Мы решили купить ему его любимый красный фруктовый лед, чтобы он заткнулся. Это его всегда успокаивало. Но кругом были только шикарные кондитерские, где продавали трюфели и марципаны, и ни одного обычного ларька с дешевым мороженым.
- Может, в переулке что-нибудь найдется, - сказала мама.
Наконец нам попался газетный киоск. Земляничного льда, который Кендэл любит больше всего, не было, зато мама купила ему все остальные - апельсиновый, манговый, черносмородиновый и молочный.
- На, детка, видишь, сколько. - Соси и помолчи! - сказала мама.
Мне она купила сливочный пломбир. Я ела его очень осторожно, чтобы не испачкать новую куртку. Я была так сосредоточена на том, чтобы не уронить ни одной капли, что чуть не прошла мимо самого важного магазина. Это был книжный, но книжки там продавались чудесные: раскраски, картинки для вырезания, наклейки - целые горы.
- Скукотища! - сказал Кендэл, перемазанный цветным мороженым, как помадой.
Но тут он увидел раскраску "Рыбы мира" и принялся ее клянчить, хотя он и красить-то не умеет - восковыми карандашами всегда вылезает за контур, а если я даю ему свои фломастеры, он жмет на них так сильно, что получаются мохнатые точки.
- Ладно, ладно, избалованный ребенок номер два, - сказала мама, открывая свою волшебную сумочку. - А ты, избалованный ребенок номер один? Тебе тоже нужна раскраска?
Книгу, которую мне хотелось больше всего на свете, я нашла в самом дальнем углу сказочного магазина. Это был толстый альбом с викторианскими репродукциями, специально предназначенными для того, чтобы отрывать их по дырочкам и наклеивать в альбом. Там были сотни детей в ярких розовых и сиреневых нарядах, играющих с кошками и собаками, цветы, птицы, морские пейзажи, дед-мороз, младенцы, бабочки, ангелочки…
- Мама, Виктория, ну пожалуйста! - прошептала я.
Вечером мы сидели все вместе на двуспальной кровати и смотрели телевизор. Мама переключала каналы. Кендэл устроился между нами и снова и снова пускал Джорджа по кровати в атаку на бедного медведя Бобку. Я сидела по-турецки, положив на коленки альбом и наклеивая новые вырезки.
Больше всего мне понравились четыре огромных ангела. У них были длинные золотые волосы, струящиеся белые одежды и большие серые крылья, выходившие из лопаток. Я аккуратно наклеила их в альбом вплотную друг к другу, чтобы они уместились на одной странице. Ночью мне снилось, что ангелы стоят по углам нашей кровати, распахнув крылья, как занавеси из перьев, и охраняют нас.
Глава шестая
Деньги потрачены
- Пошли опять кутить, - сказала мама, как только я открыла глаза.
Она уже успела встать и одеться. Похоже, спала она немного, но вид у нее был бодрый. Мы кутили до опупения. Мы покупали блузки, брюки, ночные рубашки и пижамы, новые туфли. И какие! Маме на шпильке, с открытой пяткой и ремешком вокруг щиколотки, а мне первую пару взрослых туфель на каблуках. Каблуки были совсем низкие, и все-таки я не могла пройти в них по комнате, не шатаясь.
- Ничего, - сказала мама. - Потренируешься и привыкнешь. Ну что, можно идти танцевать!
Она купила маленький плеер и целую стопку своих любимых дисков. Днем, когда в отеле гудели пылесосы и шум никому не мешал, мы устроили в номере собственную дискотеку. Особенно нравилась маме песенка "Я переживу". Она танцевала под нее, выбрасывая руки, а мы с Кендэлом за ней повторяли.
Горничная пришла убрать номер и увидела, как мы танцуем. Она расхохоталась и присоединилась к нам, тоже выбрасывая руки.
- Вот как надо, да, дочка! - сказала она.
Она была очень-очень полная, но танцевала на удивление хорошо, покачивая бедрами и колыхая жирными боками.
- Какая толстая тетя! - прошептал Кенни, как только за ней закрылась дверь. - Она вся трясется, как желе!
- Видел бы ты свою тетю Барбару - вот кто действительно толстый!
- Твою сестру? - Я легонько ущипнула маму за плоский живот. - Но ты же худая!
- Ага! - сказала мама. - Мы во всем полные противоположности. Я даже думала: может, у нас разные отцы? Меня наш отец с самого начала терпеть не мог.
- Ты его не спрашивала?
- Еще чего! Он бы мне такую затрещину залепил! - Мама снова начала обкусывать палец. - И что во мне такого, что мужчинам всегда хочется меня ударить? Что я не так делаю?
- Ты все так делаешь, мама! Это они виноваты, а не ты. И потом, ты все равно уже не ты. Ты Виктория, я Лола Роза, а он Кендэл, и все мы - Удача, самая удачливая семья.
Я снова включила музыку и стала кружить маму по комнате, пока Кендэл отплясывал с Джорджем. Хорошо, что он так помешался на Джордже. Бедный Пузырек ночью умер. Кендэл хотел похоронить его как следует, в коробке из-под обуви, но мама сказала, что не хочет, чтобы тут воняло тухлой рыбой, и спустила Пузырька в туалет.
Теперь нам приходилось каждый день ходить в этот проклятый аквариум. Кендэл жить не мог без того, чтобы не навестить настоящего Джорджа и его устрашающих товарищей. Я стояла снаружи, прислонившись к парапету. Люди часто останавливались и спрашивали, все ли со мной в порядке. Я боялась, что они вздумают позвать полицейского. И каждый раз, как мимо проходил высокий мужчина с длинными волосами и в кожаной куртке, у меня падало сердце, хотя я видела, что это не папа.
- Шла бы лучше с нами, глупая, - говорила мама.
Но я не могла. Я страшно боялась этих акул. По ночам мне снились разинутые пасти. Я просыпалась, вся дрожа, и часто видела, как мама сидит съежившись в кресле и курит. Я прижималась к ней, и мы сидели вместе, а Кендэл мирно посапывал под одеялом в обнимку с Джорджем.
Однажды я внезапно проснулась и стала искать маму. В кровати ее не было, в кресле тоже. Я нашла ее в ванной. Она сидела на полу, на коленях у нее была сумочка, а по полу стопками разложены пятифунтовые бумажки.
- Деньги, деньги! - зашептала я страшным голосом, чтобы ее посмешить.
Но ей было не до шуток. Лицо у нее перекосилось, на лбу вздулась вена.
- Кто-то украл часть денег! - сказала она, истерически всхлипывая.
- Этого не может быть. Ты ведь всегда носишь сумочку с собой, - сказала я.
Мама не выпускала сумочку ни на минуту, она не оставляла ее в комнате, даже когда мы спускались завтракать.
- Как их могли украсть?
- Откуда я знаю! Главное, что украли. Здесь не хватает сотен фунтов.
- Мы очень много потратили. - Я опустилась на колени рядом с мамой и начала пересчитывать купюры.
- Не столько же!
Я взяла лист бумаги и стала записывать всю одежду, которую мы купили, все обеды, ужины, лакомства, катания плюс ежедневные расходы: мороженое, мамины сигареты, автобус.
Получались очень большие цифры.
- И мы еще ходили ужинать с папой и заплатили за проезд до Лондона и за первую гостиницу…
- И нам еще надо заплатить за эту. - Голос у мамы упал. - Господи!
- Мама, по-моему, никто ничего не крал. Мы их просто потратили.
- Да. Конечно. Ты права. Мы их потратили, - сказала мама резко, как будто я была в этом виновата. - Ну и что же мы будем делать, разумница ты моя, когда деньги совсем кончатся?
Я честно пыталась думать, но голова отказывалась работать. Когда мама на меня сердится, я никогда не знаю, что делать.
- Может, они очень долго не кончатся, если мы будем экономить. Переедем в гостиницу поменьше. Есть будем сэндвичи. Не будем ходить в аквариум.
- Хорошо, а что потом? Сядем на тротуаре и будем просить милостыню? А если нас отправят в полицию? Они же захотят, чтобы вы с Кенни вернулись в школу? Вот и отправят вас домой к отцу…
Я расплакалась. Мама тоже заплакала и обняла меня:
- Прости, дорогая. Я не всерьез. Конечно, никто тебя домой не пошлет.
- Никого из нас не пошлют домой, правда, мама?
- Конечно, детка. Мы не можем вернуться. Твой отец всегда очень ясно объяснял, что он сделает, если я попытаюсь от него уйти.
Мама дрожала в своей тоненькой ночной рубашке.
- Мне страшно.
- Мне тоже, детка.
Мама тяжело перевела дух:
- Нет, черт побери, не буду я бояться. Я ведь теперь госпожа Удача. И удача меня не оставит. Слушай, может, накупить еще лотерейных билетов? Так и сделаем - будем каждый день покупать кучу лотерейных билетов, и нам, наверное, снова повезет.
Я не знала, шутит мама или говорит серьезно. Конечно, это была глупость, но я не могла выдумать ничего лучше.
Мы вернулись в кровать, и я очень долго не могла заснуть. А потом во сне я плавала среди акул, но, когда я проснулась, мама была уже на ногах, в новой юбке и блузке и белом кожаном пиджаке, и нетерпеливо бродила по комнате на своих новых шпильках.
Хотелось бы мне научиться ходить на моих каблуках. Я их один раз надела на прогулку и так неудачно подвернула щиколотку, что каблук обломился. Мама сказала, что надо отнести туфли обратно в магазин, и нам их заменят.
- Мы сегодня сходим поменять мои туфли, мама?
- Может быть. Если успеем.
- Сегодня мы не будем таскаться по этим скучным магазинам? - Кендэл сел в кровати. Волосы у него стояли торчком, как пух у одуванчика.
- Мы пойдем сегодня смотреть, как кормят Большого Джорджа?
- Если получится, детка. У нас сегодня много других дел. Пора нам приниматься за ум. Я должна найти работу. И жилье нам всем. И школу для вас. Проще простого! - сказала мама со смехом.
Кендэл поверил, что это проще простого, и тоже засмеялся.
Я знала, что это совсем не просто. Мне было до того не по себе, что за завтраком я куска не могла проглотить, хотя мама велела нам хорошенько наесться. Сама она вообще ничего не ела. Она только пила кофе - чашку за чашкой, одним глотком.
Потом она подошла к портье и попросила счет. Голос у нее был сухой и хриплый. Увидев сумму, она побледнела, но отсчитала ее пятифунтовыми бумажками с самым беспечным видом.
Потом мы пошли наверх укладываться. Нам пришлось выйти и купить еще один чемодан - столько мы всего накупили.
Симпатичная толстая горничная пылесосила коридор, когда мы вернулись. Мама сказала, что мы уезжаем, и сунула ей в карман фартука две пятерки:
- Спасибо вам, что заботились о нас.
- Пожалуйста, мне было приятно. Я буду без вас скучать, - сказала она, тяжело наклоняясь, чтобы поцеловать Кендэла. Потом обняла меня за плечи и притянула к себе: - Ты славная девочка, Лола Роза. Ну как, понравились тебе каникулы?
- У нас не то чтобы каникулы, - сказала мама с многозначительной гримасой.
- Да? - ответила горничная. - Понимаю.
- Мы собираемся начать новую жизнь - одни, - сказала мама. - Я должна найти работу. Здесь у вас не нужны горничные?
- Я, конечно, могу спросить, - ответила та, - но это ведь скверная работенка, дочка, особенно для такой хорошенькой молодой женщины, как вы. Платят мало, и редко кто дает, как вы, приличные чаевые. Вы могли бы устроиться куда-нибудь в офис, на настоящую приличную работу. Вы чему учились?
- Ничему я не училась. Я работала фотомоделью…
- Вот видите. Я ж говорю, такая красивая… - сказала горничная.
- Но это было давно. Теперь мне такую работу уже не получить - после двух-то родов. А с компьютерами, цифрами и тому подобным я не умею обращаться. Не думаю, что справилась бы с работой в офисе, я сразу запутаюсь. - Мама начала грызть свой палец.
- В офисе, конечно, скучновато, это я понимаю, - сказала толстуха успокаивающе. - Вам, по-моему, нужно работать с людьми. Например, в магазине. Показывать красивую одежду. Как вы на это смотрите?
- Да, это, наверное, здорово, - сказала мама, не переставая грызть палец. - Но там ведь еще касса. А я с ней не умею обращаться. Я правда тупая - что тут поделаешь?
- Ничего ты не тупая, мама, - сказала я и погладила ее руку.
Мама не виновата. Отец не позволял ей работать. Он ей все время говорил, что она тупая, как дерево, и она ему верила.
- Не волнуйтесь, лапонька, вас там научат. На любой работе сначала учат. Меня здесь даже учили застилать постели, хотя я застилала их шесть в день всю свою взрослую жизнь.
- Шесть?
- Да, такая у меня семья. Вообще-то, сейчас нас восемь, потому что ко мне приехала моя Джун с малышом Марвином, дай ему Бог здоровья, хотя маленький внучек, конечно, не в счет.
- Так вы живете не в гостинице? - сказала мама. - Я думала, если бы меня взяли сюда работать, мне бы дали номер для меня и детей.
- Сами вы настоящий ребенок! Конечно, персонал здесь не живет. А уж детей сюда и подавно не пустят. Слушайте, а не обратиться ли вам в социальную службу?
- Еще чего! Я не хочу, чтобы копались в моем прошлом.
- Они и не будут. Они вам помогут. Хотя вам, конечно, виднее. Но может быть, вам хотя бы встать в очередь на квартиру?
- Это, наверное, не выйдет. У меня и раньше было социальное жилье. Мне оттуда пришлось уехать - понимаете? Но они-то скажут, что я осталась без определенного места жительства по собственной воле. Я боюсь, что они отправят детей в приют.
- Вам нужно обратиться в специальную организацию, которая подбирает жилье. Когда моя сестра Элиза ушла от мужа, они нашли ей славную квартирку. То есть славной-то они ее сделали сами, сестра с детьми. Хотите, я ей позвоню, она даст адрес? Это благотворительная организация, но они не унижают людей. И конечно, им в голову не придет отбирать у вас детей. По вам сразу видно, что вы замечательная мама.
Горничная была так добра к нам, что мама хотела дать ей еще денег, но она не взяла. Когда мы собрались, она поставила в укромное местечко наши чемоданы, поцеловала нас всех на прощание и пожелала удачи.
- Вам скоро выпадет удача, я чувствую, - сказала она.
Мамино лицо озарилось.
- Ну да, я же теперь госпожа Удача, - сказала она.
Она взяла нас с Кенни за руки, и мы тронулись в путь. Пока мы шли к метро, чтобы ехать в эту благотворительную контору, мама пела все песенки об удаче, какие знала.
В метро мы ехали так долго, будто отправились в экспедицию к центру Земли. Когда мы наконец вышли на поверхность, я сказала Кендэлу, что мы приехали в Австралию. Пусть внимательно смотрит по сторонам - тут могут быть коалы и кенгуру.
- И акулы, - сказал Кендэл. - В Австралии в океане есть акулы. Пойдем к океану.
- Лола Роза, не заводи ты его, ради бога! - прикрикнула мама.
Она посмотрела на обшарпанные вывески магазинов, картошку из "Макдоналдса", разбросанную по тротуару, и парней, слоняющихся перед видеопрокатом.
- Ну и дыра! Может, зря мы решили сюда ехать? Небось в каждом районе есть эти распределители жилья.
- Зато это отдаленный район, мама, тут мы будем в безопасности. Сюда уж папа никак не заедет, правда? А в Вест-Энде я все время боялась, что он сейчас появится из-за угла.
- Хочу, чтобы папа появился из-за угла, - сказал Кендэл. - Хочу к папе. Хочу домой. Австралия мне не нравится.
- Да это никакая не Австралия, дурачок. - Я рассмеялась. - Я просто пошутила.
- Не надо шутить, Джейни. - Кендэл принялся колотить меня кулаками, Джорджем, своей твердой башкой.
- Эй, ты что! Ой! Прекрати, Кендэл! - Я схватила его и закружила.
Обычно это выводит его из приступа ярости, но на сей раз не подействовало. Он только злобно сопел.
- Перестань, Кендэл! - Я посадила его себе на бедро.
- Меня зовут Кенни! - прорыдал он.
- Бедный малыш, он не знает ни кто он, ни куда он идет. Зря ты ему заморочила голову с этой Австралией, - сказала мама.
- Я понимаю. Прости. Прости, Кендэл.
- Кенни!
- Нет. Уже не Кенни, - сказала мама, беря его лицо в ладони и глядя ему прямо в глаза. - Это не шутка, милый. Мы с тобой и с Джейни убежали. Убежали, потому что так надо. Потому что твой отец избивал меня.
- Потому что ты была плохая, - сказал Кенни.
- Мама не плохая, дурак. - Я тряхнула его за плечи.
- Не трогай его, Джейни. Он просто повторяет за отцом. Он не понимает, что говорит, - сказала мама. - Послушай меня, милый. Никто не заслуживает, чтобы его били. Ты не будешь никого бить, когда вырастешь. Ты хороший мальчик. А Джейни хорошая девочка, и я не могу допустить, чтобы вас били. Поэтому мы начали новую жизнь. Теперь нам надо ее устроить, правильно?
- Правильно! - Я подтолкнула Кендэла: - Скажи "правильно"!
- Неправильно! - фыркнул Кендэл в розовый мех моей куртки, но это он шутил.
В конторе он вел себя как овечка.
- Меня зовут Кендэл Удача, мне пять лет, - сообщал он каждому. Ресницы у него все еще были мокрые, на бледной мордашке застыло серьезное выражение.
И все улыбались ему и говорили: "Славный малыш!"
Жилье мы получили благодаря Кенни. Сперва мы очень долго ждали, потом женщина в очках стала записывать наши анкетные данные. Мама сначала держалась хорошо и отвечала четко и убедительно, хотя и покусывала время от времени свой большой палец. Но потом нас отвели еще в одну большую комнату, набитую ожидающими. Там мы снова целую вечность ждали своей очереди, чтобы мама повторила то же самое мужчине с бородой, заполнявшему другой формуляр.
Я знала, что мама не сумеет запомнить во всех деталях историю, которую сочиняла на ходу. Она очень старалась и тараторила все быстрее, чтобы поскорее добраться до конца, но сбилась, когда ее спросили, в какой школе мы учились. Она уже придумала какое-то название, и они его записали. Мама отчаянно пыталась вспомнить, на лбу у нее вздулась вена. Она умоляюще взглянула на меня:
- Джейни, скажи им, пожалуйста, как называлась твоя школа.
Джейни!..
Я скорее начала что-то говорить, но мужчина меня не слушал. Он отложил ручку.
- Джейни? - спросил он. - Я думал, тебя зовут Лола.
- Ее и зовут Лола. Джейни - просто такое домашнее прозвище, мы звали ее в шутку Джейни-Пейни, когда она была маленькая.
Видно было, что человек с бородой не верит ни единому маминому слову.
- Простите, миссис Удача, но у меня такое ощущение, что вы поскупились на правду в своем рассказе, - сказал он. - Некоторые детали у вас не сходятся. Вы должны быть с нами совершенно откровенны относительно ваших прежних семейных обстоятельств. Я не сомневаюсь, что у вас есть свои причины…
- Да, у меня есть, черт подери, свои причины, - сказала мама, вспыхивая. - Она расстегнула блузку и показала бородатому синяки, все еще лиловые, как фиалки.
- Мы сбежали от человека, который это сделал, ясно? Он и на свою дочь поднял руку - значит, его уже ничто не остановит. Я хочу начать новую жизнь и сделать, что могу, для ребятишек. Вернуться я не могу. Он нас убьет.
- Вы обращались в полицию?
Мама фыркнула:
- А что они сделают?
- Посадят его за решетку.
- Ага, на сколько времени? А его дружки? А когда он выйдет, что с нами будет?
- Я понял вас, миссис Удача. Да, я представляю себе…
- Ничего вы не представляете. Можете заткнуть себе свое понимание в задницу! - сказала мама, вставая. - В общем, теперь вы, надо думать, не будете подыскивать нам жилье?
- Оскорбления, конечно, не способствуют решению вопроса. Я все же попытаюсь вам помочь, но не ждите от меня чудес. Я поставлю вашу семью на очередь.