- Вы что-нибудь поняли, ребята? Вспомните, что было насечено на кольце? - "Царь Петр. Азов. 96". Так вот, в том далеком тысяча шестьсот девяносто шестом году Петр Великий привел русское войско к Азову, штурмом взял крепость, и Русь утвердилась на Азовском море… А рыбы в Азовском море, как и в Дону, водилось в ту пору видимо-невидимо, и, наверное, наслышанный о редком щучьем долголетье, царь Петр приказал окольцевать несколько щук и отпустить, чтобы потомки при случае проверили, куда заплывают эти хищницы и сколько могут прожить.
Он опять зашагал из угла в угол, почему-то волнуясь, быть может, переживая за своего предка Елизария, и, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, Анка тихонько попросила:
- Расскажите, дедушка, еще что-нибудь.
Макарыч резко остановился, лохматые брови нахмурились.
- Как это… "что-нибудь"? - спросил он строго.- Разве я вам рассказываю "что-нибудь"? То, что вы слышали здесь от меня,- истинная правда: я сам ее проверил по документу в уездном судебном архиве.- Он вскинул к уху руку, прислушался: - Вроде бы кто-то прошел у окна?.
- То ветер прошумел,- сказал Емелька.
Дед все еще прислушивался.
- Значит, показалось? Мне, голуби, уже не первый раз такое чудится: словно бы кто-то идет за мной вослед И не просто идет - крадется. Оглянусь - никого нету
Пока Емелька и Костик стелили на полу старенькое одеяло, укладывали в изголовье потрепанную дедову поддевку, Анка отыскала веник, смочила его водой, подмела у печки, потом передвинула к стене скамью. Передвигая скамью, она случайно глянула в черное ночное окно и отшатнулась. Из тьмы, почти касаясь лбом и носом стекла, на нее смотрело неподвижное лицо. Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не закричать с испугу (а у них в тройке даже малейшая робость презиралась), Анка заставила себя приблизиться к окну. Когда, пересиливая страх, она почти приникла к стеклу, неподвижное небритое лицо отдалилось.
- Я узнала тебя! - закричала Анка.- Узнала… "Ти-ти-ти"!
Емелька и Костик подхватили ее под руки и оттащили от окна. Она попыталась вырваться, но ребята держали крепко, а дед Митрофан поднес ей стакан воды.
- Успокойся, кудряшка,- просил он тихо и ласково.- Эх, зря мы сегодня про старую щуку говорили. Про нее нельзя на ночь говорить.
- Я видела его,- упрямо сказала Анка.- Видела!
10
Ночью на реке. Секреты Смехача. Человек с огненными глазами. Что в сумке?..
Еще когда укладывались спать и, гася лампу, Макарыч пожелал им спокойной ночи, Емелька знал, что эта ночь не будет для него спокойной. Все же он постарался уснуть: ворочался с боку на бок, потом считал до пятидесяти, до ста,- однако сон окончательно покинул его. Бес-шумно добравшись до двери, Емелька осторожно снял крючок, прикрыл за собой дверь, присел на крылечке.
Ночь плыла тихая, лунная, в смутной россыпи звезд, а контур ясеня на противоположном берегу, обведенный густой каемкой света, был похож на малое серебряное облако. Емелька прерывисто вздохнул: сколько раз он смотрел на эту речку, на деревья, на отмели и кручи, на стены камышей, и ничего особенного не примечал, но теперь, когда светила полная луна, весь мир как будто переменился.
Емелька стал прислушиваться к ночным шорохам. Вот как будто послышался шепот - это неподалеку от крылечка зашумел молодой тополек. Было полное безветрие, но тополек почему-то взволновался. "Странно,- подумал Старшой.- Может, и у тополька свои тревоги?"
- Почему же мне не спится? - произнес он негромко вслух.- Скоро зорька…
"Я тоже не сплю,- прошумел тополек.- Не могу уснуть, разные мысли покоя не дают…"
Емелька оглянулся по сторонам: он отчетливо уловил голос. Или это ему причудилось в такую серебряную ночь? Нет, он расслышал сдержанное дыхание, и вот уже Костик усаживается рядом на ступеньку.
- Ты с кем-то разговаривал?
Емелька тихонько засмеялся:
- С тополем. Но вот что здорово, Костик: ты всегда чувствуешь, когда нужно прийти. Понимаешь, какая-то тревога на душе… Отчего? В этом старом доме, Ко-Ко, не все в порядке.
- Ты думаешь, Анка и вправду кого-то заметила за окном?
- Одно скажу: раньше ей никакие страхи не мерещились.
- Я про того контуженого Тита думаю,- помолчав, прошептал Костя.- Если он псих, как же его дед Митрофан не опасается? Я слышал, что такие, как Тит, за любые, даже самые худые, дела не отвечают. Псих может и пожар устроить, и окна побить, и кого-нибудь ни за что ни про что обидеть, а в суд его не поведут - в больницу отправят.
Емелька поежился:
- Страхи нагоняешь? Или забыл наше правило: смелости учись у разведчика, осторожности - у сапера?
Костик словно бы и не слышал:
- А вспомни, как Тит плавает?
- Ну, значит, еще до контузии научился и не забыл. Да этого бедолагу тут все вокруг знают. Он, говорят, смирнее кролика.
Костя едва не прыснул от смеха:
- Ничего себе кролик!
Емелька вздрогнул, схватил приятеля повыше локтя и крепко сжал:
- Смотри на реку. Кто это?..
От затененного левого берега, из густых зарослей верболоза выскользнул черный, с низкой посадкой челнок. У кормы его, четко окантованный лунным светом, чернел силуэт гребца. Послушный сильным движениям весла, челнок стремительно пересек лунную дорожку на ряби течения и направился к правому берегу реки, несколько повыше домика, где возвышалась сплошная стена осоки.
- Давай спрячемся,- шепнул Костя.- Он, может, уже заметил нас?
Старшой оглянулся по сторонам:
- Вряд ли. Луна из-за дома светит, а наше крылечко в тени. И потом, если это рыболов, до нас ему нет никакого дела. А кому еще, как не рыболову, ночью по реке прогуливаться?
- Лучше бы все-таки спрятаться,- упрямо повторил Костик.- Тут нас не видно, а мы видим все.
Емелька согласился, и они бесшумно юркнули за угол дома. Там росла высокая крапива, и Костя шарахнулся в сторону, завизжал от боли. Старшой встряхнул его за плечо:
- Молчи, неженка! Ты всю операцию испортишь.
- А если кусается. У меня ноги босые, я как будто в кипяток ступил! - Он выглянул из-за угла и предостерегающе вскинул руку: - Тс-с… Прямо в осоку направляется…
Привстав на цыпочки, Емелька тоже глянул на реку: челнок с черным гребцом на корме уже скрывался в густых зарослях осоки. Костик озабоченно обернулся к Старшому:
- Что будем делать?
- Подождем.
- Так нам же ничего не видно.
- Не будет же он до утра сидеть в осоке. Комары загрызут. Выйдет на берег, а там посмотрим.
Они ждали долго, отгоняя, со злостью давя назойливых комаров, и Емелька уже собирался дать "отбой", признав, что "операция" не удалась, но из-за ветвей старой вербы, склоненных над берегом, вышел, словно бы крадучись, мужчина. Он ступил на открытый скат берега, и его с головы до ног осветила полная луна. Шел он босой, в одних трусах, и - что заставило приятелей притаиться и не дышать - направлялся к дому деда Митрофана.
- Сюда идет… бежим? - растерялся Костик.
Старшой ответил чуть слышно:
- Замолчи и жди.
Костик не утихомиривался.
- А чего ждать-то? Вон уже остановился около времянки, тут до нас десятка два шагов.- Он припал боком к стене дома и попятился.- Батюшки! Да ведь это же Тит!..
Емеля держался спокойнее, хотя и ему хотелось броситься наутек.
- Слушай и соображай,- тихо приказал он Костику.- В руке у Смехача вижу сумку. Похоже, в ней что-то тяжелое. Ноги по колени в грязи: наверное, там, в осоке, измазался, пока на берег выбирался. Стоп, Ко-Ко… Почему он не причалил здесь, возле "Нырка"? Понятно, в осоке прячет челнок!
Костик опять подкрался к углу дома.
- Что же он не входит в каморку? Глянь-ка, повернул за времянку. Что все это значит, Старшой?
Емеля призадумался и решил:
- Еще подождем… Зачем ему понадобилось обходить времянку? Сейчас покажется… Должен же он открыть дверь и войти в свою каморку?
Они ждали так долго, что за рекой, над кудрявыми вербами и ясенями, засветилась тонкая полоска утренней зари.
- Неужели ушел? - изумленно шептал Костя.- И куда? Разве через речку, вплавь? Так он же недавно прибыл с того берега. Нет, ничего не могу понять.
- А теперь пошли! - решительно скомандовал Емеля.
Он крепко взял Костика за руку, но тот, лишь повернули за угол дома, уперся.
- Я же говорю тебе - соображай,- прошипел Емеля уже сердясь.- Там, за времянкой, сложен стог сена. А разве найдешь в летнюю пору постель лучше? Мы, чудаки, дежурим, шепчемся, а Смехач завалился на сено и уже третий сон видит.
- Ну, ты и дошлый! - искренне восхитился Костя.
Они уверенно миновали двор, завернули за времянку с тыльной стороны и замерли, не разнимая рук, глядя на тусклое окошко. Там зыбился слабый свет: по-видимому, горела плошка. Но Емелька сначала обследовал копну сена и убедился, что она даже не была примята. Потом, прикусив губу, крадучись вдоль стен, прильнул к нижнему уголку окошка.
В каморке, на ящике, что стоял в углу рядом с койкой, действительно горел фитилек плошки. Огонек светил слабо, но Емеля все же кое-что рассмотрел. Перед самой плошкой над ящиком он увидел две большие черные руки, а в них какой-то листок бумаги. Цепкие пальцы перебирали, стараясь разгладить,скомканный лист. Лица Тита Старшой не разглядел: слишком мало света в каморке.
Он присел под окном и подал знак приятелю. Костик тоже приподнялся и заглянул в другой уголок окна. Заглянул и отшатнулся, разинув с перепугу рот. Емелька смотрел на него с тревогой.
- Ну, что там?..- хрипло спросил он, не выдержав.- Что увидел? Не тяни.
Костик с усилием перевел дыхание:
- У него… да, у него в глазах огонь!
- Ты… в своем уме, трусишка?
- Нет, правда.
- Поклянись.
- Палец под топор!… Глазища огромные - и огнем брызнули.
- Дай-ка я с твоего уголка гляну,- решил Емелька.
Костик покорно уступил Старшому свое место. Тот не попятился от окна, лишь удивленно подернул плечами и усмехнулся. Костик испугался его усмешки - даже забыл закрыть рот.
А Старшой продолжал хихикать:
- Ну и чудак ты, Ко-Ко! Надо было получше присмотреться. У Смехача на носу очки. Понимаешь? Самые обыкновенные очки. Огонек в них и отразился, а тебе огненные глаза привиделись!
Тут Старшой, пожалуй, допустил оплошность: разговаривал слишком громко, и глухонемой, наверное… услышал? Свет за окном всплеснулся, на стеклах возникла черная тень руки, плеча… Звякнул отодвинутый шпингалет, скрипнули створки оконной рамы. Значит, Тит учуял что-то подозрительное и спешил раскрыть окно, выглянуть из каморки.
Вот когда Емелька подумал о цене мгновения. Чтобы выбраться из-за ящика, шагнуть к окну, отодвинуть шпингалет и распахнуть створки рамы, Смехачу понадобилось не более десяти секунд. А двум приятелям, чтобы исчезнуть из-под окна, нужно было не более четырех-пяти секунд. И они свои секунды не упустили.
Заняв прежнюю позицию за углом дома, они видели, как открылась дверь времянки, и через некоторое время в ней показался Тит. Осторожно оглядываясь по сторонам, он обошел мягкой, словно бы крадущейся походкой вокруг домика, постоял на берегу перед нескладным корытом с надписью "Нырок". Что-то его встревожило, и, возвращаясь в свое жилище, он снова оглядывался по сторонам.
Емелька устало опустился на землю, а Костик, обходя кусты крапивы, присел напротив. Оба хмурились и молчали. Наконец Старшой спросил:
- Есть вопросы?
- Много,- сказал Костя.
- Давай по порядку. С чего начнем?..
- А начнем с реки. Что он делал на том берегу, да еще ночью? Откуда возвращался?
Старшой оставался невозмутимым.
- Дальше.
- Как он вошел во времянку? Мы наблюдали за дверью - она была закрыта. Значит, забрался через окно?
- Правильно мыслишь, парень,- похвалил Старшой.- А почему забрался через окно? Наверное, ему зачем-то надо, чтобы дедушка Митрофан думал, будто постоялец дома и спит в своей каморке, как сурок в норе.
- А еще я думаю об Анке,- сказал Костя - Помнишь? Ей кто-то почудился под окошком. Что, если не почудился?
И товарищ вторично похвалил приятеля, что случалось очень редко:
- Верно "узелок" нащупываешь: что, если не почудилось? Тут и совсем интересно получается: мы наблюдаем за Смехачом, а он следит за нами? Но что мы для него? Значит, он следит за дедушкой?.. Вот и получается, что я прав: в этом старом домике не все в порядке.
Тонкая полоска зари все сильней накалялась и уже просвечивала на берегу кроны верб и ясеней.
- Скоро рассвет,- задумчиво молвил Костя.
Емелька спохватился, хлопнул себя ладошками по коленям:
- А сумка?.. Помнишь, когда он возвратился из-за реки, в руке у него была сумка? Что за сумка? Что в ней?
- Интересно,- протянул Костя.- Нельзя ли в нее заглянуть, а?
Старшой не спеша поднялся с земли.
- Ладно, Смехачом займемся позже. А пока о работе надо бы подумать, о хлебушке. Скоро пассажирский из Харькова придет, айда на перрон помогать тетушкам? - И Емелька присел, расставил руки, изобразил умильную улыбку: - Тетя, позвольте поднести вашу корзинку?
Костик тоже вскочил на ноги:
- Пока Анка и дедушка проснутся, мы, может, и провизии принесем?
11
За провизией. Встреча с великаном. Василию Иванычу все известно. Слово о подвиге. Вторая часть знакомства впереди.
Утренний поезд прибыл по расписанию, и на перроне приятели тотчас же заприметили женщину с двумя большими корзинами яблок. Не успел Емелька предложить свои услуги, как она сама попросила:
- А не поможете ли, ребятки, доставить фрукты на базар? Не обижу.
Костя деловито справился:
- А вкусные?
Женщина, зажмурясь, причмокнула губами:
- Мед!..
Емелька не замедлил применить хитринку:
- Мы, тетя, фрукты подносим только по правилу.
Она удивилась:
- По какому такому правилу?
Емелька не повел и бровью:
- Сначала мы фрукты пробуем. А потом, если вкусные, всем встречным нахваливаем.
Женщина словно бы обрадовалась:
- Берите, ребятки, с пяток, а то и с десяток. На здоровье!..
Они с удовольствием съели по яблоку, похвалили "белый налив" и еще пару яблок спрятали в карманы. Настроение повысилось, и они быстренько одолели маршрут вокзал - базар. Хозяйка была довольна и, развернув рушник, достала буханку хлеба, отрезала добрый ломоть, да еще прибавила четвертинку сала и рубль "на семечки".
Друзья уже уходили с базара, торопясь к домику у реки, когда перед ними встала неожиданная преграда. Костя отскочил в сторону, а Емелька ткнулся во что-то мягкое, пахнущее табачным дымом, поднял голову и увидел высоко над собой большие рыжие усы, а еще повыше - милицейскую фуражку. С этой минуты события пошли уже не по плану.
Емелька отступил на шаг, стал по стойке "смирно", вытянул руки по швам:
- Извините, дяденька милиционер, мы вас не заметили.
Где-то высоко громыхнуло раскатистое "хо-хо-хо".
- Меня - и не заметить? А ведь я самый высокий на весь район! Интересуюсь: кто вы, откуда и куда?
Костик застенчиво улыбнулся, а внимание Старшого привлекли своим огромным размером и солнечным блеском сапоги милиционера, и Емелька рассматривал их, как диковинку.
- Ты что мне под каблуки заглядываешь? - удивился великан,- Ну, поскольку на вопросы не отвечаете, вынужден, голубчики, пригласить вас в гости.
Отделение милиции находилось в сотне шагов от базара, в старом бревенчатом амбаре. Стол, покрытый полоской кумача, простая скамья да три табуретки составляли всю обстановку. Со стены из простой деревянной рамки на входящих внимательно смотрел Чапаев, и Емелька приметил - над рамкой портрета синели два свежих василька.
- Са-адитесь! - строго приказал великан, но Емелька с Костиком расслышали в его гортанном голосе сдержанно-веселые нотки.
Когда он шагнул к стене и опустился на свое место, табуретка испуганно запищала под ним, как живая, а когда оперся локтями о край стола, тот в испуге задрожал и зашевелился.
- Итак, слушаю, рассказывайте,- промолвил великан, разглаживая длинные рыжие усы и разглядывая своих гостей.
Они тоже смотрели на него во все глаза: шутка ли, самый высокий человек в районе! Лицо у него было загорелое, обветренное, с бурым шрамом через всю правую щеку, с насмешливым и зорким прищуром глаз.
- Про кого вам рассказывать, гражданин начальник? - сухо справился Емелька.- Про нас? Так мы просто люди, мальчишки… ну, сами видите.
- Точно,- подтвердил начальник.- Это я и сам вижу .
Расстегнув нагрудный карман гимнастерки, он достал записную книжку, полистал странички:
- Значит, будем знакомы, Емельян Пугач и Костя Котиков! А где же ваша Кудряшка? Почему не с вами?
Грянул бы гром с потолка амбара, взвилась бы молния из-под стола, Емелька и Костик не поразились бы так, как поразились простым словам усача. Откуда он знал их по именам и по фамилиям?! Да в придачу знал еще и Анку! А великан-усач, продолжая рассматривать какую-то запись в книжечке, словно и не заметил изумления своих гостей.
- С каурым жеребенком,- продолжал он прежним ровным тоном,- вы славно управились. И только подумать, куда забежал, глупышка,- за Шепиловку!
- Откуда вы все знаете? - не удержался Костик.- Это же как фокус!
Усач усмехнулся и спрятал книжечку в карман гимнастерки:
- Нет, паренек, настоящий фокус был со старой проказницей-куницей! Это, я понимаю, фокус. И надо же было изловчиться такую перехитрить.
Емелька вытер подолом рубашки потное от напряжения лицо.
- А хорошо быть сыщиком, дядя начальник? Вам все открыто: никаких секретов. Я вижу сыщика в первый раз и ни за что не подумал бы…
Усач, смеясь, прервал его на полуслове:
- Что мне известно и про именные часы Елизара Гарбуза?
Емеля взглянул на приятеля - тот разинул рог и опять забыл закрыть. Впрочем, усач не заметил этой оплошности Костика, встал и подал Емельке через стол огромную ручищу:
- Будем знакомы, Емельян. И с тобой будем знакомы, Котиков. Но - маленькая просьба - не называйте меня сыщиком. Есть точнее слово: следопыт. А зовут меня,- тут он бросил взгляд на портрет Чапаева,- как и моего геройского тезку: Василий Иваныч…
Емелька снова встал по стойке "смирно".
- Разрешите спросить, Василий Иваныч… Почему мы записаны в вашу книжечку? Может, вы нас искали?
Усач подмигнул ему, сдержав улыбку:
- Хваток, Емеля! Сразу же ищешь отгадку? Что ж, такова моя служба: да, искал. Мне сюда из Привольного, из колхоза "Рассвет", фронтовик-председатель Лука Семенович Скрипка уже три раза по телефону названивал: "Где моя тройка молодцов?"
Костя упустил сверток и не заметил.
- И что вы ответили, Василий Иванович?
Усач откинулся спиной к стене:
- Кто же кого допрашивает: я вас или вы меня? Скрипке я ответил, как и было: что ночевали вы в доме у деда Макарыча. Добрый старик, гостеприимный, однако и забавный: все время крупного сома рассчитывает поймать.
Костя подпрыгнул на табуретке:
- Нет, он большую щуку выслеживает: ей, той щуке, может, двести лет!