовые комбинезоны, термостойкие капюшоны и перчатки. Очки подняты на лоб.
Группы "Альфа" и "Браво" состояли из четырех человек, каждая по два бойца, вооруженных пистолетами-пулеметами "Хеклер-Кох МП-5" с галогенными фонарями, и по два - полуавтоматическими дробовиками "Супер-90". Два бойца в группе "Чарли" также имели "МП-5", а два - снайперские винтовки "М-429" и "М-451", способные стрелять ослепляющими и оглушающими гранатами.
Двух бойцов командир отослал с заданиями. Первого, Чака Пфеннингера, разведчика номер один, направил в обычной форме к командному фургону, второго, Джоуи Уилсона, разведчика номер два, в бронежилете и камуфляже - к среднему окну слева от главного входа на бойню. Школьный автобус и дерево гинкго скрывали его от глаз тех, кто находился на командном пункте и в оцеплении в поле.
Тримэйн еще раз обдумал план. Как только Уилсон доложит, что преступники находятся от заложников достаточно далеко и более благоприятной ситуации не представится, Пфеннингер при помощи подрывного заряда Л210, неофициально известного под названием "мини-молотов", выведет из строя генератор командного фургона. Этот заряд представляет собой маленькую бензиновую бомбу, помещенную в контейнер из фибрового картона, напоминающего одноразовые пакеты для виноградного сока или фруктового пунша. Под действием жара взрыва оболочка исчезает, не оставляя криминалистам улики. Правильно размещенный заряд должен был обесточить командный пункт и запечатать находящихся внутри. Фургон создавался с таким расчетом, чтобы преодолевать полосу огня, и был снабжен внутренней системой кислородного обеспечения. Поэтому до тех пор, пока дверь оставалась закрытой, жизни людей ничто не угрожало.
После взрыва Тримэйн объявит, что ситуация вышла из-под контроля, и возьмет командование на себя.
Вот тогда все три группы спецназовцев и пойдут на захват бойни. Группа "Чарли" при помощи зарядов модели 521 проделает отверстия в крыше и оглушит преступников шумовыми гранатами. Группы "Альфа" и "Браво" одновременно ворвутся в здание через боковую дверь и дверь со стороны причала. Группа "Чарли" ослепит бандитов гранатами, дающими большую световую вспышку, и сама проникнет через крышу на бойню. "Браво" бросится к заложникам, а "Альфа" и "Чарли" поведут атаку на преступников и нейтрализуют их, если те окажут сопротивление.
Теперь они ждали трех разведчиков, посланных осмотреть причал, боковую дверь и крышу.
Дэн Тримэйн, лежа на животе рядом со своим несгибаемым лейтенантом Карфалло, изучал темное, с зубчатыми стенами здание. Оно возвышалось перед ними словно средневековый замок.
- Пойдем на приступ группами по четыре человека. Первые двое с пистолетами-пулеметами - это главные стрелки. Им в поддержку двое с дробовиками. Энергичный огневой прорыв. Не останавливаетесь до тех пор, пока все неприятельские цели не будут накрыты и нейтрализованы, а здание очищено. Внутри шесть заложниц, размещенных там, где я указал на плане. Все женского пола. Четыре - девочки, которые могут удариться в панику и побежать. Поэтому, находясь внутри, вы постоянно контролируете направление огня. Все ясно?
Бойцы ответили утвердительно.
А затем стали поступать неприятные известия.
Один за другим возвращались разведчики. При осмотре обнаружили, что боковая дверь значительно толще, чем обозначено на плане: трехдюймовая дубовая панель была обшита металлическим листом. Чтобы разрушить ее, потребуется четыре заряда. Следовательно, группа "Альфа" в целях безопасности отойдет дальше от входа, чем первоначально планировалось. И время, необходимое, чтобы добраться до девочек, увеличится до шести секунд.
Также выяснилось, что наверху здания есть конструкции, не отраженные в строительных планах, - привернутые болтами много лет назад стальные листы покрывали всю крышу. Чтобы пробить их, придется применить много пластита Си-4. В старых постройках вроде этой бойни такое количество взрывчатки способно серьезно повредить брусья и, возможно, обрушить значительную часть кровли.
Третий разведчик доложил, что дверь со стороны причала заклинена в приоткрытом состоянии и щель составляет всего восемь дюймов. Вход защищен таким огромным металлическим листом, что его невозможно взорвать.
Капитан посовещался с Карфалло, и они пересмотрели планы. Спецназовцы решили не использовать крышу и вход со стороны реки и организовать штурм двумя группами через единственную, северную, дверь. Уилсон, находясь у окна на фасаде, бросит в здание шумовые, а затем световые гранаты. Это, конечно, небезопасно, поскольку тем самым он обнаружит себя: его увидят и преступники, и полицейские в оцеплении, поэтому он может получить пулю и от тех и от других, но Тримэйн считал, что выбора нет.
Для организации эффективной атаки ему нужен час - найти незаколоченную дверь или окно или ослабить петли на пожарном выходе, чтобы заложить заряд меньшей мощности.
Но этого часа у него не было. До истечения очередного срока ультиматума оставалось двадцать минут.
Двадцать минут до того, как умрет еще одна девочка.
Следовательно, штурм будет осуществляться через одну дверь.
- Кодовое слово для начала атаки - "кобыла", - сказал Тримэйн. - "Жеребец" - отмена боевой готовности. Подтвердите, что поняли.
Бойцы ответили, и он отвел их в овраг у здания бойни. Они распластались на сырой земле и, как было приказано, застыли в молчании. Ведь это были люди, которые жили тем, что подчинялись приказам.
18:40
Когда-то Джо Силберт научился печатать двумя пальцами на машинке "Ундервуд", пахнущей маслом, чернилами и горьковатой сладостью остатков забивалки, которая, скопившись внутри механизма, затрудняла движение каретки.
Технический прогресс ничего не изменил для него, и он все так же неистово колотил указательными пальцами по клавиатуре своего портативного "Компака". Оранжевый отсвет экрана делал лица - и его и Теда Биггинса - изможденными и желтушными. Силберт подумал, что поскольку он вдвое старше коллеги, то, наверное, и выглядит еще непривлекательнее.
Филипп Молто, как и было приказано его беспокойным начальником капитаном Баллом, нес при них неусыпную вахту.
- Ну, что думаешь? - спросил у Биггинса Силберт.
Младший коллега взглянул поверх его плеча на забитый текстом в одно поле экран.
- Мне позволишь приложить руку?
- Пожалуйста.
Биггинс печатал виртуозно - пальцы бесшумно и незаметно, но очень быстро носились по клавишам.
- Мне что-то напечатать - раз плюнуть, - похвастался он. Но правда заключалась в том, что этот аккуратно причесанный человек был не журналистом, а техником-инженером, а сам Силберт - телерепортером.
- Послушайте, офицер, - обратился старший журналист к Молто, - наша смена подходит к концу. Мы оставим компьютер - пусть другие продолжают там, где закончили мы.
- Вы на это идете?
- Дело коллективное. Только присмотрите за компьютером.
- Разумеется. Вас что-то смущает?
Силберт нахмурился, бросив взгляд на рощицу и кусты можжевельника за линией полицейского оцепления.
- Слышали?
Биггинс беспокойно привстал и оглянулся.
- Да.
Молто вскинул голову. Звук шагов. Хруст ветки. Шарканье ног.
- Там никого нет, - сказал лейтенант скорее себе, чем другим. - То есть не должно быть.
Силберт посмотрел на Молто, и выражение его лица свидетельствовало о том, что ему не раз приходилось бывать в зонах боевых действий. Он криво улыбнулся.
- Вот сукин сын! Лейтенант, а у нас незваный гость.
Рука полицейского легла на пистолет, он шагнул в кусты и вернулся с двумя мужчинами в черных спортивных костюмах и с карточками аккредитации.
- Так, посмотрим, кто это такие, - проговорил Силберт. - Уолтер Кронкайт и Чет Хантли.
Биггинс взглянул на Молто.
- Если собираетесь арестовать их, не выдвигайте обвинений в незаконном проникновении на запрещенную территорию. Пусть ваше обвинение звучит по-другому - "первостатейные идиоты".
- Вы знаете друг друга?
Один из пленников поморщился.
- Силберт, ты подонок. Это ты настучал на нас? А этот сосунок, который с тобой, пусть вообще заткнется.
- Это Сэм Келлог и Тони Бьянко из КЛТВ, - объяснил Силберт лейтенанту. - Ребята, кажется, забыли, что мы организовали журналистский пул.
- Да пошел ты, - разозлился Бьянко.
- Я, как и ты, Келлог, отказался от того, чтобы единолично готовить эксклюзивный материал. И до тебя дошла бы очередь.
- Вы арестованы, - объявил Молто самозванцам.
- Черта с два. Не имеете права.
- Я обдумаю это по пути к журналистской палатке. Пошли.
- Послушайте, офицер, - начал Келлог, - пока мы…
- А как вы вообще сюда попали? - перебил его Биггинс. - Приползли на брюхе?
- Пошел ты куда подальше.
Молто увел журналистов. И когда патрульный автомобиль скрылся из вида, Силберт повернулся к Биггинсу.
- Давай!
Биггинс расстегнул футляр монитора, открыл его и извлек видеокамеру "Нипона ЛЛЗР", суперминиатюрный прибор стоимостью сто тридцать тысяч долларов. Камера весила всего четырнадцать унций, к ней прилагались складывающаяся двенадцатидюймовая параболическая антенна и передатчик. Она воспроизводила на телеэкране пригодное для показа изображение почти в темноте, а ее телеобъектив не уступал оптическому прицелу снайперской винтовки. Камера посылала сигнал на три мили, чего вполне хватало для того, чтобы его принял передвижной ретрансляционный центр КФАЛ. Там коллеги Силберта (Тони Бьянко и Сэм Келлог) будут, если их не арестуют, ждать передачи. Но даже если они падут жертвами Первой поправки к Конституции, брешь закроют другие люди.
Силберт открыл саквояж и достал два черных нейлоновых тренировочных костюма - таких же, как на Келлоге и Бьянко, - однако на спинах были напечатаны слова "Федеральный маршал". Силберт и Биггинс облачились в костюмы.
- Постой. - Силберт наклонился над компьютером и удалил все, что напечатал его коллега. Весь текст состоял из одного предложения: "Проворная бурая лисица перепрыгнула через ленивую собаку", - которое повторялось триста раз. Нажал на две клавиши - и файла как не бывало. На мониторе появился душещипательный рассказ о некоем полицейском, который журналист написал года три назад, и вызвал на экран, как только они загрузили компьютер. Рассказ этот очень понравился долдону Артуру Поттеру.
Проделав все это, мужчины спустились в овражек неподалеку от командного пункта и направились в ночь, туда, где находился Дэн Тримэйн со своими незаметными спецназовцами.
Канистра из-под бензина.
Это была ее первая мысль, когда она открыла глаза и обвела взглядом зал забоя.
Эмили, стоя на коленях и исполняя роль доброй сестры милосердия, вытирала кровь со лба Мелани. Веки учительницы опухли, но глаза не закрылись. Девочка оторвала полосу с подола своего любимого платья от Лоры Эшли и еще раз промокнула кровь.
Мелани лежала на полу, боль в голове немного утихла, зрение вернулось. Одна из близняшек, Сузи (Мелани решила, что это была именно она), гладила ее по волосам своими маленькими изящными пальчиками.
Канистра из-под бензина. Она там.
Наконец Мелани поднялась и подползла к Беверли.
- Ты как? - спросила она девочку.
Бедная Беверли с ее белокурыми кудряшками словно сошла с известного фирменного логотипа, изображающего голландского мальчугана в картузе. Теперь ее мокрые от пота пряди волос прилипли к лицу. Девочка успокаивающе кивнула, но ее грудь тяжело поднималась и опускалась. Она снова прыснула в рот из ингалятора. Мелани никогда не видела ее в таком состоянии. Лекарство как будто не действовало.
Миссис Харстрон по-прежнему лежала на спине. Она плакала, но очень тихо. Мелани потянула с ее плеч цветной свитер. Учительница что-то пробормотала. Девушке показалось, что она сказала: "Не надо. Мне холодно".
- Он мне нужен, - ответила Мелани. Ее пальцы прыгали перед глазами миссис Харстрон, но та, судя по всему, не понимала, что ей говорят.
Сняв свитер, Мелани оглянулась и отбросила его к стене, туда, где о пол опиралась сторона арочного прохода, ведущего в глубину бойни. Затем поползла вперед, пока ей не открылся обзор главного помещения. Медведь иногда поглядывал в их сторону. Но большую часть времени мужчины смотрели телевизор. Бросив взгляд на сестер-близняшек, Мелани едва заметно просигналила:
- Подойдите к канистре.
Девочки испуганно переглянулись.
- Давайте делайте! - Движения рук Мелани стали резкими и властными.
Сестры на четвереньках подобрались к желто-красной канистре. Когда Сузи обернулась на учительницу, та приказала:
- Возьми свитер.
Его связала в Топике мать миссис Харстрон. Она выбрала очень яркие синие, белые и красные нити. Сейчас это было им не на руку, зато пригодится, когда девочки выберутся из здания. Но Сузи не двигалась. Мелани повторила приказ, пренебрегая осторожностью:
- Пошевеливайся!
"Почему она колеблется? Почему смотрит на меня?
Нет, не на меня…"
В этот момент на нее упала тень.
Мелани вздрогнула, когда Брут, взяв ее за плечи, повернул к себе.
- Строишь из себя героиню? Я убивал людей за гораздо меньшее, чем то, что сделала ты.
Мелани пришла в ужас. Ей казалось, что Брут в самом деле читал ее мысли и, обладая шестым звериным чувством, разгадал ее план с канистрой. Но затем поняла, что он говорит о Киэл, о том, что она выпихнула ее из двери. Может, удар пистолетом - недостаточное наказание? Брут вытащил оружие и приставил дуло к ее голове.
Мелани пришла в ярость. Оттолкнув ствол, она поднялась и, не обращая внимания на вибрацию от криков за спиной, направилась в главный зал. Подошла к бочке из-под масла. Медведь сделал шаг ей навстречу, но она, не взглянув на него, взяла ручку, бумагу и вернулась в зал забоя. Написала: "Стараетесь изо всех сил доказать, какой вы плохой человек?" - и швырнула бумажку Бруту в лицо.
Тот рассмеялся, вырвал у Мелани блокнот, бросил на пол, долго смотрел на нее, затем зловеще-спокойно сказал:
- Смотри-ка, мы можем с тобой трепаться. Не так уж много людей, с кем мне охота говорить. А с тобой говорю. В чем дело? Наверное, в том, что ты не споришь. Это хорошо, когда женщина не спорит. У Прис голова на плечах, и это мне нравится, но иногда ее заносит и я не понимаю, о чем она говорит. А с тобой… гляжу в лицо и понимаю тебя. Ты похожа на маленькую мышку, но, может быть, в тебе что-то все-таки есть? Признайся.
Мелани ужаснулась, ощутив в глубине души что-то вроде радости. Этот ужасный, ужасный человек одобрял ее. "Он убил Сьюзан, он убил Сьюзан, он убил Сьюзан, - повторяла она себе. - И меня, если захочет, через секунду убьет". Понимая все это, Мелани в этот миг радовалась его похвале.
Брут убрал пистолет и стал теребить шнурки ботинок.
- Думаешь, я плох для… чтобы быть твоим другом. Да, с твоей точки зрения, это так. Я не семи пядей во лбу, и у меня нет особенных талантов. Самое главное во мне - это зло. Я не утверждаю, что у меня нет сердца и что я ни разу в жизни не плакал. Плакал целую неделю, когда кто-то убил моего брата. Да, это так. - Брут помолчал, тонкогубый рот приоткрылся, обнажая ряд острых зубов. - А этот козел… - Он кивнул в сторону телефона.
Де л’Эпе? Неужели он говорит о де л’Эпе?
- Мы ведем с ним битву - я против него. И он проиграет. Хочешь знать почему? Потому что зло - это просто, а добро - сложно. Простое всегда побеждает сложное. Вот к чему в конце концов приходит простое - всегда выигрывает. Таков закон природы, и тебе прекрасно известно, сколько люди навлекают на себя неприятностей, если противятся природе. Взгляни на себя и себе подобных глухих. Вы вымрете прежде, чем такие, как я. Если мне что-то нужно, я скажу: "Дай!" Открываю рот, и те, с кем я говорю, поступают так, как мне надо. А тебе приходится проделывать странные фокусы руками. Писать на бумажке. Это очень сложно. Ты урод. Умрешь, а я выживу. Таков закон природы.
Я забираю девчонку, ту, что в платье с цветами. И через десять минут застрелю… если не прилетит вертолет. А я думаю, что не прилетит. Для меня убить - все равно что почесать прыщ или проглотить газировку с сиропом.
Брут посмотрел на Мелани, и его губы искривились в подобии улыбки. Но разве так смотрит хищник на жертву? - подумала Мелани. Она вспомнила насмешки одноклассников, гложущее отчаяние от того, что не может понять вещи, постижение которых дается лишь посредством чудесного дара слуха. Почувствовала, как пуста жизнь без любимого человека. Представила папку с нотами, на обложке которой стояли слова "Изумительная благодать", а внутри - лишь пустые белые листы.
Божья воля…
Взгляд Брута…
И тут Мелани попыталась вцепиться ему в глаза.
Прыгнула вперед, царапая ногтями его лицо.
Брут удивленно вскрикнул, отступил назад и потянулся за пистолетом. Вырвал его из-за пояса, но девушка ударила Брута по руке, и пистолет выпал. Мелани была вне себя; ее охватил всепоглощающий гнев, какого она никогда еще не испытывала. Этот гнев изливался бурным потоком, делал Мелани незащищенной, ломал, как та лихорадка, от которой пылала ее кожа, когда ей было восемь лет, и которая отняла у нее все простое, сделав жизнь такой сложной.