- Ну, пошли, только быстро! Но если тут обман, лучше сразу скажите. У меня-то характер легкий, а вот рука у моего Билла тяжелая…
Антея повела женщину к сараю. - Это самый настоящий великан, - объяснила она. - Мальчик-великан, в курточке, как у моего брата. Мы не привели его на ярмарку, потому что, глядя на него, люди остолбеневают. И мы подумали, что вы захотите показывать его за деньги, и мы рассчитываем, что вы заплатите кое-что нам, только это должна быть значительная сумма, потому что мы обещали отдать великану двойную долю.
Женщина пробормотала нечто невразумительное, из чего дети сумели разобрать лишь отдельные слова - "чтоб мне лопнуть" и "собаку съела", но при чем тут какая-то собака, они так и не поняли. Женщина крепко держала Антею за руку, и та холодела при мысли, что будет, если Роберт куда-нибудь ушел или принял вдруг свой обычный облик. Но все же она помнила, что дары песочного эльфа не исчезают до самого заката, как бы ни хотелось от них избавиться. А кроме того, она никак не думала, что Роберт отважится в таком виде пойти куда-нибудь в одиночку.
Когда они добрались до сарая, Сирил позвал Роберта. В куче сена что-то зашевелилось, и оттуда стал вылезать Роберт. Сперва показалась рука, потом нога. Увидев его руку, женщина воскликнула: "Мамочки родные!", а увидев ногу: "Лопни мои глаза!" Когда же на белый свет, тяжело и неторопливо, появилось все огромное тело Роберта, женщина набрала побольше воздуху и быстро-быстро стала произносить нечто такое, по сравнению с чем "лопни мои глаза" было просто невинным выражением. В конце концов она все-таки перешла на нормальный язык.
- Сколько вы хотите за него? - спросила она, явно ошарашенная. - Только не заламывайте лишнего. Придется завести специальный фургон, даже знаю, где такой достать. Он, конечно, пошарпанный, но можно подкрасить, будет как новенький. Там держали слоненка, пока он не умер. Сколько? Он умом как, не вышел? Великаны, они все такие… Это ж надо же! Сколько? Плачу сразу. Он будет жить у нас, как король, первоклассные харчи, койка, как у чистокровного герцога. Надо быть ненормальным, чтобы отказаться, а то с вами, малышней, он пропадет. Сколько вы хотите за него?
- Ничего они не хотят, - твердо сказал Роберт. - И с головой у меня полный порядок, в отличие от вас. Я пойду с вами, и можете показывать меня, но только сегодня, если заплатите мне… - Роберт помедлил, раздумывая над огромной суммой, которую следует ему запросить, - если вы заплатите мне пятнадцать шиллингов.
- Договорились! - сказала женщина так поспешно, что Роберт понял, что продешевил, и пожалел, что не запросил тридцать. - Пошли, переговорим с моим Биллом, глядишь, столкуемся о цене на весь сезон. На круг выйдет до двух фунтов в неделю. Пошли и, черт возьми, не высовывайся раньше времени.
Не высовываться не получилось. Моментально собралась гомонящая толпа, во главе которой Роберт проследовал на вытоптанный луг, где развернулась ярмарка. По пыльной, пожелтевшей траве он прошествовал прямо ко входу в самый большой шатер. Роберт заполз в него, а женщина пошла за своим Биллом. Тот оказался тем самым крупным мужчиной, который так сладко спал. Ему, похоже, не очень- то понравилось, что его разбудили. Глядя в щель из шатра, Сирил видел, как тот сердито морщится и потрясает своими тяжелыми кулаками. Но тут женщина заговорила, очень быстро. Сирил разобрал только "Клянусь Богом!" и "Золотое дно!", но этого ему хватило, чтобы понять, что со своими пятнадцатью шиллингами Роберт сильно продешевил. Тяжелым шагом Билл поплелся к шатру и вошел в него. Увидев величественные пропорции Роберта, он произнес всего несколько слов, из которых де'ти смогли потом припомнить только "Разрази меня гром!" Билл немедленно отсчитал пятнадцать шиллингов, большей частью шестипенсовиками и медяками, и вручил деньги Роберту.
- Когда вечером ярмарка закроется, мы обсудим ваш заработок, - проникновенно произнес он хриплым голосом. - Вам, миленький, будет так хорошо с нами, как никогда в жизни, и уходить не захочется. Вы умеете петь песенки или хотя бы немножко плясать?
- Только не сегодня, - возразил Роберт.
Его вовсе не улыбалось прямо сейчас петь любимую мамину песенку "Однажды теплым майским днем", единственную, какую он сумел припомнить в эту минуту.
- Позови Леви, - продолжал Билл, - и убери отсюда все эти чертовы фотографии. Все убрать! Повесить тут занавес. Эх, жалко, у нас нет циркового трико его размера! К концу недели обязательно раздобудем. Вы вытянули счастливый билет, молодой человек. Считайте, что дело в шляпе! И скажу вам, хорошо, что вы пришли именно к нам, а не к кому- нибудь из этих пройдох. Мне известно, что кое-кто из этих типов бьет своих великанов и морит их голодом. Скажу прямо, вам повезло, как никогда в жизни. Ведь я - ягненочек, сущий ягненочек, честное слово.
- Я не боюсь, что меня побьют, - сказал Роберт, глядя сверху вниз на этого "ягненочка".
Роберт стоял в шатре на коленях, потому что купол был низковат для него, чтобы выпрямиться в полный рост. Однако и в таком положении Роберт смотрел на всех сверху вниз.
- Но я страшно голоден, - добавил Роберт. - Дайте мне что-нибудь поесть.
- Эй, Бекки! - произнес Билл хриплым голосом. - Дай ему поесть, да смотри, неси все самое лучшее!
Затем он прошептал что-то еще, из чего дети разобрали только: "Подписать контракт, завтра первым делом".
Женщина ушла за едой. Вернувшись, она принесла всего-навсего хлеб и сыр, однако огромный и страшно голодный Роберт остался доволен и этим. Тем временем Билл выставил вокруг шатра охрану - на тот случай, если Роберт вздумает сбежать с его пятнадцатью шиллингами.
- Словно мы обманщики! - возмутилась Антея, когда до нее дошел смысл происходящего.
А потом начался самый необыкновенный, просто чудесный день!
Билл крепко знал свое дело. Очень скоро все картинки, фотографии и "волшебные стекла" (если глядеть в них, кажется, что видишь все по-настоящему), а также освещавшие их фонари - все было упаковано и вынесено прочь из шатра. Поперек шатра повесили занавес, который на самом деле был старым красночерным ковром. Роберта укрыли за занавесом, а Билл забрался на подмостки перед шатром и стал держать речь. Речь его была великолепна. Билл начал с того, что этот великан даровал ему лично исключительное право представить его сегодня почтеннейшей публике. Дескать, этот великан является старшим сыном императора Сан-Франциско и, страдая от неразделенной любви к герцогине островов Фиджи, покинул свою родину и нашел убежище в Англии, в стране, где свобода является неотъемлемым правом всякого человека, независимо от его размеров. Билл закончил свою речь объявлением, что первые двадцать посетителей увидят великана за три пенса с носа.
- А потом, - сказал Билл, - цена будет больше. И я не возьмусь сказать, насколько больше. Итак, леди и джентльмены, время пошло!
Первым вышел вперед молодой человек, который привел поразвлечься на ярмарке свою возлюбленную. А посему он просто сорил деньгами - все к вашим услугам, деньги не имеют значения! Девушка желает увидеть великана? Отлично! Она увидит великана, и не важно, что это стоит три пенса с носа, а все другие аттракционы лишь по одному.
Полог шатра отвернули, и эти двое вошли внутрь. Мгновение спустя в шатре раздался дикий вопль.
- Вот это кстати! - шепнул Билл своей Бекки, хлопнув себя ладонью по ляжке.
И действительно, лучшей рекламы для Роберта и быть не могло. Девушка вышла из шатра бледной как мел и дрожа как осиновый лист. Вокруг собралась уже целая толпа.
- Ну, каков он? - спросил девушку судебный пристав.
- Вы не поверите, он такой ужасный! - ответила девушка. - Ростом с амбар и такой свирепый! У меня кровь застыла в жилах! Такое зрелище я ни на что бы не променяла.
Слыша про свою свирепость, Роберт с трудом сдерживал смех. Впрочем, вскоре ему стало не до смеха, и еще до заката ему хотелось уже не смеяться, а плакать, но еще больше - спать. Ибо по одному, по двое и по трое люди заходили в шатер до самого вечера, а Роберту приходилось пожимать им руки, если те того желали, и позволять щипать себя, пихать, тыкать кулаком и похлопывать по спине, чтобы люди убедились в том, что он самый что ни на есть настоящий.
Тем временем Сирил и девочки сидели на лавке, смотрели и ждали, и все это им сильно надоело. Им казалось, что более тяжелого способа добыть деньги и придумать нельзя. И денег-то всего пятнадцать шиллингов! Билл получил уже вчетверо больше, потому что слух о великане быстро распространился и со всей округи к шатру спешили торговцы на телегах и благородные господа в экипажах. А один джентльмен с моноклем в глазу и с огромной желтой розой в петлице доверительным шепотом предложил Роберту десять фунтов в неделю, если он согласится показать себя в Хрустальном дворце. Роберту пришлось отказаться.
- Не могу, - вымолвил он с превеликим сожалением. - Нет смысла обещать то, что не можешь сделать.
- Эх, бедняга, гнешь тут спину, наверное, по годовому контракту! Ладно, вот моя визитная карточка. Когда выйдет срок, приходи ко мне.
- Хорошо, - искренне пообещал Роберт, - если только к тому времени я буду того же размера.
- Если немного подрастешь, будет только лучше, - заметил джентльмен с моноклем.
Когда тот ушел, Роберт подозвал Сирила и сказал ему:
- Скажи им, что я устал и буду отдыхать. Хочу чаю.
Чай принесли, а на шатре вывесили объявление:
Дети стали поспешно держать совет.
- Как я отсюда выберусь? - спросил Роберт. - Я только об этом и думаю.
- Выйдешь и все, после заката, когда станешь своего обычного размера. Они ничего нам не сделают.
- Стоит им увидеть меня в моем нормальном облике, они убьют нас! - сказал Роберт с тревогой. - Так не пойдет, надо что-нибудь придумать. Надо устроить так, чтобы на закате мы были в шатре одни.
- Ясно, - сказал Сирил и подошел к выходу из шатра.
Билл стоял с другой стороны и, покуривая глиняную трубку, тихо разговаривал со своей Бекки. Сирил услышал, как тот сказал ей:
- Вот же повезло!
- Послушайте, - сказал ему Сирил. - Сейчас можно будет запускать народ снова. Великан уже допивает чай. Но на закате солнца он должен остаться один. В это время суток он ведет себя самым странным образом, и лучше его не беспокоить. В противном случае, я не ручаюсь за последствия.
- Что с ним такое происходит? - удивился Билл.
- Трудно сказать, - замялся Сирил. - С ним происходят кое-какие перемены. В это время он сам на себя не похож, вы его и не узнаете. - Сирил говорил чистую правду. - Честное слово, он делается очень странным. Если на закате он не останется один, кое- кто может и увечья получить. - И это было правдой.
- Надеюсь, потом все будет нормально?
- Конечно! Через полчаса после заката он снова станет самим собой.
- Пусть его! - сказала женщина.
И вот, как рассудил Сирил, за полчаса до заката шатер снова закрыли, "пока великан ужинает".
Люди, которых так и подмывало посмотреть, как великан ест, продолжали толпиться вокруг шатра.
- Надо же ему перекусить, - успокаивал народ Билл. - Приходится кормить как следует, он же такой большой.
А в шатре четверо перепуганных детей обсуждали план бегства.
- Вы уходите прямо сейчас, - сказал Сирил девочкам. - И побыстрее добирайтесь домой. Бричку оставим здесь, заберем ее завтра. А мы с Робертом одеты одинаково и провернем один старый трюк. Но без вас - вместе никак не получится. Мы-то умеем быстро бегать, а вы нет, хотя и думаете, что умеете. Нет, Джейн, это не дело, если Роберт выйдет из шатра и расшвыряет народ в разные стороны. За ним увяжется полиция и будет преследовать его, пока он не станет нормального роста, и запросто арестует его. Уходите немедленно, иначе мы поссоримся. В конце концов, именно вы втянули нас в эту гадкую историю. Нечего было хватать меня за ноги. Идите же!
И Джейн с Антеей вышли из шатра.
- Мы уходим домой, - сказали они Биллу. - Мы оставляем великана у вас. Будьте к нему добры.
Последние слова были, как потом заметила Антея, чистым лицемерием, но что же оставалось делать?
Когда девочки ушли, Сирил подошел к Биллу.
- Великан просит кукурузных початков, - доложил он. - Они есть на соседнем поле, тут неподалеку. Я сейчас сбегаю и принесу. И еще он просит, нельзя ли приоткрыть задний ход в шатер, потому что ему душно. А я прослежу, чтобы никто не подглядывал. Я накрою его, и он чуток вздремнет, пока я бегаю за початками. Он их требует, а перечить ему, когда он в таком настроении, нельзя.
В итоге великана уложили на груду мешков и прикрыли брезентом. Задний вход в шатер приоткрыли, и братья остались одни. Шепотом они обсуждали план дальнейших действий. А снаружи доносились веселые песенки, которыми завлекали публику на карусели.
Полминуты спустя после заката солнца перед Биллом появился мальчик в курточке.
- Я побежал за кукурузой, - сказал он и исчез в толпе.
И в то же мгновение из выхода, который охраняла Бекки, тоже вышел мальчик в курточке.
- Я побежал за кукурузой, - сказал и этот мальчик и пропал в толпе.
Мальчиком, что прошел мимо Билла, был Сирил, а мальчиком, что прошел мимо Бекки, был Роберт, который после заката снова стал своего обычного роста. Оба мальчика быстро пересекли поле и вышли на дорогу, где Роберт нагнал Сирила. И вместе они припустили по дороге во всю прыть. Дома они оказались почти одновременно с девочками, потому что путь был длинным, а мальчики чуть не всю дорогу бежали. Путь и впрямь был очень-очень длинным, в чем детям пришлось лишний раз убедиться, когда на следующий день они тащили назад бричку. Ведь с ними уже не было того огромного Роберта, который накануне с легкостью катил ее по дороге, словно детскую коляску, когда Сирил и девочки чувствовали себя малышами, а Роберт был их великанской няней.
Не могу поведать вам, что сказали Билл и Бекки, когда обнаружили, что великан ушел. Просто потому, что ведать не ведаю.
Глава девятая
Взрослый
Сирил, если помните, уже подметил, что самая обыкновенная жизнь очень даже может навести на мысль о весьма и весьма полезном желании. Вот с этой-то мыслью в голове Сирил и проснулся рано утром, через два дня после того, как Роберт пожелал стать больше, чем подручный пекаря, и стал таким. Весь вчерашний день ушел на то, чтобы притащить домой бричку из Бененхерста.
Сирил быстро оделся. Ванну он принимать не стал, потому что от оцинкованной ванны слишком много шуму, а он не хотел будить Роберта. Сирил тихо выскользнул из дома, примерно так же, как это недавно проделала Антея, и но влажной от росы дороге побежал к карьеру. Песочного эльфа он откапывал не торопясь и очень осторожно и разговор с ним начал с вежливого вопроса, не чувствует ли тот какого-либо беспокойства после того, как два дня назад соприкоснулся с мокрыми от слез руками Роберта. Эльф пребывал в хорошем расположении духа и ответил вполне дружелюбно.
- Ну, и чем могу служить? - спросил он. - Ты явился так рано потому, что, наверное, хочешь пожелать что-нибудь для себя лично? Что-нибудь такое, о чем не знают остальные? Давай, не стесняйся! Закажи себе мегатерия пожирнее и съешь его сам.
- Спасибо, не сегодня, наверное, - сказал Сирил осторожно. - На самом деле я хотел сказать… Ну, ты знаешь, как появляются желания, когда играешь в какую-нибудь игру?
- Я редко играю в игры, - сухо ответил эльф.
- Но ты же понимаешь, что я имею в виду, - продолжал Сирил нетерпеливо. - Я хочу спросить, не можешь ли ты исполнить наше желание в тот момент, когда оно у нас появится, и именно там, где оно у нас появится? Тогда нам не надо будет приходить сюда снова и лишний раз беспокоить тебя, - добавил хитроумный Сирил.
- Выйдет так же, как с замком, - вы опять пожелаете того, чего не хотите на самом деле, - сказал эльф, потягиваясь и широко зевая. - Так оно и происходит, с тех пор как люди перестали есть по- настоящему здоровую пищу. Впрочем, как угодно. До свидания.
- До скорого свидания, - вежливо ответил Сирил.
- Знаешь, что я тебе скажу? - вдруг добавил эльф и высоко поднял свои улиточьи глаза. - Как вы мне все надоели! Вы такие глупые. Ступай прочь!
И Сирил отправился восвояси.