Биктимер выводил формулу за формулой, выписывал сложнейшие вычисления. Сенька терпеливо ждал. Не решит в походе - решит дома. Дело лишь во времени. Его упорству можно позавидовать.
- Погоди, сейчас! - повторил Биктимер, не отрываясь от толстой тетради, в которой исписывал уже последние страницы.
Затем вдруг перестал писать и запрыгал от радости. Сенька сразу же заулыбался.
- Понимаешь, решил все-таки, одолел!.. - взял он Сеньку за руки. - Два месяца не давалось, и одолел! Значит, еду на математическую олимпиаду, еду, еду, еду!
И закружил Сеньку вокруг себя.
Вернулись в комнату, и ребята от души поздравляли Биктимера. Его уравнение давно уже было предметом всеобщего внимания, все готовы были помочь, но Биктимер избегал любой помощи. Только сам! Сам и сам! А уравнение все не решалось. Теперь же словно гора с плеч.
После ужина к Альде подошел Петька, нога у него не зажила, и он еще здорово прихрамывал.
- А ты, Петя, - с намеком спросила она паренька, - решил свое уравнение?
Они вышли на крыльцо и остались одни.
- Представь, решил. Вернемся домой, и буду запирать Сеньку каждый день, чтобы тебя не видел…
- Ты сумасшедший!..
- Ну и пусть. Захочет - все ему отдам, все сделаю, потому что в долгу перед ним. А тебя не отдам. Не злись, не отдам.
- Да я что, вещь тебе?
- Вещь не вещь, а не уступлю.
- Будешь таким - никто с тобой дружить не сможет. Запомни, никто.
- Поживем - увидим.
- Решил, называется!.. - усмехнулась Альда. - Не решил, а запутался еще больше.
- Скажи, а разве плохо воевать за хорошую дружбу?
- Как воевать… Если вот так, по-твоему, то плохо.
- Нет, свое уравнение я все же решил, - сказал Петька. - Нагляделся за дорогу и теперь знаю: человека ценят, как камень-самоцвет. Чем лучше огранен, тем дороже. Скажешь, неверно?
- Эх ты, самоцвет! - сказала Альда и ушла. Затем обернулась с порога и добавила: - Тебя еще гранить и гранить!
Обелиск возле Уржумки
Переходы просто обессилили ребят, и уже не хотелось ни идти, ни ехать. Лишь бы полежать, хоть раз как следует отдохнуть за весь месяц.
Наспех поужинав, они и свалились замертво.
А проснулись, умылись, позавтракали, и усталость как рукой сняло. Снова смех и гомон, готовность идти и ехать, куда угодно. Такова уж молодость!
Весь день провели в Миассе, Налюбовались автомобильным гигантом. Заводище! Видели миасские напильники. Тут тебе и большие рашпили и бархатные напильники для точки хирургических инструментов. Видели тальковую фабрику. Без ее драгоценного порошка не обойтись ни в металлургии, ни в химии, ни в машиностроении, ни в легкой и пищевой промышленности. Где только не нужен тальк!
Сходили в краеведческий музей и лучше узнали город, его историю. Сенька тащил Альду из зала в зал, лишь бы успеть все увидеть.
Почти два века назад здесь возник медеплавильный завод. Потом сто лет в Миассе не было заводской промышленности. А нашли в Миасской долине золото, и вспыхнула "золотая лихорадка". Были тут свои драмы и трагедии. Однажды был найден даже самородок почти два с половиной пуда весом.
Естественно, добыча золота теперь давно поставлена по-новому. Прежние прииски механизированы. Старый уральский город будто помолодел, родился заново, и ребятам он пришелся по душе.
Обедали поздно, а за столом только и разговору о виденном в городе. Молчал лишь Юрка, так как нигде не был и весь день проспал.
- Ленивец несчастный! - нападала Альда. - Знаешь, сколько потерял. Нигде ж такого не увидишь.
- Не читай мне морали, - отбивался от нее Юрка. - Знаешь же, не терплю. Сам вижу, промахнулся. Не казнить же меня за это!
- Не промах тут, а лень, - упорствовала Альда. - Помнишь, сам разглагольствовал о страстях человеческих? Лень, между прочим, самая безотчетная и самая пагубная из всех страстей.
- Да постой ты, дай хоть пообедать, не порть аппетита! - взмолился Юрка.
- Ладно, не стану больше, - добродушно отмахнулась Альда. - Очень рада, если начинаешь понемногу понимать, что такое хорошо и что такое плохо.
- Как заведенная, и тебя не остановишь. Лучше на себя взгляни.
- А я что, со зла? - снова загорячилась Альда. - Знаешь, сила дружбы вовсе не в том, чтобы показать другу свои недостатки, а чтобы открыть ему его собственные.
В спор вмешался Сенька.
- Говорят же, лишь люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам, - сказал он примирительно. - Люди же большого ума все замечают и ни на что не обижаются…
После обеда решили немного отдохнуть. Сегодня - домой! Платон Ильич остался в комнате туристской базы, а ребята ушли на лужайку. Там лучше в густой тени деревьев.
А проснулись - быстро собрались в путь.
Ребят вдруг с такой силой потянуло домой, что им уже не сиделось на месте. Скорей бы на поезд!
Уже совсем собрались в дорогу, как выяснилось - нет Петьки. Где он, куда исчез, никто не знал. Никто не помнил, где и когда он потерялся. За обедом были все на месте. Обыскали парк, все комнаты туристской базы. Как сквозь землю провалился. Куда же он запропастился с больной ногой!
В поисках Петьки ребята сбились с ног. Что же делать? Где искать? И куда он мог уйти? Знает же, едем.
Еще и еще обыскали всю базу, все закоулки, где он мог и не мог быть. Нет и все! Просто обидно: в горах, в тайге не потеряли, а здесь живой человек словно сгинул.
Альда металась вокруг базы. Кричала, звала. Не мог же он пропасть тут. И вдруг наскочила на гамак под развесистым вязом и обнаружила в нем Петьку. Свернувшись калачиком он так сладко спал, что не проснулся бы, видать, еще долго-долго. Альда с наскоку бросилась на него, накричала и так его затормошила, что он никак не мог понять, в чем же дело.
Бегом бросились на вокзал и еле-еле поспели к поезду. А Петька все протирал глаза и чуть не всерьез сетовал, зачем его разбудили. Вот сумасшедший! - кипела Альда. Нет, можно же быть таким несуразным!
К счастью, все обошлось. Поволновались и довольно. Теперь домой!..
Все с нетерпением ждали станцию Уржумку. Поблизости от нее проходит граница Европы и Азии. Не пропустить бы!
Поезд сбавил ход, и из окон их последнего вагона ребята увидели каменный обелиск, воздвигнутый здесь еще в прошлом веке. С их стороны уже видна надпись: "Азия", а с другой, которой еще не видно, они знают - "Европа". Локомотив уже миновал обелиск. Выходит, он уже в Европе, а они еще в Азии.
Обелиск стоит на высоте, у самого полотна железной дороги, как раз на гребне главного хребта Урала. На "Сенькиной границе". Выходит, были и есть географы, признающие его границу. Она разумнее! Не там, у подножия Восточного Урала, а здесь, на гребне, граница Европы и Азии.
Впрочем, что граница, вдруг подумалось Сеньке. Земля одна, и страна одна. Здесь ли она, там ли - не все ли равно. И все же, хорошо, что она проходит именно здесь, по гребню. Тогда Урал, действительно, похож на географический шов, соединяющий Европу и Азию!
Платой Ильич глядел на ребят и радовался вместе с ними. Столько ими пройдено! Столько видено! И столько найдено! Пусть они еще всего семиклассники. У них все впереди. И большие силы, и большие дерзания, и большая жизнь!
А главное, уже сейчас везут они волшебный чудо-камень. Скоро и в Московском минералогическом музее среди его ценнейших экспонатов, рядом с образцами из Прибайкалья и Памира, будут лежать и куски южно-уральского башкирского нефрита.
ОБ АВТОРЕ
Герои книг Ивана Сотникова - наши современники, люди кипучей энергии, живущие во всю силу. Они умеют дерзать в учебе, в труде, в бою.
Сам писатель прошел большой и суровый путь. Еще с детства много учился, работал. Одиннадцатилетним мальчишкой-подводчиком проделал трехсотверстный марш с боевыми частями Красной Армии, громившей Деникина. По окончании средней школы работал землекопом, слесарем, каменщиком, рабочим-путейцем железной дороги, секретарем сельсовета, учителем, инспектором народного образования, директором средней школы и филиала педагогического института.
Заочно окончил литературоведческий факультет Государственной академии художественных наук (ГАХН), институт иностранных языков, два года аспирантуры при Московском педагогическим институте.
Сама жизнь привела его в газету, газета - в литературу.
В 1928 году двадцатилетним учителем опубликовал первый очерк в тульской газете "Деревенская правда", был выдвинут в алексинскую газету "Знамя Ильича". Затем стал собкоров тульских и московских газет.
В дни войны командовал взводом, ротой, батальоном, был командиром части, начальником штаба дивизии. Участвовал в защите Москвы, в освобождении Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии, Польши, Чехословакии и Германии. Был дважды ранен.
За боевые заслуги награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Кутузова и Богдана Хмельницкого III степени, Отечественной войны I и II степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями "За оборону Москвы", "За взятие Будапешта", "За освобождение Праги" и многими другими, а также польскими и чехословацкими орденами и медалями.
Член КПСС с 1943 года. В послевоенные годы служил офицером в штабе военного округа, преподавал историю военного искусства, возглавлял военную кафедру. В 1960 году ушел в запас в звании полковника. В течение восьми лет редактировал альманах "Литературная Башкирия", руководил секцией русских писателей БАССР.
Иван Сотников - член Союза писателей СССР.
Книги Ивана Сотникова о войне, как в свое время писал о них в "Красной Звезде" Маршал Советского Союза А. И. Еременко, звучат гимном нашему советскому народу, его доблестным вооруженным силам, принесшим освобождение от фашистской чумы народам Европы.
Писатель поднимает и новую тему - зарождение народных армий в освобожденных странах, показывает боевое содружество советских, румынских, венгерских и чехословацких войск.
Наиболее значительными из его книг о войне являются дилогия "Днепр могучий" (романы "Сильнее огня" и "Корсунское побоище") и трилогия "Свет всему свету" (романы "Оружие чести", "Дунай в огне" и "Прага зовет"), издававшиеся в Уфе и Москве массовыми тиражами. Его книга "Немеркнущее пламя" вышла на румынском языке в Бухаресте.
Перу писателя принадлежат и многие другие книги. О вьетнамской войне им написана повесть "Мальчишки из Сайгона". Героическому труду посвящены книги очерков "В кипении будней". "Люблю тебя, жизнь", роман о нефтяниках "Время не останавливается".
Он немало занимался переводами с башкирского. Им переведены повести "Странный человек" З. Биишевой, "Родник" С. Кулибая, роман "Майский дождь" А. Валеева.