Яшка всегда всё проверял сам, поэтому, едва машинист отвернулся, мальчик осторожно приподнял крышку и тоже засунул в подшипник руку. От толстого, гладкого и намасленного вала сначала сделалось руке приятно - тепло, щекотно, но вдруг как потянуло за ноготь! Хорошо, что Яшка успел выдернуть руку, а то прощай бы палец!
Мальчик вскрикнул, и машинист, даже не обернувшись, догадался, в чем дело.
- Во-первых, - строго сказал он, - никогда не суй пальцы куда не следует. А, во-вторых, если будешь работать в машинной команде, то ногти надо остричь, это тебе не в матросах: узелочки ноготками завязывать да шкертики переплетать.
Но Яшка больше не хотел оставаться здесь. Он выбрался из машинного отделения и снова зашагал по палубе. Набрел на коров. Две настоящие коровы, они стояли в специальном загоне, жевали сено и равнодушно смотрели на Яшку, как будто думали про него: ну, чего ты всему удивляешься? Вот мы тоже попали на пароход и ничуточки не удивляемся. Всё очень обыкновенно.
Коровы Яшке не понравились. Что здесь, деревня, что ли?
Он посмотрел на мостик, вспомнил, сколько интересного там, и полез по трапу, но неожиданно натолкнулся на самого капитана.
- Хороша была рыбка, - Александр Петрович погладил Яшку по голове и кивнул старпому. - Вы бы, Борис Владимирович, приспособили молодца к делу. Пусть он с вами на вахте стоит, - глядишь, нашему полку прибыль.
Капитан был доволен хорошим началом рейса. Правда, появилась неожиданная забота - мальчик. Как отправить его домой?
Яшка с интересом следил за капитаном. Старик подошел к блестящей медной тумбе, верхушка которой была похожа на часы, только не с цифрами по кругу, а со словами: "вперед", "назад", "стоп".
Александр Петрович взялся за ручку и осторожно передвинул ее к стрелке.
У Яшки разгорелись глаза: "Зачем это?"
- Так!.. Я пошел к радисту, - сказал Александр Петрович. - Попробуем связаться с ближними судами. Может быть, кто-нибудь из идущих в Архангельск заберет молодца.
Конечно, всё обстояло хорошо. Капитан спустился с мостика и, мурлыча какую-то песенку, не торопясь зашагал к радисту. Но на мостике внезапно и пронзительно-долго затрезвонил машинный телеграф. Пароход затрясло, словно в лихорадке. Что такое? Дали задний ход.
Капитан поспешил обратно на мостик. В шестьдесят три года немногие так бегают.
- Почему дали задний ход?
На мостике возле машинного телеграфа стояли старпом и Яшка.
- Что это значит? Почему вы дали задний ход?
- Понимаете, Александр Петрович, - виновато стал докладывать старпом, показывая на Яшку, - он меня спрашивает: "Что это за штука?" Я ему и объясняю, что это, мол, машинный телеграф, по нему передают приказания в машинное отделение. Поставь, мол, ручку на "стоп" - механик тебе сразу остановит машину. Поставь на "полный назад" - и механик переведет назад. Потом я отвернулся, а товарищ решил проверить.
Капитан слушал хмуро, но в душе смеялся. Он приблизился к телеграфу, зачем-то потрогал его и, не взглянув на Яшку, пошел с мостика. Спускаясь по трапу, проворчал:
- Высадить на любой пароход, куда бы он ни следовал!
Яшка обиделся:
- Да, - заявил он вслед капитану, - палтуса моего съели, а теперь высаживать.
- Марш вниз! - скомандовал Борис Владимирович.
Так прошла первая яшкина вахта.
Вечером в каюте у старшего помощника Яшка вспомнил про капитанскую угрозу.
Старпом что-то быстро записывал, будто не замечая Яшку.
- Куда высаживаться-то? - ворчал Яшка, но это только для отвода глаз. Думал он о другом: как бы загладить свою вину. Конечно, не дело, если все начнут дергать за ручку да останавливать пароход.
Старший помощник отодвинул бумаги, встал и, сердито кашляя, прошелся несколько раз по каюте.
- Как ты отвечал капитану? Как ты смел? - Борис Владимирович наступал на Яшку, тряся поднятым пальцем.
- А как?
- Да знаешь ли ты, какой это капитан?
- Поди особенный, - буркнул Яшка, но сам внимательно следил за пальцем Бориса Владимировича.
Тогда старпом решительно выдвинул из стола один ящик, порылся в бумагах, достал газету и разложил ее на столе.
- А вот посмотри! - и ткнул пальцем в картинку.
Там была фотография парохода "Большевик", а поверх, в кружочке, - портрет капитана Степанова. Да, да, именно его. А под картинками написано…
Яшка читал и не вдруг всему поверил. Как же это так? Оказывается, он попал на пароход, который шел в самую арктическую даль: из Архангельска в бухту Мелкую. И он, Яшка, едет на "Большевике", сидит вот в каюте.
Над головой у него круглое окошко. Он уже знал, что эти окошки называются иллюминаторами. На фотографии они вышли маленькими точками. Интересно, за которой помещается он, Яшка?..
А в бухте той "Большевик" собирался взять груз, доставить его в Архангельск, и всё это без помощи ледоколов. "Врут, не пробьются через такие льды, - подумал Яшка. - Вот и в газете написано:
"…в прошлую навигацию ледовые условия оказались черзвычайно трудными. В Арктике зазимовало много судов и в том числе ледоколы…"
Яшка знал об этом раньше. В прошлом году учительница другую газету читала им в классе. Как замерзли во льду и зазимовали в Арктике не то чтобы простые пароходы, а ледоколы: "Малыгин", "Садко" и "Седов". Их понесло в такое место, где ничего не было, кроме льда и белых медведей, а дальше - к Северному полюсу. Но Советское правительство узнало об этом и приказало знаменитым летчикам лететь туда и забрать людей. Оставить только тридцать три человека: корабли стеречь, а также изучать арктическую погоду, вроде как папанинцы год тому назад. Но папанинцы жили на льдине. Ох, и досталось, верно, им! Ну-ка, на льдине чуть не целый год сидеть и погоду изучать. На корабле-то удобней! Каюты там, поди, такие же, как эта, и на мачты можно залезать, чтобы кругом всё разглядывать. Нет, каюты, пожалуй, на тех кораблях не такие. Стенки у них потолще, крепче, раз в этаких льдах… А как же "Большевик" сумеет пробиться в бухту Мелкую? Это еще ничего не значит, что он ледокольный пароход - не ледокол ведь.
Прочитав статью и вспомнив рассказ учительницы, Яшка запутался в своих рассуждениях.
Как же так? Самые знаменитые полярники на льдинах по океану плавать, могут, а ледоколов не сумели вызволить. Целых три ледокола замерзли во льдах. Значит, трудно, значит, такая арктическая страна. Чтобы победить ее, ого, сколько сил надо!
Про капитана Александра Петровича Яшка прочел несколько раз подряд:
"…пароходом "Большевик" командует старейший советский капитан дальнего плавания Степанов, участник едва ли не всех арктических экспедиций. Его многолетний опыт не раз выручал суда из беды".
Мальчик всматривался в лицо капитана, стараясь найти в нем что-нибудь особенное, значительное, - словом, такое, на что можно было бы положиться. А видел Яшка маленького, совсем обыкновенного старика. И вдруг это знаменитый капитан!
- Ну что, - спросил Борис Владимирович, - всё понятно?
- А чего ж непонятно? - Яшка отложил газету, но сам не мог оторваться от фотографии "Большевика". "Вот такую бы привезти домой! И капитан на своей фотографии выглядит молодцом! Может, и правда всё, что было написано про него?" - Понятно; пойду я.
Старпом пошел к двери, раскрыл ее настежь и опять погрозил Яшке пальцем:
- Гляди у меня! - и тихонько вытолкал мальчика из каюты. - Спокойной ночи.
А когда Яшка уходил, Борис Владимирович смотрел ему вслед, пока тот дошел до конца коридора, и всё улыбался, покачивая головой. У старшего помощника было в Ленинграде двое сыновей. Он не видел их уже полгода.
Глава четвертая
Мечты и собаки. - Разговор с поваром. - Спор иногда начинается с пустяков. - Новые знакомства. - Профессор Дроздов.
Море катило зеленоватые волны навстречу "Большевику". Яшка лежал на полубаке и смотрел, как нос парохода резал волны. Вода пенилась и шипела. Пена заплеталась в белые лоскуты и обволакивала ими нос парохода.
Далеко у горизонта солнце окунулось в воду, и широкая блестящая дорога протянулась оттуда прямо к "Большевику". Эту солнечную дорогу будто всё время осыпали серебряными полосками и кружками, - так она искрилась и сверкала. А небо покрасили яркой голубой краской, но на всё, видно, не хватило краски, поэтому дальше осталось оно бледное, подернутое редкой дымкой.
Больше что́ увидишь в открытом море, когда над тобой ни облачка?
Стая чаек летела за пароходом. Так от них одно беспокойство: гам, крик. Потом, они больше норовят крутиться за кормой. Ждут: вдруг с парохода выкинут какие-нибудь объедки?
Яшка лежал и думал: "Бабка Настасья, поди, уж одолела соседей причитаньями: "талан-то наш горе-горький!.. Другие-то тихо-смирные"… Ох, будет разговору! Кольке что! Отец пойдет по рыбу, мать с малыми возится, Колька и подался со двора. А Яшка чуть с крыльца - вслед кричат: "Яш, ты куда запропастился-то?" Когда батя был жив, тогда другое дело. Ну, иной раз даст подзатыльник, но чтоб причитаньями донимать, это нет… А растревожились, верно, мать с бабкой. Жалко их, конечно, но что Яшка мог сделать, если поймался такой палтус? Пароход, опять же, шел в другую, сторону… Во, как волны рассекает! Ладный пароход, Кольке рассказать - не поверит. И пускай. А другие ребята поверят, как он, Яшка, на настоящем пароходе, по названию "Большевик", морем шел. Ни берега нигде не видать, ни камня, ни дерева.
Кто-то схватил Яшку за ногу и стал тормошить. Он обернулся и увидел пушистую собачью морду.
- Иди, иди, - рассердился Яшка.
Пес отпрыгнул назад, тряхнул мордой и снова с наскока вцепился в яшкин башмак, но без злобы, - видно хотелось ему поиграть. И сколько Яшка ни отталкивал его, - он не отставал. Ну, погоди!
И минут через пять пес уже не знал, куда ему деваться от мальчишки…
Остаток утра Яшка провел забавляясь с собаками. Их на пароходе было множество; ехали они на далекую зимовку. Собаки эти были ездовые, драчливые, но в непривычной корабельной обстановке они ласкались к Яшке, который затеял с ними возню.
Повар дядя Миша из камбуза украдкой глядел на мальчика и втайне радовался. Свора собак сломя голову металась по палубе за Яшкой, а он вдруг останавливался, и собаки проносились мимо, сбиваясь в кучу и визжа от удовольствия.
Дяде Мише не терпелось поговорить с мальчиком. И повар пустился на хитрость. Нарезав мелких кусков всякой еды, он улучил момент, когда собаки бежали к кухне, и, будто нечаянно, бросил эти куски к порогу.
Собаки сразу же забыли про мальчика и набросились на еду. Что оставалось делать Яшке? Он тоже подошел к кухне.
- Ну, как, пироги вкусные? - осведомился дядя Миша.
- Вкусные.
- А уха?
- Малость без соли.
- А жареная?
- А чего вы колпак такой носите? - вдруг спросил Яшка повара.
- Форменный, полагается, - ответил дядя Миша.
- А вы не носите: уж больно смешной.
- Нельзя.
Собаки подобрали с палубы все куски и жалобно заскулили.
- И собаки смешные, - сказал Яшка, - у нас на селе - злющие.
- И много?
- Собак-то? Да, почитай, в каждом дворе.
Разговор становился более сердечным.
- Эх, - вздохнул дядя Миша, - вот если бы ты еще в преферанс умел играть!
Яшка не понял, о чем говорил повар, но ему не хотелось показать, будто он чего-то не знал.
- А я могу.
- Вот это замечательно! - дядя Миша потер руки. - Значит, сразимся.
- Ага, - подтвердил Яшка, тоже потирая руки и не имея никакого представления, что это будет за сражение.
- Ну, а скажи, - дядя Миша не поверил, чтобы мальчик умел играть в такую сложную игру, и решил проэкзаменовать его: вот играли мы, и у меня на руках было: четыре старших пики в коронке, туз треф, три старших бубны, тоже в коронке, король и валет червей. В снос я сбросил две маленьких червы и нечаянно объявил: девять червей! Сколько, по-твоему, набрал я взяток, если ход был мой?
Мальчик с испугом смотрел на повара и спросил:
- Вы про что это?
- Игра такая.
- Какая "такая"?
- В карты. Играешь в карты?
- В карты играют жулики! - сердито закончил разговор Яшка и пошел прочь от кухни.
- Погоди, Яша! - крикнул ему вдогонку повар.
Но Яшка не обернулся. Лучше он будет бегать с собаками, чем разговаривать с картежником.
Дядя Миша очень огорчился, а тут еще появился Самойленко. Этот матрос ненавидел карты и при каждом удобном случае изводил всякого, кто играл в них.
- О це знаменитый хлопец, гарно вин тебе! - обрадовался матрос. Он слышал разговор.
- Ну, ладно, ладно, - заворчал дядя Миша. - Не твое дело, смоленая душа.
А Самойленко разошелся и гремел уже на весь пароход:
- От хлопец! От здорово! Як вин тебе! "В карты играют жулики!.."
К камбузу подошло еще несколько человек.
- Чего ты пристал к нему? - сказал кочегар Томушкин, грозно наступая на Самойленко.
Томушкин в команде по росту был самым маленьким человеком, но не самым незаметным. Ни одно происшествие на пароходе не обходилось без его участия.
- А тоби що за дило? - хохотал Самойленко.
- Мое дело простое, - заявил Томушкин, - возьму тебя за шиворот и провожу к капитану. Зачем мешаешь человеку трудиться?
И для острастки Томушкин привстал на цыпочки, будто он и в самом деле мог достать шиворот высокого матроса.
- Тихо, тихо! - примирительно сказал Самойленко, но сам попятился от грозного маленького кочегара. - Видали, який комендант знайшовся?
Не торопясь и что-то пережевывая на ходу, в камбуз вошел боцман.
- Так, - сказал он и наклонился, чтобы прикурить от огня под плитой, - мальчишку этого необходимо посадить в канатный ящик.
- Так уж и в канатный? - раздался с палубы голос старшего помощника капитана.
Старпом проходил мимо камбуза. День был солнечный и теплый. Почему же не остановиться лишний раз на палубе? Кроме того, здесь что-то происходило.
Яшка стоял у борта и не мог понять, из-за чего спорили люди.
И вдруг среди всеобщего шума резко выделился один голос:
- А что, собственно, здесь происходит?
Спорщики обернулись.
На палубе стоял человек небольшого роста, очень молодой с виду и коренастый.
Одет он был совсем неподходяще для северных мест: в одной легкой рубашке, в трусиках с большими карманами и в сандалиях на босу ногу.
Все спорщики разом притихли и почтительно поздоровались.
Старший помощник выступил вперед.
- Понимаете, Александр Николаевич, хотим мальчишку в канатный ящик посадить.
- Отлично! - воскликнул человек в коротких штанах. (Яшка мысленно уже назвал его "физкультурником".) - Занятно! Которого же?
- Этого, - показал старпом на Яшку.
- Так, понятно, - физкультурник тряхнул головой. - А зовут тебя как?
Яшка отступил от него и тоже спросил:
- А чего вы в таких трусиках ходите?
- А вот хочу и хожу, - улыбнулся физкультурник.
- Ну и ходите.
Матрос Самойленко крякнул:
- Ось, який хлопец!
А старший помощник из-за спины погрозил кулаком.
Яшка ничего не понимал. Почему люди молчали и как-то странно переглядывались? Кто этот человек в трусиках? Может быть, главный какой? Но разве главные ходят в этаком виде?
В один миг в яшкином уме возникло сто вопросов. И на всякий случай он решил отвечать.
- Яшкой меня зовут.
Физкультурник снова улыбнулся.
- А фамилия?
- Кубас.
- Кубас? Стой, стой, а из каких же ты мест?
- Тихое - наше село называется.
- Из Тихого?
Физкультурник подошел к Яшке, взял его за подбородок и стал разглядывать яшкино лицо.
- Кубас из села Тихого, - бормотал он, - постой, а не твоего ли отца звали Иваном Кондратьевичем?
- Звали, - удивился Яшка.
- А мать у тебя Анна Михайловна?
- Она.
- Стойте, стойте, - обратился человек в трусиках к команде, - я данного товарища очень хорошо знаю.
Яшка от изумления вытаращил глаза. Веснушки на его лице стали словно выпуклыми.
- Отец этого мальчика, - сказал физкультурник, - лучший промышленник. Иван Кондратьевич Кубас три года ходил со мной в экспедиции, и мы с ним были большими друзьями.
- Медаль ему выдали за зверя, - робко пояснил Яшка.
- Правильно. А ну-ка, пойдем ко мне.
Диковинный человек сделал мальчику знак следовать за ним, но Яшка пропустил его на несколько шагов вперед, подбежав к старшему помощнику, тихо спросил:
- А кто это?
- Это профессор Александр Николаевич Дроздов, - ответил старпом, - очень знаменитый профессор.
- Ого, - Яшка сердито посмотрел на старпома, - знаю я, какие бывают профессоры.
Но любопытство одолевало Яшку, и он со всех ног пустился догонять занятного физкультурника.
Вскоре известие о случившемся облетело пароход. Все узнали, что профессор Дроздов хорошо знал яшкиного отца и что будто сам Яшка тоже друг профессора чуть ли не от рождения. Оно и понятно: ведь если новость передается устно от одного к другому, к ней всегда что-нибудь и прибавится по пути.
Глава пятая
Настоящие признаки учености. - Профессор Дроздов рассказывает про яшкиного отца. - Как можно поймать глупыша.
Яшка сидел в каюте профессора уже с полчаса и без особого желания отвечал на его вопросы. Мальчику самому хотелось узнать побольше о своем новом знакомом, поэтому он разглядывал всё до мельчайших подробностей.
Каюта как каюта: стол, шкаф, диван, полка с графином для воды и повсюду птичьи перья. Наверное, вспороли здесь огромную подушку и перья из нее раскидали куда попало.
Почему этого человека называли профессором? Что это за профессор? Яшка знал, какие должны быть профессора. Два года назад к ним в село приезжал настоящий профессор; он изучал всевозможных рыб. Так у того ученого профессора была борода. Кроме того, одних ножиков и щипчиков он привез целый ящик. А микроскоп какой! В две тысячи раз увеличивал! Тот профессор подложил под микроскоп яшкин волос и дал всем ребятам посмотреть. Ну и волос оказался - толстенный, словно палка! Соседский Колька чуть не заплакал от зависти, что не его волос. Тогда настоящий профессор пожалел Кольку и увеличил в микроскопе его волос, но колькин оказался тоньше.
Мальчик еще и еще оглядывал своего нового знакомого и каюту. Нет, не похож он на ученого. Ученые не имеют права ходить в этаких штанах. И зачем он едет куда-то на пароходе, где лед да медведи?
А Дроздов всё допрашивал Яшку.
- Значит, ты ушел без разрешения матери?
- Ушел, - угрюмо отвечал Яшка.
- И она кричала, чтобы ты вернулся?
- Кричала.
- А ты не послушал?
- У нас все ребята в море по рыбу ходят, - кто больше надергает. Колька намедни двенадцать пикшуев привез.