Глава 15. МУХОЛАПКИН ПОДНИМАЕТ БУНТ
росто ничего не могу с собой поделать, - печально говорил Ломтик. - Ну ничего не могу. Не могу!
Они сидели с Малышом на необитаемом острове, который другим казался крышей заброшенного сарая, и беседовали о всяких таких предметах, какие лучше всего обсуждать на необитаемых островах.
- Я даже стараюсь об этом не думать, а всё-таки, как представлю себе, что папа млекопитающий да ещё и позвоночный, так мне и кажется, что он уже не тот, что прежде.
Малыш печально кивал на каждое его слово.
- Да, это так трудно - научно смотреть на жизнь, но теперь, когда мама заходит ко мне проститься перед сном, я всегда думаю о том, какая она была бы некрасивая, если б её положить под микроскоп и рассмотреть поближе.
- Да, уж это нам всё точно объяснили. Насчёт этого и вообще насчёт всяких этих бесполезных чувств устарелого типа.
- Ага… А когда она мне вчера сказала: "Сынок, если бы ты знал, сколько ночей я недосыпала у твоей колыбельки!.." - я совсем растерялся и не смог ей ответить, как надо. Маловато у меня твёрдости, ничего не поделаешь!
- Конечно, ты должен был ей сразу сказать: "Ты могла бы спокойно спать, если б у тебя хватило денег купить самую простенькую няньку-автокачалку!" А ты не сказал?
- Да нет же… Хочется быть хорошим, и ничего не получается… Похоже на то, что мы с тобой двое окончательно пропащих парней. Как ты думаешь?
- Влипли по уши во всякие преступления. Добром это не кончится. На льва не решились донести… про поросёнка я уж и не говорю. А вдруг про это узнают?
- Не говори! Мне страшно подумать, что будет… Чш-ш! Какая-то точка на горизонте! Посмотри в подзорную трубу. Что это за корабль?
Ломтик приложил кулак к глазу, но тотчас опустил его и сказал:
- Точка подаёт сигналы бедствия. Здорово ревёт! Это Мухолапкин!
Мухолапкин, прозванный так за свои очень тоненькие ножки мальчик, хлюпая носом, почти бежал мимо сарая. Он был очень хорошим знакомым, так что оставить его без внимания в минуту, когда он явно терпел какое-то бедствие, было бы позорно. И с необитаемого острова его окликнули.
- Отстаньте от меня все! - не останавливаясь, буркнул Мухолапкин и, продолжая подавать безутешные сигналы бедствия, отчаяния и злобы, промчался мимо на всех парусах.
Оба мальчика съехали по откосу крыши и, спрыгнув с необитаемого острова на обитаемую землю, бросились вдогонку.
Мухолапкин, когда они его попытались остановить, оказал отчаянное сопротивление, главным образом брыкаясь ногами, так как руки у него были заняты.
- Не трогай! Пустите меня! Пустите, черти!.. - орал он вполголоса, отбрыкиваясь и отворачивая зарёванную физиономию.
- Не брыкайся! Стой! Мы ведь друзья! - долбили ему преследователи, по-дружески с двух сторон хватая за шиворот.
Наконец они повалили, вернее, усадили его на землю так, что отбрыкиваться ему стало неудобно.
- Что у тебя в руках? - допытывался Ломтик, не давая Мухолапкину подняться с земли. - Куда ты бежал?
- Не ваше дело, отстаньте… Никуда я не бежал, чего вы пристали! Ну, я просто убежал из дому. Вот сейчас ушёл и больше не вернусь. Никогда. Ни за что!.. А вам какое дело почему! Умру - не скажу! Не ваше дело!.. Ну, пожалуйста, наплевать, могу и сказать… Они его хотят сдать на чучело, а я не дам!
Он осторожно раздвинул складки кулёчка, который бережно нёс под мышкой. В образовавшееся маленькое отверстие тотчас осторожно высунулся быстро-быстро посапывающий чёрный нос, затем два маленьких глаза на мордочке с причёской "ёжиком".
- Настоящий ёж? - ахнул Малыш. - Живой?
Увидев морду возлюбленного своего ёжика, Мухолапкин заревел с новой силой отчаяния.
- Жи-вой… - прерывисто запричитал Мухолапкин. - Он такой умный! Он у меня умеет молоко из блюдца пить!.. Всё нюхает!.. И по ночам он вокруг комнаты бегает, лапками топочет… А они его хотят… на чучело! Не да-ам! (Чтобы точнее изобразить последний звук, понадобилась бы длинная-предлинная строчка: "Не да-а-а-а-а-м!")
- Ну-ну, старина, не разливайся ты уж так… - неуверенно пробормотал Малыш. - Чучело тоже приятно иметь на память. И тебе дадут шикарного автоматического ежа, если ты…
Мухолапкин неожиданно вскочил и яростно стал отбрыкиваться, вертясь на все стороны и прижимая к сердцу ежа:
- Отойди!.. Не дам!.. Ах, автоматического? А я его утоплю! Зарежу! Развинчу по винтику и расшвыряю! Не подходи!
Ломтик с Малышом переглянулись, пожали плечами и вздохнули.
- Ну-ка, выключи звуковые сигналы. Переходи на приём и молчи. Слушай. Только не бесись, никто твоего ежа у тебя не отымет.
- Отымут!
- Молчи. Ты знаешь, что с той минуты, как ты убежал из дому, задумав спасти своего ежа, ты преступник?.. Молчи, слушай. Случайно тебе повезло. Мы сами двое пропащих парней. Ты спокойно, без визгу, можешь ответить: согласен ты идти окончательно в преступники? Чтоб потом не хныкать и не идти на попятный. Ну?
Мухолапкин так твердо сжал губы, что они почти исчезли у него с лица, осталась только тонкая прямая ниточка. Пискливым, но твёрдым голосом сказал:
- Ради ежа? В преступники? Пойду!
Мальчики снова переглянулись.
- Попробуем его отвести туда? - сказал Малыш.
- Больше некуда, - кивнул Ломтик. - Тащи за нами своего ежа. Пошли!
Они спустились к самому берегу реки и побежали мимо маленьких заливчиков и мысов длиной в несколько шагов, мимо мелких песчаных бухт, где на мелководье паслись стайки рыбёшек на опушке подводного леса.
Так они добрались до старых причалов с заброшенными баржами, красными от ржавчины, и тут, хватаясь руками за стебли высокой травы, тяжело дыша, выбрались по крутому откосу берега наверх.
- Да это же тут живёт Головастик! Верно? - воскликнул Мухолапкин, увидев домик.
- Молчи! - шикнул на него Малыш. - Это тайна. Всё теперь тайна. И Головастик - тайна. Да ещё какая! Ты бы лопнул от любопытства, если б знал какая!
Калитка стояла раскрытая настежь. По двору бегал взволнованный, перепуганный поросёнок, суетливо обшаривая все уголки и закоулки. Он искал льва, и каждую минуту, обежав вокруг дома, он опрометью кидался к будке и, заглядывая в неё, нежно, призывно похрюкивал, надеясь, что лев возвратился домой, пока он обшаривал огород за домом. Капитан с двумя громадными цирковыми пистолетами в руках, бледный и яростный, стоял посреди двора, а Коко гладил его по голове и по плечам, умоляя успокоиться.
- Всё ещё обойдётся, никто же не виноват, что так случилось! Они застали нас врасплох!
Капитан, отстраняя от себя Коко, стискивал пистолеты, оглядывая чистое небо. Усы его вызывающе торчали вверх, точно показывая без десяти два.
- Проклятые вертолёты! Подкрались неслышно со своими гнусными сетями! Пока я жив, я бы не отдал им моего Нерошу! Ах, что с ним сейчас? Где он? Но больше ни один полицейский не войдёт в калитку, пока у меня останется хоть один патрон!.. Ага, вот они являются.
Капитан Крокус мгновенно поднял оба пистолета и повернулся к калитке, услышав шаги.
- Это не полицейские, это мы! - поспешно крикнул Малыш.
- Ах, ребята! - опуская пистолеты, сказал Крокус. - Не вовремя вы сюда явились. Уходите поскорей, чтоб не попасть в беду вместе с нами!
- Ну-ну, не волнуйся, они сейчас уйдут!.. - ласково проговорил Коко. - Что вам, ребятки? Правда, сюда вам лучше не ходить!
- На вас опять было нападение? - замирая от любопытства и страха, догадался Ломтик.
- Нас застали врасплох, и они увезли Нерона, - сказал Коко, незаметно вытирая глаза. Он страдал сам, но ещё больше мучился за Капитана. - Ну, бегите поскорей домой, ребята, так будет лучше.
- Мы по делу… Вот, покажи… - Малыш подтолкнул вперёд Мухолапкина. Это живой ёжик. Он умеет пить молоко и сопеть носом. Поэтому Мухолапкин не желает его сдавать на чучельную фабрику.
- Да, - подтвердил Мухолапкин. - И ещё колоться умеет, а меня никогда не колет. Пускай он живёт где-нибудь в другом месте, пускай я его не увижу никогда в жизни, только бы он был жив и ему было хорошо.
- Пустите ежа в дом, - сказал Капитан. - Пока я жив, я не отдам ни ежа, ни поросёнка.
В эту минуту раздался пронзительный поросячий визг, полный такого восторга, что все вздрогнули, подскочили и обернулись. Нерон, лев Нерон, разгорячённый после бега, гордо встряхивая гривой стоял посреди двора, а поросёнок кругами носился вокруг него, просто разрываясь от визга, с такой быстротой, что все его четыре короткие ножки сливались вместе.
- Нерон! - сказал Капитан, и голос его дрогнул. Лев осторожно поймал поросёнка, перевернул его лёгким шлепком, чтоб немного успокоить, и, подбежав к Капитану, положил ему передние лапы на плечи. Они наскоро обнялись, и тут Коко закричал:
- Нельзя терять ни минуты! Я не знаю, что он там натворил, скольких полицейских он слопал и скольких покидал в окна, но теперь они будут здесь через несколько минут, это факт!
- Да, - сказал Капитан. - Но до тех пор, пока в моих пистолетах…
- Что ты сделаешь со своими пистолетами! Надо бежать!.. Куда? Бежать некуда!.. Что же тогда делать! Дайте мне подумать, молчите все, не мешайте… Так, ясно. Бежать некуда!.. Где же выход? Выхода нет. Только не падать духом!.. Это главное!.. Но как же нам не падать духом, когда положение безвыходное?.. А-а-а! Если бы в нашем распоряжении было хотя бы два часа, выход нашёлся бы!
- Какой выход? - Капитан, не спуская глаз с калитки, держал пистолеты наготове.
Коко подбежал и зашептал что-то Капитану на ухо. Лицо Капитана просветлело.
- Я задержу их на несколько часов!
- Только без пистолетов.
- Без единого выстрела!.. Нерон, слушай внимательно, ты пойдёшь с ним. Понял? Ты останешься с ним. Я уйду! Понял? Да, вижу, ты славная скотинка, всё понял. Прощай, Нероша, уходи с ним. С твоим приятелем Персиком ты не будешь так скучать. Скорей уводи его, Коко, а то сердце у меня разрывается от горя. Боюсь, что мы с ним видимся последний раз в жизни.
Коко обнял Капитана, они поцеловались и крепко пожали друг другу руки, отвернулись, чтоб разойтись, но снова бросились в объятия, опять яростно потрясли друг другу руки и почти разбежались в разные стороны.
Коко, следом за которым бросились поросёнок и лев, отлично понявший приказание хозяина, выбежали из калитки, опрометью скатились под откос и спрятались в камышах на берегу реки.
- Идите за ними! Уходите! - крикнул Крокус мальчикам. Они нерешительно двинулись и пошли, продолжая оглядываться. Последнее, что они видели, был Капитан, который быстрыми движениями надевал на себя львиную шкуру.
- Что вы делаете? - в отчаянии закричал Малыш. - Они же из вас самого сделают чучело!
Капитан усмехнулся:
- Даже если им это удастся, это будет чучело честного и свободного Человека, а не жалкое чучело труса и предателя!
Он помахал им рукой, показывая, что надо скорей уходить, задвинул "молнию" до конца, застегнув у самого горла, и, надвинув, как шлем, львиную голову, стал на четвереньки и, глухо заворчав, пошёл львиной походкой по двору.
Едва мальчики вместе со зверем и Коко успели скрыться в камышах, как услышали гудение моторов больших автомашин, мчавшихся по пустырю. У домика шум замер, послышались окрики, бездушное сигнальное попискиванье автополицейских, шум возни и злорадный крик Инспектора:
- Ага, попался! Теперь не уйдёшь из клетки, обманщик!
Слышно было, как машины умчались, прыгая по кочкам пустыря.
Сидя в камышах, Нерон тревожно вслушивался, нервно насторожив уши, но Коко его гладил всё время, приговаривая, и лев послушно остался на месте.
Когда всё утихло, Коко сказал мальчикам:
- Теперь я один останусь жить в доме. Но этим беднягам нельзя больше там оставаться. Я отведу их в новое убежище. Давай сюда и твоего ежа тоже!
В быстро сгущавшихся сумерках Коко пошёл вдоль берега реки, потом, чтоб спутать следы, вошёл в мелкую воду. Лев и поросёнок уныло плелись за ним по пятам.
По прогибающимся старым доскам они поднялись на заброшенный причал, прошли его до самого конца и там, помогая друг другу, взобрались на борт брошенной железной баржи.
Коко шёл впереди, показывая дорогу. Они через люк спустились в один из отсеков под палубой.
- Оставайся тут, Нероша, - грустно сказал Коко. - Я буду приносить тебе простоквашу и отбивные котлеты!
Он ласково погладил льва, поцеловал поросёнка.
- Тут… Тут… Оставайся тут! - повторил настойчиво несколько раз, отступая к выходу.
Лев понял. Он улёгся на пол, головой к выходу, и начал ждать Капитана. С тех пор он так и лежал, отказываясь от пищи, только пил иногда ржавую воду трюма.
Глава 16. УКРОТИТЕЛЬ В КЛЕТКЕ
учельномеханический комбинат господина Почётного Ростовщика стал самым крупным и процветающим предприятием в городе. Сотни грузовых машин и фургонов непрерывно подвозили материалы и вывозили готовую продукцию из цехов, где выделывались механические, автоматические звери и птицы.
Целый день медленно полз через всё здание конвейер. С одного конца на длинных резиновых лентах ехали в своих клетках дрожащие от страха котята, заискивающе помахивающие хвостами лопоухие щенки, встревоженные здоровенные псы, растерянно мечущиеся, насторожив острые ушки, белки, старые умные вороны, нечаянно попавшие в беду, глазастые кролики, покорно дожёвывающие свой последний листик салата, и крепко схватившиеся в испуге за руки черноглазые обезьянки…
А с другого конца конвейера выходили отличные, такие спокойные чучела с остановившимися стеклянными глазами, с моторчиком в животе и ключиком, подвязанным к шее на шнурочке.
И когда господин Почётный Ростовщик приезжал по вечерам после работы проверить продукцию своего комбината, он любил в одиночестве прохаживаться по складу, потихоньку оттирая со своих рук прилипшее тесто, и, причмокивая от удовольствия, подсчитывать:
- Ага, зайчиков сорок один… А собачек целых восемьдесят семь больших да сто девять маленьких…
И вчерашние суетливые, болтливые, развесёлые, непоседливые зверята одинаково смотрели на него стеклянными глазами, и Ростовщик наслаждался тем, какой тут царит порядок, стройность и тишина…
В таком виде он почти любил их всех, потому что ему казалось, что каждый зайчик или птичка тащили к нему в своих зубках или клювике славную монетку чистую прибыль…
Пойманного во дворе собственного дома Капитана Крокуса в львиной шкуре привезли на комбинат под вечер.
Ворота автоматически раздвинулись, пропуская машину. Капитан увидел обширный двор, окружённый со всех сторон высокой стеной. Всё вокруг дрожало от глухого ворчания работающего конвейера. Машина резко остановилась, и он прочёл надпись "Склад сырья" на стене длинного бетонного здания. Железные ворота склада тоже раздвинулись, и четверо железных безголовых носильщиков, очень похожих на железных муравьев, поставили клетку на тележку и покатили её в глубь здания, мимо длинных рядов других клеток, полных всякого зверья.
Затем клетку с Капитаном приткнули к стене, кладовщик сунул в неё миску с водой, вскочил на тележку, безголовые бодро выкатили его из склада, и ворота задвинулись.
Капитан очень устал притворяться львом, прохаживаться вдоль прутьев клетки львиной походкой и даже сидеть по-львиному. Теперь он наконец-то мог лечь, вытянувшись по-человечески по весь рост. Он лёг, потянулся и облокотился на руку.
Вскоре все машины и конвейер комбината вдруг разом замолчали, и пол склада перестал дрожать - дневная работа кончилась. В наступившей тишине стало слышно, как тихонько похныкивает маленькая обезьянка на руках у старой облезлой обезьяны - своего дедушки.
Длинный и узкий каменный склад был еле освещён редкой цепочкой лампочек. Дальний конец совсем тонул в полумраке и потому казался бесконечным. Но всюду, куда хватал глаз, тянулись ряды нагромождённых одна на другую клеток и ящиков, затянутых металлической сеткой, за которыми в ожидании своей очереди для отправки на чучельный конвейер сидели в остолбенении, лежали в унынии, уронив голову, или бегали в отчаянии взад и вперёд вдоль решёток, тихонько скулили, хныкали, подвывали, мяукали, тявкали, похрюкивали, щебетали и попискивали, царапались и метались всякие мелкие и крупные звери и пичуги.
- Шумза… шумза… шумзатих… шум затих!.. - забормотал старый болтливый попугай.
Капитан Крокус хотя и провёл всю свою жизнь среди зверей, которых хорошо знал и, главное, любил, всё-таки с трудом разбирал, о чём они говорят. Но удивительное дело: очутившись сам в клетке рядом с ними и ожидая приближения утра, когда его самого вместе с другими отправят в потрошильный цех, он с изумлением обнаружил, что стал неизмеримо лучше понимать окружающих!
"Удивительное дело, - сказал он себе, - до чего полезно самому попасть в беду, чтоб тебе понятнее стало горе других!.. То, что мне в другое время показалось бы обычным писком или хрюканьем, вдруг стало таким осмысленным разговором!"
Никто не станет отрицать, что ворона с вороной понимают друг друга с полуслова. Но утверждать, что, скажем, ворона говорит на одном языке с лисицей, - это, право, преувеличение. Конечно, они могут понять друг друга, поболтать о том о сём, но только на самые общие темы, вроде иностранца в чужой стране, выучившего полсотни слов по разговорнику.
Поэтому Капитан, хорошо умевший понимать только львиный разговор, с некоторым трудом разбирал, о чём сейчас пищали, хныкали и ворчали все звери вокруг него.
В тишине неустанно и безутешно маленькая синичка, бесконечно повторяя, высвистывала две жалобные нотки, призывая своих птенцов.
Ну, это-то Капитану было понятно: так синички зовут за собой своих голодных птенцов, ещё до того глупых, что хотя летать они уже научились, но есть сами ещё не умеют. Только перелетают за матерью с ветки на ветку, боясь отстать, трясут от нетерпения крылышками и широко разевают рты, пока им не сунут в рот что-нибудь вкусное. Сегодня синичку поймали, и завтра птенцы напрасно будут трясти крылышками и разевать рты…
Но тут Капитан стал прислушиваться к невнятному бормотанию обезьян. Детёныш хныкал не переставая, а седой обезьяний дедушка то сердито, но осторожно его шлёпал, то ворчливо почёсывал шёрстку на его маленькой головке.
- Чего ты хныкаешь? Темно?.. Да ведь это просто ночь! Спи! Придёт утро, и мы опять поскачем по веткам за бананами!.. Спи. Чего ты боишься? Забыл, какие у меня зубы? Любого закусаю, кто тебя тронет!
Старик скалил длинные жёлтые зубы, а маленький боязливо тянулся, дотрагивался до них тонкими чёрными пальчиками и, восторженно пискнув, успокоенно забивался обратно к нему под мышку.
Только в большой клетке, где полным-полно было воробьев, было весело. Там отчаянно расчирикался городской воробей, хвастаясь перед своими деревенскими родичами.