Ночь прошла. При одной мысли о доме я становилась беспокойной и чувствовала себя больной. Какие еще испытания меня ждут? Получу ли я постель из соломы вместо старых сырых газет? Хотела бы я это знать. Потом в комнату проникли лучи дневного света. В Большой Комнате печально залаяла собака.
- Я хочу выйти, я хочу выйти, - повторяла она снова и снова, - я хочу выйти!
По соседству птица отчитывала своего самца за то, что он опоздал на завтрак. Постепенно оживали все дневные звуки. С колокольни донесся медный перезвон колоколов, призывая людей отбыть определенную службу.
- После мессы я собираюсь в город, хочу купить новую блузку, вы меня не подбросите? - услышала я женский голос.
Они отъехали раньше, чем я могла услышать, что ответил мужчина. Стук ведер напомнил мне, что скоро время завтрака. Из закрытого сеткой помещения донесся голос Прекрасного Тома, песней приветствующего новый день.
Вошла женщина, неся мой завтрак.
- Приветствую тебя, Кошка, - сказала она. - Ты должна хорошо поесть, потому что сегодня после полудня ты поедешь домой.
Я замурлыкала и потерлась о ее ноги, чтобы показать, что я все поняла. На ней было новое белье, все в оборочках, и, казалось, она была в прекрасном настроении. Я часто улыбалась про себя, думая о том, как мы, Кошки, хорошо понимаем людей! Часто мы можем судить о настроении человека по его белью. Как видите, у нас совсем другой подход.
Рыба была замечательной, но она была покрыта какой-то мукой или пшеничными отрубями, которые мне пришлось соскабливать.
- Правда вкусно? - раздался голос под окном.
- Доброе утро, мадам Баттербол, - ответила я. - Да, очень вкусно, но чем она покрыта?
Мадам Баттербол добродушно рассмеялась.
- О! - воскликнула она. - Очевидно, ты из деревни! Здесь нам ВСЕГДА- да, ВСЕГДА - дают по утрам злаки, чтобы мы получали все необходимые витамины.
- Но почему мне их не давали раньше? - упорствовала я.
- Потому что тебя лечили и ты их получала в жидком виде, - мадам Баттербол вздохнула. - Теперь мне нужно идти, всегда так много нужно сделать, а времени так мало. Я постараюсь тебя повидать перед тем, как ты уедешь.
Прежде чем я успела ответить, она спрыгнула с окна, и я услышала, как зашелестели кусты, через которые она пробиралась.
Из Большой Комнаты доносилась беспорядочная болтовня.
- Да, - говорил американский дог, - итак, я говорю ему: " Я не желаю, чтобы ты ходил вокруг моего фонарного столба! Всюду ты суешь свой нос, что-то высматривая и вынюхивая".
Тонг Фа, Сиамский Кот, прибывший поздно вечером, говорил Чаве:
- Скажите, мадам, нам не разрешат познакомиться с садом?
Я свернулась клубочком и уснула, все эти разговоры вызывали у меня головную боль.
- Положим ее в корзинку?
Я мгновенно проснулась. Через боковую дверь в мою комнату вошли мужчина и женщина.
- В корзинку? - переспросила женщина. - Нет, ОНА не нуждается в том, чтобы ее помещать в корзинку. Я повезу ее у себя на коленях.
Они подошли к окну и остановились, чтобы поговорить.
- Этот Тонг Фа, - задумчиво сказала женщина, - очень неприятно его усыплять. Можем ли мы что-нибудь с этим сделать?
Мужчина смущенно пожал плечами и почесал подбородок.
- Что можем МЫ сделать? Кот старый и почти слепой. У хозяина нет на него времени. Что же МЫ можем сделать?
Наступило долгое молчание.
- Не нравится мне это, - сказала женщина. - Это убийство!
Мужчина хранил молчание. Я забилась в угол клетки и старалась казаться как можно меньше. Старый и слепой? И это причина для вынесения смертного приговора? Забыв о годах преданности и любви, убить Старое Существо только потому, что оно не может за себя постоять? Мужчина и женщина прошли в Большую Комнату и осторожно вынули старого Тонг Фа из клетки.
Утро тянулось бесконечно долго. Меня одолевали мрачные мысли. Что может произойти со мной, когда я буду старой? Яблоня предсказывала мне, что я должна быть счастливой, но когда ты молод и неопытен, ожидание кажется бесконечным. Пришел старый Жорж.
- Вот тебе немного конины, Маленькая Кошечка. Поешь, потому что скоро ты поедешь домой.
Я замурлыкала и потерлась об его ноги, он остановился и потрепал меня по голове. Едва я закончила есть и занялась своим туалетом, как женщина пришла за мной.
- Мы уже едем, Фифи! - воскликнула она. - Домой к мадам Дипломат (старой ведьме).
Она взяла меня на руки и вынесла через боковую дверь. Мадам Баттербол уже ждала нас.
- До свидания, Фифи! - воскликнула она. - Поскорее приезжай повидаться опять.
- До свидания, мадам Баттербол, - ответила я. - Большое спасибо за наше гостеприимство.
Женщина направилась к большой старой машине, где поджидал нас мужчина. Она села в машину, проверив, чтобы все окна были закрыты, потом сел мужчина и включил двигатель. Машина тронулась, и вскоре мы уже свернули на дорогу, ведущую к моему дому.
Глава 3
Автомобиль несся по шоссе. По обе стороны от дороги горделиво высились тополя; в их стройных шеренгах нередко попадались зияющие дыры - печальные свидетельства жестокостей великой войны, о которой я знала лишь из рассказов людей. Мы рассекали пространство, и движению этому, казалось, не будет конца. В голове лениво ворочалась мысль: как же устроены эти самые машины и как им удается мчаться столь быстро и долго? Правда, это не особенно занимало меня, поскольку мое внимание почти целиком привлекали сменявшиеся по бокам сельские пейзажи.
Первую милю-полторы я сидела у Женщины на коленях. Однако затем любопытство вконец овладело мною, и я, нетвердо пошатываясь, пробралась назад и улеглась на полочку у заднего стекла - там, где лежали путеводитель "Мишлен", карты и другая всячина. Оттуда мне была видна убегавшая от нас дорога. Женщина ближе придвинулась к Мужчине, и они начали нашептывать друг другу разные нежности. Меня заинтересовала мысль, будут ли и у нее котята.
Прошел час с момента, как солнце перевалило за полдень. Тут Мужчина произнес:
- Мы уже почти у цели.
- Да, - откликнулась Женщина, - по-моему, это должен быть большой дом приблизительно в полутора милях за церковью. Думаю, мы скоро увидим его.
Теперь мы ехали все медленнее, пока не остновились на повороте у Дороги, ведущей в усадьбу. Ворота были закрыты. Резко просигналил клаксон, и тут же из Сторожки выбежал человек. Он приблизился к машине. Заметив и узнав меня, он повернулся и распахнул ворота. Я страшно поразилась: как это мне удается без лишних слов открывать ворота.
Когда мы въехали внутрь усадьбы, Привратник едва узнал меня, сидевшую в проезжавшем автомобиле. До чего же ограниченной была моя жизнь, подумала я, если мне практически ничего не известно ни о сторожке, ни о воротах!
Мадам Дипломат стояла у одной из лужаек, разговаривая с помощником Пьера. Завидев нас, она повернулась и медленно направилась навстречу. Мужчина остановил машину, вышел и почтительно поклонился ей:
- Мы привезли вашего котенка, мадам, - сказал он, - а вот - заверенная копия родословной Тома. - Тут мадам Дипломат узрела меня в машине, и ее глаза расширились.
- Надеюсь, вам не пришлось сажать ее в клетку? - спросила она.
- Ну зачем же, мадам, - ответил Мужчина, - киска вела себя хорошо и послушно все время, что была с нами. Мы находим, что она удивительно благовоспитанная кошка.
Заслышав похвалу, я почувствовала, что вся зарделась (признаюсь, что полностью согласившись со сказанным, я даже помурлыкала, нисколько не жеманясь).
Властно повернувшись к помощнику садовника, мадам Дипломат произнесла:
- Немедля отправляйся в Дом и скажи мадам Альбертин, что она нужна мне сию же минуту.
- А! - закричал из-за дерева Кот Сторожа. - Я знаю, где ты была! Мы, Коты-Работяги, для тебя недостаточно хороши! Тебе подавай Обходительных Мальчиков!
- О Боже, - сказала сидевшая в машине Женщина, - здесь кот. Фифи нужно держать подальше от Котов.
В мгновение ока мадам Дипломат подхватила с земли какую-то палку и швырнула ее. Палка упала в футе от Кота Сторожа.
- Ха-ха-ха! - рассмеялся он убегая. - Да ты не смогла бы попасть даже метлой в церковную колокольню, если бы стояла в шести дюймах от нее, ты, ***** старуха!
Я вновь покраснела. Язык Кота был действительно ужасен, так что с чувством огромного облегчения я увидела, как вдоль Подъездной Аллеи к нам на всех парах несется мадам Альбертин, буквально сияющая от радости. Приветственно вскричав, я прыгнула прямо ей на руки и принялась рассказывать, как сильно я ее люблю, как я по ней скучала и о том, что произошло со мной за время нашей разлуки. Некоторое время мы были не в состоянии оторваться друг от друга; но тут резкий голос мадам Дипломат вернул нас к действительности.
- АЛЬБЕРТИН! - прорычала она. - Вы что - не слышите, что я к вам обращаюсь? Немедленно обратите внимание на меня!
- Мадам, - произнес Мужчина, который привез меня, - эта кошка долго страдала от отсутствия внимания. Ей не хватало еды. Объедки - это НЕ СОВСЕМ подходящая пища для породистых Сиамских Кошек. Кроме того, им необходима теплая и удобная постелька. Эта кошка имеет немалую ЦЕННОСТЬ и могла бы стать выставочным экземпляром, если бы за ней лучше смотрели.
Мадам Дипломат вперилась в него полупрезрительным взглядом:
- Дорогой мой, это всего лишь животное. Я заплачу вам по счету, но не пытайтесь меня учить, что и как делать.
- Но мадам, я всего лишь пытаюсь сохранить вашу ценную собственность, - произнес Мужчина; однако мадам Дипломат оборвала его, внимательно вглядываясь в счет и с неудовольствием прищелкивая языком по поводу помещенного там перечня. Затем, раскрыв свою сумочку, она вынула чековую книжку, что-то написала на одном из листочков и протянула его Мужчине. После этого мадам Дипломат бесцеремонно развернулась и удалилась прочь.
- И вот такое приходится терпеть каждый день, - прошептала мадам Альбертин Женщине.
Женщина и Мужчина кивнули ей в знак полного понимания и неторопливо удалились.
Я отсутствовала почти неделю. Наверняка за время моего отсутствия здесь произошло немало событий. Остаток дня я провела гуляя от одной точки к другой, возвращая прошлые воспоминания и знакомясь со всеми новостями. Временами я уютно и безопасно отдыхала на ветке у моего старого друга - Яблони.
На ужин, как всегда, были объедки: конечно, они были весьма недурны, но все же при этом оставались объедками. Я подумала про себя: было бы замечательно, если бы что-нибудь покупали именно для меня, вместо того чтобы скармливать мне недоеденное другими.
Наступили сумерки. Меня отыскал Гастон и, подхватив на руки, поспешил к сараю. Одним махом распахнув дверь, он швырнул меня внутрь в темноту. Затем дверь хлопнула; Гастон ушел. Как француженка по крови, не могу не отметить с болью, насколько люди-французы грубы к животным.
Дни текли, складываясь в недели. Постепенно моя фигура приобрела уважительную дородность и движения стали более медленными и плавными. В один из вечеров (тогда я была уже почти в сроке), Пьер, как всегда, грубо зашвырнул меня в сарай. Приземлившись на твердый бетонный пол, я почувствовала такую ужасную боль, как будто мое тело разламывалось надвое. Так, в темноте ледяного сарая и боли, родились пятеро моих малышей. Немного очухавшись, я насобирала обрывков бумаги и сделала для них теплое гнездышко, перетаскав их туда по одному.
На следующий день никто не пришел проведать меня. Время медленно тянулось, я все еще кормила своих малышей. К ночи я ощутила, что готова потерять сознание от голода и жажды - ведь в каморке не было ни воды, ни пищи. Новый день также не принес облегчения: ни одна живая душа не зашла ко мне, так что мои мучения продолжались. Теперь жажда была просто невыносимой, и я не понимала, отчего мне приходится так страдать. Опустилась ночь; где-то снаружи ухали совы, вылавливая мышей в саду.
Мои котята лежали со мной, а я размышляла над тем, как пережить завтра. День был уже в самом разгаре, когда я услышала шаги. Отворилась и перед моими глазами предстала бледная и нездоровая на вид мадам
Альбертин. Ее посетили "видения" моих страданий, и она встала со своего ложа, больная. По обыкновению, она принесла с собой пищу и воду. В эту ночь один из моих малышей умер; увидев это, мадам Альбертинразгневалась так, что не могла произнести ни слова. Ее ярость была столь велика, что она привела в сарай мадам Дипломат и мсье ле Дюка, указав на то, как ужасно со мной обращаются. Мадам Дипломат огорчилась, узнав опогибшем котенке, - это были потерянные деньги. Мсье ле Дюк, выдавив из себя слабую, беспомощную улыбку, сказал:
- Может быть, мы сможем чем-то помочь. Нужно, чтобы кто-нибудь поговорил с Пьером.
Постепенно мои котята окрепли и вскоре у них открылись глазки. Люди приходили смотреть на них; банкноты перекочевывали из рук в руки и вскоре всех моих малышей забрали от меня еще до того, как они бросили кормиться моим молоком. Я безутешно бродила по усадьбе. Сетования мои так беспокоили мадам Дипломат, что она распорядилась запереть меня, пока я не успокоюсь.
Теперь я уже привыкла к тому, что меня демонстрируют на светских приемах и не имела ничего против того, чтобы сменить работу в саду на торжественное дефиле по Салону. Однако в один прекрасный день случилось неожиданное. Меня принесли в маленькую комнату, где, склонившись над столом, что-то писала мадам Дипломат, напротив нее сидел незнакомец.
- Ага! - воскликнул он, завидев меня. - Так это и есть та самая кошка?
Молча обследовав меня, он скривился и подергал себя за мочку уха.
- Животное несколько в запущенном состоянии. Накачать ее лекарствами, чтобы она перенесла путешествие в багажном отсеке самолета, - значит серьезно подорвать ее здоровье.
Мадам Дипломат яростно огрызнулась:
- Я пригласила вас, мистер Ветеринар, не для того, чтобы вы читали мне лекции. Если вы отказываетесь выполнить мою просьбу - что ж, найдется немало других, кто это сделает. Господи Боже! - гневно возопила она. - Сколько шумихи из-за обыкновенной кошки!
- Хорошо, мадам, - беспомощно пожал плечами мистер Ветеринар. - Мне нужно зарабатывать на жизнь, так что я сделаю, как вы просите. Позвоните мне приблизительно за час до отлета. - Поднявшись со стула, он поискал свой чемоданчик и вышел из комнаты. Открыв двустворчатое окно, Мадам Дипломат выгнала меня в сад.
В доме царил дух подспудного возбуждения. Большие чемоданы чистили и мыли, наклеивая на их бока этикетки с указанием новой должности Мсье ле Дюка. Пришел плотник; ему заказали изготовить деревянную коробку, которая помещалась бы в чемодане и в которую могла бы поместиться кошка. Мадам Альбертин мелькала то тут, то там, то и дело бросая испепеляющие взгляды на Мадам Дипломат.
Однажды утром, неделю спустя, Гастон пришел за мной в сарай и, взяв меня на руки, понес в гараж. При этом я не получила никакого завтрака. Я пыталась сообщить ему, что голодна, но он как всегда ничего не понял. В "ситроене" меня уже ждала Иветт, служанка мадам Дипломат. Меня усадили в плетеную корзинку с закрытым сетчатым верхом; корзинку поставили на заднее сиденье машины. Машина сорвалась с места с бешеной скоростью.
- Не понимаю, почему она хочет усыпить кошку. Правила таможенного контроля гласят, что кошка может быть совершенно свободно привезена в США.
- Да ну ее, - откликнулся Гастон, - эта женщина просто спятила, и я уже зарекся искать причину, от чего ОНА свихнулась.
Затем они замолчали и сосредоточились на дороге. Автомобиль мчался все быстрее. Тряска была просто ужасной: моего маленького веса не хватало, чтобы мягко вдавить пружины сиденья, и меня всю дорогу било и бросало по корзинке.
Сосредоточенно вытянув лапы, я вцепилась зубами в корзинку. То было печальное сражение; я старалась не потерять сознание от ударов (хотя счет времени был утерян давно). Наконец истошно завизжали тормоза, и машина остановилась. Схватив корзинку, Гастон бегом протопал по ступенькам и внес меня в какой-то дом. Дно корзинки шлепнулось о стол, и крышку над моей головой подняли. Чьи-то руки извлекли меня и поставили на стол. После длительного напряжения ноги не слушались, и я тут же растянулась на поверхности. Мистер Ветеринар с ужасом и состраданием уставился на меня.
- Да вы же чуть не прикончили эту кошку! - гневно напустился он на Гастона. - Сегодня ей уже нельзя делать укол! Лицо Гастона побагровело от гнева:
- Усыпите эту ***** кошку! Самолет улетает сегодня, а вам уже заплачено, не так ли?
В ответ мистер Ветеринар схватил телефонную трубку.
- Можете звонить сколько угодно, - сказал Гастон. - Все семейство уже в аэропорту Ле-Бурже, а я тороплюсь.
Тяжело вздохнув, мистер Ветеринар взял большой шприц и повернулся ко мне. Я почувствовала, как острая боль пронизала мои мускулы, и весь мир окрасился в кровавый цвет. Затем в глазах стало черно. Как из-за пелены тумана я еще услышала:
- Вот! От этого она будет спокойна в течение...
И тут на меня опустилось равнодушное спокойствие забвения.
По сторонам слышался ужасный рев. Мне было холодно и одиноко; каждый вдох давался с невыносимыми муками. Вокруг была кромешная тьма, мне даже поначалу подумалось, будто я ослепла. Голова совершенно раскалывалась. Никогда еще я не чувствовала себя такой брошенной, разбитой и одинокой.
Время шло, а рев все не утихал. Казалось, будто мой череп сейчас лопнет от этого жуткого гула. Тут я ощутила странное давление в ушах; в них тут же что-то защелкало, и они начали как бы набухать изнутри. Рев сталрезче и яростнее. Страшный бросок швырнул меня о крышку коробки; затем еще и еще. Рев начал утихать. Его сменил странный шум - наподобие звука от колес машины, мчащейся по бетонному глоссе. Некоторое время странное шуршание продолжалось, затем рев разом стих. Постепенно нарастая, появились другие звуки: скрежет металла, приглушенные голоса и, наконец, шорох подо мной.
За моей спиной с оглушительным лязгом открылась громадная металлическая дверь, и в помещение, где находилась я, набилось несколько незнакомых людей. Грубые руки хватали ящики и швыряли их на резиновую ленту, увозившую груз куда-то прочь. Дошла очередь и до меня: пролетев по воздуху, я приземлилась, застучав всеми костями. Что-то подо мной заскрипело, зашуршало. Хлоп! Мое путешествие закончилось. Лежа на спине, я видела кусочки закатного неба через проделанные в стенках редкие вентиляционные отверстия.
- Мать честная! Да тут внутри кот! - послышался чужой голос.
- Ладно, парень, это не наше дело - ответил ему кто-то другой.
Ящик, в котором находилась я, бесцеремонно схватили и швырнули в какую-то машину. Вокруг и сверху меня громоздились другие коробки. Тут машина зафырчала и тронулась. От боли и потрясения я потеряла сознание...
Я открыла глаза, и тут оказалось, что прямо в них ослепительно светит обыкновенная лампочка, закрытая сеткой. С трудом поднявшись, я нетвердо побрела к миске с водой, которую заметила неподалеку. Чтобы попить, как выяснилось, было необходимо слишком много сил; еще больше усилий потребовалось, чтобы заставить себя жить дальше. И все же после воды я почувствовала себя значительно лучше.