Пожалуй, нет более известной повести, чем повесть Марка Твена "Приключения Тома Сойера", которую с удовольствием читают уже более ста лет дети и взрослые. И это совсем не удивительно, ведь в ней есть все, что так привлекает читателя, - романтика приключений, живой юмор, захватывающий своими неожиданными поворотами сюжет и даже томительные любовные переживания главного героя - сорванца и проказника Тома Сойера!
Содержание:
-
Предисловие 1
-
Глава I - Том играет, сражается и таится 1
-
Глава II - Блистательный белильщик 3
-
Глава III - На войне и в любви 4
-
Глава IV - Как "выставлялись" в воскресной школе 5
-
Глава V - Жук-кусач и его злосчастная жертва 8
-
Глава VI - Том знакомится с Бекки 9
-
Глава VII - Беговой клещ и разбитое сердце 11
-
Глава VIII - Будущий дерзкий пират 12
-
Глава IX - Кладбищенская трагедия 14
-
Глава X - Страшное пророчество воющего пса 15
-
Глава XI - Тома угрызает совесть 16
-
Глава XII - Кот и "Болеутолитель" 17
-
Глава XIII - Пиратская ватага поднимает паруса 18
-
Глава XIV - Счастливое становище корсаров 20
-
Глава XV - Том украдкой навещает родных 21
-
Глава XVI - Первые трубки - "я тут где-то ножик посеял" 22
-
Глава XVII - Пираты являются на собственные похороны 24
-
Глава XVIII - Том пересказывает свой удивительный сон 25
-
Глава XIX - Жестокое "Я не подумал" 26
-
Глава XX - Том спасает Бекки от порки 27
-
Глава XXI - Красноречие - и раззолоченная макушка учителя 28
-
Глава XXII - Гек Финн цитирует Святое Писание 29
-
Глава XXIII - Спасение Мэффа Поттера 30
-
Глава XXIV - Прекрасные дни и ужасные ночи 31
-
Глава XXV - Поиски клада 31
-
Глава XXVI - Ларец с золотом достается настоящим грабителям 33
-
Глава XXVII - Трясутся, но выслеживают 34
-
Глава XXVIII - В логове Индейца Джо 35
-
Глава XXIX - Гек спасает вдову Дуглас 36
-
Глава XXX - Том и Бекки в пещере 37
-
Глава XXXI - Находки и потери 39
-
Глава XXXII - "Вставайте! Нашлись!" 41
-
Глава XXXIII - Участь Индейца Джо 41
-
Глава XXXIV - Златые горы 43
-
Глава XXXV - Гек вступает в шайку благопристойных людей 44
-
Заключение 45
-
Примечания 45
Марк Твен
Приключения Тома Сойера
Эта книга с любовью посвящается
МОЕЙ ЖЕНЕ
Предисловие
По большей их части, приключения, описанные в этой книге, произошли на самом деле - одно-два со мной самим, прочие с моими школьными товарищами. Гек Финн почерпнут из жизни, Том Сойер тоже, но, правда, в основу его положен не один человек, - Том представляет собой соединение характерных черт трех мальчиков, которых я хорошо знал, и потому является своего рода сложным архитектурным сооружением.
Упоминаемые в книге странноватые суеверия имели широкое хождение среди детей и рабов западной части страны в пору, которой посвящен мой рассказ, - то есть лет тридцать-сорок тому назад.
Хотя назначение этой книги состоит по преимуществу в том, чтобы развлечь мальчиков и девочек, я надеюсь, что и мужчины с женщинами не отвернутся от нее, поскольку мне хотелось также не без приятности напомнить взрослым людям, какими они были когда-то, что чувствовали и думали, о чем разговаривали и каким иногда предавались странным затеям.
Хартфорд, 1876
Глава I
Том играет, сражается и таится
- ТОМ!
Нет ответа.
- ТОМ!
Нет ответа.
- Хотела бы я знать, куда подевался этот мальчишка? Да ТОМ же!
Нет ответа.
Старушка сдвинула очки к кончику носа и осмотрелась поверх них, затем подняла на самый лоб и осмотрелась еще раз - из-под них. Отыскивать такую мелочь, как мальчик, сквозь очки ей доводилось редко, если доводилось вообще; очки были символом ее власти, усладой ее сердца и носила она их "для красоты", а не пользы ради, - с не меньшим успехом она могла бы вглядываться в мир и сквозь пару печных заслонок. Несколько мгновений она пребывала в недоумении, а затем произнесла, без особого пыла, но достаточно громко для того, чтобы ее расслышала мебель:
- Ну, попадись ты мне в руки, я ж тебе…
Она не закончила, ибо уже согнулась, чтобы пошуровать половой щеткой под кроватью, и потому вынуждена была беречь в груди потребный для этого воздух. Из-под кровати ей удалось вытурить только кота.
- В жизни своей такого мальчишки не видела!
Старушка подошла к открытой двери, постояла немного, вглядываясь в кусты помидоров и стебли дурмана, из коих и состоял весь ее огород. Никаких признаков Тома. И потому она возвысила голос до уровня, позволявшего покрывать большие расстояния, и крикнула:
- То-о-ом!
Тут она услышала у себя за спиной некий шорох и обернулась - как раз вовремя, чтобы поймать мальчика за полу куртки и тем воспрепятствовать его побегу.
- Так! Могла бы и вспомнить про чулан. Что ты там делал?
- Ничего.
- Ничего! Ты на руки свои посмотри. И на свой рот. Что у тебя на губах?
- Не знаю, тетя.
- Зато я знаю. Варенье, вот что. Сорок раз тебе говорила: не оставишь варенье в покое, я с тебя шкуру спущу. А ну-ка, подай мне вон тот прут.
Прут взвился в воздух - положение было отчаянное…
- Ой! Оглянитесь назад, тетя!
Старушка крутанулась на месте, поддернула, дабы уберечь себя от беды, юбки. А мальчик немедля дал деру, взлетел на высокий забор и был таков.
С мгновение тетя Поли простояла, дивясь случившемуся, а потом залилась кротким смехом.
- Ну и мальчишка, - а я, когда я научусь хоть чему-то? Мало он меня надувал? Могла бы хоть на этот раз не попасться. Да, видать, чем старее я становлюсь, тем дурее. Не зря говорят, старого пса новым фокусам не обучишь. Но боже ж ты мой, он же никогда не повторяется, каждый день что-нибудь новенькое и поди догадайся, что у него нынче на уме. И ведь знает при этом, как долго можно меня мучить, не выводя из себя, знает, как сбить меня с толку, да как рассмешить, чтобы у меня руки опустились и я его даже пальцем тронуть не смогла. А ведь не исполняю я своего долга перед мальчиком, это как Бог свят. Сказано же в Библии: сбережешь на розге, потеряешь дитя. И знаю я, что грешу, что оба мы за это наказаны будем. Ведь экая в нем сила бесовская, а я ему все спускаю! - он же сын моей покойной сестры, бедняжки, у меня духу не хватает посечь его. Всякий раз, как я даю ему поблажку, меня совесть терзает, а стоит мне ударить его, так старое мое сердце просто разрывается. Да уж чего там, вот и в Писании говорится: человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями, так оно, видно, и есть. Ну ладно, нынче он от меня улизнул, и уроки, наверное, прогуляет, но уж завтра я просто должна буду наказать его, заставить потрудиться. Жестоко, конечно, принуждать его работать в субботу, когда все мальчики гуляют, но ведь он ненавидит труд пуще всего на свете, а я просто обязана исполнить свой долг перед ним, иначе совсем дитя загублю.
Улизнувший же от тети Том превосходно провел время. Домой он возвратился так поздно, что едва-едва успел помочь негритенку Джиму напилить перед ужином дров назавтра и наколоть щепы - во всяком случае, он при этом присутствовал, рассказывая Джиму, который исполнил три четверти всей работы, о своих сегодняшних приключениях. Младший брат Тома (а вернее сказать, брат сводный), Сид, к этому времени то, что ему было положено, уже сделал (собрал все щепки), ибо он был мальчиком тихим, к приключениям не склонным и хлопот никому не доставлявшим.
Пока Том поедал ужин, воруя при всякой возможности сахар, тетя Полли задавала ему вопросы, исполненные лукавства и сокровенного смысла, - ибо желала подтолкнуть его к разоблачительным откровениям. Подобно многим простодушным людям, она полагала в тщеславии своем, что наделена даром туманной, таинственной дипломатичности и усматривала в самых нехитрых своих приемах чудеса злодейского коварства.
- Том, - спросила она, - в школе, наверное, жарко было , а ?
- Да, мэм.
- Ужасно жарко, верно?
- Да, мэм.
- А тебе не хотелось пойти, поплавать в реке, Том?
Том насторожился - неприятное подозрение зародилось в его душе. Он вгляделся в лицо тети Полли, но ничего в нем не увидел. И потому ответил:
- Нет, мэм, - ну, то есть, не очень.
Старушка протянула руку, коснулась рубашки Тома и сказала:
- Хотя нет, ты даже и не вспотел.
Она порадовалась ловкости, с которой сумела проверить, суха ли рубашка, не дав никому понять, что у нее на уме. Однако Том уже успел сообразить, куда ветер дует, и предвосхитил ее следующий ход:
- Кое-кто из нас подставлял головы под насос - моя и сейчас еще сырая. Видите?
Ах, как неприятно было тете Полли понять, что она проглядела улику столь весомую, проворонила ее. Впрочем, старушку тут же осенила новая вдохновенная мысль:
- Том, тебе ведь не пришлось, чтобы смочить голову под насосом, отпарывать зашитый мной воротник рубашки, верно? Расстегни-ка куртку!
Тень опасения покинула лицо Тома. Он расстегнул куртку. Воротник рубашки был накрепко зашит.
- Вот горе-то! Ладно, Бог с тобой. Совершенно уверена была, что ты и в школу не пошел, и в реке купался. Но я прощаю тебя Том. Ты хоть и изрядный плут, но оказался лучше, чем кажешься. В этот раз.
Тетя Полли и печалилась, что проницательность подвела ее, и радовалась тому, что Том в кои-то веки поступил, как хороший, послушный ребенок.
Но тут Сидней сказал:
- Вообще-то, вы, помнится мне, зашили воротник белой ниткой, а теперь она черная.
- Постой-ка, я и вправду шила белой! Том!
Однако Том продолжения ждать не стал. Он только и успел пообещать, проскакивая в дверь:
- Ты у меня еще получишь, Сидди!
Достигнув безопасного места, Том осмотрел две иглы, торчавшие у него за отворотами куртки - в одной нитка была белая, в другой черная. И сказал себе:
"Кабы не Сид, она ничего бы и не заметила. Проклятье! - то она белой шьет, то черной. Уж держалась бы за что-то одно, а то ведь иди за ней, уследи. Но Сиду я все-таки накостыляю. Будет знать!"
Том не был Образцовым Мальчиком своего городка. Он, разумеется, знал одного такого - и ненавидел его всей душой.
Миновали две минуты, а то и меньше, и он забыл обо всех своих горестях. И не потому, что они были не столь тягостны и мучительны, как у человека взрослого, но потому что новое, могущественное увлечение заслонило их собою и изгнало на время из головы Тома - точно так же и взрослые люди забывают свои невзгоды, когда их обуревает волнение, порожденное какой-нибудь новой затеей. Увлечением этим была бесценная в ее новизне манера свистеть, которую Том совсем недавно перенял у одного знакомого негра и в которой ему страсть как хотелось поупражняться. Она позволяла испускать звуки на удивление птичьи: текучие трели, создаваемые быстрым трепетом ударявшего в нёбо языка, - читатель, если он был когда-нибудь мальчиком, наверное помнит, как это делается. Прилежание и сосредоточенность позволили Тому быстро освоить новый вид искусства и вскоре он уже шагал по улице, и рот его наполняла гармония звуков, а душу благодарность. Он чувствовал себя примерно так же, как чувствует открывший новую планету астроном, - впрочем, если говорить о сильном, глубоком, ничем не омрачаемом наслаждении, астроному до этого мальчика было еще плыть да плыть.
Летние вечера долги. Было еще светло. И в конце концов, Том свистеть перестал. Перед ним предстал незнакомец - мальчик немного выше его ростом. Новые лица любого возраста и пола неизменно пробуждали в жителях захудалого городишки Санкт-Петербург сильнейшее любопытство. А этот мальчик был еще и наряден - чрезмерно наряден для буднего дня. Просто поразительно. Щегольская шляпа, застегнутая на все пуговицы курточка из синей материи, новенькая и опрятная, как, собственно, и панталоны. Да еще и в штиблетах - даром, что была всего-навсего пятница. И даже при галстуке, состоявшем из яркой завязанной на шее ленты. Весь облик мальчика свидетельствовал о городской утонченности, что и проняло Тома до самых печенок. Чем дольше разглядывал он это дивное диво, чем выше задирал нос перед его франтовством, тем более и более убогим представлялось Тому собственное облачение. Мальчики молчали. Если один делал шаг, делал и другой, но только бочком, так что в итоге они описали подобие круга - лицом к лицу, глаза в глаза. И наконец Том спросил:
- Хочешь, поколочу?
- Интересно будет посмотреть, как у тебя это получится.
- А то я могу.
- Да ничего ты не можешь.
- А вот и могу.
- А вот и не можешь.
- Могу!
- Не можешь!
Неловкая пауза. Затем снова Том:
- Как тебя зовут?
- А может, это не твое дело.
- Захочу, и будет моим.
- Ну так чего же ты не захочешь?
- Будешь много болтать, захочу.
- Много - много-много. Хватит?
- Думаешь, ты очень умный, а? Да если мне придет охота, я тебя одной рукой отлуплю, и пусть другую привяжут мне за спину.
- Чего же тогда не лупишь? Ты только болтать и умеешь.
- И отлуплю, если будешь ко мне лезть.
- Ой, ой! Видал я таких целыми семьями.
- Остряк, да? Думаешь, вырядился, как пугало, так большим человеком стал, а? Господи, а шляпа-то, шляпа!
- Не нравится, сбей ее. Посмей только тронуть мою шляпу, я тебе покажу, где раки зимуют.
- Врешь!
- Сам врешь!
- На словах-то ты храбрый, а сам врун.
- Аа - вали отсюда.
- Слушай, ты не наглей, а то я тебе башку камнем проломлю.
- Ну как же, проломишь.
- А вот увидишь.
- Так проломи, чего же ты? Только и знаешь, что грозиться тем да этим. Сделай уж что-нибудь! Трус ты и нет ничего!
- Я не трус.
- А вот и трус.
- Не трус.
- Еще какой!
Новая пауза, обмен свирепыми взглядами и хождение по кругу. В конце концов, мальчики уперлись друг другу плечом в плечо. И Том сказал:
- Убирайся!
- Сам убирайся!
- Не уберусь!
- И я не уберусь.
Они постояли, опираясь, каждый, на выставленную вперед ногу, все с большей силой пихая один другого плечами и все с большей ненавистью взирая друг на друга. Однако верха никто так и не взял. Оба вспотели от борьбы, побагровели и, наконец, ослабили натиск, не спуская, впрочем, с врага бдительных глаз, и Том сказал:
- Ты трусливый щенок. Вот скажу моему старшему брату, он тебя одним мизинцем в порошок сотрет, а я ему точно скажу, увидишь.
- Плевал я на твоего брата! У меня самого знаешь, какой брат? Он твоего вон через тот забор перекинет, понял? (Оба брата были, натурально, чистой воды вымыслом.)
- Брешешь.
- Говори что хочешь, мне наплевать.
Том большим пальцем ноги провел в пыли черту и заявил:
- Попробуй только переступить эту линию, я тебя так отколочу, ты и не встанешь. Всякий, кто посмеет сделать это, будет хуже конокрада.
Незнакомый мальчик тут же перешагнул через черту и сказал:
- Обещал отколотить, так давай, колоти.
- Не нарывайся, тебе же лучше будет.
- Ты же обещал - чего же не колотишь?
- Вот как бог свят! Дай два цента - и отколочу!
Незнакомец достал из кармана два медяка и, издевательски ухмыляясь, протянул их Тому. Том ударил его по руке, медяки полетели на землю. Через миг оба мальчика уже покатились по ней, вцепившись друг в друга, будто два кота, и в следующую минуту оба тяжко трудились, раздирая одежду врага, таская его за волосы, царапаясь, квася один другому носы и вообще покрывая себя пылью и славой. Когда же схватка обрела очертания более четкие, в дыму сражения обозначился Том, сидевший на незнакомце верхом и тузивший его кулаками.
- Кричи "хватит"! - приказал он.
Незнакомец извивался, пытаясь освободиться. И плакал - главным образом от злости.
- Кричи "хватит"! - велел, продолжая избиение, Том.
В конце концов, незнакомец выдавил "хватит!", и Том отпустил его, сказав:
- Будешь знать. В другой раз смотри, на кого лезешь.
И незнакомец побрел прочь, отряхивая одежду, всхлипывая, шмыгая носом и время от времени оборачиваясь, чтобы потрясти головой и объяснить, что он сделает с Томом, "когда поймает его в следующий раз", на что Том отвечал глумливыми выкриками. Настроение у него было превосходное, однако стоило ему повернуться к незнакомцу спиной, как тот запустил в Тома камнем, попав ему между лопаток, а затем поджал хвост и понесся по улице, как антилопа. Том гнался за вероломным негодяем до самого его дома, - выяснив заодно, где тот живет. Затем он какое-то время постоял у ворот, вызывая врага на честный бой, но враг на бой не выходил, а только рожи в окошко корчил. В конце концов, из дома вышла вражья матушка, обозвавшая Тома дурным, развращенным, развязным ребенком и велевшая ему убираться. Том убрался, пообещав на прощанье, что он еще "изловит" ее мальчишку и "наваляет" ему.
Домой он вернулся в час довольно поздний и, с осторожностью забравшись в окно, попал прямиком в устроенную тетей Полли засаду. И стоило ей увидеть, что сталось с одеждой Тома, как решимость тети Полли обратить для него субботу в истинную каторгу, обрела крепость поистине адамантовую.