Тучи разошлись – редкое явление в питерском феврале. Луч лунного света падал на стакан водки и хлеб. Петя сел в дедово кресло, спиной к луне и стал смотреть на стакан. Сидел так около часа, наверное. Потом нашел блюдечко с недоеденным поминальным блином. Доел, прошептав что-то портрету. И, замерзший, потопал в спальню.
7. Дед Петя Мороз
Мать вернулась не поздно, но Вика уже спала. Вид у дочки был уставший, измученный. Шкатулки нигде на поверхности не наблюдалось. Спрятала? Не нашла? Ей вообще удалось втереться в доверие к пацану? А может, Сергей не вовремя вернулся? Мать прошла на кухню, тихонько прикрыв дверь в комнату, – пусть спит, – выпила чаю, всплакнула о ее будущем. Потом о своем прошлом. Легла тут же, на кушетке. Она часто тут спала, когда возвращалась с дежурства во внеурочное время, чтобы не будить девочку.
А вот Вике по утрам не будить маму никак не получалось. Даже если совсем не заходить на кухню, мышкой юркнуть в туалет, все равно проснется, кинется к плите. "Завтрак съешь сам, обедом поделись…" После шести мама, между прочим, на самом деле почти никогда не ела. (Дежурства – не в счет, там режим наперекосяк вынужденно…)
На следующее утро мать проснулась, как всегда, от звука слива. Когда Вика умылась и вылезла на свет, она уже хлопотала у плиты.
– Ты что, мобилку посеяла? Звоню тебе вчера, звоню!
– Ой!
Вика метнулась в комнату, нашла телефон, включила.
– Ой! – передразнила ее мама. – Разве так можно? Курица! Я раз двадцать звонила!
– Двенадцать, – уточнила дочь, сверяясь с неотвеченными вызовами. – Ну соррик, ссорик, я ее вырубила, чтоб заниматься не мешала.
– Позанималась?
– Ага. Ма, я яичницу не буду!
– Будешь, как миленькая.
– Ну хоть не из двух яиц, а?
– Из двух! Ты у соседей вчера была, лучше скажи?
Вика вздрогнула, напряглась. Сейчас начнется!
– Была.
– Взяла? – Мама резко обернулась.
– Эмм… что-то взяла… – промямлила Вика.
– Показывай! – приказала мама.
Виктория вылезла из-за стола, обреченно поплелась в комнату. Черный цилиндр с потертым коричневым ремешком лежал на подоконнике. Вика вздохнула и закусила губу.
– Да где ты там, за смертью тебя посылать? Вика вспотевшими ладонями схватила тубус и вернулась на кухню:
– Вот.
Мать двумя привычными движениями вытерла руки о передник: раз-два, и недоверчиво взяла в руки черный покоцанный футляр. Открыла. Заглянула.
– Что это?
– Ноты, – пожала плечами Вика.
Она постаралась произнести это как можно равнодушнее. Получилось. До скандала и подзатыльников оставались считаные секунды.
Мать, нахмурившись, извлекла из тубуса ноты.
– Что это?
– Ноты! – на этот раз уже с вызовом ответила Виктория. – Ноты на память. Ты же меня за ними посылала, верно? Ну вот, это ноты, которые печатал для меня дядя Петя. На память!
Мать полностью вытащила листы из тубуса. Вид у нее был растерянный. Она до последнего надеялась на шкатулку, которую, впрочем, в глаза никогда не видела. И пока еще не полностью осознала, что никаких сокровищ перед ней нет.
– А чего они мятые такие?
Вика пожала плечами:
– В упаковку не влезали!
"Скорей бы уж начинала она вопить, что ли… – Вика на всякий случай прижала к щекам ладони, – а то залепит, как в прошлый раз, сгоряча, потом ходи с опухшей рожей!"
– Ноты – и это все?!
Кажется, до родительницы начало доходить. Она нахмурилась, заглянула в пустой тубус, даже потрясла его над столом, перевернув. Потом сняла со стены нож для разделки мяса и полезла им в нутро тубуса. Совсем с ума сошла!
– Ма, яичница горит!
Мама вновь перевернула тубус и стала с остервенением стучать им по столу. Вика посмотрела в ее ставшие безумными глаза и поняла, что сегодня подзатыльниками и оплеухами дело не кончится, сегодня ее убьют.
Из тубуса вывалился мужской носовой платок, завязанный узлом. В нем, в плотном целлофане, были камни. В каратах, огранках и чистоте ни Вика, ни ее мама не разбирались совершенно. Но то, что за Викино ближайшее будущее можно больше не переживать, им было ясно и без этого.
– Ну, дед Петя, ну Дед Мороз, – шептала мама, боясь притронуться к камушкам. – Век за тебя свечки буду ставить, дед Петь, за упокой… Ну Дед Мороз…
Вика молчала. У нее был шок. Самый настоящий.
Яичница сгорела до черных угольков и густого коричневого чада. Завтрак в это утро единогласно решено было отдать врагу.
8. Шторм в океане
Папа решил убежать по делам на рассвете. Петя тоже подскочил, перехватил его в прихожей:
– Я с тобой!
– Не, ты дома.
– Па, я Питера вообще не видел!
– Думаешь, я еду на экскурсию?
Сын недовольно поджал губы. Сергей Петрович понял, что парень второй день в квартире не выдержит, сбежит смотреть город. Да еще, не дай бог, скорефанится с этой соседской девчонкой. Поэтому он пошел на хитрость.
– Петя! – Голос отца стал предельно серьезен. – Я рассчитываю на тебя как на взрослого, сознательного человека. Квартиру оставлять нельзя. Пока… пока мы не отыщем шкатулку. Или пока мы не сменим замок. У кого-то есть запасной ключ. Так что сиди дома и закройся. Лучше дополнительно на цепочку.
– Так какая разница, если шкатулку уже украли?
– Мы не знаем, украли или нет.
– Но вы же с мамой не нашли!
– Мы… мы не везде успели посмотреть, – соврал Сергей, и его тут же осенило: – И вот как раз у меня к тебе есть просьба: поищи ты. Постарайся не слишком тут все перевернуть только, ладно?
– Ладно…
Отец замялся в дверях, потом добавил тихонько:
– А Вику лучше так особо в квартиру не пускай.
– Думаешь, она…
– Не думаю. Но на всякий случай. Если что – скажи, папа меня запер, ключ не оставил, открыть не могу…
– Па, ты что, тут дверь изнутри просто так открывается, не ключом.
– Да, черт… Ну ладно. Будь с ней осторожнее.
Отец ушел.
– Па! – вдогонку опомнился Петя. – За Инет заплати, а?
– Да ну, завтра я тебя по-любому домой отправлю, какой еще Инет! Дома наиграешься. Лучше библиотеку до конца разбери. Ты обещал.
Петя вздохнул. Елки-моталки, и чего он сюда приперся? Контрольную перенесли. По городу не побродил. Инета – и того нет. Правда, он узнал, что он – гений. Но при этом вроде приемыш. А может, не приемыш? А вдруг – и приемыш, и не гений? Мог же дед ошибаться.
Петя решил послать эсэмэску Димону или еще кому, но сообразил, что у ребят сейчас математика, а математичка – самая противная дама во всей школе. Лучше друзей не подставлять. С горя он решил поискать шкатулку.
Петя хорошо помнил шкатулку. Он из нее ел, когда жил на необитаемом острове. Он даже помнил, какие именно драгоценности там лежали. Сейчас он не мог понять другого: почему бабушка не взяла ее с собой, когда уехала смотреть за его новорожденной двоюродной сестренкой?
В шкафу шкатулки, разумеется, не было. Если б она была, мама ее за секунду нашла бы. Петя осмотрел все полки, чемодан, спортивную сумку… Сначала он искал аккуратно, а потом глянул на портрет деда, и ему показалось, что дед смеется.
Петя разозлился, отвернул портрет лицом к стене и принялся уже искать как попало.
– И мне плевать, что ты обо мне думаешь! – сказал он вслух. – Во-первых, еще даже неизвестно, твой я внук или нет. Во-вторых, гениальность, реально, по наследству не передается. В-третьих, никто, кроме тебя, никаким гением меня не считает. Ладно, Вика по открытке проехалась: сопли, мол. Но папа ведь тоже ничего не сказал. А мог бы! Его сын в три года такой перевертыш сотворил, креатив сплошной, а он – отложил в сторону.
В шкафу шкатулки однозначно не было. На шкафу тоже. Петя стал переворачивать бумаги в письменном столе.
– А ты тоже хорош! Если у тебя внук – гений, так возьми и скажи об этом вслух, да? Развивай ребенка! В Эрмитаж его своди, что ли… Так нет же. Внука, гениального внука ты спокойнехонько отправляешь в Москву, а сам вовсю тут развиваешь соседскую девочку-дурочку, к тому же воровку!
В столе шкатулки в помине не было. Под диваном тоже. Среди празднично-гостевой посуды и смотреть смысла не было. Петя высказал смотрящему в стену портрету все, что он о нем думает, и отправился переворачивать спальню, детскую и кухню с прихожей.
Он, надо сказать, особо не церемонился, поскольку злился на весь мир. Последней каплей была эсэмэска от Димона: "Матиша заболела! Нам заменили на обж! Прикинь!!!"
Петя прикинул. Вошел в гостиную и "прикинул" йогуртом в портрет. Со всей дури. Не попал, задел только. Дед съехал лицом вниз и чудом не разбился. Разбился йогурт. Пластиковый стаканчик треснул при ударе о стенку, (свалился за рояль. На стене осталась тонкая розовая дорожка. Петя пошел за новым йогуртом и еще по дороге долбанул кулаком дверь.
В этот момент позвонила мама – очень вовремя, как всегда!
– Да, ма… Не, уже не сплю… Нормально… Библиотеку разбираю… Ну и ей от меня… Пока!
Сдохнуть от умиления – Олеськина няня ему привет передает!
Для порядка предстояло осмотреть кухню и прихожую.
На кухне шкатулки не оказалось. На антресолях тоже. Петя провозился с антресолями около получаса. Там было полно ящиков, каждый пришлось вытащить, открыть. Костюм Деда Мороза был как новенький. Видимо, его так ни разу с той поры и не доставали.
В прихожей, в стенном шкафу, коробок оказалось больше. Они громоздились до самого верха вперемешку с пакетами и свертками всех мастей. Петя установил стремянку, стал расчищать место внизу, чтобы было куда сбрасывать свертки. Возле телефона с западающей кнопкой лежал наполовину развернувшийся конверт, который ему передала Вика. Петя взял конверт и развернул его полностью.
Старого образца конверт. Портрет солидного дядечки. Подпись: "Русский советский поэт С. Я. Маршак. 1887–1964". Марка розовая, с самолетом и пароходом, на 5 копеек: "ПОЧТА 5 СССР". Места для обоих адресов, и кому, и от кого – справа, одной колонкой. Между "куда" и "кому" стояло "Отдать моему внуку Пете. Передать из рук в руки".
Конверт был запечатан личной печаткой деда. "Не хухры-мухры! Надо будет себе такую печать заказать, крутец полный!" – подумал Петя и вскрыл послание. Внутри был лист, обычный лист для принтера, формата А4. Он был исписан непонятными значками. Шифр!
Глаза у Пети немедленно загорелись. Злость схлынула, словно ее и не было вовсе. Петя бросился к свету, к столу. Так, где чистая бумага? Ручка… Так… С чего начать? Значков было много, весь лист исписан с двух сторон. Крестики и треугольники с кружочками. Каждый знак стоял отдельно, знаки не сливались. Между словами – а в том, что это слова, текст, не было никаких сомнений, – промежутки были побольше.
– Все просто, как день! – обрадовался Петя. – Остается только найти соответствие между знаками и буквами.
Он стал выписывать значки в столбик. Значков получилось около тридцати. Петя облизнулся и вдруг понял, что он жутко голодный. Пятнистую ветчину папа, видимо, доел. Из мясного остались подсохшая колбаса и вполне ничего себе буженина. О, и соленые огурчики. Пирог с сыром типа "хачапури"… Живем!
Петр влетел в комнату, хрустя огурцом, по дороге вернул на исходную позицию портрет деда, примостил тарелку с едой на "Дневник детства гения" и углубился в расшифровку. Дед с портрета откровенно над ним посмеивался.
– Зря смеешься, между прочим! – миролюбиво, словно не кидался йогуртами, сказал деду Пете внук Петя. – Я знаю, как надо действовать! И не спрашивай меня как! Как Шампиньон! Ну, который Египетский камень расшифровал.
Дед, похоже, уже не посмеивался, а ржал. Если бы портреты умели говорить, то Петя, конечно, немедленно узнал бы о том, что ученый не Шампиньон, а Шампольон, и камень не просто Египетский, а Розеттский. Да и метод Шампольона к письму деда было никак невозможно применить: на Розеттском камне был высечен один и тот же текст на трех языках, куски можно было сравнить между собой. А письмо деда было написано одним шрифтом, сравнивать было не с чем.
Петя нарисовал несколько знаков крупно, фломастером, сфоткал их и решил погуглить. Там можно выбрать опцию "найти похожий рисунок". Раз – и дело в шляпе. Если, конечно, дед пользовался каким-то известным шифром. А если нет?
– Аааа, Инета же нет!
Петя провозился-пропыхался с письмом целый час и решил все-таки найти Интернет. Перебираясь через книги, коробки, чемоданы и свертки – квартира была похожа на берег океана после шторма, когда недалеко от этого берега разбился корабль, – Петя выскочил на лестничную клетку и позвонил в дверь Вики.
9. Баба-яга, юные годы
Вика и в этот раз открыла не сразу, хотя ничего не разучивала. Петя уже даже собирался уйти, решив, что никого нет дома.
– Привет!
– Привет.
На Вике буквально лица не было. Без макияжа, в тоскливом сером вытянутом свитере с коричневым орнаментом – и кому только в голову пришло такое сочетание делать?! И как могло прийти в голову такое купить?!
– Вик, я жутко извиняюсь, но у тебя Инет есть?
Вика замешкалась с ответом. Пока она искала варианты отказа, Петя механически изучал ее лицо. Механически – потому что основная часть его мозга была поглощена азартом расследования, думала о шифре, а какая-то второстепенная часть сканировала Викины лоб, нос, подбородок… Нос был слишком большой. Скулы слишком узкие. Глаза слишком бесцветные, а взгляд – как у зомби в игре. Кожа слишком… нет, кожа ничего, нормальная.
"Но вообще – типичная Баба-яга, только в молодые годы, – подумала второстепенная часть Петиного мозга. – Вот вырастет она, состарится и так же, как ее бабка когда-то, станет пугать малышей своим видом!"
– Интернет? Есть, проходи. – Вика сделала шаг в сторону, пропуская незваного гостя. – Там.
Гость прошел. Комп оказался выключен, – тоже странность, ведь как только попадаешь домой, первым делом к чему бросаешься? Правильно, к компьютеру!
Вика "оn-кнула" комп, модем, монитор (пфф, экран постоянно включать-выключать – совсем уж глупо!), присела на самый краешек кресла:
– Тебе "ВКонтакте"?
– Гугл. USB-ишка есть?
– Флешка в смысле?
– Не, USB-выход. У меня во… – Петя продемонстрировал мобильник и пояснил: – Пару значков найти надо, я их сфоткал. Я б у нас посмотрел, но там неуплачено. И на мобилке у меня совсем нули уже почти.
– Я тогда со своей странички не буду выходить, – кивнула Вика.
– Не выходи, – разрешил Петя. – Слушь, как он у тебя долго соображает, а? Минут пять уже прошло, а тут все еще получение сетевого адреса! А, вот, есть. Ура. У тебя хром, да? У меня тоже хром.
Вику слегка мутило от Петиной болтовни.
– Ты значки коллекционируешь?
– Что? Какие значки? – Петя уже погрузился в комп и воспринимал собеседницу вполуха.
– Ну, я не знаю какие! – хмыкнула Вика. – Сам сказал: "Значки посмотреть". У деда нашел?
– Эммм… ааа… ну… дд….
Не дождавшись ответа, Вика взяла книгу и отошла в другой угол комнаты. Петя этого даже не заметил.
Между ними были драгоценные камни, завернутые в носовой платок и газету. Они лежали за стопкой журналов на полочке под телевизором. Любой посторонний человек увидел бы только журналы и телевизор. Вика видела только камни. Петя не видел ничего.
Некоторое время тишину нарушало только тиканье часов и кликанье мышки.
– Черт! Во черт! Нету! – расстроился Петя. – Ни одного значка, ничего похожего!
– Значит, это редкие значки, – произнесла Вика ради поддержания беседы. – Они советские? А что на них написано?
"Законченная дура!" – подумал Петя.
– На них ничего не может быть написано, это шифр! – раздраженно объяснил он и понял, что проболтался.
– Ясно, – равнодушно кивнула Вика.
Камни увеличились в размерах и выпирали из-за журналов. Казалось, они сияли прямо сквозь газету и платок. Вике стало страшно.
"Проболтался – и ладно! – подумал Петя. – Может, дед ей говорил что-то о шифре? Вон, письмо же доверил передать…"
– Вик!
– А?
– Можешь глянуть? Вика подошла, глянула:
– Нет, впервые вижу. Шпионское что-то, наверное. Это вы в школе играете так, что ли?
– Это из конверта, – покачал головой Петя. – В том конверте, который ты мне передала, был лист. На листе такие знаки. Дед при тебе писал письмо?
– Нет. – Вика стояла спиной к камням и чувствовала, как они становятся все больше и горячее. – Он мне передал уже запечатанный конверт.
Петя вздохнул и задумался.
– Слушай, а значит, получается, дед знал, что скоро умрет…
– Почему? – удивилась Вика.
– Ну как… Он дает тебе конверт с шифром, а потом выходит – и умирает… – Петя вдруг вскочил, едва не опрокинув клавиатуру и мышь. – Вика!!! Мы должны разгадать это письмо, непременно! Там что-то важное, очень важное! Расскажи мне, в какой позе лежал дед, когда его нашли!
У Вики отвисла челюсть:
– Что-о-о???
Петя защелкал пальцами и чуть не запрыгал от возбуждения:
– Ну, как он лежал, как? Может, он был голый и лежал раскинув ноги и руки, как в "Коде да Винчи"?
Вика вдруг побледнела. Петя увидел и возликовал: да, девчонка испугалась, значит, все так и было, так и было! За дедом гнались враги или как их там… Но дед успел. И он, его внук, гений Петя, раскроет важную тайну, тайну века, наверное, а заодно и преступление, конечно, и тогда про него напишут книгу и сразу кино тоже снимут, а потом его, конечно, позовут в Стокгольм на нобелевское награжде… Ух!!!
– Чушь какая, – прервала церемонию награждения молодая Баба-яга. – Дядя Петя был нормально одет, перед этим он звонил в поликлинику, узнавал часы приема. Никто за ним не гнался никогда, ты что!
– Это ты что! Если бы все было так просто, он не стал бы мне перед выходом письмо шифрованное писать!
– А кто тебе сказал, что он перед выходом?!
– А когда?
– Ну… точно не помню… Около года назад примерно.
– Да? А чего ж ты мне конверт раньше не отдала?
Вика фыркнула:
– Как бы я тебе его отдала, во-первых, если ты в Москве, а я – в Питере, а во-втор…
– А прислать слабо было?
– А во-вторых, дядя Петя попросил передать тебе письмо из рук в руки и после его смерти, когда бы она ни наступила и когда бы ты ни приехал.
– Ха! А если бы я не приехал? Если бы меня мама не пустила, например?
Вика вдруг заблестела глазами и закусила губу. А потом прошептала:
– Он верил, что ты приедешь. Знаешь… он никогда не ошибался, правда. Он людей насквозь видел. Всех.
Петя задумался. Потом сказал:
– Не ошибался, говоришь… Наверное… Мой дед считал, что я – гений. Он так и написал в своем дневнике: "Мой внук Петя – гений". Если не веришь, могу показать, там на диване лежит целая тетрадь.
Но Вика и так вдруг поверила. И – странное дело! – как только Вика поверила, перестал верить Петя. Он отвернулся к компьютеру, закрыл все окошки, отсоединил мобильник: