- Скудоумец! Лик господень в тысячу раз светлее и ярче солнца, луны и звезд мерцающих ныне. Потому и темноты на земле не было.
- А почему же сейчас господь своего лица людям не показывает?
- Он живет на небесах, и потому его не видно...
Сказав так, священник заторопился:
- Так вот, в пятый день бог сотворил рыб и птиц. В шестой день создал животных и первых людей: Адама и Еву... Кто слышал от родителей, как господь сотворил первую женщину на земле?
Мы не слышали и молчали. Священник покачал головой:
- И об этом не говорили? Так вот, слушайте! Бог усыпил Адама, вынул из него одно ребро и из ребра сотворил женщину..
Это всему классу показалось очень интересным, и мы стали пересчитывать свои ребра:
- А у меня в правом боку ребер больше, чем в левом!
- Ну и молчи, а то из твоего лишнего ребра еще одну женщину сотворят!
Священник постучал линейкой по столу:
- Ти-ше! В следующий понедельник я опять буду спрашивать... Ты, Суетнов, что руку тянешь?
- Батюшка, а где жил господь бог, когда он еще небо и землю не сотворил? Он тогда что делал?
- В священном писании сказано: "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух божий носился над водою". Понял?
- Он все время носился, носился и ничегошеньки не делал?
- Я все сказал!..
После ухода священника в класс заглянула Елизавета Александровна и спросила нас:
- Начали изучать священную историю? Трудно?
Отозвалась только Устя:
- Начали, да ничегошеньки не поняли, а в понедельник батюшка опять хотел нас спрашивать!
* * *
Я пришел домой и сказал родителям:
- Мы нынче самую священную историю слушали! Поп нам рассказывал, как бог сотворил небо, землю, моря, реки, скотину и птиц, лес и траву. И еще мужика Адама и его жену Еву. А Еву-то бог сделал из Адамова ребра! Когда Адам спал, бог подкрался и чик у него одно ребро...
Мать глянула на меня сурово:
- Святую книгу изучали, а рассказываешь - полупляшешь, да и зубов от смеха не прикрываешь. А вы бы сказали батюшке-то спасибо: ведь он вас, неучей и недотеп, слову божьему учит! Мудрости божией, а не то что какой-то арихметике! Арихметику и яти не надо вам знати...
Отец перебил ее:
- Полно, мать, пустословить-то! Без арифметики ни поп, ни губернатор, ни министр и ни сам император не живут! А священная история...
И не договорив, он махнул рукой: дескать, пустяки! Мать стала на отца покрикивать:
- Что ты, грешник, языком-то при сыне мелешь? Младенца развращаешь!
Я встал на сторону отца.
- Мам, ты не бойся, тятька меня не разавр... не вращает! Вот ты из ничего каравай хлеба не испечешь? Чтобы у тебя ни муки, ни воды, ни соли не было...
- Это еще что за дурь ты несешь? Если стал шибко умный, так попробуй со своим отцом из ничего хлеб испеки да меня покорми!
- Ты, мам, не сердись! Это не я сказал, а поп. Он нам толковал, что бог из ничего сделал землю, небо и звезды...
- Раз батюшка так сказал... Он знает - ученый, а не как вы с отцом: черного от белого не отличаете, а пыжитесь стать умнее священника!
Отец подмигнул мне: дескать, помалкивай, все равно мать не будет в нашу дуду дуть!..
А вечером, перед сном, отец вышел на крыльцо и я туда выбежал.
- Тять, а мне не хочется попа слушать!
Отец вздохнул:
- И мне не хочется, но стою в церкви и слушаю. Если бы не слушал, то все собаки на меня бы кинулись: староста, поп - и начали бы рвать... Терпи и помалкивай, а то из школы вон!
И вот наступил страшный для нас понедельник. Священник пришел, благословил нас и сказал:
- Молитвы перед уроком не будет: в город тороплюсь! Спрошу двоих учеников и... Щицин, иди к доске!
Андрейка шел на вызов словно на казнь и только встал у доски, священник спросил:
- Так кто сотворил сей прекрасный мир, в коем мы живем?
Всегда живые глаза Андрейки потускнели. Он стал что-то лепетать, а что - не понять: только слышалось бульканье какое-то. Священник скривил губы:
- Ты что булькаешь? В море тонешь? А ну, марш в арестантский угол!
Андрейка мгновенно ожил и на лице его появилась радость. Он твердым шагом направился в "арестантскую". А священник вызвал Серегу Журавлева:
- Может быть, ты нас порадуешь ответом?
На лбу, на щеках и на носу Сереги высыпали меленькие капельки пота. Недолго раздумывая, он поясно поклонился священнику, перекрестился на него будто на икону и жалобно молвил:
- Батюшка, поставьте меня ради Христа рядом с Щициным!
И не дождавшись согласия, Серега поплелся в арестантский угол.
Священник вызвал меня:
- Ну-ка, скажи, кто сотворил небо, землю и все живущее на ней?
Я встал у классной доски и с завистью поглядывал на Щицина и Журавлева: на их лицах играла довольная улыбка! Наверно, и я очутился бы в углу, но помешал дьякон. Он, как и в прошлый раз, открыл дверь и заслонил собой весь дверной проем. Священник обрадовался дьякону:
- Очень хорошо, что вы пришли! Ведите урок и спрашивайте учеников о сотворении мира богом...
Сказав так, священник вышел. Мы облегченно вздохнули, да так громко, что дьякон внимательно глянул на нас и еле заметно улыбнулся:
- Что, корень ученья горек? Ничего, терпите! Ты что, Суетнов, у доски застрял? Батюшка вызвал? Что ж, расскажи мне, что он здесь говорил? Что обещал спросить?
Подделывая свой голос под скрипучий голос священника, я стал отвечать:
- Кто сотворил мир? Ученик Горшенин, замолчи! Я тебя спрашиваю не о войне и мире с германцами, а о том, кто создал небо, землю и все сущее на ней! Не знаешь? Мир создал всемогущий бог!.. Ученик Анашкин, из чего бог сотворил сей мир? Да не из глины, а из ни-че-го! Понял? И деду Ананию об этом скажи! Ученик Журавлев, как господь творил сей мир из ничего? Что, что? Ври, Емеля, твоя неделя! Господь творил сей мир словом своим, а не топором и молотком. Ученик Корабельщиков, сколько господу понадобилось дней, чтобы сотворить сей мир? Шесть, десять, двенадцать? Не десять, а всего шесть! Ученица Паньшина Устя, что делал бог в первый день творения? Не знаешь? Тебя тоже родители не учат? Господь в первый день создал небо, землю и свет. Во второй день - твердь земную. В третий день - отделил воды от земли. В четвертый день бог сотворил солнце, луну и звезды. В пятый день - рыб и птиц. В шестой день - животных и человека. Господь усыпил Адама, вынул у него одно ребро и сотворил Еву. Ти-ше-е!..
Видимо, я удачно играл роль священника, потому что ученики давились смехом, а дьякон заложил большой клок бородищи в рот и не то стонал, не то мычал, потом рявкнул мне:
- Сядь на место!
Я метнулся к своей парте, а дьякон вызвал из арестантского угла Щицина и Журавлева.
- Ну-с, арестанты, теперь запомнили, что ваш батюшка на уроке рассказывал?
Арестанты подняли глаза к потолку:
- Д-а-а...
- И ты, Устя, запомнила?
Она тоже перевела взгляд к потолку. Дьякон хохотнул:
- Хо-хо-хо! Понимаю. К вам с неба сходит дух святой и огненным перстом пишет на потолке ответы на вопросы законоучителя...
После урока дьякон отозвал меня в сторонку.
- Отец-то, мне сказывали, хворает? Что с ним?
- Водянка.
- О-о-о, тяжелая болезнь!.. А ты ловко священника высмеял. Смело! Я ему об этом не скажу, но ты, ухарь, язык прячь подальше: священник - лицо важное и... Понял?
* * *
Уроки священной истории стал вести дьякон. Этот нас в арестантский угол не отправлял, обидных прозвищ не давал и даже помогал отвечать на вопросы. Так, он спросил Андрейку:
- Где было жилище первых людей: Адама и Евы?
Андрейка молчал, и класс молчал. Дьякон загремел:
- Кто там шепчет, что Андрей Щицин не знает? Знает и очень хорошо! Ведь Адам с Евой жили в раю?
У Андрейки глаза засветились:
- Ага, в раю! Там росли сладкие яблоки, груши, терновник, черемуха, смородина, орехи и грибы тоже...
- Молодец. Ну а теперь отвечает Анашкин. Что сделал господь с Адамом и Евой, когда они нарушили его запрет: сорвали яблоко и съели?
Мотька молчал. Дьякон засучил рукава, выставил вперед огромные кулачищи и, будто подталкивая Мотьку, поторопил его:
- Ну?
Мотька вспомнил, что бог рассердился на первых людей.
- Господь надавал Адаму и Еве по шеям и выгнал их из рая!
Мы засмеялись. Дьякон нахмурился:
- Ш-ш-ш-ш! Что за смех? Ответ правильный: бог выгнал Адама с Евой из рая...
Один за другим проходили такие уроки, и мы привыкли к законоучителю. Не только привыкли, но и стали родителям его расхваливать. Моя мать этому обрадовалась:
- Дьякон такой добрый, такой честный! Он и покалякает с человеком, и в беде утешит...
Отец тоже добрым словом о дьяконе отозвался:
- Да, среди церковников тоже есть добрые люди! Такие, к примеру, как наш дьякон. Он жизнь мужицкую знает и за нас болеет, но вся беда в том, что помочь не может, и от этого с досады водку глушит...
Отец был прав: дьякона можно было частенько видеть во хмелю. Пришел он таким и в наш класс. Стал рассказывать о всемирном потопе, а язык его не слушался. Помогал словам руками, но и руки не слушались. И мы слышали только грохот голоса законоучителя:
- За то, что люди стали лице...лицемерами, притворщиками, граби-те-ля-ми, утес-ни-те-ля-ми бедных, - за все это бог в... вот забыл в каком году! - бог залил землю морями, океанами и всех негодяев у-то-пил!
Дьякон громыхнул кулачищем по столу:
- Ни одного мерзавца не оставил!
Ученики почувствовали себя смелее и стали спрашивать:
- А откуда же взялись мы?
- Может быть, бог еще раз мужика Адама и бабу Еву сотворил?
- Вы не выдумывайте! Утонули только грешники, а праведник Ной с женой и семьей остался живым, и от Ноя опять развелось людей, как лесных муравьев!.. Теперь вот что: Ной спасся в ковчеге. Это большой корабль. Его Ной построил по велению бога...
И ученики пуще зашумели:
- А как же лошади спаслись? А коровы и овцы?
- Звери и птицы? Змеи и лягушки?
- А черви и бабочки? Тараканы тоже?
Дьякон пытался усмирить класс, но это сделать не удавалось. Тогда он заревел:
- Молчать! Животных, птиц и всякую иную живность Ной загнал в корабль и спас! Поняли?
И класс в один голос грохнул:
- Н-е-т!
Установилось долгое молчание. Дьякон смотрел на нас удивленно и потом тихо проговорил:
- Нет, законоучителем и просто учителем я не могу быть! Прощевайте, умники-разумники, а я больше сюда ни ногой!
И, пошатываясь, он вышел из класса.
В следующий понедельник вместо дьякона пришел дьячок отец Алексей. Это был тихий человек, он имел большую семью и мало чем отличался от мужиков. Дьячок подошел к учительскому столу и тихо проговорил:
- Перед началом урока, как и перед всякой работой, надо исполнить молитву!
И сам стал читать молитву "Отче наш". И делал он это как-то благоговейно, часто вздыхал и так крестился, что в наших глазах мелькала его рука. Прочитав молитву, он зачем-то стал разглядывать потолок. Мы тоже посмотрели, но ничего там не увидели - темнели только трещины и щели. Дьячок развязал узел и выложил на стол книжечки.
- Получите молитвенники. По одному на двоих. В молитвенниках только те молитвы, кои читаются перед утренним принятием пищи, перед обедом, перед ужином и перед сном, а также на похоронах усопших...
Андрейка похвалился:
- А у нас дома тоже есть песельник! В нем разные песни: "Комаринский мужик", "Ты гори, моя лучинушка"...
Я дернул Андрейку за подол рубахи:
- Сейчас будешь на коленках плясать комаринского!
Но дьячок даже голоса не повысил:
- Ты, сын мой, заблуждаешься! Песенник - книга грешная, над ней сам бес радуется, а молитвенник - книга святая, над ней ангел божий радуется! Понял?
Андрейка молчал. Я толкнул его в подколенки:
- Скажи, что понял!
И он точно очнулся.
- Ага, я все понял! С молитвенником меня ангел приведет в рай, а с песельником сатана загонит в ад...
Дьячок улыбнулся:
- Так, так! Умник ты, сын мой! Тебя ангел любит. Он за твоим правым плечом стоит и эти умные слова подсказал.
Андрейка глянул через правое плечо, но увидел не ангела, а меня. Дьячок же продолжал:
- Теперь, дети, читайте молитвенник и не мешайте друг другу. Прочтите каждую молитву по нескольку раз. Повторение - мать учения!
Мы начали читать. Дьячок же как сидел, так и задремал.
Очнулся он во время звонка на перемену. Вошла Елизавета Александровна и спросила:
- Отец Алексей, слушались ли вас ученики?
- Не обижаюсь! Да и можно ли на таких малых деточек гневаться? Послушные, смиренные, старательные...
На следующем занятии дьячок спросил:
- Дети, вы не забыли рассказ отца дьякона о всемирном потопе?
Серега Журавлев отозвался:
- Нет, не забыли! Бог рассердился и всех людей утопил!
- А всех ли?
Класс зашумел:
- Остался пророк Ной с детьми и с женой и много скотины...
Андрейка Щицин вскочил:
- Как же Ной построил такой большой корабль?
Мы ждали ответа и получили его:
- С божьей помощью корабль строился! У Ноя был топор-саморуб, рубанок-самоструг, молоток-самобой, коловорот-самолет, пила-самопилка... Вот поэтому Ною и не так трудно было корабль-ковчег построить!
И все ученики согласились: да, если у Ноя был такой инструмент, то корабль мог построить любой мужик! Но я все-таки спросил:
- Отец Алексей, значит, у пророка Ноя был волшебный инструмент?
- Да, волшебный, но только то волшебство было не от нечистой силы, а от святого духа. В старые времена, дети, было много разных чудес! Вот, к примеру, после потопа на земле остался один Ной с сыновьями, и все они были праведниками, но... Людей опять стало много-много, как муравьев в лесу! И эти люди столько грехов наделали, что в пору было новый потоп устроить. Сами посудите, какая у них была гордыня: "Мы умнее бога и его святых! Давайте построим башню до небес и там найдем самого бога!" Кричали-кричали так - и строить начали! Высокую башню построили, но бог не захотел с гордецами разговаривать, и в один пригожий день все строители залопотали на разных языках: по-персидски, по-еврейски, по-гречески, по-китайски и еще бог знает по какому, кричали, друг друга звали и ничего не понимали! Из-за этого люди перессорились и, слышал я, передрались, а подравшись, с синяками и уродствами по разным землям разбрелись...
Мотька Еременков спросил:
- А как же башня-то?
- Так ее и не достроили! И все это из-за гордости! Нельзя человеку высоко нос задирать!
Эти уроки-сказки мы слушали, затаив дыхание. Отец Алексей рассказывал нам их до самой весны.
* * *
Как-то вечером отец ушел к соседям побалясничать, а мы с матерью остались дома и занялись каждый своим делом: она бельишко штопала, а я готовил уроки. Вдруг мать показала мне на лавку:
- Сядь-ка, наследничек наш единственный, рядом с матерью, да потолкуем сурьезно!
Я сразу понял: что-то случилось и придется слушать! Пересел и спросил:
- Ты, мам, что?
- У нашего отца есть родной братец. Зовут его Павлом. Нынче письмо прислал. Подумать только: пятнадцать лет не было о нем ни слуху, ни духу, а теперь письмо прилетело!
О брате отца я ничего не знал и спросил:
- Павел сейчас где?
- До войны жил в Питере, на фабрике работал, а теперь там, где все мужики, - на фронте.
- Так почему же дядя нам писем не присылал? Сердился на тятьку?
- Кто его знает! И сердиться бы не за что. Когда из дома уезжал, то твой отец пачпорт Павлу выхлопотал, на дорогу денег раздобыл и по-братски наказ дал: если, мол, в Питере будет жить невмоготу, поворачивай оглобли - и домой! Здесь как-нибудь будем перебиваться. С тем Павел тогда и уехал. Мы стали от него весточки ждать и пятнадцать лет ждали! Ладно, молчал, да хоть бы денег прислал: ведь отец их занял у деда Герасима Кладова и лет восемь этот долг отрабатывал - словно батрак спину гнул!.. Так вот я тебе и толкую: Павел будто в воду канул, и я уже не знала, как его в церкви-то поминать, то ли за здравие, то ли за упокой. А теперь в письме-то словно медом губы мажет: "Дорогой братец Иван Ильич!". Дорогим стал. Сулится на десять дней домой приехать...
Я не поверил:
- Ты, мам, что? С фронта только калеки приезжают!
- Я знаю. Кого не отпускают, а Павла отпустят. Он три креста заслужил. Его федхебелем сделали, а уж высокий это чин или низкий, не знаю. Пишет, что третий-то крест ему на грудь сам генерал повесил и посулил отпуск. Вот ежели приедет да скажет: "Подай и выложь, брат Иван, мою половину имущества!" И отдашь! Был бы живым дед Илья, тот бы Павлу копейки не дал, а твой отец так не может - закону нет. Придет староста с понятыми и все до иголочки у нас опишет, на две равные доли разложит и скажет: мечите, мол, братья, жребий, кому в старом гнезде оставаться, а кому из него вылетать! Эх, Мишка, не дай, господи, если твоему отцу вылететь придется: беда настанет! Кем мы будем? Как наши родичи Тарас с Тарасихой станем по селам бродить, подаяния выпрашивать и милостыньки вприкуску со слезами есть?
- А дядя что?
- Он свою долю продаст да опять из дому упорхнет. Нам полный разор, и Павлу-то малый доход!
- Мам, да у нас и делить-то нечего!
- Да, мало чего есть, но староста все равно дележку устроит!.. Ты возьми-ка тетрадку, сядь к столу, а я тебе про наше именье все обскажу! Перво-наперво пиши нашу избу: деревянная, в три окна, рамы одинарные. Три нижних венца бревен сгнили - надо новые подводить. Пол тоже гнилой. Есть два чугуна, ухват, кочерга, сковородник со сковородой. Две иконы: Иисус Христос и преподобный Серафим Саровский...
- Мам, ты забыла! Икон-то у нас три! Вон еще Божья мать. И чугунов три...
- Ты, Мишка, Божью мать не упоминай: она не обчая, а моя! Ею меня родители к венцу благословляли. Умру, а Божью мать никому не отдам!.. Теперь пиши про лохань, деревянную кровать, две лавки из березовых протесин, стол и полати о трех досках...
- Не о трех, а о семи!
- Как толкую тебе, так и пиши! Четыре доски и еще третий чугун я к сестре Ниське Захватовой отнесу, чтобы ни дядя, ни староста с понятыми не видели.
- Да ты, мам, что задумала? Все время толкуешь, что бог за обман карает, а сама хочешь старосту и дядю Павла обмануть! Так ведь стыдно и грешно будет.
- Не стыди и богом не пугай! Он видит, как мы бедно живем, и простит. Пусть твой дядя Павел стыдится: он собирается у нищих суму отнимать... А ну-ка, пиши еще! Одно ведро жестяное, но на боку небольшой свищ, а другое - деревянное, крепкое. Ковшик жестяной один. Есть еще солоница, но она так плоха, что Павел ее, наверно, выкинет!
- А чашки и ложки?
Мать удивилась:
- Неужто и это станут делить? Тогда так: чашка большая, семейная, деревянная...
- А кандейка?
- Не записывай! Тебе ее крестная подарила... Ножей у нас два. Ложек деревянных - четыре.
- Не четыре, а три!