- Только если пообещаешь впредь обходиться без насилия. Богу известно, мы и так сыты им по горло. И пожалуйста, Маркус, не разговаривай так больше с госпожой Холланд.
- Даю честное слово, мэм, - поклялся Маркус и со всей серьезностью приложил ладонь к сердцу.
* * *
Меркел был отнюдь не против того, чтобы сыграть для госпожи Холланд роль экскурсовода. Остров, носивший название Калипсо до того, как его купил мистер Джованни, был по площади немногим больше трех квадратных миль и насчитывал приблизительно две тысячи акров плодородной земли. По форме он напоминал арбуз. Остров считался подветренным и располагался западнее от Антигвы, в пятидесяти милях на юго-восток от острова Святого Киттса.
Курорт находился на восточной стороне острова, резиденция мистера Джованни - на западной. Местность была гористой - как и любой остров в Карибском море, - и горные массивы почти достигали моря. Их покрывали буйные джунгли, почти непроходимые из-за большого количества осадков. Здесь, на восточной части острова, дожди шли обычно каждое утро, но не больше получаса. Во времена, когда на острове было более или менее развито производство, примерно девяносто процентов местного населения обитало на западной стороне. Очевидно, аборигены считали, что на восточной стороне скрываются дьявольские силы, и избегали эту часть острова. На западной стороне острова осадков выпадало больше. Но в джунглях, покрывавших центральные горы, можно было погибнуть, увязнув в болотах. Внутренняя же часть вообще никогда не была заселена. Рафаэлле было известно все, что говорил ей Меркел своим негромким, мягким голосом, тем более странным, что он исходил из гигантской глотки Кинг-Конга. Она так и видела перед глазами почерк матери, четкий и крупный, в самом начале последнего тома. Запись была сделана в сентябре, три года назад. Мать наняла самолет из Поинт-а-Питра и попросила пилота доставить ее на остров Джованни.
* * *
Я знаю, ты решишь, что мой поступок по крайней мере неразумен, что он лишен всякого здравого смысла. Почему я это делаю? Ведь я счастлива в браке с Чарльзом - это правда, - и он такой добрый и замечательный. О, я просто не понимаю. Но, Рафаэлла, мне нужно было увидеть его остров. Посмотреть, где он живет. Сам остров просто великолепен, настоящее тропическое сокровище: прекрасные пляжи с белоснежным песком, простирающиеся с севера на юг, а в центре - горные массивы, покрытые густыми джунглями.
Даже с воздуха можно лицезреть великолепие Порто-Бьянко и залива с мириадами лодочек и яхт. Резиденция Доминика находится в западной части острова. Белоснежные коттеджи, большой дом с красной черепичной крышей, бассейн, сады - расположение просто прекрасное. Ах, эти сады - они просто изумительны. Когда мы пролетали над резиденцией, я видела мужчин, не меньше полудюжины, некоторые из них были вооружены.
Я попросила пилота посадить самолет на территории курорта. Мне просто хотелось пообедать там - я знала, что Доминика я не встречу, - но пилот сказал мне, что остров находится в частной собственности, допускаются только члены клуба и их гости. В самом деле, очень фешенебельное место. Разумеется, я могла бы найти способ попасть туда, но только не с Чарльзом. Я просто не осмелюсь отправиться туда с Чарльзом. Он отнюдь не глупый и не бесчувственный человек. И что я скажу, спроси он меня, почему мне хочется поехать именно в Порто-Бъянко? К сожалению, я плохая лгунья, по крайней мере в отношении Чарльза. Иногда мне кажется, что он знает о существовании другого мужчины. Конечно, Чарльз не думает, что у меня с кем-то роман, разумеется, нет, но он подозревает, что в прошлом я любила кого-то и сейчас продолжаю любить. Я вижу его сомнения, вижу боль в его глазах, но что я могу сказать?
Ах, я готова на все, лишь бы увидеть его. Всего один раз. На несколько минут, ненадолго. Хотя бы один раз.
* * *
Меркел все еще что-то говорил, когда они с Рафаэллой подошли к взлетной полосе, располагавшейся по северному периметру территории курорта.
- Три тропинки проходят через центральные джунгли, и мистер Джованни следит за тем, чтобы они не зарастали. В нормальных условиях мы пользуемся вертолетами, это занимает всего десять минут… Послушайте, мисс, с вами все в порядке?
Рафаэлла вдруг осознала, что глаза ее подозрительно влажные. Она шмыгнула носом.
- Аллергия, - объяснила она. - Обычная аллергия. Она меня просто замучила. О да, наверное, центральная гряда не позволяет особо любопытным гостям курорта проникать на западную сторону.
Перед глазами Рафаэллы стояло бледное лицо матери. Безжизненное и такое неподвижное. Ее состояние оставалось прежним. Сегодня утром, во время телефонного разговора, Чарльз снова заверил Рафаэллу: она ничем не может помочь. Не стоит возвращаться. Чарльз пообещал позвонить в случае необходимости. Он ничего не сказал по поводу ее поездки на Карибское море. Рафаэлла солгала ему: специально для него придумала целую историю.
- Да, это так, - лаконично отозвался Меркел. - Мистер Джованни называет горный район на острове stomaco di diavolo - "желудком дьявола". Он говорит, что если попадешь туда, то исчезнешь без следа.
Взгляните вон туда, - показал он, - у нас есть огромный залив для лодок и яхт. Разумеется, мистер Джованни не позволяет теплоходам заплывать сюда. Вы же знаете, Порто-Бьянко - частный клуб.
Рафаэлла кивнула, затем забралась на переднее сиденье вертолета.
- Вы пилот?
Меркел кивнул в ответ, убедился в том, что Рафаэлла как следует пристегнулась, дал ей наушники, затем нажал несколько кнопок подряд.
- Перелет займет всего лишь девять-десять минут. Это маленький остров - по крайней мере для самолетов и вертолетов.
Меркел оторвал вертолет от земли, и на мгновение Рафаэлла позабыла о своей миссии, настолько поглотил ее простиравшийся внизу пейзаж. Удивительно: чтобы разглядеть вещи как следует, надо оказаться на высоте нескольких сотен футов над ними. Остров в самом деле напоминал по форме арбуз, а к западу находилась Антигва. Доминик Джованни был личным другом Вира Берда, премьер-министра Антигвы.
Они набрали необходимую высоту - теперь территория курорта расстилалась под ними, и ее можно было разглядеть в мельчайших подробностях с севера до самой южной точки. Теперь Рафаэлле требовалось всего лишь повернуть голову, чтобы увидеть резиденцию мистера Джованни. В отличие от курорта она не выглядела столь шикарной, столь вычурно роскошной, но занимала огромную территорию и представляла собой ярко-белое главное здание с традиционной красной черепичной крышей и группу маленьких домиков, выдержанных в едином стиле, которые окружали его. Рафаэлла увидела огромный бассейн, поле для гольфа с девятью лунками, три теннисных корта и землю, покрытую пышными кустами гибискуса, зарослями бугенвиллеи, франджипани с толстенными ветками и россыпями пурпурных, розовых и белых орхидей. Казалось, джунгли подступают к самому краю земли и выжидают момент, когда можно будет двинуться вперед и поглотить ухоженные сады; этот плотный зеленый лабиринт выглядел бесформенным, как ночной кошмар, и казался абсолютно непроходимым.
Не больше чем в ста ярдах от резиденции, если пройти через джунгли, простиралась западная часть острова с пляжем, покрытым белоснежным песком, гладким и манящим, как сам грех, и изумительной аквамариновой с оттенками бледно-зеленого водой. Рафаэлле казалось, что невозможно описать словами красоту морской воды, и хотя мать предприняла попытку такого описания, действительность была неизмеримо великолепнее.
Меркел молчал. Он привык к подобной реакции людей во время их первого путешествия в резиденцию. Именно поэтому он и произносил речь гида-экскурсовода перед посадкой в вертолет. Потом никто бы не услышал уже ни слова из его рассказа. Меркел со знанием дела посадил вертолет на посадочную полосу, затем сделал знак Рафаэлле, чтобы она посмотрела налево.
- Мистер Джованни, - произнес Меркел, кивнув в сторону мужчины, спешившего к вертолету.
Меркел стал наблюдать за Рафаэллой, задавая себе вопрос, кто она такая, черт побери. Рафаэлла смотрела на мистера Джованни не отрываясь. Что-то в ней было не так, но Меркел не мог понять, что именно. Красивая молодая женщина. Хочет писать биографию мистера Джованни. Меркел не представлял себе, чтобы мистер Джованни мог позволить себе подобную вещь. Люди с такой сомнительной репутацией, как у мистера Джованни, просто не предоставляют писателям бесплатную информацию. Но Меркел не знал других людей, похожих на мистера Джованни. Мистер Джованни жил по собственным правилам и требовал, чтобы все их соблюдали. Он знал, как держать людей под контролем и как добиться от них послушания. Иными словами, мистер Джованни всегда поступал так, как ему заблагорассудится.
Рафаэлла уставилась на отца. Перелет на время притупил ее страх и нетерпение, заставил на время забыть гнев из-за подлости и предательства, совершенных этим человеком по отношению к ней и ее матери.
Рафаэлла знала, что она увидит. Она пересмотрела больше его фотографий, чем можно было пожелать. Но Рафаэлла испугалась, когда он подошел так близко: она боялась собственных чувств, боялась своей реакции.
"Где, - думала Рафаэлла, - будет ее отец через год? Возможно, в тюрьме с Гейбом Тетвейлером? В Аттике?" Неожиданно она подумала о Чарльзе, как он сидит у кровати матери и нежно держит ее безжизненную руку в своей теплой ладони. "Пожалуйста, не дай ей умереть", - который раз взмолилась Рафаэлла. И что станет с Чарльзом Ратледжем, если мать умрет? Он ведь так любит ее. Эта мысль ужаснула Рафаэллу.
Руки ее внезапно стали влажными. Рафаэлле совсем не хотелось вытирать их о новые льняные брюки от Лагерфельда. Красная шелковая блузка, застегивающаяся сбоку на пуговицы, промокла от пота. На мгновение Рафаэлла растерялась, почувствовав, как самообладание ускользнуло от нее, рассудок затуманился. Рафаэлла молча разглядывала отца.
Мистер Джованни собственной персоной подошел к вертолету и открыл голубую дверь кабины.
- Мисс Холланд. Добро пожаловать в мои пенаты.
Он подал ей узкую ладонь, и Рафаэлла какое-то мгновение просто разглядывала ее и только потом приняла помощь. Она взглянула прямо в бледно-голубые глаза отца - точно такие же, как у нее. Уголки глаз точно так же немного загибались вверх. Но Доминик не узнал Рафаэллу. Ни тени чувства по отношению к ней не читалось в его глазах. Рафаэлла взяла его руку и шагнула из кабины вертолета. К своему удивлению, Рафаэлла обнаружила, что в белых босоножках на высоких каблуках она почти одного роста с ним. Почему-то ей казалось, что Доминик выше. Правда, благодаря светлому льняному костюму он казался выше и внушительнее; единственным цветным пятном в его одежде был красный платочек, выглядывавший из нагрудного кармана. На левом запястье красовались тонкие золотые часы, на правой руке блеснуло кольцо с изумрудом.
- Благодарю вас, мистер Джованни.
Рафаэлла подождала еще немного - она ждала, что он узнает ее. Но напрасно. Этого не произошло. Рафаэлла была для него совершенно чужим человеком, как и ее мать тогда, в Мадриде. Доминик не видел в ней ничего от себя, но Рафаэлла, перенявшая материнское восприятие, увидела свое отражение в его глазах - таких же бледно-голубых, как у нее, приобретающих холодный серый оттенок в минуты волнения.
Рафаэлла пожала его руку, неожиданно чувствуя скорее облегчение, чем разочарование, оттого что Доминик ничего не ведает об отцовских связях с родной дочерью. Это означало, что Рафаэлла могла удовлетворить свое любопытство, не ставя себя под угрозу. Она заметила у него за спиной Коко и помахала ей.
- О да, это с легкой руки моей Коко вы приехали к нам. Должен признать, мисс Холланд, иногда здесь становится одиноко, и новые лица приходятся очень кстати. - Доминик повернулся к Меркелу: - Ты возвращаешься за Маркусом?
Рафаэлла расстроилась, но постаралась не подать виду. Разумеется, у нее хватит самообладания, чтобы не устраивать сцен, если Маркус опять вздумает дерзить ей. Рафаэлла уже дважды выходила из себя в присутствии Маркуса, и это огорчало ее. Это было совсем не похоже на Рафаэллу Холланд, репортера отдела расследований из "Бостон трибюн". Ей совсем не хотелось терять контроль над собой и произносить слова и совершать поступки, не обдумав их заранее. Ей пришлось признать, что, как только нога ее ступила на этот остров, отцовский остров, она стала по-другому чувствовать, думать и оценивать происходящее. Неужели она в самом деле ожидала, что новая ситуация никак не отразится на ней? Рафаэлла шагала по направлению к дому, одновременно не выпуская из виду вертолет, который снова оторвался от земли и взял курс обратно, на восток острова.
- Ваш дом просто великолепен, сэр. Я очень рада, что смогла взглянуть на него с воздуха.
- Благодарю вас. Можете называть меня Доминик. А я буду звать вас Рафаэлла.
- Отлично.
Имя Рафаэлла встречалось не так уж часто, и если бы двадцать пять лет назад он потрудился бы справиться о своей дочери, ему бы сказали ее имя. Но Доминику было настолько безразлично, что он даже не изъявил желания посмотреть на малышку. Даже не захотел взглянуть на свидетельство о рождении. Тогда он узнал бы, что фамилия матери была Холланд, а не Пеннингтон. И что его имя не значится в графе "отец". Но Доминик даже не потрудился заглянуть туда. Он бросил на кровать матери чек на пять тысяч долларов и ушел. И его дочь выросла совершенно чужим для него человеком. А он был чужим для нее. До настоящего момента. Неожиданно такая острая боль пронзила Рафаэллу, что она остановилась как вкопанная, не в силах двинуться дальше. Внезапно она почувствовала себя открытой и незащищенной, хотя всеми силами пыталась побороть это ощущение. Рафаэлла обернулась и улыбнулась отцу.
Дом оказался прохладным, полным свежести и просторным; из всех окон открывались великолепные виды на огромный бассейн, невообразимо пестрые сады, пышные зеленые беседки и потрясающие горные хребты, возвышающиеся на задней границе имения. На каждом шагу в вазах стояли свежесрезанные цветы, заполняя дом сладкими, головокружительными ароматами.
Обстановка показалась Рафаэлле какой-то домашней: смесь ярко разукрашенных сундуков, шкафов, маленьких столиков, белых плетеных табуреток и стульев - все в юго-восточном стиле, ничего особенно ценного, за исключением коллекции египетских драгоценностей, выставленных в ящиках под стеклом в просторной гостиной.
* * *
Из дневника матери Рафаэлла узнала все об отцовской коллекции. Там даже была фотография, сделанная в Лондоне у входа в аукцион "Сотбис" в 1980 году.
Он собрал - а может, и украл - множество красивейших предметов времен правления Восемнадцатой династии.
Я читала, что этот период является слишком вычурным, даже говорят, что это дурной вкус, но я видела несколько снимков, сделанных с произведений, - красота неописуемая. Мне бы хотелось подержать в руках этот прозрачный бокал из зеленого стекла, приобретенный Домиником законным путем…- он купил его на "Сотбисе" за бешеные деньги. Может, мне и удастся взглянуть на него, Рафаэлла. Может быть…
Рафаэлле предложили сеть и принесли бокал белого вина.
Она не могла оторвать взгляда от отца. Ее отца. Доминик заметил, что Рафаэлла не сводит с него глаз, и хитро улыбнулся.
- Что-то беспокоит вас, Рафаэлла? Может быть, вы предпочитаете более сладкие вина?
- О нет, вино замечательное. Просто я очень давно мечтала встретиться с вами.
- Я ведь говорила тебе, Дом, - напомнила Коко. - Рафаэлла знает о нас с тобой все. У нее так много газетных вырезок и фотографий, есть даже одна, сделанная фотографом-любителем в Святом Николае. Помнишь? Я рассказала Рафаэлле, как мы ездили в венецианскую крепость, Спиналонгу, ставшую колонией прокаженных…
Доминик легко перебил Коко, кажется, не обидев ее, голос его был мягким, как вкус вина, которое пила Рафаэлла.
- Коко у меня большой знаток истории. И как долго я был предметом подобного интереса?
Рафаэлла встретилась с ним глазами.
- На самом деле не так уж и долго. Но как только тема становится мне интересна, я стараюсь изучить ее вдоль и поперек. Так у меня было и с Луисом Рамо.
"Ну почему он не замечает сходства? Почему не видит его, черт бы его побрал? Неужели мама чувствовала то же самое? Неверие? Острую боль из-за того, что она - совершенно чужой человек, не значащий для него ровным счетом ничего?" Мгновение Рафаэлла не могла смириться с мыслью, что он - ее отец - не сумел разглядеть в ней самого себя. Если бы Доминик узнал, что ее мать лежит при смерти в коме, что бы он сказал, что бы почувствовал? Наверное, ничего. Ему было безразлично, возможно, он и не помнил ее, ведь прошло двадцать пять лет.
- О, Делорио, иди сюда, у меня для тебя сюрприз.
Рафаэлла оглянулась и увидела, как юноша примерно ее лет входит в гостиную. На нем были светло-зеленые льняные брюки и белая теннисная рубашка, на шее виднелась толстая золотая цепь. Юноша напоминал фермера, хотя и очень хорошо одетого. Делорио совсем не был похож на своего аристократичного отца, как и не был похож на сводного брата Рафаэллы.
У Делорио было плотное, атлетическое сложение не длинноногого бегуна, а пловца - мускулистого, с толстой шеей и полными ляжками. Рафаэлла не могла поверить, что разглядывает своего брата.
- Мой сын, Рафаэлла. Делорио Джованни. Делорио, позволь представить тебе Рафаэллу Холланд.
- Какой неожиданный сюрприз. - Делорио улыбнулся Рафаэлле, и даже его улыбка отличалась от отцовской. Она была хищной и сексуальной, как будто он взвешивал каждую женщину, встречавшуюся на пути, а затем оценивал, какова она будет в постели. Так смотрит хищник, вынюхивая свою следующую жертву. Делорио бросил взгляд на грудь Рафаэллы, затем опустился ниже. Только потом он посмотрел ей в лицо, но очень быстро отвёл взгляд. Подбородок Рафаэллы машинально взлетел вверх.
Рафаэлла не стала вставать, ожидая, что Делорио сам подойдет к ней; он это и сделал. Юноша пожал предложенные ему пальцы, задержав их чуть дольше, чем того требовали приличия. Рафаэлла пожалела, что не может попросить его убрать руку и сказать, что она, ради всего святого, его сводная сестра.
- Рада с вами познакомиться. У вас такое интересное имя, Делорио.
- Да, действительно интересное, - ответил Доминик за сына. - Это была девичья фамилия моей матери - ее род происходил из Милана.
- А где Паула? - поинтересовалась Коко.
Делорио пожал плечами:
- Скоро придет.
Рафаэлла наблюдала, как он подошел к бару и налил себе виски "Гленливет", не разбавляя.
- Всем привет, - неожиданно поздоровалась Паула, скользнув в гостиную.