- Гм… Не кажется ли вам, что вы просите слишком много? - со скрытой угрозой осведомилась жена мэра. - Я попрошу налоговое управление тщательно проверить все ваши бумаги!
- Не беспокойтесь, мадам, - с улыбкой отвечал хозяин, - здесь все в порядке.
- Бабуля, купи, купи, - продолжал настаивать внук. - Он такой пушистенький, мой Бабуба, я буду его любить!
- Хорошо, - наклонилась к уху хозяина жена мэра. - Вы мне уступите игрушку за треть цены, а я похлопочу о том, чтобы с вас уменьшили налог. Можем все переоформить, заявить, что магазин открыт совсем недавно и имеет право на льготы. Ну, так что?..
"Какая низость!" - пан Дыля толкнул в бок Гонзасека. Оба прятались за шторой, скрывавшей подсобное помещение.
Проколебавшись для виду, хозяин магазинчика снял Бабубу с полки и положил в приготовленный пакет. Покупка состоялась, и Чосек - в шикарной машине - отбыл в семью мэра.
Пан Дыля и Гонзасек, разумеется, тотчас последовали за машиной - узнать, куда отвезли Чосека, - для этой цели стоял наготове мотоцикл с коляской.
Расположившись на некотором расстоянии от особняка, возле которого прохаживались переодетые охранники, пан Дыля и Гонзасек стали дожидаться условных сигналов.
Однако ночью ни в одном из окон не засветилась свеча, огарочек которой вместе с плоскими спичками прятал в кармане Чосек.
- Что-то случилось, - предположил Гонзасек, - боюсь, коварный мэр мог выкинуть какую-либо подлость.
- Подождем, - сказал пан Дыля. - Кажется, что все просто. Но Чосеку сейчас, может, гораздо труднее, нежели разведчику в штабе вражеской армии…
Чосеку, действительно, приходилось не сладко.
Альфонсику так понравился Бабуба, что он пожелал немедленно выкупать его в горячей ванне. Операции грозил полный провал, потому что Альфонсика постоянно сопровождал дюжий слуга из тех, которые усердно прислуживают власти - независимо от того, что она творит.
Все же Чосек улучил момент, когда слуга набирал воду и готовил мочалку, и шепнул мальчишке:
- Прогони этого человека, я открою тебе великую тайну!
- Ой, Бабуба со мной говорит! Он собирается открыть мне великую тайну!
- А ну, дай сюда игрушку, - подозрительно сощурясь, слуга протянул руку, нетерпеливо пошевеливая толстыми пальцами.
- Укуси за руку, злодей хочет поломать меня! - подсказал Чосек.
И Альфонсик тотчас впился зубами в протянутую руку, а после завопил:
- Не прикасайся к моему Бабубе, я дедушке пожалуюсь!
Такой оборот вполне устраивал Чосека, приготовившегося уже к борьбе за жизнь в горячей воде.
Альфонсик отнес Бабубу в детскую комнату и там попытался переодеть его в костюмчик, снятый с клоуна.
Чосек оттаскал за ухо шалуна и строго сказал:
- Никогда не пытайся менять Бабубе одежду, иначе навлечешь на себя беду! Я волшебный и умею творить чудеса, но об этом не должна знать ни одна живая душа, кроме тебя. Если кто-либо узнает, я тотчас превращусь в пар и исчезну!
Чосек несколько раз повторил эту мысль и в заключение показал фокус. Альфонсик был вне себя от радости, но как всякий барчонок посчитал себя тем не менее полным собственником Бабубы и на ночь спрятал его в железный ящик.
Это произошло в присутствии слуги, потому Чосек не решился выдать себя, когда над его головой хлопнула крышка и повернулся ключ, который Альфонсик положил под подушку.
Пан Дыля и Гонзасек еще одну ночь провели в карауле напротив дома мэра, надеясь получить от Чосека какое-либо известие. Но и в эту ночь не дождались его.
Перед рассветом продрогший Гонзасек сказал:
- Случилась, конечно, беда.
Пан Дыля держался того же мнения.
- Если Чосек и завтра не объявится, придется идти на любой риск, но выручать его… В домах богачей страшнее, чем в джунглях. В джунглях еще можно рассчитывать на определенные правила игры, а в этих домах и купят, и продадут не за понюшку табаку…
Если бы у Чосека не нашлось самообладания и если бы он не умел погружать себя в состояние особого сна, при котором почти не расходуется кислорода, ночь могла бы оказаться для него последней. Но этого, к счастью, не случилось: едва заснув, Альфонсик проснулся от страшного сна, расплакался и оставался безутешным, пока не достал из ящика Бабубу.
Едва отдышавшись, Бабуба в знак благодарности рассказал мальчишке трогательную историю про Бабубу, который искал своего потерянного друга и, в конце концов, нашел его.
Чосек настолько подружился с Альфонсиком, что уже запросто просил его об оказании разных услуг. Мальчишка выполнял их с превеликим усердием.
Чосек разведал план дома, схему охраны и собирался уже связаться со своими друзьями, когда неожиданно все переменилось. Пришла служанка и сказала, что на ночь Альфонсик поедет с дедушкой и бабушкой на дачу. Мальчишка, обычно с восторгом встречавший подобные известия, на этот раз огорчился.
Когда вышла служанка, он спросил:
- Бабуба хочет на дачу?
- Не знаю, что такое дача, но поеду с тобой, куда захочешь, - Чосек понимал, что капризы Альфонсика могут только осложнить дело.
В машине, кроме шофера, Альфонсика, мэра и его жены, находился незнакомый политик, скорее всего иностранец. Было видно, что мэр всячески заискивает перед ним:
- Вы правы, дорогой коллега! О, йес! Мы сделаем все, как определено. Нам до слез нравится закон, принятый в лучшей из цивилизованных стран эпохи, - я имею в виду закон о содержании под стражей без предъявления обвинения в течение шести месяцев. Как мудро и тонко! Мы будем хватать злоумышленников, на которых укажут ваши резиденты, или неугодных, из-за слабоумия рассуждающих слишком опасно на темы о законности власти. Если через полгода они не образумятся, мы будем выпускать их за ворота тюрьмы и тут же арестовывать на новые полгода… Мы сделаем такую же свободу, как и в настоящих свободных государствах: полное отсутствие политических заключенных при полной свободе действий властей!
- Да, да, - кивал компаньон мэра, - наш общий успех придет, когда мы заведем весь этот сброд в лабиринт, из которого нет выхода, и позволим отдельным дурачкам кричать и бегать, повсюду натыкаясь лбом на камни!..
Чосеку были противны эти люди вместе с их напыщенной болтовней. Видимо, его настроение передалось и Альфонсику.
Зевнув, мальчик сказал:
- А я разговариваю со своим Бабубой.
- Вот как, - на миг отвлекся мэр. - Да, да, все куклы теперь умеют говорить и даже дают неплохие интервью!..
И еще одна ночь прошла - бессонная для пана Дыли и Гонзасека.
- Все ясно. До середины дня спим, а потом действуем, - сказал пан Дыля.
Утром Альфонсик выбежал на лужайку, держа Бабубу на своей спине.
Чосек увидел мэра. Маленький, волосатый, с ножницами в руках, он напоминал жука: словно пожирал, методично срезал розы, куст за кустом. У раскрытых настежь ворот стояла машина мэра, - шофер обнес какой-то прибор вокруг нее и направился в гараж, где стучали уже молотки и зудела дрель.
"Теперь или никогда, - вдруг решил Чосек. - Такой великолепный шанс вряд ли повторится!"
И он сказал Альфонсику:
- Я побегу, спрячусь в машину, а ты скажи деду, чтоб нашел меня и принес назад! А сам спрячься вон за ту бочку!
И пулей помчался к машине. Между тем Альфонсик подбежал к деду и стал просить его принести из машины Бабубу.
Желая потрафить внуку, мэр с розами и ножницами подошел к машине и наклонился к сиденью.
Мгновенье - и Чосек, завладев ножницами, приставил их к холеному горлу.
- Ни звука, мэр! В машину, живей, иначе лишишься жизни!.. Наверно, это глупо - добровольно расстаться с дачей, розами и положением бесконтрольного диктатора? Ну?
- Глупо, конечно.
- Трогай! Едем по этой дороге!.. Быстрей!..
Машина выкатилась из ворот. И поскольку все совершилось неожиданно, никому из дежуривших полицейских даже в голову не пришло, что за рулем мэр.
- Партизан? - спросил мафиози, несколько оправившись от шока. - Нас все равно остановят у ближайшего поста. Таков порядок.
- Я тебе покажу порядок! - прикрикнул Чосек и ткнул ножницами в жирную шею. - Дави на газ!..
Показался пост. У поста дежурил наряд. Однако машина на большой скорости проскочила мимо, - полицейские привычно козырнули, увидев за рулем мэра и подле - букет великолепных роз. "Торопится поздравить кого-то из более влиятельных", - подумали они.
Машину бросили на окраине города, в глухом переулке. Опасаясь погони и случайной встречи с полицией, Чосек дворами вывел мэра к пустырю за школьным стадионом, где собирались, видимо, что-то строить, выкопали котлован, поставили сарай для складирования инструментов, да оставили затею, как обычно и бывает в государствах, захваченных мошенниками или неприятелем.
Пан Дыля и Гонзасек крепко спали, когда Чосек постучал в двери сарая:
- Эй, разбойники, вставайте! Принимайте канарейку для вашей клетки!
- Разбойники? - переспросил мэр, радостно заулыбавшись. - Так вы не политические? Ну, тогда мы поладим! В вашем уважаемом мире у меня немало уважаемых знакомых!..
Открыл пан Дыля. Подтянутый и бодрый, как обычно, он мигом оценил обстановку, но не подал при постороннем и виду, что удивлен и обрадован необыкновенным успехом Чосека.
Он взял в руки найденный в лесу автомат, тщательно вычищенный, но неисправный, и приказал:
- Ввести преступника для допроса!
Перетрухнув, мэр, всячески унижаясь и заискивая, - обыкновение тех, кто привык унижать, когда сильнее, - подробно ответил на все вопросы.
Друзья услыхали об одной из бесчисленных трагедий, навсегда сокрытых от общественности: провидец, действительно, был схвачен наймитами Шмельца, однако наотрез отказался прислуживать насильникам.
От слепца потребовали прогноза о будущем Лямзеля и Слямзеля. "Будущего у грабительского и лживого режима нет, - ответил он. - Режим держится на репрессиях и фальсификациях неслыханных масштабов… Это режим очередных негодяев, правда о нем скоро станет известна всему обманутому и забитому народу. Режим падет, никакая поддержка из-за границы его не спасет, потому что режим не выражает потребности национального существования. Эти потребности объективны, переменить их нельзя, если даже всю страну наводнить оккупационными войсками и магами самых высоких степеней".
После этих откровенных слов калеку расстреляли, труп его сожгли и пепел вывезли на городскую свалку.
- Лично я не виноват, - заключил мэр. - Это все наши крохоборы и иностранные советники. Что я мог сделать?
- Так говорят все негодяи: "Я лично не виноват, я только поднес маленькое полено, не зная, что собираются разложить костер и на нем сжечь людей," - хмуро сказал пан Дыля. - Какая близорукость и какая гнусность! Эгоисты никогда не смогут постичь подлинной мудрости бытия!.. Я готов расстрелять тебя, и это было бы справедливо. Но это не принесет пока облегчения несчастному народу, продавшему себя и свое будущее. Ставить тебе какие-либо условия - бесполезно, потому что клоп не перестанет пить кровь, пока останется клопом… Ты привел его сюда, - обратился он к Чосеку, - ты и решай его судьбу!
- Не требуй от меня слишком многого, - смешался Чосек. - Все уже сказано, что можно добавить? Не хочется, чтобы подонки внушали маленькому и еще, пожалуй, не испорченному вконец человечку, будто Бабуба виноват в том, что преступного деда заставили заплатить за одну тысячную своих преступлений!
- Все равно это представят именно таким образом, разве не понятно? - вмешался Гонзасек. - Что за странное безразличие к собственным судьбам? Или в каждом течет кровь Пенька Пельмешковича? Если бы кто-либо из нас попался в лапы этого человека, сгноили бы в застенке без сожалений!.. Нельзя отпускать негодяя без суда. Человек, не поступивший по требованиям правды, - пособник лжи. Не наказать его, - значит, быть недостойным справедливости. Я предлагаю: отвести преступника на городскую свалку и заставить съесть четыре горсти мусора. А если откажется, расстрелять.
- Пожалуй, - кивнул пан Дыля. - Но почему четыре горсти?
- Одну - за убитого провидца, три - за каждого из нас как напоминание, что мы имеем право на возмездие, что неотвратим час, когда всем паразитам придется ответить за свой паразитизм.
- Ну, самоназначенец, что скажешь? Пан Дыля клацнул затвором автомата.
- Я согласен с решением суда, господа партизаны!
- Он надеется, что по дороге как-либо ускользнет, - сказал Гонзасек. - Но мы поведем его ночью и ночью исполним приговор…
Чосек и коза
Когда стало совсем невмоготу, Чосек сказал: "Ну, ладно, я им покажу, где раки зимуют!" И вышел из шалаша, где жила вся компания.
Через день возвращается - приводит с собой козу. Серенькую, с сережками и большим выменем.
Гонзасек, конечно, сразу стал выяснять, дойная ли козочка. Короче, надоил больше литра. Молоко было тут же поделено и выпито до последней капли.
- Пирога бы еще сладкого, - облизнувшись, сказал Чосек.
- Я бы и от блинов не отказался, - подал голос Гонзасек. - Однако славненько получилось у меня с дойкой.
- Что-то вы разболтались, - ворчливо заметил пан Дыля. - Лучше бы подумали о том, что коза краденая, а за кражу нынче полагается смертная казнь. Забыли, какими законами нас осчастливили Лямзель и Слямзель?
- Я как раз их и ожидаю, - туманно заметил Чосек. - Этих мерзких типов пора проучить, и я придумал, как это сделать.
- Что ты опять затеял? - обеспокоился пан Дыля. - Не хватит ли приключений на нашу голову?..
Не успел он закончить свою мысль, как возле шалаша раздались голоса. Появились Лямзель и Слямзель, которые временами слагали с себя власть в пользу какого-либо родственника, а сами пускались на новые авантюры, чтобы прикарманить последнее, что оставалось у людей.
- Что за строение? - закричал Слямзель, тыча тростью в шалаш. - По-моему, эта халупа еще не куплена мною!
- Никакого монополизма! - подхватил Лямзель, вставляя в глаз монокль. - Всю недвижимость мы решили продавать на альтернативной основе: либо тебе, либо мне! Плачу за это ветхое строение копейку. Кто больше?
- Господа, господа, - выйдя из шалаша, воскликнул Чосек. - Конечно, если вы хорошо заплатите, я уступлю вам дом, в котором проживаю с братьями еще с тех печальных времен, когда глупый Дундук Дундукович отказался взять в наставники выдающихся ученых-демократов!
- О да, мы выдающиеся ученые! - закивали Лямзель и Слямзель. - Однако ты, неумытая рожа, не имеешь права даже рассуждать об этом!
- Я и не рассуждаю, господа! Просто, я хотел напомнить, что вы пришли посмотреть на козу, не так ли? Вот, перед вами это чудо. И, между прочим, дает молоко.
- Аборигенам молоко противопоказано, - сказал Лямзель. - У них от этого грыжа развивается. Или ишиас. А мы человеколюбы, мы допустить того не имеем права.
Чосек подтащил козу, которая пощипывала траву, и Слямзель всплеснул руками:
- Какая же это коза, дурак? Это самая обыкновенная вошь! Так и быть, беру ее у тебя ради гигиены за пять копеек!
- Вы с ума сошли, милейший, - сказал Чосек. - Я не знаю, видели ли вы вошь, но я убежден в том, что вы никогда ее не доили!
- Не груби, балбашка, - одернул Слямзель. - Если это не вошь, то козявка. Я плачу за нее три копейки. А больше тебе никто не даст, потому что других покупателей теперь уже нет во всем королевстве.
- Тогда, господа, ищите себе других балбашек, - сказал Чосек. - Козочку я оставлю себе и буду попивать молочко.
- Молочка ты попивать не будешь, рвань, - сказал Лямзель. - Вся земля принадлежит нам, стало быть, и все, что лежит и стоит на ней, наше. Это во-первых и во-вторых. А в-третьих: под страхом смерти аборигены обязаны соблюдать закон об обязательных продажах. Хочешь ты продавать или не хочешь, меня не касается, если я положил глаз на твой товар… Итак, получай копейку за халупу и три копейки за рогатую козявку. Итого две копейки… И учись работать по-заморски! Сто лет учись, тысячу лет!..
В эту минуту возле шалаша появился бывший король Дундук Дундукович. Он был босой, в простой крестьянской рубашке. Глаза его сверкали от гнева, кулаки сжимались.
- Эй, Чосек, - громко спросил он, - где коза, которую я просил попасти, пока я схожу к деревенскому зубодеру?
- Вот она, ваше бывшее величество, - показал Чосек. - Но эти господа пристали ко мне и хотят забрать козу по цене блохи или козявки!
- Неужели? - бывший король достал из-под рубашки дубину. - Мало того, что они грабят моих подданных, они хотят лишить меня последнего средства к существованию! Но я не спущу негодяям, зная, что они боятся меня укокошить! - И Дундук Дундукович грозно вскинул дубину.
- Он врет! - Лямзель указал на Чосека.
- Он нагло клевещет, - поддержал брата Слямзель. - Он сам предложил нам купить животное. Причем за бесценок!
- Ну и господа, - присвистнул Чосек. - И как это удалось им пробраться в королевский дворец? Таким отъявленным лгунам нужно было укоротить языки!
- Сожалею, что этого не сделал, околпаченный моими помощниками, - сказал Дундук Дундукович. - Впрочем, проучить нахалов никогда не поздно!
С этими словами бывший король ринулся на Лямзеля и Слямзеля, но мошенники заорали благим матом и весьма резво пустились наутек.
- Спасибо, Чосек, - сказал, рассмеявшись, бывший король. - Скоро, скоро негодяям, прибравшим к рукам мое королевство, придется держать суровый ответ!
- Не верю, ваше бывшее величество, - сказал пан Дыля с грустью. - Не для того эти господа захватывали власть и протаскивали законы, чтобы предстать перед народным судом. Они рассчитывают выморить всех инакомыслящих и превратить граждан в стадо голодных животных…
- Глядите, солдаты! - закричал Чосек.
В самом деле, на поле показались солдаты. Это были охранники Слямзеля и Лямзеля.
- Хватайте всех подряд! - вопил Лямзель. - Козу, козу мою хватайте в первую очередь!
- Связать хулигана, который называет себя королем и ведет двусмысленные речи с обывателями! - неистовствовал Слямзель. - Ваш старый король давно умер, а это - бродяга, выдающий себя за живого короля!..
Дундук Дундукович только рот разинул от удивления. Однако дубиной встретил набежавших солдат, некогда присягавших ему на верность.
Видя неравную схватку, пан Дыля не выдержал и бросился в самую ее гущу. За ним последовали Чосек и Гонзасек.
Когда бывшего короля свалили на землю и связали, пан Дыля скомандовал:
- Занять оборону в шалаше! Все трое юркнули в шалаш.
- Хватайте бродяг! - вопил Лямзель. - Всех уволю, кто не прислуживает трону так усердно, как велит закон!..
Солдаты окружили шалаш, но вдруг из шалаша пыхнуло пламя, - в небо поднялся столб дыма.
- Никого не спасать! - приказал Слямзель. - Пусть сгорят смутьяны! Это дешевле, чем содержать их в тюрьме!..
Впрочем, троица и не думала пропадать в огне. Из шалаша вел подземный ход. Чосек, Гонзасек и пан Дыля воспользовались им, а шалаш подожгли с целью ввести в заблуждение своих противников.
Когда все разошлись, "смутьяны" выбрались из подземной норы.
- Жаль, что мы не сумели защитить более слабого, - сказал Гонзасек. - Если несчастного короля бросят в тюрьму, я готов выступить на его защиту. Но для этого нужно оружие. А мы нищие.