Мать, обезумев от страха, помчалась в другую молочную. Теперь на улице стало еще больше прохожих - рабочих и служащих, которые спешили домой, чтобы наскоро пообедать. Она тоже спешила изо всех сил и уже не оглядывалась, словно была уверена, что обязательно найдет сейчас своего ребенка. Люди, которые знали Пиронкову, смотрели на нее с удивлением, но никто не решался остановить ее и спросить, что случилось, - такой она выглядела взволнованной и испуганной.
Тем временем возвратился с работы столяр. То, что он никого не застал, очень удивило его. Еще не было такого случая, чтобы в обед никого не оказалось дома.
Он прошелся по комнатам, недоуменно почесал затылок, приподнял крышку кастрюли с остывшим кушаньем. А почему и Васко нет? Куда же они ушли, даже не потрудившись запереть наружную дверь? Наверно, куда-нибудь недалеко - либо к возчику, либо к другим соседям. Однако ни тут, ни там их не оказалось. Тогда столяр воротился домой, снял правый башмак и сердитый, озадаченный, стал ждать. Придя в обед домой, он всегда разувал только правую ногу по той простой причине, что на ее мизинце у него была мозоль. С этой проклятой мозолью столяр воевал уже несколько лет, но лишь с временным успехом: исчезнув, она затем вновь появлялась, становясь при этом еще более чувствительной и досадной. Люди, приходившие к ним, так и запоминали его - с разутой правой ногой, но всегда в целом, тщательно заштопанном носке.
Сейчас, забыв о своей мозоли, Пиронков усиленно размышлял. Когда ему приходилось заниматься этим трудным делом, он всегда слегка открывал рот, а краешки его бровей вопросительно приподнимались. Таким и застала его жена, сердце которой уже разрывалось от тревоги.
Столяр открыл было рот, чтобы отчитать ее как следует, но, увидев, какое у нее испуганное и расстроенное лицо, тотчас осекся.
- Захарий, Васко пропал! - еще с порога крикнула жена.
- Как это так пропал! - опешив, воскликнул он.
- Не знаю… Послала его за простоквашей, а он исчез…
Столяр испугался не меньше, чем его жена, но так как он был мужчиной и главой семьи, на лице его не дрогнул ни один мускул и он ничем не выдал своего волнения.
- Не бойся, ничего не случилось! - пробурчал он с деланным спокойствием и беспечностью. - Мало ли детей теряется в Софии?.. Кто его знает, где он сейчас шляется - станем искать и разыщем…
- Где же его искать? - всхлипнула жена. - По улицам, что ли, бегать?..
- Сходим в милицию! - сказал столяр. - Когда найдут какого-нибудь заблудившегося ребенка, его сразу в отделение сдают… Так что мы сначала сходим туда… Может, он уже там…
- Ну так идем! - произнесла дрожащим голосом жена.
- Погоди, оденься сначала! - остановил ее Пиронков. - Так, что ли, пойдем в милицию?
Пока жена судорожно одевалась, он терпеливо запихивал свою мученическую мозоль в ботинок. И как раз в эту минуту его осенила новая идея:
- Елена, а ты была у Генко?..
- Господи, какая же я дура! - радостно воскликнула жена. - Как это я забыла… Да, он, наверное, там…
Немного погодя несколько обитателей их улицы с удивлением наблюдали, как взбудораженные родители Васко стремительно, чуть ли не бегом, пересекали ближайший переулок. Они ничего не видели, ничего не слышали, думая лишь о том, как бы поскорее очутиться у Генко, старшего брата столяра.
* * *
Читатель, наверное, догадывается, что Васко не был у своего дяди - иначе повесть бы на этом кончилась.
Как раз в это время семья дяди Генко обедала. Сам он в перерыв домой не приходил, так как питался в заводской столовой. Поэтому за столом сидели только трое его маленьких сыновей и, разумеется, их мать - высокая, костистая, чуть сутуловатая женщина с вечно красными от стирки руками. Тетя Надка, как ее называли соседи, была едва ли не самой рачительной хозяйкой во всем районе. Весь день она, неутомимая и безмолвная, то что-нибудь стирала, то что-нибудь мыла, то что-нибудь прибирала, точно была не человеком, а механизмом с вечным заводом. Она часто стирала без надобности, без надобности скребла что-нибудь, словно ей никак нельзя было оставаться без дела.
- Да угомонись ты, наконец! - нервничал порой дядя Генко. - Посиди, почитай что-нибудь…
- А кто тарелки вымоет? - коротко отвечала тетя Надка.
- Завтра вымоешь…
- Завтра у меня стирка…
- Да ведь ты же вчера стирала!.. - сердито повышал голос муж.
- Вчера - это вчера, а завтра - завтра, - слышал он от нее всегда один и тот же ответ.
Дядя Генко, будучи человеком любознательным и неизменным передовиком производства, однажды сказал с огорчением:
- Если не книгу, то газету бы хоть прочла… Детей постыдилась бы…
Эти укоряющие слова были произнесены в присутствии их старшего сына Зарко, ученика шестого класса. Он смущенно опустил голову. Наружностью да в какой-то мере и характером он походил на свою мать. Это был высокий, худенький мальчик с задумчивым взглядом, молчаливый и серьезный. Он и прежде редко улыбался, а после того, как его выбрали председателем отряда, и совсем перестал это делать. Со строгим лицом прохаживался Зарко между рядами парт, и от его внимательного взгляда не могло укрыться ничто: ни немытые руки, ни черные ногти, ни необернутая тетрадь. Даже когда на уроке пения ему приходилось петь вместе со всеми, лицо его оставалось все таким же серьезным, а звуки, с трудом вырывавшиеся из его горла, были какими-то приглушенными и странными.
- Ну и сухарь же ты! - пробурчал как-то дядя Генко. - Точно сошел со страниц какой-нибудь книжки…
Зарко покраснел, но ничего не сказал. А если рассудить, дядя Генко был в данном случае совсем неправ. Зарко был мальчик умный и чувствительный. Может быть, только чересчур уж серьезный. В отличие от своей матери, он читал очень много и все, что ему попадалось, - будь то роман или какое-нибудь техническое руководство. И притом читал каждую книгу внимательно и добросовестно, как учебник, - от доски до доски, не пропуская ни одной строчки, ни одной буквы.
Пусть читатель простит нам это маленькое отступление. Будем надеяться, что, охваченный желанием узнать о судьбе Васко, он не пропустит этих строк. А чтобы он не посетовал на нас позднее, предупредим его еще сейчас, что о судьбе Васко мы узнаем нечто более определенное лишь в конце этой любопытной истории. Здесь мы уделим побольше внимания Зарко, ибо небезынтересно знать, какой у него был характер. Впрочем, вооружимся терпением и вернемся к обеду, о котором мы уже упомянули выше.
Итак, семья сидела и спокойно обедала. На столе стояло вкусное кушанье из фасоли и копченой грудинки, которое тетя Надка приготовляла великолепно. Не отставая от других, уплетал, как всегда, с большим аппетитом и второклассник Мишо, очень похожий на своего отца, - такой же веселый коренастый крепыш, с вечно улыбающимися глазами. Самому юному члену семьи недавно исполнилось три года, у него были синие глаза и нос пуговкой. Но лучше всего были его щечки - всегда свеженькие и румяные, как персики. На его нагрудничке были вышиты голубыми нитками слова строгого гигиенического предупреждения: "Не смей меня целовать!" Несмотря на это, каждый, кому он попадался на глаза, спешил звучно чмокнуть его в обе розовые щечки или, что было еще неприятнее, крепко ущипнуть их.
Вот и теперь, увидев, что в комнату входят люди, Петьо живо юркнул под стол - вероятно, чтобы спастись от поцелуев и щипков. Но его тетя на этот раз вовсе не имела подобных намерений. Она окинула быстрым вопрошающим взглядом комнату и всхлипнула в отчаянии:
- Значит, Васко не у вас?..
- Нет, - ответила тетя Надка. - Сегодня он не приходил…
Из глаз бедной женщины хлынули слезы. Тетя Надка, имевшая доброе и жалостливое сердце, мигом вскочила и обняла ее.
- Не плачь, Лена, скажи лучше, что случилось?
Захарий Пиронков, стоявший с растерянным видом посреди комнаты, глухо проговорил:
- Васко пропал…
- Ээээ… Вот оно что! - с облегчением протянула тетя Надка. - Пропал… Найдется, коли пропал. София-то не лес, волки не съедят…
- И я ей то же самое говорю, - уныло поддержал ее столяр.
- Мишо у нас уже три раза пропадал, - продолжала тетя Надка. - Последний раз его нашли на вокзале. Поздно вечером…
- Кто его нашел? - всхлипывая, спросила бедная мать.
- Да нам его из отделения милиции привели…
- Ну, идем скорее туда! - решительно проговорил Захарий. - А то даром только время теряем…
- И я пойду с вами… - вдруг сказал Зарко, который до этой минуты не произнес ни слова.
- Вот еще! - проворчала мать. - Делать тебе, что ли, нечего!
- Я хочу посмотреть, - произнес с упорством мальчик.
Зарко, действительно, никогда не ходил в милицию. Это желтое здание с подтянутым милиционером на посту казалось ему особенным и таинственным и всегда возбуждало его любопытство. Он представлял себе какие-то очень длинные, тихие коридоры, комнаты с железными дверьми, строгих и суровых людей, которые испытующим взглядом смотрят на каждого вошедшего. А внизу, в подвале? Там, разумеется, камеры для преступников, там держат воров, туда запирают хулиганов. А так как Зарко - не вор и не хулиган, то ему вряд ли представится другой случай побывать в отделении милиции.
Вскоре он уже шагал по улице со своими родственниками, которые были так подавлены, что не обращали на него никакого внимания. Отделение находилось не очень далеко, но сейчас им показалось, будто надо идти целую вечность. Когда они, наконец, вошли в желтое здание, Зарко почувствовал, что сердце у него забилось сильнее. Это было вполне понятно. Ведь все здесь оказалось совсем не таким, как он полагал. В коридорах сновали люди, двери были обыкновенными, деревянными, и никто не смотрел на них подозрительно. Какой-то тщательно побритый учтивый милиционер указал им комнату, куда они должны были войти. Там, за самым обыкновенным столом, сидел такой же чисто выбритый человек в форме лейтенанта милиции, и, держа в руке толстый желтый карандаш, решал кроссворд. Увидев посетителей, он поднялся, и в его глазах промелькнул лукавый огонек.
- Товарищ начальник… - начал как-то нерешительно столяр.
- Знаю, знаю! - весело улыбнулся лейтенант. - У вас пропал ребенок…
- Он здесь? - обрадованно встрепенулась мать.
- Нет, его здесь нет… Но не беспокойтесь, разыщем…
Столяр смотрел на него с изумлением.
- А откуда вы знаете?
- Что именно?
- Ну, что у нас пропал сынишка…
- Об этом совсем не трудно догадаться, - все так же улыбаясь, ответил лейтенант. - У всех родителей, потерявших детей, точно такой же вид, как у вас… Но вы не беспокойтесь, присаживайтесь…
Столяр и его жена в смущении опустились на жесткие стулья. Зарко же, продолжая стоять, смотрел немигающим взглядом на симпатичного лейтенанта. Такого занятного и веселого офицера милиции он видел в первый раз. Лейтенант сел на свой стул и снова обратился к родителям.
- А теперь посмотрим - угадали мы или нет, - произнес он медленно. - Пропавший ребенок - мальчик, не так ли?.. Лет пяти - шести… Не высок для своих лет, со светлыми глазами, веселый и озорной… Так ведь, гражданка?..
- Значит, вы его знаете? - спросила, обрадовавшись, мать.
- Нет, я просто догадался, - скромно ответил лейтенант.
- Каким образом? - пробормотал озадаченный столяр.
- Да и вы бы на моем месте тоже догадались… Обычно исчезают мальчики и как раз в этом возрасте… А что касается его внешности - то ведь должен же он походить на кого-нибудь из вас.
Зарко окинул лейтенанта восторженным взглядом. Действительно, все это так просто.
- А теперь будьте любезны сказать, как зовут вашего сына, и дать ваш адрес, - серьезно проговорил офицер. - Я должен иметь точные данные…
Старательно записав эти сведения, он снова обратился к посетителям.
- Васко знает свой адрес?
- А как же! - чуть ли не с обидой ответил отец. - Он даже читать умеет…
- Это хорошо… А во что он был одет?
- На нем были синие короткие штанишки и белая рубашонка, - ответила мать.
- Ну, а теперь расскажите, как это случилось… Как это он вдруг исчез?
Елена Пиронкова горько вздохнула и принялась (в который уже раз!) излагать эту печальную историю. Когда она окончила свой рассказ, вид у лейтенанта был уже довольно-таки серьезный.
- Интересно, - пробормотал он. - А пропадал он когда-нибудь раньше?
- Ни разу! - воскликнула мать. - Он у нас такой послушный…
Лейтенант взял листок с данными и молча вышел из комнаты. Когда он возвратился, лицо его было, как и прежде, спокойным, но он уже не шутил…
- Вам придется немного подождать, - сказал он. - Сейчас мы наведем справки…
И, поймав испуганный взгляд матери, поспешил прибавить:
- Не бойтесь, нет ничего страшного… Сколько детей ни терялось до сих пор - всех находили…
- А я вот все думаю, не случилось с ним чего-нибудь? - вздохнула мать.
- Что же с ним может случиться?
- Да всякое… мало ли трамваев… автомобилей…
- Нет, ничего такого не отмечено… - уверенно сказал лейтенант. - По крайней мере в нашем районе…
Он посмотрел задумчиво на журнал с кроссвордом, закрыл его и добавил шутливым тоном:
- В детстве я тоже один раз исчез… Какой-то цирк проезжал тогда, ну, и я увязался за ним… Дело было утром, а я только вечером спохватился, что нужно возвращаться домой… Стою и думаю: как же мне быть теперь? Ни дорогу не запомнил, ни улицы не знаю… Подумал, подумал - и в рев… Нашелся какой-то добрый человек, взял меня за руку и отвел прямо домой…
Лейтенант рассмеялся и добавил:
- Здорово же мне влетело от отца… А до этого он, хотя и был простым рабочим, пальцем меня ни разу не тронул…
В эту минуту пронзительно и как-то настойчиво зазвонил телефон, лейтенант взял трубку. Некоторое время он слушал, что ему говорили, потом спокойно сказал:
- Хорошо… Держи меня в курсе дела…
А затем, повернувшись лицом к посетителям, добавил тем же тоном:
- Мальчика еще не нашли… Но не тревожьтесь, до настоящей минуты в городе не отмечено ни одного несчастного случая с ребенком…
Родители переглянулись в отчаянии.
- Лучше всего вам возвратиться домой! - продолжал лейтенант. - Ведь довольно часто заблудившихся детей приводят родителям случайные прохожие… Ну, а коли ребенок будет нами обнаружен, я вас сейчас же извещу…
- Так будет лучше всего, - горько улыбнулась мать.
Немного погодя все трое были опять на улице. Когда Зарко увидел, какое отчаяние написано на лицах дяди и тетки, у него сжалось сердце. Впервые за этот день и он ощутил какую-то неясную, смутную тревогу, как бы предчувствие большого несчастья.
* * *
Инспектор уголовного розыска Илия Табаков, находясь в превосходном настроении, расхаживал по своей комнате в пижаме и шлепанцах на босу ногу. Не спеша, он укладывал в чемодан последние вещи - всякие необходимые мелочи: прибор для бритья, зубную щетку, завернутую в станиоль баночку крема от солнечных ожогов. Его семилетний сын Наско с восхищением смотрел на отца и засыпал его вопросами.
- Пап, а удочку ты положил?
- Будь спокоен, положил, - ответил рассеянно отец.
- Значит, будем удить рыбу…
- Да, будем…
- И я тоже буду?..
- А как же, разве можно без тебя?
Наско зажмурился от удовольствия. Удить-то он, значит, будет. Только вот поймает ли что-нибудь?
- А как, поймаю ли я что-нибудь? - спросил он.
- Ну, это уж зависит… - улыбнулся отец.
- От чего зависит?
Инспектор обернулся и ласково потрепал сынишку по щеке.
- Зависит от того, будешь ли ты послушным…
- Глупости! - выпалил сердито Наско.
- Что? - вскинул брови удивленный отец.
- Я сказал - глупости…
Инспектор остановился посреди комнаты. Лицо его вдруг сделалось серьезным, в светлых глазах пропал веселый блеск.
- Послушай, друг мой, разве так говорят с отцом? - медленно произнес он.
Наско немного смутился - он очень хорошо знал это отцовское выражение лица. Но, набравшись смелости, все же неохотно промямлил.
- Ну, а с ребенком разве так разговаривают?
- А что я сказал? - все так же строго спросил инспектор.
- Да про рыбу… Не такой уж я дурак… Откуда какая-то там рыба в воде может знать, слушался я или нет?..
Невольная улыбка тронула губы инспектора. Чтобы скрыть ее, он повернулся спиной и отошел к окну. Когда немного погодя он взглянул на сына, лицо его было снова строгим и серьезным.
- Насчет этого ты прав, - сказал он. - Но если будешь разговаривать таким тоном, то не поедешь с нами на море, так и знай…
Наско, оторопев, застыл на месте. Два дня тому назад отец взял отпуск - впервые за два года, - и сегодня вечером они всей семьей уезжали на море. А что если его и в самом деле оставят тут с бабушкой? На его счастье, в эту минуту отворилась дверь и в комнату вошла мать. Ее красивые темные глаза радостно блестели в ожидании предстоящей поездки.
- Надо будет купить темные очки, - сказала она еще в дверях. - Тебе и Наско…
- Для меня-то это дело не хитрое, - ответил отец. - А вот найдется ли маленький номер для Наско, не знаю…
Мальчик успокоился. Раз ему собираются покупать очки, значит его возьмут с собой на море. В этот самый миг зазвонил телефон. Не подозревая ничего, инспектор взял трубку… Внезапно его лицо омрачилось, взор потух.
- Да, да, хорошо! - сказал он. - Явлюсь сейчас же…
Инспектор положил трубку, глубоко вздохнул и сказал упавшим голосом:
- Меня вызывают в дирекцию… Лично к генералу…
Молодая женщина застыла с открытым ртом, глаза ее выразили испуг. Инспектор смущенно улыбнулся и погладил ее по щеке.
- Подожди, еще ничего неизвестно…
- Но они не имеют права! - воскликнула она с раздражением. - Ведь ты не брал отпуск два года!
- Ну, хватит об этом. Точка, - строго проговорил инспектор.
Четверть часа спустя он уже торопливо шагал по улице. Инспектор был высок и худощав. Всегда очень хорошо и опрятно одетый, он и сейчас, несмотря на жаркий, погожий день, был в рубашке с галстуком. Его походка, бодрая и энергичная, сразу обличала человека, который ведет строгий образ жизни. Худощавое лицо - почти совсем без морщин - было спокойно, и только слегка тронутые сединой виски говорили о том, что его жизнь была далеко не безмятежной. Он вежливо кивнул дежурному милиционеру в ответ на его приветствие и начал подниматься по лестнице. Перед кабинетом генерала Табаков невольно оглядел свои слегка запылившиеся ботинки, ощупал узел галстука и, постучавшись, вошел. Секретарша подняла голову и как-то смущенно взглянула на него.
- Товарищ генерал вас ждет, - сказала она.