Судья попросил отца показать на скамье подсудимых человека, который его ранил и отобрал коня, и рассказать, как это было. Про Тимку не спросил. Может, догадался, как неприятно свидетелю говорить про сына соседа, да еще такого.
Но дома отец злился:
- Я бы рассказал суду, какой добренький Тимка. Да хватит и того, что знает суд.
- Ну и хорошо, что не сказал. Микитиху жалко…
- Если б спросили, так не выдержал бы… А то получается, хоть ты и честный человек, а правду сказать неловко…
- "Бандиты осуждены и наказаны!" - кричал газетчик.
- Ох, что делается на свете, - вздохнула одна женщина. И что это надо людям. Жили бы мирно. Не твое - не трожь…
- И я так говорю: не бери чужого - спи себе спокойно… - отозвалась другая.
- А недавно газета писала про воздушную катастрофу над яром. Самолет упал, а его кто-то поджег. Мальчик вытащил летчиков из огня. Фамилии только не знают этого мальчика… Вот что делается на свете!
Женщины эти, видимо, не читали газет, а только пересказывали то, что слышали от других и, понятно, прибавляли от себя насколько позволяла им фантазия.
А Лешке хотелось самому прочитать про суд. Он покрепче зажал в руке деньги Леванцевичей. Но чтобы из этих денег взять копейки на газету, ему и в голову не приходило.
"Хоть бы кто-нибудь из стоящих в очереди купил газету", - подумал Леша. И словно передалось его желание: мужчина в вышитой косоворотке крикнул:
- Газетчик! Давай сюда "атаманов-бандитов"…
Продавец газет был тут как тут. Протянул мужчине газету и, посмотрев на очередь, спросил:
- Кому еще…
Больше охотников не нашлось. Люди в одно мгновение окружили мужчину в косоворотке. Леша, конечно, продвинулся вперед. Янка за ним, но его оттиснули назад, и он оказался далеко от мужчины с газетой.
- Всем интересно. Ну что ж, прочитаю. Про бандитов, конечно…
Слушали не все внимательно, потому что те, чья очередь приближалась, должны были подставлять посуду, следующие за ними подготавливали тару, отсчитывали деньги. Внимательно слушали только те, чья очередь была далеко. Но и среди них было много таких, которые, услышав пару строк, спешили высказать свое мнение, рассказать о том, что слышали или видели сами.
Но даже в таком гомоне и толчее Янка услышал фамилию отца.
- Так это же мой татка. Его бандит ударил по голове… - сказал, словно обрадовался, Янка.
- Антон Сенкевич твой отец? - наклонившись к нему, сочувственно спросила женщина.
- Мой.
- Надо же случиться такому. Могли осиротить мальчика, - вздохнула женщина.
Все, кто стоял поблизости, с сочувствием смотрели на Янку. Заговорили про сирот - жертв бандитов. Какая-то бабка, не поняв в чем дело, охая, сунула в руку "бедной сиротке" пятачок.
- Возьми и от меня, сиротка, копеечку, - сказал какой-то дяденька.
Когда Леша позвал брата, чтоб нести бидон, наполненный керосином, у Янки была целая горсть медяков.
- Где ты взял столько денег? - спросил Леша.
- Дали дяди и тети.
- За что?
- Пускай пользуется на здоровьечко. Кто же ему теперь даст, сиротке? - сказал кто-то рядом.
- Какому сиротке? - удивился Леша. - Ему? Что ты наплел? У нас же есть отец и мать.
- Я ничего не плел. Я сказал, что было. Татку же побил бандит. В газете об этом пишут.
- Отдай сейчас же деньги, у кого взял! - приказал Леша.
Янка опустил голову и разжал руку:
- Ну, пускай берут. Я же не просил.
- Ну, раз дали, никто обратно не возьмет, - улыбнулся мужчина в косоворотке. - Несите керосин домой.
Янка зажал медяки в кулак, второй рукой ухватился за конец палки, и братья молчком потащили свою тяжелую ношу. Мужчина в косоворотке, видя, как гнется палка под тяжестью бидона, кивнув головой, сказал:
- Из них выйдут люди.
В этот день, как и всегда в доме Леванцевичей, обедали точно в определенное время. Леопольд Антонович был доволен всем. Около его дома уже давно не снуют неизвестные люди. Тамара ведет себя хорошо - занимается музыкой, много читает. Сестра не говорит ему неприятных слов. Ну, а милая женушка Анна Петровна всегда была образцом деликатности. Она не оставляла своего Полика во время работы, помогая ему как медсестра, заботилась о его отдыхе. Словом, полный "орднунг", как говорят немцы, что по-нашему значит - "порядок".
Как и всегда, Леопольд Антонович поблагодарил бога за вкусный обед (тетя Зина, которая приготовила его, была тут ни при чем) и пошел отдыхать.
Перед тем как задремать, Леопольд Антонович имел обыкновение просматривать городскую газету. Статей он не читал, политика его не интересовала - он доктор; читал он разную хронику, театральные новости, сообщения из зала суда. "Бандиты пойманы и осуждены". "Ну, это, пожалуй, можно прочитать", - подумал Леопольд Антонович. "Атаманом банды был кулацкий сынок… Но фактическим руководителем являлся царский офицер…" В это Леопольд Антонович не хотел верить. Честь офицера, по его мнению, не позволила бы ему оказаться в банде и участвовать в таких преступлениях. И вдруг увидел свою фамилию. "Группа бандитов была захвачена в доме доктора Леванцевича при попытке ограбить его кабинет… Бандиты имели намерение захватить с собой и доктора и заставить его сделать операцию раненному в стычке с милицией атаману. Судья спросил: "А после того, как доктор сделал бы операцию, вы бы его отпустили?", подсудимый ответил: "Пришлось бы убрать как опасного свидетеля…" Извозчик Антон Сенкевич узнал среди подсудимых одного из бандитов, который отнял у него дрожки. На этих дрожках бандиты намеревались вывезти хирурга из города… Как показала на суде сестра доктора Леванцевича Зинаида Антоновна…"
- Зина! - крикнул доктор. Босой, он выбежал в столовую.
- Куда ты, Полик, - встревожилась жена. - Боже мой, босиком! - Она схватила его домашние туфли и побежала вслед.
Зинаида Антоновна в это время убирала со стола. Тамара ушла в беседку. К ней должны были прийти Юра и Леша.
- Что это такое? В моем доме происходят такие ужасные события, а я ничего не знаю.
- Ты хочешь сказать - произошли, - улыбнулась сестра.
Ровно два месяца брат и не подозревал, что случилось в их доме однажды ночью, и если бы не прочитал репортаж из зала суда, продолжал бы считать, что у него дома полный "орднунг".
- Леопольд, надень тапочки, ты же простудишься!
- Ты слышишь, Аннушка? В нашем доме были бандиты.
- Это невозможно. У нас хорошие замки.
- И забор высокий. И все же они открыли коридор и кабинет.
- Но они же ничего не взяли!
- Так их опередили милиционеры.
- Они были в моем кабинете? Кто им разрешил? - возмутился Леопольд Антонович.
- Я их туда впустила, - ответила Зинаида Антоновна. - А еще несколько милиционеров притаились возле дома. А в полночь пришли бандиты… И попали в руки милиционеров.
- Я не понимаю, почему мой дом должен быть местом охоты на бандитов?
- Действительно, Леопольд, это возмутительно, - поддакивала Анна мужу.
- Потому что по приглашению милиции бандиты не явились бы в суд, - не обращая внимания на Анну, ответила Зина.
- Откуда же милиция знала, что бандиты придут сюда? - спросила Анна.
Зинаида Антоновна не хотела раскрывать все тайны. Но как-то само вырвалось.
- От вашей дочки Тамары.
- Что? Милиция втянула в это грязное дело и ребенка?
- Не милиция втянула. Тамара заметила, как один из пациентов снимал отпечаток с ключа от кабинета, и рассказала мне. А я сообщила об этом в милицию.
- Знаешь, Зина, этот случай не укладывается в рамки моего понятия об этике и морали.
- А поведение бандитов укладывается?
- Нет-нет. Я это все понимаю так: я не защищаю бандитов, мне все это противно: доносы, сыщики, агенты и среди них моя сестра и даже ангельское создание - маленькая моя дочь. Нет, нет, эта охота на бандитов мне решительно не нравится.
- Ну, тогда бандиты устроили бы безнаказанную охоту на доктора Леванцевича. Это не лучший вариант.
- Оба варианта мне не импонируют.
- Но пойми, Леопольд, что могло произойти что-то одно. И наилучшим выходом из такого положения я считала вот что: защитить тебя и твой дом" Я не говорю уже о более страшном, а оно могло случиться. Меня удивляет, что ты, известный хирург, вырезаешь язву у больного, спасаешь ему жизнь, а операцию милиции, по своему значению еще более опасную, чем язва, операцию, которая угрожает жизни не одного, а многих людей, не можешь увязать со своей моралью, не считаешь стоящей благодарности. Ведь тебя же благодарят больные?!
- Благодарить милицию за нарушение покоя?
- Покой был полный. Ты спал без наркоза, ничего не слышал и, если бы не прочитал в газете…
- А что я тебе говорю, Леопольд, - ухватилась за эти слова Анна. - Не надо читать газет. Они только портят настроение.
- При чем тут газеты, Аннушка, - буркнул доктор. - Они действительно раздражают и дурно действуют на нервную систему. Но я не могу понять другого: почему в моем доме нарушается покой… И… - Он махнул рукой.
Отдых был испорчен. Доктор вышел в сад. Цветы и зелень его всегда успокаивали.
Доктор миновал клумбы и в задумчивости направился по аллее к яру.
Этот день приносил ему одно беспокойство за другим. Из беседки доносилась песня, да какая! Пускай бы Моцарт, Чайковский, Брамс… Нет, звучало что-то незнакомое, непонятное:
Взвейтесь кострами,
Синие ночи.
Мы пионеры -
Дети рабочих.
Пионеры…
На скамейке он увидел дочь. Она стояла и дирижировала. А два мальчика в красных галстуках пели.
- Моя дочь! - остолбенел Леопольд Антонович. Тамара заметила отца, спрыгнула со скамейки и подбежала к нему.
- Почему ты не отдыхаешь, папочка? - спросила виновато.
- Это я должен тебя спросить: почему ты согласно распорядку, заведенному в нашем доме, не отдыхаешь?
- А мы очень хорошо отдыхаем! Мы поем. Леопольд Антонович взглянул на Юру, потом немного дольше задержал взгляд на Леше.
- И ты надел галстук? Ты же был хорошим мальчиком?
- За это ему и повязали красный галстук, - ответил за Лешу Юра.
- За это? - Леопольд Антонович круто повернулся и пошел к дому.
Тамаре следовало идти за отцом, но как она могла вдруг оставить ребят?
- Папочка… - сделала она несколько шагов за ним, чтобы спросить: "Ну почему нам нельзя поиграть? Ведь Юра и Леша очень хорошие мальчики. И они тоже любят песни и музыку…" Но отец, сердито сверкнув стеклами очков, молча удалился.
Тамара остановилась: "Ничего он не поймет…" Опустив голову, она вернулась к ребятам.
- Папа рассердился на меня… Я пойду, пожалуй…
- Наши красные галстуки ему не понравились… - сказал Юрка.
- А если бы он увидал красный галстук на мне? - вздохнула Тамара. - Странно как-то получается: Леша был хороший мальчик, а как повязал пионерский галстук - вдруг стал плохой…
- Антихристом, как говорит Листрат… - пошутил Лешка.
- Этот Листрат повторяет слова своего отца. А он человек темный, отравленный религией и водкой. Тут все понятно. А вот Леванцевич образованный. Даже за границей учился. Доктор! - пожал плечами Юрка.
Тамаре было досадно за отца.
- Папа хороший доктор. Его все хвалят. Он много людей вылечил и спас. Но в пионерах он решительно не разбирается…
- Потому что он старорежимный, - повторил Леша не раз слышанные о докторе Леванцевиче слова.
- Твой отец тоже вырос в старое время, - возразил Юрка. - Но он не против пионеров…
- Так он же рабочий. И на фронте за революцию воевал…
- В том-то и дело…
- Мой папа не воевал за революцию, - вздохнула Тамара. - Значит, мне никогда не быть пионеркой. Я так завидую вам…
Ребятам стало жалко Тамару. Разве она виновата, что ее отец не боролся за революцию! Но как и чем ей помочь?
- А что если упросить Зинаиду Антоновну, чтобы она поговорила с доктором? Все же он ее брат. Тетя Зина не против пионеров, - предложил Юрка.
Тамара покачала головой:
- Не послушает он тетю Зину. И она не станет его расстраивать такими разговорами. О, если бы тетя Зина была моей мамой! Она бы не возражала против того, чтобы я поступила в пионеры…
- Тетя Зина очень хорошая, - подтвердил Лешка. - Если бы все были такие, как она.
- Папа тоже говорил, что Зинаида Антоновна - "сознательный советский гражданин". Ведь она сообщила папе, что какой-то "больной" сделал отпечаток ключа от дверей клиники доктора, - дополнил Юрка.
- А я эту записку отнесла, Юра, твоему папе в больницу. Я даже не думала, что это очень важно.
- Ты поступила как пионерка! - похвалил ее Юрка.
- Как пионерка… - повторила задумчиво Тамара. - А галстук не смею носить…
И всем стало грустно. Сидели некоторое время молча. Тишину нарушал только ручей да шелест листьев. Тамара тихо и взволнованно запела:
Взвейтесь кострами,
Синие ночи,
Мы пионеры…
И вдруг, уткнувшись лицом в ладони, заплакала. Юрка энергично подхватил следующие строки песни, а за ним и Лешка:
Близится эра
Светлых годов…
Тамара подняла голову и заулыбалась сквозь слезы, вслушиваясь в слова песни.
Часть вторая
Они встретились на Задулинской: Жорка Борковский шел с работы, Лешка - со школы. На Лешкино приветствие Жорка не ответил с задором, как бывало: "Привет от рабочего класса!"
- А, Леша, - скривился он, пытаясь улыбнуться, и зашагал рядом молча. Он был куда выше Лешки, шире в плечах и всякому было видно - старше.
"Рабочим классом" Жорка стал недавно. Мать упросила директора завода "Металлист" Ивана Владимировича Браткова пристроить парнишку. "Отец погиб за Советскую власть, а мне кормить и одевать его не на что", - жаловалась, вытирая слезы. Жорку взяли на завод, хотя пока что и взрослым приходилось отказывать в приеме на работу.
И паренек возгордился. Он теперь рабочий - не чета мальчишкам, которые палками гоняют "черта" на улице…
- Ты с работы? - поинтересовался Лешка.
- Откуда же еще!
- Как там? Интересно?
- По-всякому, - Жорка махнул рукой. - С директором и инженером разговор сегодня был, - добавил как бы между прочим.
Леше показалось, что Жорка при встрече с ним нарочно изобразил усталого человека, для солидности.
- С директором? - удивился Леша.
- А что здесь удивительного? Вполне нормальное дело.
Дело, однако, вовсе не было нормальным, поэтому и переживал Жорка, хотя старался не подавать виду.
Во время обеденного перерыва он прилег на стружки в цехе и уснул. Перерыв окончился.
Тем временем смазчик Змитрок Кудыка, осматривая машины, подмазал пареньку усики и бородку.
На Жоркину беду, по цеху проходили директор завода Братков и инженер Заблоцкий.
- Полюбуйтесь, Иван Владимирович, на красавчика, - обратил внимание директора инженер.
Братков - высокий плечистый мужчина с продолговатым лобастым лицом, остановился.
- Любоваться тут нечем. Нарушение дисциплины. Поднимите его…
Заблоцкий нагнулся и потормошил Жорку за плечо:
- Что, молодой человек, не слышал гудка?
- Гудка? А что, был гудок? - вскочил Жорка, глупо улыбаясь.
Директор подумал, что парень нарочно, забавы ради, разукрасил себя.
- Ты эти задулинские штучки брось, - сказал сердито, - не то вернешься туда, откуда пришел…
Жорка испугался не на шутку. После того как он стал рабочим, возвращаться к дружкам и гонять "черта" на Задулинской было бы большим позором. И от матери бы влетело.
- Иди умойся, - приказал директор.
Так-сяк смыв усы и бороду, Жорка возвращался к своему рабочему месту. По дороге столкнулся с инженером Заблоцким. Директора с ним уже не было.
- Ну, теперь ты похож на человека, - улыбнулся инженер.
Жорка не нашелся, что ответить.
- Так ты, оказывается, с Задулинской улицы? - задержал Жорку Заблоцкий. - Знаю эту улицу. Там у вас над яром чудесно. Соловьи поют. Был раза два, слушал… А где ты там живешь?
- Ну, где Задулинская поворачивает направо. В начале Задулинского тупика…
- А-а, там такой большой дом в саду…
- Да, это дом доктора Леванцевича. Наш огород, а за забором их сад…