– О, я не опасаюсь ошибок. – Все-таки мальчишка был донельзя самоуверен. – Только вот сомневаюсь, что в Москве можно будет сделать эмальерные работы такого качества, какое вам хотелось бы видеть. Уровень этого искусства здесь, к сожалению, невысок.
– Эмаль – одна из наших специальностей в Москве, – обиделся Боу.
– Я знаю, но ваши изделия – не для императрицы, – возразил Штарк. – Мы сможем отправить яйцо в Петербург к кому-нибудь из тамошних эмальеров?
– Да, если понадобится.
– Хорошо. Мы начнем сегодня же, отложим все прочие заказы. А миниатюры, вы привезли их?
– Я оставлю их вам вместе с эскизами. Вряд ли стоит говорить вам, что даже описание этого яйца не должно покинуть стены вашей мастерской. Вдовствующая императрица любит сюрпризы.
– О да, я слышал, как у вас пытались выведать, каким будет императорское яйцо в этом году, а вы ответили – квадратным, – улыбнулся Штарк.
Фаберже не помнил такого разговора, но анекдот, конечно, знал. И не стал опровергать.
– Не вздумайте сделать квадратное яйцо. Есть сюрпризы – и сюрпризы, – сказал он с самым серьезным видом.
Штарк явно поначалу не понял, что это шутка. Потом запоздало улыбнулся. Карл протянул ему руку.
– Надеюсь, что вы справитесь.
– А я в этом уверен, – Штарк горячо сжал ладонь царского ювелира. – Вы не пожалеете.
Когда гости вышли, пятеро подмастерьев столпились вокруг стола мастера и стали рассматривать эскизы.
– Вот так, братцы, – Штарк хлопнул в ладоши. – Недлинная оказалась дорога до царя. Если справимся с этим заказом, всем будет прибавка к жалованью. Только времени у нас очень мало. Давайте разделим работу.
Париж, 26 марта 2013 года
Зайдя в первую попавшуюся брассери, заказав омлет и ноль двадцать пять "Кроненберга", Иван написал в "Твиттере" Виннику: "Нашел яйцо, условия – здесь или лично?" Народу в тускло освещенном заведении было немного, официант всего один и явно не склонный к спешке. В ожидании ответа Штарк проверил почту, умилился присланной Софьей фотографии Али с измазанной детским питанием мордашкой и не обнаружил ничего от Молинари – черт, что у него происходит в Америке? Да жив ли он вообще? В "Скайпе" сыщика тоже не оказалось. Надо будет по телефону позвонить, решил Иван.
Съев омлет – даже в самом анонимном парижском заведении он получался лучше, чем где-либо еще на свете, – и выпив свою французскую порцию пива, Иван снова заглянул в "Твиттер" и обнаружил ответ Винника: "Давай здесь". Неожиданно: выходило, что финансист больше доверяет своему микроблогу с аудиторией из одного человека, чем любому другому средству коммуникации, а для очного разговора не считает безопасным ни одно место в Москве.
"Зачем наврал про Канаду?" – написал Винник вслед своему первому сообщению.
"Могли слушать", – отвечал Штарк.
"Молодец. Ты где?"
"В Париже".
"Какое яйцо? Что за условия?"
Изложение условий пришлось разбить на несколько твитов. Неторопливый официант подошел проведать Ивана, получил заказ на еще одно пиво и с беззаботным видом удалился.
"Десятка? Нехило. Ты хоть торговался?" – откликнулся через минуту Винник. И следом, не дожидаясь ответа: "Будем делать. Пришлю человека".
"Мне остаться здесь?"
"Да. В Москве еще разбираюсь. Что Молинари?"
"Не пишет. Сообщу, где остановлюсь".
"ОК".
Говорить Контрерасу, что его условия приняты, Иван пока не стал. Допил "Кроненберг", расплатился, прошел шагов сто по авеню Опера и обнаружил на другой стороне вывеску с гербом, который он не мог отсюда разглядеть: отель "Эдуард VII". Имя этого английского короля встречалось Ивану, когда он читал о яйцах Фаберже, но в какой связи, вылетело у него из головы. В памяти застряло только, что у Эдуарда было несколько десятков любовниц, а умер он от того, что слишком много курил. Две отличных причины, чтобы назвать в честь его величества парижскую гостиницу. "Странно устроен мозг, – думал Штарк, переходя улицу. – Я запомнил об Эдуарде самые ненужные вроде бы детали, но теперь именно из-за них остановлюсь в этой гостинице". Еще в брассери он начал чувствовать себя миллионером, и как ни напоминал себе, что сделка еще не прошла, а Винник пока не расплатился с ним и Молинари за находку, – он не мог не прикидывать, сколько составит их гонорар. Если Винник решит исходить из цены покупки – а это вполне справедливо, – партнерам достанется два с половиной миллиона долларов, то есть миллион двести пятьдесят тысяч на брата. Более легких денег Иван не зарабатывал никогда в жизни.
"Вот именно поэтому перестань о них думать, – занудствовал внутренний голос бывшего аналитика. – Легких денег не бывает, бесплатный сыр – только в мышеловке, никакого миллиона ты еще не получил, а за яйцами охотится кто-то стремный". Иван слушал этот внутренний голос всю жизнь, но сейчас решил: надоело. Дорогой вид "Эдуарда VII" отлично соответствовал его бунтарскому настроению. Вселяясь, он даже не спросил, сколько стоит номер люкс, который ему предложили – все стандартные оказались забронированы.
Wi‑Fi в богатом номере с балкончиком, выходящим на авеню Опера, работал отлично. Иван дал свой адрес Виннику и рухнул одетый на огромную двуспальную кровать. Почему первые три яйца нашлись так легко? На самом деле – ничего удивительного. О яйцах Фаберже после распада Советского Союза стало известно много нового: открылись архивы. Эксперты, до тех пор вынужденные опираться на недостаточную, а часто недостоверную информацию, кинулись в этих архивах копаться. Сперва была радость открытий. Потом ученым ценителям искусства Фаберже, естественно, понадобилось обобщить все новые сведения в цельную картину мира. Применять их с узкой целью найти недостающие яйца никто из настоящих экспертов пока толком не начал. Никому не пришло в голову, как Виннику, заняться розысками геев – приятелей Мэлколма Форбса. Если кто-то и расспрашивал старую княгиню Наталью Васильевну в Калифорнии, она наверняка отвечала то же, что ответила Ивану: мол, нет у меня никаких яиц. А к Контрерасу Штарка привела вдохновенная догадка – да и та не принесла бы результата, если бы не клеймо внутри яичка. Клеймо, мысли о котором Иван пока отгонял: сейчас было не до экскурсов в семейную историю Штарков. По всему выходило, что Винник, Штарк и Молинари просто проявили инициативу в идеально подходящий момент – и были вознаграждены удивительным везением.
Только княгине не повезло.
Эта мысль заставила Ивана набрать, наконец, телефон партнера. Но Молинари не было в сети. Иван забеспокоился уже всерьез. Когда он улетал в Москву, ему показалось, что сыщика теперь больше интересуют убийцы княгини, чем яйца Фаберже. Молинари заверил его, что не полезет из кожи вон, разыскивая терлокскую парочку. Но итальянец плохо умел врать, и заверения прозвучали фальшиво. Теперь Иван жалел, что оставил друга в Сан-Франциско. Он еще раз проверил почту и "Скайп" – никаких следов Молинари. Позвонить его матери в Бостон? Нет, это был бы уже детский сад какой-то.
Штарк разделся и залез под мягчайшее одеяло. За последние дни он страшно устал от разъездов и особенно от непрерывного чтения. Первый же взгляд на любой экран отзывался резью в его близоруких глазах. Надо было выспаться. Вряд ли человек Винника заставит себя долго ждать.
Звонок с ресепшн разбудил его в восемь утра. Схватив с тумбочки часы, Иван понял, что проспал почти тринадцать часов и спал бы дальше, если бы не явился посланец Винника. Наскоро одевшись в те же джинсы и свитер, которые были на нем вчера, Штарк взялся за ручку двери – и замер. Что, если неведомый враг подселил в их с Винником компьютеры программы, отслеживающие нажатия клавиш, или взломал твиттер-аккаунты? Мало ли кто ждет его внизу! Иван понял, что забыл даже выяснить фамилию гостя, и теперь не может даже спросить у Винника, присылал ли он такого человека. Плюнув на правила конспирации – ну не учился он в разведшколе, и черт с ней, – Иван спустился в холл.
Там его дожидался англичанин. Даже если бы национальность гостя не угадывалась по зеленой вощеной куртке, надетой поверх костюма, по чуть коротковатым брюкам и галстуку, кончик которого свисал немного ниже пряжки ремня, его сразу выдал бы акцент, с которым он бодро приветствовал Штарка. Ни на одного из парней, которых описал ему Молинари по пути в аэропорт Сан-Франциско, англичанин похож не был.
– Стив Ходжсон, – представился он. – Работаю в VAMPI в Лондоне.
– Вампи? – Штарк подумал, что ослышался спросонья. Но на визитной карточке Ходжсона так и было написано.
– Vinnik Asset Management and Portfolio Investment. Злые языки добавляют на конце R и Е: "для русских эмигрантов". Чтоб получился вампир. Но мы на самом деле не кровожадные.
– Наверное, приходится это всем объяснять. Ну, что вы управляете инвестиционными портфелями, а не пьете кровь.
– Русским объяснять не надо, и так все понимают, а остальным все равно пришлось бы растолковывать: у нас русский владелец, – по-прежнему бодро ответил англичанин. – Здесь еще кормят завтраком? Я надеялся перекусить, дома не успел.
– Кажется, да, – сказал Иван и почувствовал, что и сам голоден.
Ходжсон разжился традиционным английским завтраком с яичницей и беконом, Иван предпочел круассаны и молоко.
– Даже английская еда в Париже вкуснее, чем в Лондоне, – сказал англичанин, еще жуя. На вид ему было лет двадцать пять; сальная кожа, как у подростка, длинный острый нос, светлые кудряшки. – Люблю здесь бывать. А вы тоже работаете у Винника?
– Внештатно.
– Смешно. Мне объяснили суть задачи вчера вечером, а ваше имя прислали отдельно, сегодня утром. Конспирация!
Ничего смешного, подумал Штарк. Обычная осторожность.
– Как вам объяснили суть задачи?
– Надо выплатить десять миллионов долларов гражданке Греции, которая не знает, что ей их выплатят. Некто в Париже должен убедиться, что деньги переданы, тогда он расстанется с неким предметом.
Иван и сам не смог бы сформулировать четче.
– И как вы собираетесь решать эту проблему? – спросил он.
– Я вообще-то специалист по сложным схемам, но здесь у нас будет простая, – сказал Ходжсон. – Проще некуда. Давайте встретимся с вашим парижским контрагентом, я ему все объясню.
– Так не годится, – покачал головой Иван.
– Почему?
– Я не уверен, что вас прислал Винник.
– Вы не уверены, что… Да в чем тогда вы вообще уверены? Ну, позвоните Виннику!
– Я с ним обязательно свяжусь. Но схему вам в любом случае придется описать.
– Ужасно не хочется повторять два раза. Позвоните Виннику, он вам скажет, что мне можно доверять в таких делах.
Штарк зашел в "Твиттер" с телефона и написал Виннику: "Приехал Стив Ходжсон, схему рассказывать не хочет". Несколько минут они с англичанином молча пили чай. Во взгляде Ходжсона читалась детская обида. Наконец Винник отозвался: ": -)))))) Похоже на него. Делай, как он скажет! Это спец".
– Простите, если я вас обидел, – сказал Штарк. – Винник рекомендует вас с самой лучшей стороны.
– То-то же, – Ходжсон озорно улыбнулся. – Звоните своему продавцу.
Штарк подумал было, что звонить Контрерасу еще рано, но потом вспомнил свой первый ночной звонок и послушно набрал номер скульптора. Тот отозвался после второго гудка: мексиканец явно был ранней пташкой, в отличие от большинства знакомых Ивану художников.
– Ваши условия приняты, приехал человек, который все устроит, – сообщил скульптору Штарк.
– Хорошо, где встретимся? – спокойно ответил Контрерас, будто и не ожидал иного.
– Где встретимся? – повторил Иван для Ходжсона: место встречи зависело от схемы. Англичанин махнул рукой: мол, где угодно.
– Давайте в отделении банка, – предложил Штарк мексиканцу. – Вы же сумеете опять выпросить у них переговорную?
– Я никогда ничего не выпрашиваю – не успеваю начать, уже сами предлагают, – сказал Контрерас и засмеялся собственной шутке. – Я могу быть там через час.
– Договорились. – Иван дал отбой.
– Сколько у нас времени? – спросил Ходжсон. – Я хотел пройтись по Парижу. Сейчас тут особенно красиво.
– Час, – ответил Штарк с облегчением. Ему не хотелось развлекать этого непатриотичного англичанина, к тому же неплохо было бы принять душ и сменить свитер.
– Давайте адрес.
Штарк рассказал англичанину, как найти банк, и поднялся в номер. Теперь его одолевали предчувствия, что все непременно пойдет не по плану. Контрераса по дороге в банк стукнут по голове. Англичанин окажется шпионом тех терлокских парней. Скульптор обманет – он уже извлек яйцо из своей ячейки и собирается каким-то образом исчезнуть с деньгами, а с Ксенией Сфири он в сговоре. Самого Ивана на выходе из банка будут поджидать… Ну, положим, эту последнюю угрозу нетрудно исключить, если арендовать в банке другую ячейку и переложить в нее яйцо. Но как потом вывозить его в Россию? Или Винник сможет кого-то прислать? Еще одного спеца по сложным схемам?
Решив, наконец, что чему быть, того уж не миновать, Штарк вымылся, побрился, натянул другой свитер и свою единственную в этой поездке пару джинсов и уселся в кресло с айпэдом: надо было пожелать доброго утра Софье с Алей и в очередной раз проверить почту – не появился ли Молинари.
Никаких сообщений от сыщика за ночь не поступило, и телефон его по-прежнему был выключен.
С пунктуальным Ходжсоном Штарк столкнулся в дверях банка. А Контрерас уже ждал их внутри, и переговорную ему беспрекословно выделили. Ходжсон выбрал стул первым и оказался, явно не случайно, лицом к двери. Русский и мексиканец, усевшись напротив, выжидательно смотрели на него.
– Если я правильно понял, – начал посланец Винника, скорчив гримасу камере, – мы должны выплатить определенную сумму назначенному вами, сэр, получателю. В обмен вы передадите предмет, который находится в вашем сейфе в этом отделении "Креди Лионнэ".
Иван понял, что имена и суммы вслух называться не будут.
– Верно, – кивнул Контрерас. – Правда, я пока не понимаю, как все это будет устроено.
– Очень просто, – Ходжсон выложил на стол распухший компьютерный кейс, расстегнул молнию, и Штарк с мексиканцем увидели, что никакого компьютера в нем нет, одни бумаги.
– Мы не будем передавать деньги вашему адресату, – безапелляционно произнес англичанин. – Если бы мы открыли на ее имя счет без ее ведома, с вашей стороны, сэр, было бы глупо верить, что мы не переведем с него деньги обратно, получив ваш предмет. Кроме того, такой перевод частному лицу – это всегда неоправданный риск. Я привез деньги с собой.
– Вы хотите сказать, что здесь у вас… вся сумма? – Контрерас тоже заметил, что Ходжсон избегает конкретики. – Не смешите меня, столько денег не влезет даже в большой чемодан!
И скульптор лучезарно улыбнулся англичанину. Иван мог только позавидовать старику: он не терял способности наслаждаться представлением, даже если оно имело целью его обобрать.
– Здесь вся сумма в самых лучших деньгах, какие только есть на свете, – заявил Ходжсон торжественно, похлопывая кейс ладонью. – Государственные облигации США на предъявителя. Номиналом десять тысяч долларов каждая. Думаю, здесь примерно треть, если не больше, всех таких бумаг, которые еще остались на рынке. Дожидались как раз этого случая. Министерство финансов США, к сожалению, не выпускает эти бумаги с 1982 года. Есть, конечно, много других облигаций на предъявителя, но только эти, пожалуй, совершенно ничем не хуже наличных денег, а даже лучше. Потому что правительство США – самый надежный на свете заемщик, что бы по этому поводу ни говорили, а оборот облигаций на предъявителя не ограничен никакими законами об отмывании денег.
Ходжсон перевел взгляд с Контрераса на Штарка и обратно, ожидая вопросов.
– Я даже не знал, что сейчас бывают американские гособлигации в бумажной форме, – сказал Иван.
– Ну да, теперь долги – это просто нолики и единички в памяти компьютера, – кивнул Ходжсон. – Но если хочешь сделать так, чтобы владельцем облигации был тот, у кого она в руках в данный момент, приходится выпускать ее на бумаге. Америка делала так только в моменты слабости, чтобы иностранцы охотнее ссужали ей в долг. По нынешним временам выпускать такие облигации, пожалуй, даже неприлично. Как, например, курить. У нас постепенно отбирают свободу. Но пока ее еще достаточно, чтобы провести нашу сделку.
Англичанин снова выдержал паузу. Контрерас рассматривал кейс, словно собирался воспроизвести его в бронзе.
– Вы наверняка захотите проверить бумаги, – продолжал Ходжсон. – В этом отделении вам вряд ли помогут, лучше обратиться в головной офис вашего банка. Я предлагаю вам вытащить наугад пять бумаг из кейса и показать их эксперту. Мы вам поверим без расписки. Сегодня арендуем здесь же ячейку и поместим туда остальные бумаги. Когда вы убедитесь, что облигации действительны и стоят сто процентов от номинала, – у них уже прошла дата погашения, и процентного дохода они более не приносят, – мы достанем из ячейки облигации, вы их пересчитаете и положите их в свою ячейку. А мы таким же образом переместим предмет сделки. Дальше вам останется только передать бумаги госпоже Сфири. Все понятно?
Контрерас кивнул.
– Если вас все устраивает, пожалуйста, выберите пять бумаг, – Ходжсон предложил ему кейс, словно фокусник, вытянувший на сцену наивного ассистента из публики. Контрерас легко принял предложенную роль, изобразил задумчивость, послюнявил палец. И вытащил бумажки из пяти разных мест огромной "колоды".
Выглядели они почти как долларовые банкноты, только крупнее. Зеленоватые, по углам номинал – 10 000, даже, совсем как деньги, с портретом президента – Кливленда, разглядел Штарк. Под портретом – надпись: "Соединенные Штаты Америки обязуются за полученную стоимость выплатить держателю сего сумму в десять тысяч долларов". И ниже – много мелкого текста.
– Выпущены в 1977 году, погашены в 2002-м, но действительны до 2047-го, – похвастался Ходжсон. – Наверняка даже коллекционную ценность имеют. А внизу были купоны, владелец мог их буквально стричь. Но эти все отстригли, конечно, и деньги по ним получили. По триста восемьдесят один доллар двадцать пять центов за каждый, если я правильно помню.
– У вас не найдется папки? Я боюсь их помять, – сказал Контрерас не без сарказма. Он явно относился к деньгам легко. Иван с опозданием понял, что мог и поторговаться. С другой стороны, так он, возможно, снизил бы собственный гонорар.
– Конечно, найдется, – Ходжсон вытащил желтую картонную папку из другого отделения своего кейса.
В этот момент дверь переговорной приоткрылась.
– Мсье, нам понадобится эта комната, – девушка в форменной блузке сурово смотрела на Контрераса.
– Как жаль, что не со мной вы хотите в ней уединиться, – широко улыбнулся мексиканец. Почему-то от него сальность прозвучала не обидно: банковская служащая исчезла, уже улыбаясь, а скульптор спрятал в папку свои пять облигаций и встал.
– Ну что ж, давайте встретимся завтра здесь же. Я надеюсь, сегодня мне всё скажут про ваши волшебные бумаги.
Ходжсон кивнул, и они освободили переговорную.
– У меня с собой доверенность от Винника, – сказал Штарку англичанин. – Ячейку будем арендовать на его имя. Я совершу сделку как его представитель. Возражения есть?
Возражений у Штарка не было. Он и не ожидал, что Винник просто так даст ему десять миллионов.
– Какие планы? – спросил Иван Ходжсона, надеясь, что тот уже построил свои, отдельные.