- Ну конечно, в Оксфорд! - согласилась Полли. - Хорошо еще, что я не назвала его Быксфордом!
- Вот так новость! - бормотал доктор. - Кто бы мог подумать, что Бед-Окур будет учиться в Оксфорде!
- Ты не представляешь, что творилось в Ума-Лишинго перед его отъездом. Бед-Окур дрожал от страха и не хотел ехать. Ведь до него еще ни один умалишенный, ох, прости, я хотела сказать, житель Ума-Лишинго, не бывал в Европе. Бедняга был совершенно уверен, что его съедят белые. Но отец настоял на поездке. Теперь среди черных монархов модно посылать детей учиться в Оксфорд. Бед-Окур хотел взять с собой всех своих жен, а их у него шесть, но король ему не позволил. Бедный принц рыдал от горя, а весь дворец буквально отсырел от слез.
- Скажи, Бед-Окур нашел свою Спящую Красавицу?
- Он не терял ни минуты, - ответила Полли, - и сразу же после вашего бегства отправился на поиски. И правильно сделал, потому что король узнал, что принц помог вам бежать, и страшно рассердился. Он кипел от гнева и пыхтел, словно чайник на огне.
- И что же, принц сумел разбудить свою суженую?
- Да. Он привез ее во дворец, и я ее хорошенько рассмотрела. По мне, лучше бы она и не просыпалась: рыжеволосая, черноглазая, с большими ступнями. Скорее всего, это была белая негритянка. Не смейся, я знаю, что говорю. Главное, что Бед-Окур был от нее в восторге, да и родителям она понравилась. Свадебный пир продолжался неделю. Теперь Спящая Красавица - первая жена принца, и зовут ее принцесса Бед-Окур, но я называю ее Бед-Окурица.
- Скажи, Полли, принц так и остался белым?
- Нет, лицо у него оставалось белым только три месяца, а потом снова почернело. И слава Богу, а то, когда он шел купаться, все разбегались от страха. Представляешь, руки, ноги, живот, грудь черные как смола, а лицо - белое!
- А как поживает Чи-Чи? - спросил доктор. Затем повернулся ко мне и объяснил: - Чи-Чи - моя любимая обезьяна, она тоже осталась в Африке.
- Как поживает Чи-Чи? - задумчиво переспросила Полли и наморщила лоб, от чего перья у нее на голове взъерошились. - Если уж говорить честно, то живется ей не сладко. В последнее время мы с ней часто виделись. Она тоскует по тебе и по друзьям. Странное дело, со мной происходило то же самое. Ты помнишь, как я плакала от радости, что возвращаюсь на родину? Африка - чудесная страна, что бы о ней ни говорили другие. Я думала: вернусь туда и заживу припеваючи. Но прошло несколько недель, и я заскучала. Я даже не могла себе найти места от тоски по дому. И я решила вернуться в Англию, в Паддлеби. Когда я сказала об этом Чи-Чи, она мне ответила: "Я не могу тебя винить, Полли, потому что сама чувствую то же самое". В Африке ничего не происходит, там нет бесед у очага, там нет твоих сказок. Звери приняли нас в Африке как дорогих гостей, но, положа крыло на сердце, должна сказать, что умом они не отличаются. Не думаю, чтобы они поглупели, просто мы стали другими. Когда я прощалась с Чи-Чи, бедняжка рыдала, словно провожала в последний путь своего последнего друга, а ведь у нее в Африке не одна сотня родственников. Она даже пожаловалась на судьбу, мол, у меня есть крылья и я могу лететь куда захочу, а ей, горемыке, далеко пешком не уйти. Но я ничуть не удивлюсь, если в один прекрасный день Чи-Чи заявится в Паддлеби. Хитрости Чи-Чи не занимать.
Тем временем мы подошли к нашему дому. Мастерская отца уже была заперта на замок, ставни на окнах закрыты, мать стояла на пороге и поджидала меня.
- Добрый вечер, госпожа Стаббинс, - приветствовал ее доктор Дулиттл. - Не браните Тома за то, что он так поздно вернулся. Во всем виноват я. Я натолкнулся на него во время грозы, мы упали в лужу и промокли до нитки. Вот я и пригласил его к себе поужинать и обсушиться.
- Спасибо, что привели моего сорванца домой, - ответила мать, - а то я стала уже беспокоиться.
- Не стоит благодарности, - отвечал доктор. - Был рад познакомиться с вашим сыном. Очень приятный молодой человек.
- Простите, сэр, с кем я имею честь беседовать? - спросила мать, с удивлением разглядывая попугая на плече у доктора.
- Меня зовут Джон Дулиттл. Ваш муж наверняка помнит меня - года четыре тому назад он сшил мне замечательные башмаки.
- Мама, доктор обещал вылечить мою белку! - вмешался я в разговор. - Доктор все-все знает про зверей!
- Далеко не все, Стаббинс, - возразил доктор. - Все-все не может знать никто.
- Как это любезно с вашей стороны, доктор, отложить все дела и проделать такой путь ради белки Тома, - сказала мать и не преминула пожаловаться: - С мальчишкой уже прямо сладу нет: что ни день тащит в дом всякую живность.
- Что же тут плохого? - не согласился с ней доктор. - Может, он когда-нибудь станет натуралистом. Кто знает?
- Проходите в дом, доктор, - пригласила мать. - У нас, правда, не убрано, уж вы не обессудьте, но в камине уже горит огонь.
- Благодарю за приглашение, с удовольствием, - ответил доктор. Он тщательно вытер свои огромные башмаки и вошел в наш дом.
Глава 6
РАНЕНАЯ БЕЛКА
Отец сидел у камина и играл на флейте. Это было его обычное занятие после трудового дня.
Доктор Дулиттл завел с ним разговор о флейтах, рожках, волынках и тому подобных инструментах.
- Может быть, вы тоже играете? - спросил его отец. - Не согласитесь ли вы сыграть нам что-нибудь?
- По правде говоря, я давно не держал в руках флейту, - ответил доктор, - но с вашего позволения попытаюсь.
И он заиграл. Это было чудесно. Мать и отец сидели, подняв взор вверх, как в церкви, и слушали. Меня до того музыка совершенно не занимала, самое большее, на что я был способен, так это попиликать на губной гармошке, но в тот вечер звуки флейты глубоко тронули меня. Грусть охватила меня, мне захотелось стать лучше.
- Как хорошо, - вздохнула мать, когда доктор кончил играть.
- Вы замечательно играете, - сказал отец. - Я-то думал, что неплохо управляюсь с флейтой, но мне до вас далеко. Может быть, сыграете нам еще?
- С удовольствием, - ответил доктор, - но сначала я хотел бы осмотреть раненую белку.
Я вскочил на ноги и повел доктора Дулиттла в мою комнату. Там, на окне, в коробке, устланной соломой, лежала моя белка.
Удивительное дело: все то время, что белка жила у меня, я всеми силами старался облегчить ее страдания, ухаживал за ней, колол ей орехи, менял воду, но зверек при моем приближении испуганно сжимался в комочек. Но едва она завидела доктора, как приподнялась со своей подстилки и что-то быстро-быстро залопотала.
Пока доктор вертел белку в руках и осматривал ее, я держал свечу и светил ему. Потом он собственноручно вырезал перочинным ножом лубки из тоненьких щепочек и наложил их на сломанные лапки.
- Бедняжка скоро поправится, - обнадежил меня доктор Дулиттл. - Не разрешай ей прыгать, выноси ее почаще на свежий воздух, а на ночь непременно укрывай сухими листьями, чтобы она не продрогла. Ночи все еще холодные. Я сказал ей, что ты добрый человек и она может тебе всецело доверять. Надеюсь, теперь она не будет тебя дичиться. Белка рассказала мне, что ей очень одиноко и что она беспокоится, как там в лесу поживают ее младшие братья и сестры. Не беда, завтра поутру я пошлю в лес белочку из моего сада разузнать, как поживает семейство нашей больной. Надо бы поднять ей настроение. Белки очень подвижные и живые по натуре, и им очень трудно смириться с вынужденным бездельем. Но ты не тревожься понапрасну, скоро твоя белка пойдет на поправку.
А потом мои родители попросили доктора сыграть еще. Он не стал кокетничать и с радостью согласился. Он играл и играл до позднего вечера.
Родители сердечно полюбили доктора Дулиттла с первой встречи и гордились тем, что он посетил наш дом и играл для них на флейте, - ведь мы были очень бедны, и гости у нас бывали нечасто. Тогда нам еще и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день доктор Джон Дулиттл прославится на весь мир. Теперь, когда любой ребенок и любой взрослый знает доктора Дулиттла и его книги, многие люди приезжают в Паддлеби-на-Марше, чтобы поглазеть на каменную доску, висящую у двери нашего домика. На доске можно прочесть:
В ТЫСЯЧА ВОСЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТОМ ГОДУ
В ЭТОМ ДОМЕ ИГРАЛ НА ФЛЕЙТЕ
ЗНАМЕНИТЫЙ НАТУРАЛИСТ
ДЖОН ДУЛИТТЛ
Тот давно минувший вечер часто оживает в моей памяти. Я закрываю глаза и вижу нашу скромно обставленную гостиную, притихших мать и отца и маленького забавного человека в сюртуке с длинными фалдами, похожими на хвост. Доктор сидит у камина и играет на флейте. Я зачарованно гляжу на пляшущее пламя и затаив дыхание слушаю музыку. У моих ног лежит О’Скалли. На вешалке висит потертый цилиндр доктора, а рядом с ним восседает Полли. Она с важным видом покачивает головой в такт мелодии. Я вижу всех их так живо, словно это было не далее как вчера.
В тот вечер мы проводили доктора домой, простились с ним, а потом еще долго говорили о нем. Он произвел на нас неизгладимое впечатление. Когда я наконец отправился в постель - а я еще никогда не ложился спать так поздно, - мне приснился доктор Дулиттл и его звери. Доктор играл на флейте сольную партию, а странные, печальные звери подыгрывали ему на скрипках.
Глава 7
ЯЗЫК ОБИТАТЕЛЕЙ МОРЯ
Проснулся я с первыми лучами солнца, хотя накануне лег спать очень поздно. Заспанные воробьи еще только начинали чирикать на карнизе под крышей, а я уже вскочил с постели и торопливо оделся. Мне не терпелось выбежать из дому, пересечь весь город и снова оказаться в маленьком домике, окруженном большим садом. Меня неудержимо тянуло к доктору и его зверям. Впервые за мою короткую жизнь я забыл про завтрак, на цыпочках прошмыгнул мимо спальни родителей, осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь и вышел на пустынную улицу.
Когда я уже подошел к ограде докторского сада, меня обожгла мысль: "А если он еще спит?" Я приоткрыл калитку и заглянул в сад. Поблизости никого не было. Я вошел и вдруг услышал голос:
- Здр-р-равствуй! А ты, оказывается, р-р-ранняя птичка!
Я вздрогнул от неожиданности, задрал голову вверх и увидел на яблоневой ветке Полли.
- Доброе утро! - ответил я. - Доктор еще спит? Наверное, я пришел слишком рано.
- Нет, нет, - проскрипела Полли, заметив, что я огорчился. - Он уже часа полтора как встал и занялся делами. Дверь не заперта, открывай ее и заходи. Скорее всего, доктор готовит завтрак или работает в кабинете. Заходи, не робей. А я останусь здесь, мне что-то захотелось посмотреть, как всходит солнце. Но сегодня оно, кажется, забыло, что пора взойти и хотя бы немножко обогреть нас. Бр-р-р, какая жуткая погода! Не понимаю, как можно жить в Англии! Посмотри, какой туман висит над грядками капусты. У меня кости начинают ныть от одного его вида. По-моему, Англия хороша только для лягушек. Почему вы не хотите жить в Африке? Сейчас там все блестит под солнцем! Однако я тебя задержала своей болтовней. Беги к доктору!
- Спасибо, - поблагодарил я Полли. - Я и в самом деле пойду поищу его.
Едва я открыл дверь, как в нос мне ударил соблазнительный запах поджаренной корейки, и я прямиком направился на кухню. На огне стояла сковорода с корейкой и яичницей. Мне показалось, что корейка начинает подгорать, и я снял сковородку с огня, а затем отправился на поиски доктора.
Я обошел полдома, прежде чем нашел доктора в кабинете. Теперь я знаю, что это был не кабинет, а лаборатория, но в то время я не мог даже выговорить: ла-бо-ра-то-ри-я, прежде всего потому, что мне было невдомек, что же это такое. У меня даже дух захватило от восторга: вокруг меня стояли микроскопы, телескопы и уйма других приборов, о назначении которых я не имел ни малейшего понятия. Но у меня сразу же зачесались руки добраться до них и повертеть все эти винтики и колесики.
На стенах висели рисунки, изображавшие рыб, зверей и растения, а в шкафчике под стеклом лежали коллекции птичьих яиц и морских раковин.
Доктор, в белом халате, стоял у стола. Поначалу я подумал, что он умывается. Он наклонялся над аквариумом и совал в воду одно ухо, в то время как второе прикрывал рукой.
Услышав мои шаги, доктор обернулся.
- Доброе утро, Стаббинс, - сказал он с дружеской улыбкой. - Похоже, сегодня выдастся хороший денек. Мне об этом сказал Вифф-Вафф. Но, по правде говоря, он меня разочаровал.
- Почему? - недоуменно спросил я. - Потому что обещает хорошую погоду?
- Да разве можно огорчаться из-за хорошей погоды? - ответил доктор. - Нет, дело в том, что Вифф-Вафф знает всего несколько слов: "да", "нет", "тепло", "холодно" - и может поговорить только о погоде. Я надеялся, что он будет мне полезен.
- Наверное, - попытался я утешить доктора, - он не очень умен.
- И мне так кажется. Знаешь ли, встречаются даже люди, которые могут говорить только о погоде. Их тоже нельзя назвать особенно умными. Но у Вифф-Ваффа почти не осталось сородичей, и ему редко приходится говорить с кем-нибудь. Наверняка где-нибудь в глубоких морских ущельях есть древние обитатели моря, которые умеют говорить. Но они живут на самом дне, и их невозможно поймать в сети. Как бы мне придумать такой аппарат, чтобы спуститься глубоко-глубоко в море? Тогда я мог бы многому научиться. Ну да ладно. По-моему, нам пора перекусить. Ты уже завтракал, Стаббинс?
- Нет, - ответил я, - я так торопился к вам, что забыл позавтракать.
Доктор повел меня на кухню.
- Да, - говорил он, заваривая чай, - если бы человеку удалось спуститься на морское дно, он обнаружил бы там множество любопытнейших вещей, которые и не снились нашим мудрецам.
- Каким мудрецам? - не понял я. - К тому же люди опускаются на морское дно. Я много слышал о водолазах и ныряльщиках.
- Все это так, - ответил доктор, - водолазы действительно опускаются на морское дно, я и сам не раз спускался под воду в водолазном костюме. Но мне хочется проникнуть на большие глубины, туда, где еще никто не бывал. Надеюсь, что когда-нибудь мне это удастся. Подай-ка мне твою чашку. Я налью тебе еще чаю.
Глава 8
А ТЫ УМЕЕШЬ НАБЛЮДАТЬ?
В это время на кухню влетела Полли и что-то прострекотала доктору по-птичьи. Доктор тотчас же отложил в сторону вилку и нож и опрометью выбежал вон.
- Дальше так продолжаться не может! - воскликнула Полли по-человечески, как только он скрылся за дверью. - Не успел доктор вернуться домой, как об этом знают все облезлые коты и линялые кролики в округе. Вот и теперь в саду его ждет толстая зайчиха с писклявым малышом. "Где доктор? - охает она. - Позовите его поскорее! У моего малютки подергиваются лапки и хвостик!" Наверное, глупышка объелся болиголовом. Звери часто поступают вопреки здравому смыслу, особенно матери и их детишки. Как им не лень идти сюда за десятки миль? Являются в любое время дня и ночи, отрывают доктора от дел по пустякам, поднимают его с постели, не дают даже спокойно позавтракать. Как он все это выдерживает?! Несчастный человек, нет ему ни сна, ни покоя. Сколько раз я говорила ему: "Назначь часы приема". Так нет же, он готов бросить все и мчаться на помощь любой букашке. Доктор говорит, что бывают случаи, когда минута промедления может стоить больному жизни. Конечно, он прав, но ведь нельзя злоупотреблять его терпением.
- А почему звери не идут к другим врачам? - спросил я.
- К другим врачам? - переспросила Полли с презрением в голосе. - Да потому, что другого звериного доктора просто нет. Разумеется, в Паддлеби есть ветеринары, но они нашему доктору и в подметки не годятся. Никто из них не говорит по-звериному и не понимает животных. Представь, что мать ведет тебя к врачу, а тот не понимает ни слова из того, что ты ему говоришь, к тому же не может объяснить вам, как надо лечиться. Ветеринары ни на что не годны, не стоит даже говорить о них. Поставь лучше сковородку на огонь, а то корейка уже остыла.
- Как ты думаешь, Полли, - спросил я, - мне удастся выучить язык зверей?
- Все зависит от тебя, - ответила Полли. - Ты хорошо учишься?
- Я вообще не учусь, - смутился я. - У моего отца нет денег на школу.
- В конце концов это неважно, - утешила меня Полли. - Ты ничего не потерял, если до сих пор не ходил в школу. Я знакома с несколькими школьниками - бо́льших неучей и невежд я в жизни не встречала. Скажи мне лучше, ты умеешь наблюдать? Представь, что ты увидел на ветке двух скворцов. Сможешь ли ты на следующий день узнать их в стае?
- Не знаю, я никогда не пробовал, - опять смутился я.
- Вот это и называется уметь наблюдать, - пояснила Полли, стряхивая левой лапкой крошки со скатерти. - Присмотрись, как звери ходят, виляют хвостом, вертят головой, подергивают носом. Замечай все эти мелочи, если хочешь выучить наш язык. Мы общаемся не только голосом, но и движениями лап, хвоста, губ. Мы поступаем так с незапамятных времен, когда на земле жили пещерные львы и саблезубые тигры и другие звери боялись подавать голос, чтобы не привлечь к себе внимание кровожадных хищников. И только птицы чирикали без страха, потому что у них были крылья и они в любое мгновение могли вспорхнуть и улететь. Запомни самое важное: кто хочет выучить язык зверей, тот должен научиться наблюдать.
- Но это, наверное, очень трудно, - приуныл я.
- Не вешай нос и наберись терпения, - подбодрила меня Полли. - Тебе понадобится много времени на то, чтобы научиться правильно выговаривать несколько основных слов, но потом дело пойдет быстрее. Лиха беда начало. А когда ты немножко подучишься, сможешь помогать доктору, делать перевязки, выдавать больным зверям лекарства. А что, по-моему, мысль неплохая. Доктору уже давно нужен толковый помощник, а то у него работы невпроворот. Вот ты бы ему и помог, если, конечно, тебя интересуют животные.
- Да я о том только и мечтаю, с тех пор как познакомился с доктором! - воскликнул я. - А ты думаешь, он мне позволит помогать ему?
- А почему нет? - проскрипела довольная Полли. - Забудь о шалостях и берись за дело всерьез. Я сама поговорю с доктором, замолвлю о тебе словечко. А вот и он. Я слышу его шаги. Ставь сковородку на стол.