Семья Сандино
Пикса сворачивал с одной улицы в другую, с площади в переулок и наконец привел нас в самую отдаленную часть города.
Мы вошли в маленький дворик, такой же опрятный и чистый, как и все дворы в этом городе. Несколько ступенек вниз - и Пикса постучал в запертую дверь подвала.
- Кто там? - спросила женщина за дверью.
- Мамочка! Это я! - ответил Пикса прерывающимся от волнения голосом.
Дверь отворилась. Пикса бросился в объятия матери.
Из-за материнского подола выглядывали две маленькие девочки. Девочки были славные, но такие же худенькие, как их брат.
- Пикса, дорогой! Как ты сюда попал? - сказала хозяйка дома.
- Убежал, мамочка! Больше я не мог жить у Финика! - ответил Пикса.
Это известие, по-видимому, огорчило маму Пиксы. Она всплеснула руками и заплакала. Утерев подолом слезы, она спросила:
- Кого ты с собой привел? Что это за мальчик? И кошка с собакой… И… и… вот этот зверь? - мама Пиксы кивнула головой в сторону Фунтика.
- Мои друзья, мамочка! Я вместе с ними убежал. Они были в опасности. Я им помог, и они помогли мне. А Фунтик не просто зверь. Он ученый!
С помощью Фунтика, который уже хорошо говорил по-верзильянски, мы объяснили, кто мы такие, что с нами случилось.
- Что же это я стою! - спохватилась хозяйка. После мы узнали, что ее зовут Тьенета. - Вы ведь, наверное, голодны? Идемте! Я приготовлю вам поесть.
Продолжая разговаривать, Тьенета стала хлопотать у очага.
Мы уселись на скамье и стали оглядываться.
Комната была чистенькая, вымытая до блеска, но очень бедная. В ней были только самодельный стол, две скамейки, сундук и большая деревянная кровать, на которой, по-видимому, спала вся семья.
На подоконнике стояли несколько горшочков с цветами. Цветы были хилыми. Солнце редко заглядывало в подвал.
Девочки с опаской поглядывали на нас и на своего неожиданно объявившегося брата. Сестры не видели его целых три года! Три года - это очень много, если тебе всего-навсего пять лет.
Постепенно девочки осмелели. Одна из сестер забралась Пиксе на колени. Вторая стала ласкать Хандрилу, мурлыкавшего у ее ног.
Тьенета постелила на стол единственную в доме скатерть и поставила скромное угощение.
- Садитесь, дорогие господа! - приветливо обратилась она к нам. - Садись, Пикса! Стол накрыт!
- Мы не господа! - гавкнул Угадай. - Но сесть можно. Спасибо!
Угадай вспрыгнул на скамейку и, в предвкушении обеда, громко забарабанил хвостом по ножке стола.
Горячая картошка в миске так вкусно пахла! На тарелочке зеленел лук, политый постным маслом, и лежали два огурца.
Тьенета поставила на стол плетеную корзинку с ломтями серого хлеба, чайник с кипятком и блюдечко, на котором было немножко меду.
Все показалось нам очень вкусным.
Голод - лучший повар, как сказал наш Фунтик. А может быть, это какой-нибудь другой ученый сказал?
Ели мы прямо как тигры! Ведь у нас больше суток маковой росинки во рту не было.
Фунтик как-то спросил меня, почему я никогда не забываю писать про еду.
Как же иначе? Я сам очень люблю поесть. Думаю, что и читатели любят. Им, должно быть, интересно знать, где и что мы ели.
Пока мы ужинали, Пикса спросил:
- Мамочка! Где сейчас папа?
- Папа приходит домой поздно. Но скоро, наверное, будет дома.
Не успела Тьенета ответить, как дверь с шумом отворилась и на пороге показался отец Пиксы.
Сандино был рослым плечистым человеком, еле помещавшемся в подвальной комнатке с низким потолком. Лицо у него было умное и доброе.
Пикса горячо любил отца. Но побаивался. Как было сказать отцу, что он, Пикса, лишил семью своего, хоть и маленького, заработка?
Впрочем, объяснений не потребовалось. Сандино отнесся к побегу сына спокойно. Он только сказал Пиксе:
- Раз ты ушел от Финика, значит, на то были причины. Придется тебя на недельку отправить к дяде. Финик наверняка будет тебя искать!
- А как же с ними? - робко спросил Пикса, дольше всего он беспокоился за нас.
- Мальчик останется здесь. Собаку, кота и вот этого толстенького мы поселим в курятнике, во дворе. Там много сена, им будем тепло!
Сандино умылся и тоже сел за стол.
Сандино работал на городской кузнице. Он был умелым мастером. Двадцать толковых и усердных молодых парней работали с ним. Трудились кузнецы, как и все простые люди Верзилии, от зари до позднего вечера.
Нам о многом хотелось расспросить Сандино. Но время было позднее. Сандино устал. Утром нужно было рано вставать. А ему еще предстояло отвести Пиксу к дяде Рамусу, брату Тьенеты. И мы отложили вопросы до следующего раза.
Сандино с Пиксой ушли. Тьенета постелила мне матрасик возле окна. Моих друзей она отвела в курятник. Не знаю, как они, а я заснул мгновенно. И проспал без сновидений до самого утра.
Глава IX
СТРАНА НА ХОДУЛЯХ
Рассказ друзей
У Тьенеты оказался добрый характер и золотые руки. К утру она успела выстирать и выгладить нашу одежду, пришила недостающие пуговицы и даже починила мне башмаки.
Я был очень растроган. И дал себе слово помогать Тьенете чем только смогу.
- Пока мне не станет ясно, что вас перестали разыскивать, - сказал, уходя на работу, Сандино, - лучше вам от дома не отлучаться.
Так мы и не видели в эти дни в Страшенбурге ничего, кроме дворика.
Здесь мы чувствовали себя в безопасности. Хозяин дома, богатый верзильянец, уехал с семьей на дачу. Дом его стоял на запоре. Мы могли не бояться, что кто-нибудь донесет на нас в полицию.
Однако каждый раз, когда мимо дома проходил жандарм или стражник, мы прятались в курятник. И выходили лишь тогда, когда девочки сообщали, что опасность миновала.
Такая жизнь не очень нам нравилась. Но что было делать? Сандино желал нам добра. Мы должны были его слушаться.
Мы даже морду Угадаю завязали носовым платком, чтобы он случайно не залаял.
По вечерам возвращался с работы Сандино. Иногда, под покровом вечерней темноты, прибегал Пикса. Приходили кузнецы - товарищи и ученики Сандино.
Нас очень интересовало: что за страна Верзилия? Что в ней за люди? Какие тут порядки?
Многое мы видели своими глазами и узнали от Пиксы. Но многое оставалось непонятным.
Вот что нам рассказали наши друзья.
Верзилия была настоящей полицейской страной. Во главе ее стоял король. К гражданам высшего класса относились придворные, священники, генералы и судейские. Купцы, чиновники, полиция, жандармы и палачи были гражданами старшего класса.
Те, кто работал и своим трудом кормил богатых верзильянцев и короля, были гражданами низшего класса.
От постоянного ничегонеделания богатые и знатные верзильянцы постепенно становились толстыми и низкорослыми. Чтобы стать повыше, знатные верзильянцы сначала надевали башмаки на высоких каблуках. Затем перешли на ходули.
Чем выше было положение верзильянца, тем длиннее были его ходули. Самые длинные были у короля.
Его Величество король Верзилии
Король Верзила VI никому не верил. Даже своим приближенным.
Но посоветоваться иногда нужно было. А с кем советоваться, если никому не веришь?
Король думал, думал и наконец купил где-то за границей большую вычислительную машину. Машина могла отвечать на сто тысяч разных вопросов.
С этой машиной король и стал советоваться.
Машина понравилась королю. И он захотел показать народу, что о нем, короле, думает умная машина.
Задумано - сделано. Машину вытащили на площадь и при всем честном народе задали ей ужасно длинный вопрос:
- Кто у нас в стране самый главный, самый старший, самый наивысочайший, самый наисамейший!
Король предложил, чтобы ответ был из шести букв. Поскольку в слове "король" их ровно шесть. Ни на одну больше, ни на одну меньше.
На передней стенке машины специально для этого случая были проделаны шесть больших окошек. В каждое окошко должно было выскочить по букве ответа.
Машина гудела и урчала. Она шипела и вздрагивала. И наконец выбросила в оконца шесть букв.
Но буквы были не те, что ожидал король.
Сначала выскочила буква "Б". За ней - "А". Потом "Л"… Слово получалось такое: БАЛБЕС.
В этой стране наши бранные слова были похвалой. Но почему-то слово "балбес" означало точь-в-точь то же самое, что и у нас.
Когда выскочила буква "С", толпа, собравшаяся на площади, замерла от изумления. А потом захохотала… Хохотала так, что даже колотушки стражников не могли навести порядок.
Впрочем, стражники тоже не смогли удержаться от смеха. Они чуть не попадали со своих ходулей…
- Даже машина, - говорили граждане, - разобралась в том, что у нас за король!
Король был в бешенстве. Он приказал вдребезги разбить машину и выкинуть ее на свалку.
Чтобы заставить народ забыть об этом досадном происшествии, король разослал по всей стране гонцов. Гонцы разъясняли гражданам, что король Верзилии вовсе не балбес.
Гонцы так преуспели в своих разъяснениях, что стоило среди ночи разбудить любого верзильянца и спросить его: "Кто у нас не балбес?", как верзильянец бойко отвечал: "Его королевское величество Долговязый Верзила VI".
Иногда не вполне проснувшийся верзильянец путал и на вопрос: "Кто у нас король?" - отвечал: "Его долговязое величество Балбес Верзила VI".
За такую ошибку верзильянца отправляли в тюрьму. Там он мог на досуге подумать о своей судьбе. И проникнуться еще большим уважением к мудрому королю.
Не удивительно, что простые люди терпеть не могли короля. А он терпеть не мог своих подданных.
К сожалению, преимущества были на стороне короля. Он мог штрафовать подданных, наказывать их и сажать в тюрьму. А подданные не могли оштрафовать или посадить в тюрьму короля! Хотя именно этого он и заслуживал!
Глава X
КТО ОПЛОШАЛ, ТОТ И ВЫРУЧИЛ
Пропавший Хандрила
- Ну что? Не видно?
- Нет. Не появляется!
- Вот беда. Что же теперь будет?
Угадай приник одним глазом к щели между досками и глядит во двор. Мы сидим в курятнике и волнуемся за Хандрилу.
Дело в том, что Хандрила отправился ночью погулять.
Кот отправился погулять! Что ж тут особенного?
Оказывается, не всегда безопасно ходить гулять. И вот почему.
Погода в Страшенбурге испортилась. Пошли дожди. Хозяева Сандино вернулись с дачи.
Сандино очень обеспокоился. Он не хотел, чтобы хозяева нас увидели. В городе уже висели объявления о побеге Пиксы. Сообщались его и наши приметы. Даже награда за нашу поимку была назначена.
Узнай только хозяева, что мы живем у них под боком, они выдадут нас и мы попадем в полицию.
Вот уже три дня мы живем в курятнике и носа не смеем высунуть.
А чтобы хозяева ненароком не заглянули в курятник, Сандино написал на его дверях мелом: "Карантин! Куриная холера - весьма опасно!"
Мы сильно скучали в заточении. Особенно тосковал Хандрила. Перед утренним сном он любил немного погулять по крыше. Он никак не мог лишить себя такого удовольствия.
Как мы ни уговаривали нашего приятеля, он и слушать ничего не хотел. Хандрила уходил глубокой ночью, а под утро, когда хозяева еще спали, возвращался к нам. До поры до времени все сходило благополучно.
Но сегодня Хандрила не вернулся вовремя.
Что можно увидеть из курятника
Весь день мы проводили в полутемном курятнике в обществе глупых кур. Чуть что - они начинали кудахтать как оглашенные и могли нас выдать. Чтобы не растревожить кур, мы даже ночью разговаривали шепотом.
Единственным развлечением было по очереди смотреть в щель между досками на то, что происходит во дворе.
Когда шел дождь, ничего не происходило. Когда дождь на время переставал, во дворе появлялись хозяева.
Хозяина звали Шницель. Он обычно сидел, развалившись в кресле, которое выносили для него из дому девочки, и отдавал приказания Тьенете.
- Поди туда! Нет, иди сюда! - кричал он. - Принеси то! Нет, унеси это!
И бедная Тьенета бегала взад-вперед, чтобы угодить этому толстому, ленивому дураку.
Поздним вечером домой возвращался усталый Сандино. Шницель и ему начинал приказывать: "Принеси воды! Убери кресло! Забей в стенку гвоздь! Повесь на него мой халат! Сбегай за пивом! Зажги трубку!"
Сам Шницель пальцем не хотел пошевелить. Тьенете даже приходилось кормить его с ложечки!
Жену хозяина звали Штрицель. Это была крикливая, сварливая женщина. Но зато великая модница. Каждый день она появлялась в новом платье. Шить эти платья должна была по ночам Тьенета.
Штрицель целыми днями разглядывала себя в зеркало. Она красилась, лила на себя флаконами разные духи. И посыпала нос пудрой. Но при этом забывала умываться обыкновенной водой. Вот какая была красавица Штрицель.
Впрочем, только она и считала себя красавицей. С моей точки зрения, это была противная неуклюжая верзильянка, с заплывшими глазками и щеками, свисавшими на подбородок. Вернее, сразу на три подбородка.
Детки стоили своих родителей.
Старшая дочка Фуфлыга была ужасная сластена. Она вечно жевала что-нибудь сладкое. Чтобы научить ее грамоте, даже кубики с буквами и цифрами ей заказали из леденцов. Леденцы она сгрызла, а грамоте так и не научилась.
Фуфлыге всегда было скучно. Она была жадная и завистливая. У таких девочек подруг не бывает. Хотя игрушек у нее было видимо-невидимо, они ей быстро надоедали. Со своим младшим братцем Далдончиком Фуфлыга только и делала, что дралась.
И братец же у нее был, я вам скажу! Трус отчаянный. Но всех, кто послабей его, он обижал. И очень радовался, когда обиженный плачет.
Далдончик терпеть не мог животных. Птичьи гнезда он разорял. По воробьям стрелял из рогатки. А в добродушных зеленых лягушек кидал камнями, норовя попасть в голову.
Когда мы все это видели, то чуть не лопались от негодования.
Фуфлыга и Далдончик дергали сестричек Лину и Лену за косы, делали им подножки, и те в слезах убегали к себе в подвал.
Глядеть на это было просто невыносимо!
Битва на крыше
Наконец погода стала меняться к лучшему. Появилось солнышко, а с ним и надежда на то, что хозяева снова уедут на дачу. Тогда окончится наше великое сидение в курятнике. Сандино выведет нас из города, и мы продолжим путешествие.
И вот сейчас все может испортить неосторожный Хандрила. Он того и гляди попадется на глаза хозяевам.
- Так и есть, попался! - сердито сказал Угадай.
- Да ну? Что ты говоришь! - не вытерпев, я прильнул глазом к щелке.
То, что я увидел, расстроило меня ужасно…
На крыше, прислонившись спиной к трубе, сидел Хандрила. Он шипел и грозно фыркал.
Из-за трубы к нему подбирался Далдончик, вооруженный большой рогаткой. По временам Далдон останавливался, заряжал рогатку камнем и стрелял в Хандрилу. Каждое попадание сопровождалось воплем кота и злорадным хохотом Далдончика.
Внизу, во дворе, стояла Фуфлыга. Она хлопала от радости в ладоши и кричала:
- Поймай его! Лови его! Это моя игрушка!
- Не твоя, а моя! - отвечал любящий братец и еще ближе подполз к Хандриле.
Хандрила, не зная, как выйти из трудного положения, прыгнул на Далдончика и вцепился ему когтями в руку.
Далдончик выронил рогатку, заорал и, потеряв равновесие, покатился с крыши. По дороге он задел Хандрилу. Оба грузно плюхнулись посреди двора. Чуть Фуфлыгу с ног не сбили.
О чем я, по правде сказать, не очень бы пожалел!
Непростительная ошибка
Тут Хандрила сплоховал.
Хлопнувшись о землю, он почему-то растерялся. Вместо того чтобы скрыться в подвале, Хандрила кинулся в курятник, пролез под дверью и зарылся в охапке сена.
Детки, немного придя в себя, подняли страшный крик и вой.
- Папа! Мама! На помощь! - кричали они.
Примчалась любящая мама Штрицель. Притащился на своих ходулях папа Шницель. Зареванные детки, перебивая друг друга, объяснили родителям, в чем дело.
После этого началась настоящая облава.
Папа накрепко запер ворота. К воротам он привалил внизу доску, чтобы даже в щель нельзя было проскочить. Все подвальные оконца закрыл фанерой.
Мама надела на свои напудренные лапищи толстые перчатки, "чтобы зверь не покусал".
Шницель отворил дверь, и вся ватага ввалилась в курятник. Куры подняли отчаянный шум.
Как ни брыкался я, как ни царапался Хандрила и кусался Угадай - противная семейка всех нас переловила.
На нас надели ошейники и какие-то собачьи поводки, чтобы мы не сбежали. Потом привязали к кольцам, ввинченным в стену дома, где когда-то, наверное, привязывали лошадей.
Мы и опомниться не успели, как все это произошло.
Позднее раскаяние
Хуже всех себя, конечно, чувствовал Хандрила. Наш друг понимал: во всем, что произошло, виноват он. Теперь нас могли ожидать самые неприятные вещи: полиция, суд… И мало ли что еще…
Помочь нам было некому. Сандино работал в кузнице. Тьенета ушла на базар. Пикса находился на другом конце города у дяди. А девочки, боясь Далдончика, сидели в подвале и, вероятно, ничего не слышали.
Но когда Сандино вернется - что он сможет сделать? И как объяснить ему, что все несчастья произошли из-за непослушания Хандрилы?..
Кот так расстроился, что на него жалко было смотреть. Как ни хотелось нам отругать своего друга, мы понимали, что ему и без того нелегко, и удерживались.