– У вас слишком длинные имена. Я их не запомню. Я их уже забыл. Тебя, кажется, зовут Половина Бардака? А вас – Шорторван и Передзад. Правильно?
Человечки немного растерялись.
– Я не Половина и не Четвертина, я Полный Бардак! – гордо выпятив живот, заявил Бардак.
– А я не Шорторван, а Торовиш Торовыван!
– А я не Передзад, а Наперёд Задом!
– Давайте, я буду называть как-нибудь покороче. Например, Барик, Торик и Напик.
– Чего-о-о? Как котов, что ли? – начал было возмущаться Шиворот Навыворот.
– Ну, хорошо, тогда будешь Шорто…
Гучок не успел закончить, как его рот закрыла рука Шиворота Навыворота.
– Все, все, все! Согласен на Торика, – поспешил согласиться Шиворот.
– Напик тоже неплохо, – осторожно проговорил Задом Наперёд, опасаясь, как бы не было хуже.
– На дворе двадцать первый век… Кругом нанотехнологии… А тут тебе Барик… Торик… Напик… Назад в детский сад… – пробубнел себе под нос Бардак, облокотившись на башню из кубиков. Башня с грохотом рухнула на него.
– Кругом нанобардак! – расхохотались Шиворот Навыворот и Задом Наперёд.
Так они и познакомились. С тех пор неразлучная троица часто принимала участие в играх Гучка. Где они жили в комнате, он не знал. Они появлялись непонятно откуда и очень быстро. Достаточно было одеть что-нибудь наоборот или шиворот навыворот, уронить или разбросать свои игрушки. И они мгновенно оказывались рядышком, как будто вырастали из-под земли. Хотя, пожалуй, появлялись они даже чуть-чуть раньше. Вот и на этот раз Гучок вспомнил о них.
Жуя бабушкин пирожок с вишнями, мальчик взял со стола книжку по фен-шую и, оглядевшись вокруг, как бы невзначай, уронил её на пол. Книжка ещё не успела долететь до пола, как шлепнулась прямо на голову невесть откуда взявшемуся Бардаку.
– Ай! – обрадовано вскрикнул Бардак и вытянулся на полу.
– Шуй-фен, – прочитал на обложке Задом Наперёд, разглядывая упавшую книгу. – Радуйся, что живой остался. По шую-фену тебя вообще здесь быть не должно.
– Га-га-га! – загоготал Бардак, выглядывая из-под книги как из домика.
– Даже, если на свете вообще ничего не останется, кроме книжек по фен-шую, нашего брата меньше не станет.
– Это радует, но почему вы так решили, коллега? – с умным видом спросил Шиворот Навыворот, поковыривая носом в пальце.
Бардак сделал не менее умное лицо, сдвинул брови к носу, нацепил очки, взял в руки раму от картины, сунул в нее голову и, сделавшись очень похожим на телеведущего, серьезно-писклявым голосом заявил:
– Все очень просто. По оценкам наших экспертов… – он сделал многозначительную паузу, – люди будут разбрасывать книги по фен-шую!
И все трое, как всегда, дружно покатилась на пол от смеха. Гучок стоял рядом, озадаченно глядя на них. Веселая компашка не унималась и продолжала хохотать. Особенно старался Бардак. Тогда Гучок взял ведро и надел его на голову Бардаку.
В следующее мгновенье из-под ведра раздался оглушительный ревущий хохот. После чего настала оглушительно ревущая тишина. Шиворот Навыворот и Задом Наперёд слиплись как два пельменя и застыли на полу с перекошенными лицами, уцепившись друг за друга. Ведро лежало неподвижно.
– Барик, ты где? – осторожно спросил Гучок.
– Кажется, здесь, – раздался голос из-под ведра.
Мальчик приподнял ведро, но там никого не было.
– Тебя здесь нет, – сообщил Гучок и, на всякий случай, постучал по ведру.
– Я под ковриком.
– Ты как туда просочился? – спросил, разлепляя Шиворота Навыворота и Задом Наперёда, Гучок.
– Если бы ты испугался так, как я, то ты бы просочился к соседям с нижнего этажа, – ответил Бардак.
После того, как все успокоились, Гучок предложил:
– Давайте играть в охоту на тигра!
– Давайте! – согласились человечки. – А кто будет тигром?
– Тигр уже есть. Он спит на диване в спальне.
Бардак осторожно выглянул за дверь:
– Так ведь это же Веник! – удивился он.
– На веник нужно охотиться с совком, – авторитетно заявил Шиворот Навыворот.
– Веник не в смысле веник, а в смысле кот, – объяснил Гучок.
– Ну, тогда совок не в смысле совок, а в смысле спрятаться от кота, – невозмутимо продолжил Шиворот Навыворот.
– Лучше взять дуршлаг, – посоветовал ему Задом Наперёд. – Сам спрятался, зато кота видно через дырочки.
– А ещё лучше в кастрюле спрятаться, – предложил Бардак.
– Эй-эй, вы чего? – остановил их Гучок. – Какие ещё прятки? Мы на охоту идем, а не вермишель варить. Вот, у меня какой план.
Гучок притянул головы всех человечков к своей и стал шептать:
– Я возьму сетку. Мы с Бариком будем её держать. А вы вдвоем будете пугать тигра и загонять его в сетку. Понятно?
– Не понятно, – прошептал Задом Наперёд. – А как мы его будем пугать?
– Страшно и громко, – ответил Гучок.
– Тогда я возьму ведро, – предложил Задом Наперёд. – Чтобы было громко.
– А я – два ведра, – продолжил Шиворот Навыворот. – Чтобы было страшно.
– Пугать начинаете по моей команде. Я махну вам рукой, – распорядился Гучок.
Через пару минут все было готово. Шиворот Навыворот и Задом Наперёд, спрятавшись под покрывалом вместе с вёдрами, расположились возле дивана, на котором дремала полосатая жертва охоты. Гучок и Бардак, как заправские ловцы тигров, притаились с сеткой возле двери.
– Эй, Шиворот, а как он там говорил? – зашептал Задом Наперёд Шивороту Навывороту. – Сначала мы начинаем пугать, а потом он машет нам рукой?
– Нет! Ты все напутал. Мы машем ему рукой, а он начинает пугать, – зашептал ему в ответ Шиворот Навыворот.
– Ну, ты балбес! Ты сам ничего не понял, – зашипел на него Задом Наперёд. – А ведра нам, по-твоему, зачем?
– Так, ведь, он сам сказал "чтобы было страшно", – ответил Шиворот Навыворот. – И не обзывай меня балбесом, а то сейчас как дам…
Эту возню услышал дремлющий Веник. Увидев, что под покрывалом что-то шевелится, он в одно мгновение прыгнул на головы спорщиков. Не на шутку испугавшиеся Шиворот Навыворот и Задом Наперёд рванули с места, волоча за собой на покрывале ошарашенного кота и громыхая по полу вёдрами. Из-за покрывала на головах они ничего не видели перед собой и влетели прямо в сетку, которую держали Гучок и Бардак. Вслед за ними в сетку влетел и кот. И весь этот клубок покатился в комнату, таща за собой двух незадачливых ловцов.
Сетка то катилась кубарем, то скакала на четырех лапах, то бежала на четырех ножках по гостиной. В сетке весело визжали как бы от страха Шиворот Навыворот и Задом Наперёд. Кот визжать не мог, поэтому скакал молча, но с широко визжащими от испуга глазами. За сеткой, запутавшись в ней руками, волочились Гучок с папиной рубашкой на голове и Бардак.
Понятное дело, Бардак даже в таком положении оставался Бардаком. В этот момент он, пожалуй, был единственным, кто полностью контролировал хаос и беспорядок. Своими ножками он цеплялся то за высокую вазу с цветами, стоявшую ещё с маминого дня рождения, то за провод от утюга, то за пакет с одеждой. Стоявшие посреди комнаты стулья отлетали от него как кегли в боулинге. Все, что попадалось на его пути, благополучно теряло равновесие и в лучшем случае просто падало на пол. Во всех остальных случаях, оно по самым невероятным траекториям разлеталось по квартире во все стороны.
С каждой секундой Бардак, словно великий художник, менял интерьер комнаты, нанося все новые и новые штрихи картины, названия которой он ещё не придумал. Но Гучок уже знал её название. Вернее, догадывался из-под папиной рубашки. И, что хуже всего, знала мама. Она, почему-то, всегда появлялась не вовремя, то есть в самый разгар игры. Как раз в тот момент, когда Бардак от души пнул футбольный мяч, подвернувшийся у него на пути, дверь открылась, и вошла мама. Мяч летел прямёхенько ей в голову, но она с реакцией женщины на распродаже уклонилась от мяча, будто делала это каждый день.
Мяч вылетел на лестничную площадку и влетел в квартиру соседки, которая только что приехала вместе с мамой на лифте и открывала свою дверь. Если бы этот мяч отлетел от ноги Гучка, то его траектория была бы не такой интересной. Но это был удар Бардака.
Мяч перестал быть мячом. Теперь он был частью Бардака. И эта часть влетела в соседнюю квартиру, где опрокинула клетку с мышью. Дверца клетки распахнулась. Мышь с ощущениями школьной выпускницы переползла через оторопевшую соседскую кошку и проследовала на кухню на встречу с любимой гречневой крупой. Поэтическую задумчивость кошки как лапой сняло. Она прыгнула на мышь, но промахнулась и заскользила по кафелю. На её пути оказалась табуретка с кастрюлей, в которой подходило тесто для пирожков. Тесто с облегчением выскочило из кастрюли прямо на кошку. А кошка в тесте, это вам не сосиска в тесте. На тарелке спокойно не лежит. Вскоре в тесте был попугай, в клетке у которого пыталась спрятаться мышь, и новый полушубок из чернобурки за компанию. Соседка чуть не потеряла дар речи, подыскивая нужные слова и проклиная всех родственников Тома и Джерри. Мышь, понятное дело, обиделась и побежала к соседям. Короче, Бардак начал быстро распространялся по всему многоквартирному дому.
А в квартире у Гучка стоял крик. Ещё крик сидел, лежал и висел в воздухе. Он был везде. Мгновенно пришедшая в себя после атаки Бардака, мама перешла в атаку на Гучка. Трое его соучастников мгновенно куда-то улетучились. Гучок ревел и шумно шмыгал носом за четверых.
Приговор мамы был суров: уборка в детской, одна неделя без мультиков, две недели без конфет и конфискация Гоши и Кеши. Кот был приговорён к изгнанию на дачу. Правда, заочно, так как его попросту не нашли. Через полчаса дело Веника было пересмотрено, он был признан жертвой, а не соучастником, и поэтому реабилитирован. Реабилитацию насыпали ему в тарелку, и кот, материализовавшись невесть откуда, смачно её уплетал. Рухнувшая на него любовь, ласка и забота не просто восстановили нервные клетки маминого любимца – их стало больше, чем было.
– Замучили бедное животное! Бедненький… Надо быть добрым! – требовательно крикнула мама из кухни, насыпая новую порцию кошачьего корма.
Гучку оставалось надеяться на амнистию. "Без мультиков неделю прожить можно, игрушками буду играться", думал он, убирая в детской. Был у него и двухнедельный запас конфет, разделенный на три части и спрятанный, на всякий случай, в трех разных местах. Поэтому перспектива остаться без сладкого его не пугала. Но, как играться без Гоши и Кеши, он придумать не мог. Наказание было страшным и нелогичным.
– Мама, а почему нельзя играться с Гошей и Кешей? Они, ведь, просто спали в детской и ничего не трогали в гостиной, – попытался восстановить справедливость Гучок.
– Потому что тебе слишком уж весело с ними, – категорично ответила мама. – Ничего не случится, если я пару недель от них отдохну. Порядка в доме будет больше!
Сбитый с толку логикой такого решения, Гучок поплелся дальше восстанавливать мамин порядок. Через некоторое время в детскую заглянула мама.
– Вот теперь тебя люблю я, – удовлетворенно сказала она, оглядев комнату. – А сейчас иди чистить зубы и спать.
"Почему она любит меня только иногда, когда я сделаю то, что ей нравится или то, что она сказала сделать?", недоумевал Гучок. "А я люблю маму всегда. Даже, когда она меня не любит".
Так хорошо начавшийся день игр, забав и развлечений заканчивался скучно и неинтересно, то есть наведением порядка и расставанием с любимыми друзьями. Кеша и Гоша были уложены в коробку, которую папа засунул на самую верхнюю полку в гардеробной.
Наступила ночь. В квартиру заглянула тёмно-чёрная тишина. Она заполнила собой самые дальние её уголки и осталась ночевать. Все легли спать. Но спали не все. Лягушонок и дракоша лежали в коробке и раздумывали над тем, чем они провинились.
– Ты маминой помадой нигде не рисовал? – спросил Кеша.
– Нигде-е. Только на ковролине в спальне. И на стенке в прихожей. А, так, больше нигде.
– А ты сгущенку папе в туфли на наливал? – переспросил Гоша.
– Не-а, – протянул дракоша. – Только в один… туфель… накапал… три раза.
– А-а, помню, – кивнул лягушонок. – Но ты же потом все вытер!
– Конечно, вытер! Папиным галстуком. Всё аккуратно…
– А, может, мама съела ту пластилиновую конфету, которую ты завернул в фантик и положил в вазочку?
– Точно нет, – заверил его дракоша. – Я сам видел, как её папа съел.
– Ну, тогда я ничего не понимаю!
Некоторое время они молчали, продолжая обдумывать причину своего заточения.
– Мне кажется, что мама нас боится, – проговорил через некоторое время Гоша.
Дракоша вытаращился на него.
– Вернее, она боится, что Гучку с нами хорошо больше, чем с ней, – продолжил лягушонок. – Боится, что он любит нас больше, чем ее.
– Ревнует? – со знанием дела уточнил Кеша.
– Ну, да, – ответил Гоша и, немного подумав, добавил – А ещё я думаю, что самые лучшие родители это игрушки.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Кеша, явно не ожидавший такого хода мыслей от своего друга. – А, если серьёзно?
– А ты сам подумай. Что родители чаще всего дарят своим детям на дни рожденья, на праздники всякие? Правильно. Не конфеты и букеты, а игрушки. А всё почему?
– Всё почему? – как эхо отозвался Кеша.
– Всё потому, что мы лучше воспитываем их детей, чем они! Вот, смотри. Мы всегда вместе с Гучком. Мы с ним играем, – лягушонок стал загибать пальцы на лапках у дракоши, – смотрим мультики, кушаем наперегонки, вместе засыпаем, ходим в туалет, обрисовываем стены, вымазываемся в краске, швыряемся подушками, рассказываем всякие истории. А, еще, мы его никогда не ругаем, всегда веселим и придумываем разные интересные придумки. Всё! Пальцы закончились два раза! – объявил он, поглядев на свои лапы.
– Значит, мы лучше родителей! – сделал свой вывод дракоша. Получается, что родители, покупая нас, отдают нам на воспитание своих детей, – продолжал рассуждать он. Только, вот, чего я не понимаю. Мы с тобой прирожденные воспитатели. Я даже как-то читал книжку доктора Комаровского. Один раз.
– Читал! – насмешливо произнёс Гоша. – Небось, картинки смотрел.
– Не умничай. Так вот. Я не пойму, как игрушечный пистолет может воспитать ребенка? Или, как может воспитывать ветролет на радиправлении, который Гучку подарил его папа.
– Да не ветролет, а вертолет. На радиоуправлении, – поправил дракошу лягушонок.
– Не важно. Важно то, что Гучок поломал его через три минуты, а рассерженный папа сказал какие-то слова, которые я раньше не слышал. Ну, и зачем нужно было дарить этот ветролет? Что он воспитывает в ребёнке?
– Может быть, папа сам хотел поиграться. А самому себе купить детский вертолетик ему было стыдно. Поэтому он как-бы подарил его Гучку, а сам поиграть не успел, – предположил Гоша.
– А-а-а. Так это он себе подарил? А, он, что, себя хотел воспитать? Получается, он такой большой и невоспитанный?
– Не знаю. Но, судя по тому, что папа каждый день играет на компьютере, он в детстве не наигрался.
Они немного помолчали, что-то соображая.
– Это что же получается? Родители покупают игрушки для себя?! – ошеломленно произнес дракоша.
– Наверное, не все. Вряд ли мама купила меня для себя.
– А, может, в детстве у нее не было лягушонка. Вот ты ей и приглянулся.
– Я себе представляю, как мама играется с лягушонком в детской! – расхохотался лягушонок. – Или охотится вместе со мной на кота!
После того, как Гоша вдоволь нахохотался, дракоша сказал:
– Я понял. Родители, даря детям игрушки, думают "Ф-у-у-х! Ну, все. Я игрушку подарил, а теперь дай мне спокойно сходить с друзьями на пиво, посмотреть футбол или кривлялити-шоу, или потрещать по телефону с подружкой".
– Точно! Мол, на́ тебе игрушку и дай мне поиграться моей.
Ошеломленные таким открытием, друзья некоторое время молчали. Но в голове у лягушонка снова произошла какая-то сложная биохимическая реакция, и он продолжил:
– Слушай, вот, если мы с тобой что-нибудь развиваем в Гучке, тогда зачем нужны родители?
– Наверное, чтобы покупать нас.
– А, если они нас уже купили, значит, они сами уже не нужны?
Лягушонок изобразил задумчивое выражение лица.
– Нет, зачем-то они все-таки нужны. Надо выяснить.
Тут морда лягушонка приняла испуганно-озабоченный вид:
– Слушай! Родители, ведь, не знают, что уже купили самых лучших развивательных воспитателей, таких как мы с тобой!
– Значит, нужно им об этом сказать!
– Это проще сказать стиральной машинке, чем им. Ты забыл, что они уже взрослые.
– Ну, тогда написать записку! – предложил Кеша.
– А ты, что, писать умеешь? – удивился лягушонок.
– Нет. Я думал, ты умеешь.
– Я ещё финскую польку танцевать не умею, – съехидничал Гоша.
– Это ты к чему сказал? – не понял дракоша.
– На всякий случай. Чтобы ты не думал, что я и это умею.
– О! – подскочил на месте дракоша и стукнулся головой об крышку коробки. – У меня идея!
Лягушонок посмотрел на крышку:
– Тебе бы ещё парочку идей и крышку снесет.
– Слушай! А, что, если родителям об этом из телевизора сказать. Они, ведь, каждый вечер его смотрят.
– А как ты попадешь в телевизор?
– Через розетку.
Гоша так расхохотался, что чуть не опрокинул коробку.
– Чего ты смеешься? Думаешь, не получится?
Лягушонок только замахал на него лапами, не переставая заразительно смеяться. Не долго думая, Дракоша тоже к нему присоединился. От их хохота коробка раскачивалась все сильнее, пока не упала с полки вниз. Из лежащей на полу коробки выпал бутерброд, похожий на дракона с намазанным на него лягушонком.
– Ты чего ко мне прилип, – спросил Кеша Гошу.
– Не знаю. Чего-то, вдруг, потянуло меня к тебе.
– Было бы здорово, – кряхтя произнёс дракоша, – если бы оно тебя ещё и оттянуло от меня.
Кое-как оторвавшись друг от друга, они выглянули из гардеробной. Кеша включил свет. В квартире была тишина. Все спали.
– Стой! – зашептал лягушонок. – Если папа увидит, что коробка лежит на полу, он поймет, что мы удрали. Надо её на место поставить.
– А как? Она, ведь, на самой верхней полке лежала.
– Давай, тащи сюда стулья. А я принесу книги.
– О! Возьми книжку "Приключения Гулливера", – попросил Кеша.
– Зачем? – удивился Гоша.
– Мне она очень нравится, – объяснил дракоша.
– А какая тебе разница, на чем стоять?
– Подожди. Ты же читать собрался.
Лягушонок уставился на дракошу.
– Ты, вроде бы, не Винни-Пух, а опилок у тебя в голове ещё меньше, чем у него. Открой слу́шалку и включи соображалку. Мы сначала поставим стулья, а потом на них положим книжки, чтобы дотянуться до верхней полки и поставить туда коробку.
– А-а. Так бы сразу и сказал.
– А я тебе так и говорил! Только ты влез со своим Гулливером!
Друзья принесли два стула и положили на них стопку книг. Лягушонок залез с коробкой на самый верх и попробовал её запихнуть на полку.