- А вот ты уже стал. Представь такое. - Данко сел рядом с Петей. - Ты уже зоолог. С бородой. - Петя пощупал подбородок и хмыкнул. - И хочется тебе поехать в тайгу, наблюдать за птицами, за зверьём. А тебя президент Академии наук вызывает и говорит: "Уважаемый профессор Силкин"… Ты, Сашка, не смейся… "Мы думаем послать вас в алтайские степи. Там проводятся работы по лесонасаждению, и надо бы развести птиц". Или там ещё куда-нибудь, в пустыню. Отказался бы?
- Дурак я, что ли?
- Конечно, нет. Ты же профессор! - Саша надулся и погладил на груди воображаемую бороду. - Удивительно! Да?
- А ну вас! Чижики…
- На Скалистом тоже интересно, - сказал молчавший до сих пор Ваня. - А главное - мы для всех будем его изучать. Как настоящие исследователи.
- Ваня, ты ж у нас самый умный! - Данко сграбастал его, поднял и закружил. - Академик!
- Пусти! У тебя лапы, как у медведя…
Затрубил горн. Сеня насторожился:
- На ужин?
- Это не для всех. Это только для профессоров и академиков. Ясненько?..
Отправились на ужин. И по дороге, уже у самого лагеря, Петя сказал:
- А всё равно это плохо - что мы не на Медвежий отправимся, а на Скалистый.
- Нет, хорошо! - упрямо возразил Данко.
К столовой они подошли молча.
Так начинались хлопоты
Наутро уже весь лагерь знал об экспедиции на остров Скалистый. И первый, и второй отряды, и даже малыши начали готовиться к ней. Был срочно создан топографический кружок. Ему предстояло в будущем составить подробную карту острова. Затем появился кружок геологов. В кружке натуралистов создали две секции - зоологическую и ботаническую. Была организована специальная бригада, чтобы шить мешочки для образцов минералов.
В лагерной кухне начали было варить клей, но тётя Глаша, старшая повариха, заявила, что кухня - это кухня, а не клееварня. А клей был очень нужен для гербарных папок. На кухне нельзя? Что ж, пионеры всегда найдут выход! На то они и пионеры. И стали клей варить на костре. Получилось ещё лучше: горьковатый смолистый запах дыма стлался по лагерю, навевая думы о кострах настоящих, походных, о неведомых далях и славных подвигах.
В общем дел оказалось очень много.
А больше всего было их, конечно, у Маши Сизовой. Она записалась сразу во все кружки. Записаться-то было не трудно, а вот посещать все занятия оказалось просто невозможным.
Маша приходила на лужайку, где располагались ботаники, и сначала энергично принималась за дело. Но скоро её начинала мучить мысль о том, что необходимо же заняться и геологией. Тогда, чтобы оправдаться перед подругами, она начинала рассуждать о том, как это важно - исследовать остров Скалистый и как много нужно для этого знать:
- Вот мы с вами будем собирать на острове травы, определять, какая там растительность, и вдруг попадается какой-нибудь камешек. А мы не знаем - что это. А если он драгоценный?
- Ну, драгоценный-то сразу можно узнать: он блестящий.
- Вот и нет! Ничего ты в геологии не понимаешь. Вот есть такой камень… Вот забыла, как он называется… В общем мы в геологическом кружке…
- Машук, иди ты в свой геологический кружок.
Аня говорила это спокойно и даже почта ласково, но Маша прекрасно знала, что спокойствие это ничего особенно хорошего не предвещает. Однако уйти "просто так" она не хотела и, чтобы подзадорить подруг, заявляла небрежно и снисходительно.
- Говорят, Данко просил у Аси Васильевны, чтобы меня включили в разведку. Надо пойти с Асей Васильевной поговорить.
И уходила с самым важным видом.
Впрочем, уже шагов через десять важность бесследно улетучивалась, Маша начинала бойко подпрыгивать, затем пускалась в галоп и прибегала к геологам или топографам запыхавшаяся и возбуждённая. Там она начинала рассказывать всяческие новости или пускалась в рассуждения о том, что исследовать остров Скалистый - это пустяки, а вот если бы попасть в Антарктиду или, в крайнем случае, на Новую Землю - это куда интереснее.
Нужно, однако, сказать, что многочисленные кружки были только частью Машиных забот. У неё и кроме кружков была масса дел. Она считала своей обязанностью знать без исключения всё, что делается в лагере, и поэтому учесть работу её ног, ушей, глаз и, особенно, языка было бы очень и очень не легко. Ведь только в звено Данко она наведывалась в день раз пятнадцать.
Звено строило "шлюп" - большую лодку. Собственно, не строило, а починяло старую. В лагере была и хорошая, новая, но сторож Силантьич, считавший себя главным распорядителем лагерного "флота", наотрез отказался даже от переговоров о том, чтобы передать разведчикам исправную "посудину", как он любовно называл лодку, на которой выезжал по утрам с удочкой. Его поддержало и лагерное начальство: лодка нужна была в хозяйстве, на ней частенько переправлялись на другой берег начальник лагеря и вожатые. Разведчикам Скалистого пришлось взяться за ремонт старенькой плоскодонки, уже потерявшей почти половину обшивки.
Времени на ремонт "шлюпа" было в обрез. На всю разведку звено получило неделю. По подсчётам Юры, на починку лодки и другие подготовительные работы должно было уйти два дня. Значит, на разведку оставалось уже не семь, а пять дней.
Звено работало у дровяного сарайчика за кухней. Там у Силантьича был сооружён верстак - стол для столярной работы.
Силантьич, маленький и прыткий старичок с кургузой седой бородкой, к затее ребят отнёсся неодобрительно:
- Тоже ведь, взялись лодку ладить. Только добро переводить. Одних гвоздей сколько испортите! И чего это начальник согласие дал? Кажись, серьёзный человек, а потрафляет этакому никчемному делу.
- Вот и я говорю, - вставил словечко Сеня Волошин: он по прежнему считал, что остров звену вовсе не нужен.
Силантьич ворчал, а сам налаживал инструмент и отбирал лучшие, самые сухие и прочные доски.
Когда ему сказали, что лодку решено отремонтировать за один день, старик прищурился, почесал бородку и сказал:
- Тремя обойдётесь, так хорошо. Или двумя. А за один при вашей-то умелости - это дело немыслимое.
- Как же немыслимое! - не согласился Саша. - Ведь нас, Иван Силантьич, шесть человек.
- Шесть, да не настоящих. Какие вы люди? Вы ребятишки.
- Не ребятишки, а пионеры, - сердито возразил Данко.
- Это всё едино. Штаны-то вон какие короткие.
И с видом победным и гордым, не допускающим продолжения разговора, Силантьич повернулся и ушёл.
- Вредный старик, - вслух решил Саша. - И не понимает, что вовсе мы не в штанах, а в трусах. Сразу видно, что физкультурой не занимается.
- Когда ему физкультурой было заниматься? Он же дореволюционный!
- С пережитками, - согласился со звеньевым Саша.
Силантьич вернулся часа через полтора и принёс топор и два новеньких, с остро отточенными лезвиями рубанка.
- Нате вам - дополнение к вооружению. С плохим-то инструментом в один день никак не управитесь. Мыслимое ли это дело?
- Где это вы взяли, Иван Силантьич?
- А тебе, сучок этакий, обязательно знать нужно?
Где взял, там уже нет. Всюду им нос сунуть надо: где да почему, да откуда? В колхозе взял. Понятно?.. Да кто так пилу-то держит! Эх! Дай-ка покажу…
Через несколько минут он, скинув верхнюю рубаху и оставшись в одной нательной, уже вовсю орудовал топором, приговаривая:
- Во-от. Тут тебе, досочка, мы закругление сделаем. Это мы в два счёта… Ишь, без старика думали обойтись, поросята этакие! Ну-ка, парень, подай мне вон ту… Да нет, кривую-то не бери, вон ту тащи, ладную…
Работа шла полным ходом. К дровянику подходили ребята из других звеньев. Любо им было посмотреть, как врубался в мягкое дерево сверкающий на солнце топор, как взлетали веером щепки и длинная завитая стружка от рубанка ползла по загорелой руке. Пахло смолой.
- Дай стругну, - просил кто-нибудь, но разведчики даже не отвечали на это, только старались ещё пуще, видом своим показывая, что при таком важном, ответственном деле им вовсе не до забавы.
- Вы нам не мешайте, - отвечал за всех Силантьич, воинственно выпячивая кургузую бородку. - Корабль строим. Торопиться надо.
Однако любопытные не уходили. Отодвинувшись от верстака, они придвигались к стенке сарайчика, на которой красовался чертёж лодки. Юра изобразил "шлюп" сбоку и сверху, указав при этом все необходимые размеры. Вначале у Юры был совсем другой план - строительство большой лодки. Но так как строительство пришлось заменить ремонтом, он и составил этот чертёж, изображающий отремонтированную лодку.
Как "главный конструктор", Юра и отвечал на вопросы, сыпавшиеся на звено Данко.
- А сколько человек в лодку войдёт?
- Длина три метра - это по верху или по низу?
- А почему дно такое?
Отвечать было трудно, потому что вопросов сыпалось много, а дела было ещё больше. Орудуя стамеской и рубанком, Юра подгонял под размер доски, обработанные товарищами, и в то же время объяснял любопытным:
- Всё звено в лодку войдёт. У нас звено маленькое - шесть человек. А длина лодки и сверху и снизу одинаковая. Потому что борта прямые… Сеня, ты опять отпилил короче, чем надо. На целый сантиметр!.. А дно у нас плоское. Так и называется: плоскодонка… Петеваня, давайте побыстрее!.. А ну-ка, ребята, отодвиньтесь… Плоскодонка - очень устойчивая, не перевернётся… Сеня, распили это пополам…
Пришёл Витя Борцов. Оглядев собравшихся возле верстака, он высказал мысль о том, что все они бездельники, потом постоял, наблюдая за работой, остался, видимо, доволен и порадовал разведчиков:
- Мы скоро стенгазету выпустим. Специальный номер. Посвящён разведке острова. Так что вы старайтесь. А бездельников гоните. И точка. Я пошёл. Ты, Данко, тоже пошёл: тебя Ася Васильевна вызывает.
- Юр, меня нету, - сказал Данко и двинулся следом за председателем совета отряда.
Свои командирские обязанности вожак ещё с самого начала ремонта лодки передал Юре. Так и сказал ребятам:
- Лодкой, пока она не сделана, распоряжается Юра. И чтобы слушаться его!
- Есть слушаться, - ответил за всё звено Саша, и с этого момента Юра стал не только "главным конструктором", но и "начальником строительства".
"Главный конструктор"
Роль "главного конструктора" и "начальника строительства" Юре очень нравилась. Не потому, что он любил командовать. Этого он вовсе не любил. А потому, что, распоряжаясь ремонтом лодки, он мог лучше довести до конца то, что вычерчивал так любовно.
Вся школа знала Юру Поздеева как "изобретателя" и "выдумщика". Он уже много лет занимался в техническом кружке и всегда придумывал какие-то приспособления, вечно носился с мыслями о механизации. Например, он предложил такую конструкцию "самооткрывающихся дверей". За метр или два от дверей в пол вделывается широкая доска, под которой находятся длинный шпенёк и колесико с двумя зубцами, перпендикулярными друг к другу. Когда человек ступает на доску, шпенёк под его тяжестью устремляется вниз и нажимает на один из зубцов. Колесико поворачивается, и второй его зубец давит на длинный двухметровый стержень, расположенный под полом горизонтально. Этот стержень, в свою очередь, поворачивает второе колесико, которое зубцом двигает шпенёк, всаженный в дверь около шпингалетов, - и дверь распахивается. Человек проходит - пружина ставит колесики и шпеньки, уже освобождённые от тяжести, на свои места, и дверь сама закрывается.
Кроме того, у Юры были проекты и модели механизированной раздевалки, качалки-самоката и многих других машин-вещей.
- Зачем тебе это? - приставали товарищи. - Ну, скажи, зачем тебе качалка?
- Честное слово, ребята, вы рассуждаете, как дети, - сердился изобретатель "самокачалки". - Ведь при коммунизме, - помните, Ася Васильевна говорила, - всё должно стать очень удобным и… Ну, в общем, тогда эта качалка пригодится. И дверь пригодится, и всё. Понятно? Это я для будущего.
- А ты для будущего придумай такой комбайн: он сам жнёт, молотит, потом мелет зерно, и из него печенье выскакивает, - предлагал Сеня и тут же осведомлялся: - Можешь?
- Нет, лучше, как Циолковский, - такой ракетоплан, чтобы на другие планеты летать, - говорил Петя.
Юра хмурился:
- А может, и придумаю. Только это очень трудно. Я ещё мало знаю для этого.
- Ты, смотри, можешь и опоздать, - подтрунивали ребята. - Ты утром как-нибудь просыпаешься, а по радио передают: "Ракетоплан "Москва" совершил посадку на Марсе". Вот и остался ты с носом!
От этих разговоров Юре становилось не по себе. Ведь он действительно мечтал о полётах на другие планеты.
Конечно, интересно выводить новые растения. Хорошо искать и добывать руду для заводов-гигантов. Прекрасно быть и морским капитаном, как Данко Холмов, чтобы сквозь пенные штормы пробиваться по заданию Родины к далёким берегам. Но пробиться в совсем другие, совсем далёкие, неведомые людям планетные миры - этого ещё никто на свете не сделал. А ведь посчастливится кому-то первому!
Как часто, сидя над учебниками, Юра закрывал глаза и видел… да-да, именно видел, будто это было на самом деле… Вот он с товарищами в ярко освещённой кабине ракетоплана, который с громадной скоростью летит в чёрной бездне межпланетного пространства. В смотровое окно видно далёкое, чуть сияющее голубым светом пятнышко - Земля. Глухо рокочут, гудят двигатели ракетоплана. Нагнулись над приборами товарищи Юры. Бездонная чёрная пропасть за окнами. Приборы показывают: снаряд входит в сферу притяжения Марса. "Приготовиться к посадке! Включить тормозной двигатель!"-приказывает командир… И вот они выпрыгивают из ракетоплана. А через несколько минут к далёкому, сияющему голубым светом пятнышку несётся, обгоняя метеориты, радиограмма: "Земля… Кремль…"
Дрожа от восторга, Юра открывал глаза, и сразу восторг исчезал: на столе ждали своего хозяина тетради с надписью: "ученика 6-го в класса", задачник, в котором тоненькой птичкой отмечено условие: "Из бака А в бак Б в течение часа вытекает…" Как далеко это от дерзких и прекрасных мечтаний! Но всё дело в том, что никуда от этого не денешься. Шагнуть к ракетоплану можно только через эти вот тетради и учебники.
Зимой Юра беседовал на детской технической станции с одним инженером. Ого, сколько, оказывается, надо знать ракетостроителю! И высшую математику, и физику, и химию, и механику, и сопротивление материалов, и ещё десятки других наук, названия которых Юра услышал впервые и сразу даже не запомнил.
Конечно, всё это он изучит, не испугается, не отступит. Не в этом дело. А в том, что время-то идёт и кто-нибудь, наверное, уже строит ракетоплан.
- Как ты думаешь, ведь строит кто-нибудь? - допытывался однажды Юра у Саши Климова.
Саша беззаботно улыбнулся.
- Может, и строят.
Юра обиженно захлопал коротенькими рыжими ресницами:
- Тебе всё равно?
- Почему всё равно? Мне чем скорее построят, тем лучше. Интересно же!
- А я?
- Хо, чего испугался! Чудной ты, Юрша. Так, то ж построят первый межпланетный ракетоплан. Первый в мире. Видел снимки - первый самолёт какой был никудышный. Так же и тут. Будешь совершенствовать. Тоже изобретать всякое надо. Ясненько?
Юра строго поджал губы, задумался.
- А ведь ты правильно говоришь…
- Я всегда на "пятёрку" отвечаю.
- Нет, верно. - Юре было вовсе не до шуток. - Взять первый самолёт и теперешний - это же совсем разные машины. Ведь верно, Саша? - К Юре возвращалось хорошее настроение. - Послушай, давай займёмся вместе.
- Я тебе уже говорил, что нет.
- Ну почему?
- Не так у меня голова устроена.
- Опять глупые шутки. Кем же ты станешь?
- Не знаю. Там видно будет.
- Вот этого я не понимаю. Вот-вот перейдёшь в седьмой класс - и не знаешь!
- Хо, впереди и седьмой, и восьмой, девятый, десятый. Придумаю.
- Это, конечно, твоё дело. А то пошли бы сейчас вместе на техническую станцию. А?
Тут вдруг Саша сделался очень серьёзным. Он озабоченно почесал облупившийся нос, искоса глянул на приятеля и задумчиво сказал:
- А ведь ничего у тебя, Юрша, не выйдет.
- Как? - растерялся Юра. - То есть почему?
- Ну вот построишь ты ракетоплан. Так? А лететь в нём тебе не придётся: врачи не пустят. Ты же хилый. И по физкультуре еле-еле тройка. Какой ты лётчик!
- Ну, а я… А в ракетоплане… В общем…
- В общем полетят без тебя. Чкалов вон какой здоровый был, так и то перед полётом через Северный полюс его врачи проверяли да проверяли. А тут - на другую планету! Нет, не выйдет у тебя.
Юра присмирел.
- А ты откуда знаешь? Про Чкалова.
- Читал. Могу и тебе дать.
- Дай.
Юра прочитал книжку и пошёл советоваться со своим другом Данко. Тот неожиданно вскипятился, наскочил:
- А я тебе раньше не говорил про это же самое?!
Так прибавилась у Юры ещё одна забота - физкультурные занятия. После уроков Саша и Данко вели его в гимнастический зал или все отправлялись на стадион. Спуску приятели не давали. Тренерами они оказались строгими. Зато учебный год Юра закончил с "четвёркой" по физкультуре.
- Буксирчик! - весело подмигивал ему Саша и горделиво тыкал пальцем в грудь.
Друзья и в лагере донимали своего "подшефного" такими тренировками, от которых болели руки и ноги. Юра безропотно нёс физкультурные "тяготы": он начинал чувствовать себя сильным и ловким и радовался этому. Вот и сейчас, орудуя рубанком, он нет-нет да и косил глаза на свои руки, любуясь, как вздуваются на них мускулы. Конечно, ещё не такие, как у Саши или Данко, но всё же…
…Когда Данко вернулся от Аси Васильевны, он застал такую картину. Петя, развалившись на досках, нежился под горячим солнцем, а поодаль, в тени, сидел Сеня и грыз сухарь. Силантьич сердито ворчал на них. Юра был красный от злости и бессилия, Ваня и Саша сумрачно трудились за верстаком.
Весёлая усмешка сползла с лица вожака, брови приткнулись к переносице. Он шагнул к доскам:
- А ну вставайте!
Сеня ухмыльнулся:
- У нас обеденный перерыв.
- Ты подожди командовать, - не поворачивая головы, отозвался Петя. - Начальник-то строительства не ты, а…