- Это знак судьбы! - воскликнул черный принц. - Может быть, я вам подойду?
- Замечательно! - обрадовался доктор. - А как же ваша учеба? Мне говорили, вы теперь учитесь в Оксфорде.
- Пора устроить каникулы, - улыбнулся Бед-Окур. - Мой дорогой отец, король Ума-Лишинго, сказал мне, что я должен посмотреть мир и чему-нибудь научиться. Вы, доктор, человек ученый, и если я отправлюсь в путешествие вместе с вами, то, думаю, мне это будет полезнее, чем занятия в университете. Нельзя упускать такой случай!
- Как вам понравилось в Оксфорде?
- Меня там измучили две вещи: алгебра и башмаки. От алгебры у меня болит голова, а от башмаков - ноги. Сегодня поутру, прежде чем уехать, я выбросил башмаки в придорожную канаву, а алгебру - из головы. Но вообще-то мне там понравилось. Профессора просто без ума от меня и говорят, что у них никогда не было такого ученика, как я. А еще я очень полюбил Цицерона.
- Как? Вы уже прочли на латыни великого римского оратора Цицерона?
- Какая латынь? Какой римский оратор? - в свою очередь удивился черный принц. - Я знаю одного Цицерона - пса университетского сторожа. Мы с ним большие друзья.
Доктор задумчиво смотрел на босые ноги Бед-Окура.
- Да-да, - бормотал он себе под нос. - Принц прав. Посмотреть мир и чему-то научиться намного важнее, чем получить университетский диплом. Милости прошу, - добавил он громко, - мы будем очень рады вам.
Глава 2
В ПУТЬ
Через два дня мы были готовы отплыть.
О’Скалли так долго и так настойчиво просил доктора взять его с собой, что тот в конце концов уступил. С нами также отправлялись Полли и Чи-Чи. Прочие звери оставались на попечении Крякки.
Как это обычно и бывает, в последнюю минуту оказалось, что мы забыли захватить уйму нужных и полезных вещей, и вышли из дома нагруженные выше головы коробками и свертками.
На полпути к порту доктор вдруг вспомнил, что оставил на огне суп. К счастью, мимо пролетал черный дрозд, и доктор чирикнул ему просьбу слетать к нему домой и сказать Крякки о супе.
На причале собралась большая толпа провожающих. У трапа стояли мои родители. Я боялся, что они расплачутся и прощание превратится в пытку. Но все обошлось: конечно, мать пустила слезу, надавала мне наставлений, чтобы я вел себя хорошо, укутывал горло и не промочил ноги, а отец только сказал: "Долгие проводы - долгие слезы", хлопнул меня по плечу и пожелал счастливого пути.
Доктор неприятно удивился, когда не увидел среди провожающих Мэтьюза Магга.
- А я-то надеялся, что он придет, - сокрушался доктор. - Я хотел попросить его, чтобы он носил еду моим зверям.
Наконец после многочисленных рукопожатий, объятий и пожеланий счастливого пути мы оказались на палубе и с трудом подняли якорь. Отлив подхватил "Ржанку", и судно медленно отчалило. Толпа на берегу кричала "ура" и махала нам вслед платочками.
По правде говоря, нам здорово не хватало сноровки. Для начала мы столкнулись с баржей и чуть не опрокинули ее, а за поворотом реки сели на мель, и нам пришлось изрядно потрудиться, прежде чем мы смогли продолжить путь. Но доктор не обращал внимания на такие пустяки.
- Мелкие неприятности неизбежны в любом деле, - невозмутимо говорил он, шаря руками в мутной воде в поисках потерянного башмака. - То ли дело плыть по открытому морю. По крайней мере, там не натыкаешься на каждом шагу на препятствия.
Я никогда не забуду, как запела моя душа, когда берег и маленький маяк в устье реки остались позади. Впереди меня ждали море, небо и приключения.
На долгие недели "Ржанка" превращалась в наш дом, в нашу улицу, в нашу землю, в наш сад. Среди необъятного моря она казалась совсем крохотной, но я чувствовал себя на ее борту удивительно уютно и безопасно.
Я глубоко вдохнул морской воздух и огляделся вокруг. Доктор стоял за штурвалом, "Ржанка" плавно опускалась и поднималась, легко взбираясь на крутые волны. Признаться честно, до отплытия я побаивался, что у меня начнется морская болезнь, но теперь с радостью убедился, что мне не угрожает такая постыдная для моряка хворь. Бед-Окур добровольно взял на себя обязанности кока, то есть корабельного повара, и пошел готовить обед. Чи-Чи укладывала якорный канат кольцами, по-морскому - в бухту. А мне предстояло принайтовить, как говорят на берегу - закрепить, все, что было на палубе, на случай шторма. О’Скалли сидел на носу судна. Его острые глаза высматривали у нас по курсу мели, скалы и остовы затонувших кораблей.
Словом, каждый был занят своим делом. Даже старушка Полли не сидела сложа крылья и время от времени опускала в воду термометр, чтобы проверить, не похолодала ли вдруг вода и не заплыл ли случайно в наши широты айсберг. Внезапно я услышал, как она тихо бранится про себя: наступили сумерки, и Полли не могла разглядеть маленькие цифры на термометре. И только тогда я окончательно уверился, что мое путешествие началось в самом деле и что эту ночь я проведу в открытом море.
Глава 3
НАЧИНАЮТСЯ НЕПРИЯТНОСТИ
Перед ужином из камбуза вышел Бед-Окур и обратился к доктору, стоявшему за штурвалом:
- Доктор… то есть капитан, у нас в трюме "заяц"… то есть не настоящий заяц… - запутался он и смутился. - Словом, капитан, за мешками с мукой сидит человек.
- Вот те на! - воскликнул доктор. - Стаббинс, спустись с Бед-Окуром вниз, и приведите сюда этого "зайца". Я не могу бросить штурвал.
Мы с Бед-Окуром спустились в трюм и вытащили из-за мешков человека, обсыпанного с головы до ног мукой. Мы отряхнули его и, пока он чихал и кашлял, без хлопот выволокли на палубу и поставили перед капитаном. "Зайцем" оказался не кто иной, как Мэтьюз Магг!
- Что вы здесь делаете? - несказанно удивился доктор.
- Соблазн оказался сильнее меня, - ответил "кошачий кормилец", потупив глаза. - Сколько раз я просил вас взять меня с собой в путешествие, а вы всегда мне отказывали. А тут я узнаю, что вам нужен матрос в команду, и думаю: "А что, если тебе, Мэтьюз, спрятаться в трюме? А когда корабль выйдет в открытое море, доктор волей-неволей оставит тебя. Не бросит же он тебя за борт!" Вы меня знаете - что задумал, то сделаю. Да только вышло все не так складно, как хотелось. Когда я свернулся калачиком за мешками и пролежал так весь день, у меня снова разыгрался ревматизм. Пришлось мне вытянуть ноги, а ваш черный кок едва не споткнулся о них. Вот так все и произошло. А почему это шхуну так сильно качает? И ветер что-то крепчает… Уж не приближается ли шторм? Похоже, я сглупил, и не след мне с моим ревматизмом соваться в море.
- Хорошо, что хоть теперь вы это поняли, Мэтьюз, - журил его доктор. - С вашими болезнями морские путешествия противопоказаны. Удовольствия вам они уж точно не доставят. Поэтому мы зайдем в Пензанс и высадим вас там на берег. Бед-Окур, будь добр, спустись в мою каюту, там в кармане моего халата лежит лоция с морскими картами. Принеси, пожалуйста, ее сюда. Надо бы проверить, где там стоят маяки и как нам войти в порт.
- Есть, капитан, - сказал принц, сделал поворот кругом и затопал к трапу.
- А вы, Мэтьюз, - продолжал доктор, - доберетесь на дилижансе из Пензанса до Бристоля, а оттуда до Паддлеби уже рукой подать. И не забудьте каждый четверг приносить еду моим зверям. И неплохо бы на следующей неделе побаловать выдр кусочком трески побольше - у них будет день рождения.
Пока Бед-Окур ходил за лоцией, я и Чи-Чи зажгли бортовые огни: зеленый - по правому, а красный - по левому борту и белый ходовой огонь на мачте.
- А вот и наш принц с лоцией, - сказал доктор, услышав шаги.
Но, к нашему изумлению, на палубу вышел не только Бед-Окур. За ним, понурив головы, следовали еще двое.
- Боже мой, кого еще ты нашел?! - воскликнул доктор.
- Еще двоих "зайцев", - выступил вперед черный принц. - Они спрятались под кроватью в вашей каюте, капитан.
- Ну нет, это уж слишком, - отозвался доктор слабым голосом. - Кто они? Подай-ка сюда фонарь, Стаббинс. Я не могу рассмотреть их в темноте.
Я поднес фонарь к лицам непрошеных пассажиров и чуть не выронил его от неожиданности. Это были Лука-Отшельник и его жена! Женщина стояла бледная и несчастная - она жестоко страдала от морской болезни. Лука, переминаясь с ноги на ногу, виноватым голосом рассказал, что́ их вынудило тайком пробраться на корабль.
Когда вновь нашедшие друг друга супруги вернулись в сторожку на болоте, каждый день к ним стали приходить целые толпы любопытных, желающих узнать подробности о необыкновенном судебном деле. Жизнь превратилась в пытку, и они решили бежать. Но у них не было ни гроша, поэтому они и решились на такой отчаянный шаг.
Растерянный Лука не переставал извиняться и все повторял: "Если бы не жена, я никогда не пошел бы на то, чтобы плавать "зайцем" на корабле доктора".
А доктор уже послал Бед-Окура за саквояжем с лекарствами и хлопотал вокруг бедной женщины, укачавшейся на волнах. Потом он предложил им денег взаймы и пообещал высадить на берег в Пензансе, а также написать письмо одному из своих друзей с просьбой подыскать Луке работу.
Когда доктор открыл кошелек и вынул из него несколько золотых монет, Полли, сидевшая на моем плече, встрепенулась. Она проводила глазами исчезнувшие в кармане Луки монеты и недовольно забормотала:
- Что ни день - одно и то же. С таким трудом он накопил деньги на путешествие, а теперь раздает их направо и налево. А потом мы сами останемся без гроша, и если придется заменить якорь или паруса, то у нас не будет денег даже на двухпенсовую марку, чтобы отправить письмо в Англию и попросить взаймы. Куда уж проще подарить шхуну первому встречному и возвратиться домой пешком.
Доктор смотрел в карту, поглядывал на компас, время от времени поворачивал штурвал. Я не понимал, как мы сможем ночью подойти к берегу, если не было видно ни зги и только где-то вдали горел огонь маяка. Однако судно уверенно шло вперед, то слева, то справа до нас доносился шум бурунов у скал, но мы, благодаря чуду, а может быть, удивительному умению доктора, обходили их.
К одиннадцати вечера мы вошли в Пензанс, небольшой уютный порт в Корнуэлле. Доктор спустил на воду шлюпку и доставил в ней на берег незваных пассажиров, снял для них комнаты в гостинице, привел в чувство измученную качкой жену Луки и вернулся на борт "Ржанки".
Было уже за полночь, поэтому мы решили заночевать в порту и продолжить путь утром.
Я был взбудоражен событиями дня, полон впечатлений и совершенно не хотел спать, но так устал, что даже засмеялся, когда добрался до постели. Моя койка располагалась над койкой доктора, я вытянулся на ней, укрылся одеялом и неожиданно заметил, что могу, не отрываясь от подушки, смотреть в иллюминатор. Вдали горели огни Пензанса, они раскачивались вверх и вниз, в такт движениям нашего судна. Не знаю почему, но мне показалось, что меня одновременно убаюкивают и показывают театральный спектакль. До сих пор, убей меня Бог, не знаю, откуда мне в голову пришло такое сравнение.
Не успел я подумать, что морская жизнь как раз по мне, как уснул.
Глава 4
НЕПРИЯТНОСТИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
На следующий день во время завтрака, когда мы уписывали за обе щеки ветчину и почки под белым соусом, доктор сказал:
- Как ты думаешь, Стаббинс, что будет лучше: остановиться на несколько дней у острова Капа-Бланка или же плыть прямиком в Бразилию? Миранда говорила, что по меньшей мере еще четыре недели погода в Атлантике не испортится.
- Мне кажется, - сказал я, выливая в себя последние капли замечательно сладкого какао, - что лучше воспользоваться хорошей погодой и поскорее добраться до Бразилии. К тому же Миранда ждет нас и будет беспокоиться, если через месяц мы не встретимся в условленном месте.
- Конечно, ты совершенно прав, Стаббинс, однако остров Капа-Бланка - замечательное место для отдыха, кроме того, это последний порт по пути в Бразилию, где мы можем запастись провизией и подштопать корабль.
- А как далеко отсюда до Капа-Бланки? - спросил я.
- Не больше недели пути, - ответил доктор. - В ближайшие два дня мы будем идти тем же курсом, поэтому решим попозже, заходить на Капа-Бланку или нет. Если ты уже сыт, пойдем на палубу поднимать якорь.
Вокруг "Ржанки" с криком носились стаи белых и серых чаек. Их перышки поблескивали в лучах восходящего солнца. Птицы высматривали на воде корочки хлеба, которые им обычно бросают пассажиры.
Мы подняли якорь, приятный, легкий ветерок заполнил паруса. На этот раз нам удалось выйти в открытое море без неожиданных помех. Навстречу нам, в Пензанс, шли рыбацкие баркасы. Рыбаки возвращались с ночного лова. Их суденышки, чистенькие и красивые, были похожи на солдат, шагающих в ногу в строю, - они плавно двигались вперед, а кирпичного цвета паруса покачивались над белыми гребешками волн.
Три последующих дня прошли без особых происшествий. За это время мы втянулись в жизнь на борту и привыкли к своим обязанностям. Доктор был очень занят и все же умудрялся выкроить час-другой, чтобы научить нас нести вахту, стоять у штурвала, управляться с парусами при попутном и встречном ветре. Мы разделили двадцать четыре часа на три вахты, чтобы каждый из нас мог отдыхать восемь часов и шестнадцать - работать. Таким образом, двое из команды всегда были на вахте.
За всеми нами непрерывно присматривала Полли. Она была самым старым морским волком среди нас и, думается, более "доблестным моряком", чем Бен Батчер, так настойчиво набивавшийся к нам в команду. Только изредка она позволяла себе вздремнуть на солнышке, да и то при этом придерживала одной лапкой штурвал. Благодаря ее бдительному оку никому из нас не удавалось поспать больше восьми часов в сутки. Она следила за сменой вахт по корабельному хронометру, и стоило кому-нибудь из нас опоздать на минуту, как строгая птица уже летела в каюту и клевала соню и лентяя в нос.
Вскоре я хорошо узнал и полюбил нашего черного принца Бед-Окура Кебаби. Я привык к его изысканно-вежливому обхождению и уже не обращал внимания на босые ноги, о которые то и дело кто-нибудь спотыкался. Он был намного старше меня и даже учился в университете, но не задирал нос и обращался ко мне как к равному. Доктор был совершенно прав, когда решил взять его с собой в путешествие, несмотря на то что наследник престола Ума-Лишинго ничего не смыслил в морской науке.
На четвертый день нашего путешествия, когда я сменил доктора у штурвала, прибежал Бед-Окур и сказал:
- Капитан, у нас ветчина уже на исходе.
- Ветчина на исходе? - удивился доктор. - Это невозможно! Мы взяли с собой в дорогу сто двадцать фунтов ветчины. Не могли же мы всю ее съесть за четыре дня! Куда она исчезла?
- Не знаю, капитан, - развел руками Бед-Окур. - Всякий раз, как я захожу в кладовую, вижу, что ее становится все меньше и меньше. Крысы не могли ее всю слопать, не такие уж они большие обжоры.
Полли, прогуливавшаяся взад-вперед по вантам, проскрипела:
- Так не может продолжаться. Том, иди с нами, посмотрим, кто повадился в нашу кладовую. Если мы не изловим воришку, через неделю придется затягивать пояса потуже.
Тихонько как мышки мы спустились по трапу и заглянули в кладовую. И вдруг услышали, что в дальнем темном углу кто-то храпит.
- Так я и думала, - шепнула Полли. - Еще один "заяц", но размером со слона. Полезайте туда и вытащите его на свет божий. Кажется, он устроился вон за той бочкой. Господи, похоже, мы взяли с собой в плавание полгорода! Словно мы не уважаемые путешественники, а паромщики, катающие публику взад-вперед за пару грошей.
Бед-Окур и я, с фонарем в руке, переступая через ящики и мешки, добрались до темного угла. Там и в самом деле лежал здоровенный детина и сладко спал. Я толкнул его.
- Кто? Что случилось? - забормотал он во сне, так и не открыв глаз.
Бед-Окур поднес фонарь к его лицу, и я узнал детину: это был "доблестный моряк" Бен Батчер!
При его виде Полли взорвалась как петарда:
- Что за нахал! Где это видано? Самый бесполезный для нас человек - и тот увязался за нами! От такой наглости перья на голове встают дыбом!
- Не лучше ли, - предложил Бед-Окур, - пока он спит, стукнуть его по голове и выбросить за борт?
- Нет, ты заработаешь кучу неприятностей и большую головную боль, - ответила Полли.
- Не понимаю тебя, - удивился Бед-Окур. - Почему голова будет болеть у меня, если я стукну его?
- Потому что ты не в Ума-Лишинго, о чем я искренне сожалею, - зашипела на него Полли. - К тому же он слишком толст и не пролезет в иллюминатор. Будите его и ведите к доктору.
Мы так и сделали. Доктор стоял у штурвала и ошарашенно смотрел на Бена Батчера.
- Вот вам еще один любитель прокатиться на дармовщину, капитан, - доложил, вытянувшись в струнку, Бед-Окур.
Лицо доктора скривилось, словно его укусил в щеку комар, но он тут же взял себя в руки. А "доблестный моряк" сорвал с головы шляпу и с достоинством поклонился.
- Добрый день, капитан, - сказал он. - Доблестный моряк Бен Батчер к вашим услугам. Я ведь чувствовал, что вам без меня не обойтись. Поэтому я пошел против собственной совести и пробрался тайком на вашу шхуну. По правде говоря, моя совесть не очень-то и возражала, надеюсь, что и вы не будете возражать. Не мог же я взять грех на душу и допустить, чтобы вы утонули, как слепые котята. Вы только посмотрите, как у вас закреплен грот-бом-брамсель! А бом-кливер совсем провис!
Он еще несколько минут сыпал непонятными мне словами, а потом добавил:
- Но ничего, это дело поправимое. Раз уж я с вами, то скоро на шхуне будет полный порядок.
- Ну нет, - решительно возразил доктор. - Не знаю, будет ли на шхуне порядок, но вас здесь не будет! Я еще в Паддлеби сказал вам, что не желаю брать вас на службу!
- Одумайтесь, капитан, - настаивал моряк. - Вам без меня не справиться. Что вы смыслите в мореплавании? Взгляните на компас - вы уже отклонились от курса! Вспомните детский стишок: "Три мудреца в одном тазу…" Вас здесь тоже трое, значит, вам нужен четвертый! Как пить дать вы потеряете корабль.
- Мне плевать, потеряю я корабль или нет! - вскричал задетый за живое доктор. - Он у меня не первый и, надеюсь, не последний. Но раз уж я решил куда-то добраться, то я туда непременно доберусь. Вы можете быть самым доблестным моряком в мире, но на борту "Ржанки" вам нет места. Я высажу вас на берег в ближайшем порту.
- И благодари Бога за то, что мы не упечем тебя в тюрьму за бесплатный проезд и съеденную ветчину! - вставила свое слово Полли.
Старая попугаиха наклонилась к Бед-Окуру и шепнула ему на ухо:
- Ума не приложу, что же теперь делать. У нас не осталось ни гроша, чтобы пополнить припасы. Теперь, без ветчины, нам не доплыть до берегов Бразилии.
- Может быть, - также шепотом ответил Бед-Окур, - будет дешевле, если мы засолим и прокоптим этого моряка? Ты посмотри, в нем одни окорока потянут фунтов на сто. До берегов Бразилии его мяса нам наверняка хватит.
- Сколько раз я говорила тебе: ты не в Ума-Лишинго! - возмутилась Полли. - Белые люди так не поступают! Хотя, по правде говоря, зря! Мысль неплохая. Вряд ли кто-нибудь видел, как он прошмыгнул на наш корабль. - Она задумалась и добавила с сожалением: - К тому же у нас не хватит соли, чтобы его хорошенько просолить. Да и кто станет его есть, если от него разит табаком за милю?