- Думаю, что во вполне приличном, - ответила Ким. - Я очень давно там не была, кажется, с тех пор прошла целая вечность, я тогда была еще маленьким ребенком. Но для дома, выстроенного в тысяча шестьсот семидесятом году, он выглядел очень пристойно. Потом этот дом купил Рональд Стюарт. Это его жена, Элизабет, была казнена по обвинению в колдовстве.
- Я помню имя Рональда из тоста Стентона, - сказал Эдвард. - Он был первым из клана Стюартов, кто закончил Гарвард.
- Этого я не знала, - призналась Ким.
- Что вы с братом собираетесь делать со своей собственностью в Салеме?
- Пока ничего, - ответила Ким. - По крайней мере, до тех пор, пока Брайан не вернется из Англии, где он сейчас, продолжая семейную традицию, изучает судостроение. Примерно через год он приедет, тогда мы и решим, что нам делать с поместьем. К сожалению, это наследство обойдется нам в копеечку - очень высоки налоги и очень дорого стоит содержать такой старый дом в порядке.
- В этом старом доме жил ваш дед? - спросил Эдвард.
- Боже мой, конечно же, нет, - ответила Ким. - В этом доме уже много лет никто не живет. Рональд Стюарт впоследствии купил землю, построил на ней новый дом и переехал с семьей туда. В старом доме жили только наемные работники и слуги. За много лет новый дом понемногу ветшал и неоднократно ремонтировался и перестраивался. Последний раз его реконструировали в начале нашего столетия. Вот в этом-то доме и жил мой дед. А вообще это место лучше обходить стороной - огромный старый пустырь, продуваемый насквозь всеми ветрами.
- Бьюсь об заклад, что ваш старый дом имеет большую историческую ценность, - предположил Эдвард.
- Салемский институт "Пибоди-Эссекс" и Общество охраны памятников старины Новой Англии проявляли заинтересованность и хотели купить у нас старый дом, - рассказывала Ким, - но моя мать воспротивилась. Ей очень не нравится эта идея. Она боится, что там найдут какие-то новые свидетельства причастности моей прапрабабушки к колдовству.
- Это плохо, - произнес Эдвард. Он снова начал заикаться.
Ким взглянула на него. Он явно нервничал, хотя притворялся, что внимательно следит за игрой перуанцев.
- Что-то не так? - спросила Ким. Она ощутила, что Эдвард испытывает какую-то неловкость.
- Нет, - с видимым трудом произнес он. Эдвард несколько мгновений колебался, потом решился: - Мне очень неловко, я понимаю, что не следует просить об этом, и если вам моя просьба покажется неуместной, просто скажите "нет". Я все пойму и нисколько не обижусь. Я осознаю, что с моей стороны этот вопрос и просьба могут показаться бестактностью.
- В чем состоит просьба? - спросила Ким. Она уже поняла, что последует за этой преамбулой.
- Я много читал об этом деле, я уже говорил вам об этом, - начал Эдвард, подбирая слова, - но я хочу спросить, не могу ли я посмотреть ваш старый дом. Мне в самом деле очень хочется это сделать. Еще раз извините, понимаю, что не должен был просить об этом.
- Я буду рада показать вам дом и участок, - с облегчением произнесла Ким. - В эту субботу я как раз свободна. Мы можем поехать туда, если вас устраивает. До этого я успею взять ключи у нашего адвоката.
- Это не слишком затруднит вас? - спросил Эдвард.
- Вовсе нет, - ответила Ким.
- Суббота меня вполне устроит, - согласился Эдвард. - В качестве ответной любезности позвольте мне пригласить вас пообедать со мной в пятницу вечером.
Ким улыбнулась:
- Принимается. Ну, а теперь я, пожалуй, пойду домой. Завтра я должна быть в госпитале в семь тридцать. Это ужасно рано.
Они поднялись с бордюра и направились к входу в подземку.
- Где вы живете? - спросил Эдвард.
- На Бикон-хилл, - ответила Ким.
- Я слышал, это красивый район.
- Мне удобно добираться оттуда в госпиталь. К тому же у меня очень хорошая квартирка. Жалко, что в сентябре мне придется съехать оттуда. Подруга, с которой я живу, выходит замуж, а квартира снята на ее имя.
- У меня примерно те же проблемы, - пожаловался Эдвард. - Я живу в роскошных апартаментах на третьем этаже частного дома. Но у владельцев вот-вот должен родиться ребенок, и им станет тесно. Так что к первому сентября мне придется освободить помещение.
- Очень прискорбно это слышать, - посочувствовала Ким.
- Ничего страшного нет, - возразил Эдвард. - Я уже давно собирался сменить квартиру, да все почему-то откладывал.
- А где вы живете?
- Недалеко отсюда. Пешком можно дойти за несколько минут. - Он слегка поколебался. - Если хотите, можем зайти ко мне.
- Может быть, но в другой раз. Мне и, правда, надо завтра очень рано встать.
Они подошли к входу в метро. Ким повернула голову и заглянула в светло-голубые глаза Эдварда. Ей понравилось то, что она там увидела. Там было понимание.
- Хочу поздравить вас с тем, что вы решились попросить меня показать вам дом. Понимаю, вам было нелегко. Для меня это было бы так же трудно. Скорее всего, я бы просто не смогла обратиться к кому-нибудь с подобной просьбой.
Эдвард вспыхнул до корней волос. Потом усмехнулся.
- Да, я, конечно, не Стентон Льюис, - сказал он. - Правда состоит в том, что я бываю невероятно неловким и неуклюжим.
- Думаю, в этом мы недалеко ушли друг от друга, - согласилась Ким. - Но считаю, что вы гораздо лучше приспособлены для жизни в нашем обществе, чем представляете себе.
- Если я и смогу поверить в подобное, в этом будет большая ваша заслуга, - произнес Эдвард. - Как только вас увидел, сразу почувствовал себя очень свободно. А это говорит о многом.
- Наши чувства взаимны, - заключила Ким.
Они взялись за руки и постояли так несколько мгновений. Потом Ким повернулась и торопливо спустилась в метро.
2
Суббота, 16 июля 1994 года
Эдвард, припарковав машину на Бикон-стрит, напротив Административного совета Бостона, вбежал в вестибюль дома, где жила Ким. Позвонив, он с содроганием внутренне приготовился к встрече с привратницей. С нравом этих женщин он познакомился на своем горьком опыте.
- Простите, что заставила ждать. - Ким появилась в дверях. На ней были шорты цвета хаки и простенькая белая футболка. Пышные темные волосы стянуты в конский хвост.
- А я прошу прощения за опоздание, - сказал Эдвард. Они оба, как и договорились, были одеты по-походному. - Мне пришлось заскочить в лабораторию.
На мгновение они уставились друг на друга, а потом расхохотались.
- Мы неисправимы, - произнесла, наконец, Ким.
- Я ничего не могу с собой поделать, - усмехнулся Эдвард. - Я постоянно извиняюсь. Даже когда ни в чем не виноват. Это очень смешно, но знаете, что я вам скажу? Я даже не догадывался об этой своей особенности, пока вы не обратили на нее внимание вчера за обедом.
- Я заметила только потому, что сама все время делаю то же самое, - проговорила Ким. - Когда вчера вы высадили меня из машины около дома, я думала об этом. Видимо, причина в обостренном чувстве ответственности.
- Вероятно, вы правы, - согласился Эдвард. - Когда я был подростком, то постоянно чувствовал угрызения совести по поводу того, что что-то делалось неправильно, или если кто-то расстраивался.
- Наше сходство просто пугающе, - с улыбкой проворковала Ким.
Они сели в "сааб" и, выехав из города, направились на север. Стояло яркое ясное утро, и хотя было еще рано, солнце уже успело проявить свою летнюю силу.
Ким опустила стекло со своей стороны и беспечно высунула руку наружу.
- Все это похоже на мини-каникулы, - произнесла она.
- Особенно для меня, - отозвался Эдвард. - Мне стыдно это говорить, но я почти каждый день бываю в лаборатории.
- И по выходным тоже? - удивилась Ким.
- Семь дней в неделю, - признался Эдвард. - Воскресенье я могу отличить от других дней только по тому, что на работе бывает очень мало народу. Мне кажется, что я жутко скучный человек!
- Я бы назвала это увлеченностью, - поправила его Ким. - Еще я хочу отметить, что вы очень внимательны. Вы каждый день присылали мне очень славные цветы. Я не привыкла к такой галантности и определенно не заслуживаю ее.
- О, это такие пустяки, - отмахнулся Эдвард.
Ким почувствовала, что ему неловко. Он несколько раз подряд откинул со лба несуществующую прядь.
- Для меня это совсем не пустяки, - заверила Ким. - Я хочу еще раз поблагодарить вас.
- У вас не было проблем с получением ключей от старого дома? - спросил Эдвард с очевидной целью сменить тему разговора.
Ким отрицательно покачала головой.
- Ни малейших. Просто я вчера после работы зашла к своим адвокатам.
Проехав по дороге номер девяносто три, они свернули на шоссе номер сто двадцать восемь. Машины на дороге встречались редко.
- Я получил громадное удовольствие от нашего вчерашнего обеда, - сказал Эдвард.
- Я тоже, - согласилась Ким. - Спасибо вам за него. Но когда я сегодня вспоминала вчерашний вечер, мне стало просто неловко. Я трещала как сорока, не давая вам слова вставить. Я слишком много говорила о себе и о своей семье.
- Кажется, вы опять начали извиняться, - напомнил ей Эдвард.
В виде шутливого наказания Ким шлепнула себя пониже спины.
- Боюсь, что я безнадежный случай, - рассмеялась она.
- Да и, кроме того, - улыбнулся Эдвард, - это мне следовало бы извиниться. В вашей многословности есть и моя вина - это я бомбардировал вас бестактными личными вопросами, которые едва ли вмещались в рамки допустимых приличий.
- Я нисколько на вас не обижена, - возразила Ким. - Я лишь надеюсь, что не очень испугала вас упоминанием о приступах внутреннего беспокойства, которые начались у меня, когда я поступила в колледж.
- Все подвержены этим приступам, - засмеялся Эдвард, - особенно те из нас, кто, подобно врачам, работает в навязанном принудительном режиме. У меня такое беспокойство наступало перед каждым экзаменом, хотя никогда не было проблем с оценками.
- Мои приступы, как мне кажется, что-то худшее, чем просто волнение, - продолжала Ким. - Какое-то время, правда, недолго, у меня даже случались проблемы с вождением автомобиля. Я страшно боялась, что такой приступ может начаться, когда я попаду в пробку.
- Вы не принимали никаких лекарств? - спросил он.
- Очень недолго принимала ксанакс.
- А прозак не пробовали? - спросил Эдвард. Ким повернула голову и внимательно посмотрела на Эдварда.
- Никогда! - твердо заявила она. - Да и зачем бы я стала его принимать?
- Просто вы сказали, что у вас беспокойство смешано с застенчивостью. Прозак помогает как от одного, так и от другого.
- Мне никогда не рекомендовали его принимать, - сказала Ким. - И даже если бы рекомендовали, я не стала бы этого делать. Я не принимаю лекарств в связи с такими мелочами, как застенчивость. Мне кажется, что таблетки, да и вообще лекарства, следует применять в случае серьезных заболеваний, а не для того, чтобы сглаживать повседневные недомогания.
- Прошу прощения, - произнес Эдвард, - я не хотел вас обидеть.
- Я нисколько не обиделась. Но это мое глубокое убеждение. Я работаю сестрой и вижу, что люди принимают слишком много лекарств по множеству совершенно ничтожных поводов, и таких людей много, фармацевтические компании сумели убедить их, что от каждого недомогания существует таблетка.
- В целом я согласен с вами, - сказал Эдвард. - Но я нейрохимик и в силу этого ясно вижу биохимический аспект поведения и настроения. Поэтому мне пришлось пересмотреть свое отношение к применению чисто психотропных препаратов. Я бы даже сказал - чистых психотропных препаратов.
- Что вы имеете в виду под чистыми препаратами? - спросила Ким.
- Препараты, которые или не обладают побочным эффектом, или обладают им в ничтожной степени.
- У всех лекарств есть побочные эффекты, - упрямо заявила Ким.
- Полагаю, что вы опять-таки правы, - согласился Эдвард. - Но некоторые побочные эффекты настолько незначительны, что риск приема таких препаратов вполне допустим, если сравнить его с возможной пользой для здоровья.
- Это очень мудреный довод, - засомневалась Ким.
- О, я, кстати, кое о чем вспомнил! - воскликнул Эдвард. - О книгах, которые обещал дать вам почитать.
Он потянулся к заднему сиденью, взял оттуда две книги и положил их на колени Ким. Она полистала их и шутливо пожаловалась на то, что в них совсем нет картинок. Эдвард рассмеялся.
- Я постарался найти вашу прапрабабушку в одной из них, где описываются судебные процессы в Салеме, - проговорил Эдвард. - Но в указателе не нашел Элизабет Стюарт. Вы уверены, что ее действительно казнили? Эти авторы очень дотошны и добросовестны.
- Насколько я знаю - это правда, - ответила Ким. Она просмотрела указатель в "Салемских одержимых". Раздел на букву "с" начинался со "свидетельства о призраке" и заканчивался на "Стафтоне, Вильямс". Никаких упоминаний о Стюарт.
Через полчаса они прибыли в Салем. Дорога пролегала мимо "Дома ведьмы". У Эдварда вспыхнул необыкновенный интерес, он немедленно свернул на обочину и остановил машину.
- Как называется это место? - спросил он.
- "Дом ведьмы", - ответила Ким. - Это место притягивает туристов как магнит. Местный аттракцион.
- Это подлинный семнадцатый век? - спросил Эдвард. - Или новодел, каких полно в Диснейленде?
- Подлинник. И стоит он на своем месте, на том, где его построили триста лет назад. Рядом есть еще один подлинный дом тех времен. Он принадлежит Пибоди-Эссексскому институту, но его перевезли из другого места.
- Класс! - воскликнул Эдвард.
Дом выглядел как картинка из иллюстрированной книги по истории для детей. Особенно необычно и красиво было то, что второй этаж выступал по периметру за пределы первого, а стекла имели форму бриллиантов.
- Слово "класс" выдало вас с головой, - рассмеялась Ким. - Здесь больше уместно слово "божественно".
- Ладно, - послушно согласился Эдвард. - Это божественно.
- Дом удивительно похож на тот, который я собираюсь вам показать во владениях Стюартов, - сообщила Ким. - А этот дом нельзя, строго говоря, называть "Домом ведьмы", потому что ведьмы тут никогда не жили. Он принадлежал Джонатану Корвину, одному из членов магистрата, который участвовал в предварительных слушаниях по делу.
- Я помню эту фамилию из "Салемских одержимых", - сказал Эдвард. - История наполняется реальной жизнью, когда воочию видишь место, где разворачивались исторические события далекого прошлого. - Он повернулся к Ким. - Далеко отсюда до владения Стюартов?
- Нет, самое большее десять минут езды.
- Вы сегодня завтракали?
- Немного сока и фрукты.
- Может быть, мы остановимся где-нибудь, выпьем кофе и перекусим?
- Это заманчивое предложение, - согласилась Ким. Было еще рано, до наплыва туристов оставалось порядочно времени, поэтому Эдвард без труда нашел место для парковки у здания администрации общины Салем. Напротив находилось кафе. Они взяли с собой кофе и завтрак навынос и послонялись немного по центру городка, заглянув в Музей ведьм и посетив несколько других туристских достопримечательностей. Прогуливаясь по пешеходному участку Эссекс-стрит, они обратили внимание, что в огромном количестве магазинчиков, и с не менее огромного количества лотков продаются многочисленные "ведьмины" сувениры.
- Процессы над ведьмами породили целую индустрию, - прокомментировал этот факт Эдвард. - Боюсь, что это очень назойливо.
- Но отнюдь не делает само событие тривиальным, - возразила Ким. - Скорее, выглядит неким заветом, который оставили эти процессы. Все находят давно прошедшие события захватывающими.
Войдя в Центр обслуживания посетителей Национального парка, Ким обнаружила там целую библиотеку книг и памфлетов, касающихся судебных процессов по делам ведьм.
- Я никогда не думала, что на эту тему существует так много доступной литературы, - удивилась она.
Покопавшись в книгах, она купила несколько штук. Ким объяснила Эдварду, что если она начинает чем-нибудь интересоваться, то в своем интересе, как правило, перегибает палку.
Вернувшись в машину, они снова проехали мимо "Дома ведьмы" по Норт-стрит, потом свернули направо на Орн-роуд. Когда они проезжали мимо кладбища "Гринлаун", Ким заметила, что это тоже была часть земельных владений Стюартов.
Ким велела Эдварду свернуть на грунтовую дорогу. Продвигаясь по ней, он с трудом справлялся с рулем. Объехать все рытвины и ухабы он был просто не в состоянии.
- Вы уверены, что мы едем правильно? - спросил он.
- Абсолютно, - обнадежила его Ким.
После нескольких рывков и поворотов они, наконец, подъехали к окованным железом воротам, подвешенным к массивным столбам, сложенным из грубообработанных гранитных блоков. Высокий железный забор, увенчанный заостренными металлическими кольями, с обеих сторон от ворот скрывался в густом лесу.
- Это то самое место? - поинтересовался Эдвард.
- Да, - ответила Ким, выходя из машины.
- Очень внушительно! - крикнул он Ким, пока та с трудом пыталась сдвинуть с места тяжелый заржавленный засов, запиравший ворота. - Это место трудно назвать гостеприимным.
- Помешательство той эпохи! - крикнула ему в ответ Ким. - Люди состоятельные хотели выглядеть как бароны.
Сдвинув, наконец, засов, она отперла ворота и распахнула их. Они раскрылись с жутким скрежетом.
Ким вернулась в машину, и они въехали в ворота. После еще нескольких крутых поворотов дорога закончилась просторной зеленой лужайкой. Эдвард остановил машину.
- Бог мой! - воскликнул он. - Теперь я понимаю, почему вы употребили слово "бароны".
Над огромным полем господствовал исполинский многоэтажный каменный дом, украшенный башнями, зубцами и навесными бойницами. Крыша из шифера была покрыта причудливыми украшениями и слуховыми окнами. Из всех частей крыши, как сорная трава, торчали дымовые трубы.
- Интересное смешение стилей, - заметил Эдвард. - Отчасти это средневековая крепость, отчасти замок эпохи Тюдоров, а отчасти - французское шато. Очень забавно.
- В нашей семье это сооружение всегда называли замком, - пояснила Ким.
- Теперь я понимаю почему, - догадался Эдвард. - Когда вы описывали это место как огромный пустырь, продуваемый всеми ветрами, я не представлял себе, что дом может выглядеть именно так. Я представлял его себе совершенно по-другому. Место такому дому скорее где-нибудь в Ньюпорте.
- На Северной набережной Бостона до сих пор сохранилось несколько таких огромных домов-замков, - сообщила Ким. - Конечно, некоторые из них уже обветшали. Другие преобразованы в кондоминиумы. Но теперь рынок полностью насыщен. Поэтому я и говорила вам, что для нас с братом этот дом - обуза.
- А где находится старый дом? - спросил Эдвард. Ким показала рукой направо. На расстоянии Эдвард с трудом различил спрятавшееся в березняке темно-коричневое строение.
- А что это за каменное здание слева? - спросил он.
- Когда-то это была мельница, - ответила Ким. - Но пару сотен лет назад ее переделали в конюшню.
Эдвард рассмеялся.
- Просто удивительно, как естественно вы все это воспринимаете. Для меня все, что старше пятидесяти лет, - уже неописуемая древность.
Эдвард тронул машину, но тотчас снова остановился. Путь ему преградила стена из камней, заросших густой травой.
- Что это? - спросил он, указывая рукой на стену.