– Никакой он не человек, он сроду не был человеком и никогда им не будет, – стоял на своем Данила – Я прав, Настя?
– Прав! Прав! – подтвердила она. Первый раз я слышал, как они пришли к единому мнению. – Этот гусь просто так там сидеть не будет – значит, что-то высматривает.
– Куда он смотрит? – спросил Данила.
– Куда-то сюда. По-моему, в соседний двор, к Хромому, – внимательно изучая Гориллу, ответил я.
Мы еще минут десять понаблюдали за Гориллой. Уходить он не собирался, периодически поднимал свой бинокль и внимательно оглядывал окрестности и дом Хромого. Мы тоже внимательно оглядели соседское жилище. Дом как дом, ничего интересного. Во дворе, два на два, неглубокий бассейн и большая кавказская овчарка по кличке Балбес. Самого хозяина видно не было.
Жара на чердаке стояла приличная. Мы собирались уже спуститься, когда по тропинке со стороны озера к дому Хромого подошел рыбак с удочкой и рюкзаком и постучал в калитку. Балбес захрипел, кидаясь через забор на гостя. Тут же из дома вышел Хромой и цыкнул на собаку. Я повел биноклем в сторону дерева, туда, где сидел Горилла. Горилла, впившись двумя руками в окуляры бинокля, не отрываясь, смотрел на них. Выбрал он не тот наблюдательный пункт. Все, что происходило за внешней частью забора, там, где у калитки стоял рыбак, ему хорошо было видно, а вот двор с его дерева не просматривался. Весь двор как на ладони был виден лишь с нашего чердака. Хромой вышел за калитку, подозрительно посмотрел по сторонам и, убедившись, что они с рыбаком одни, спросил:
– Принес?
Ответа мы не расслышали. Рыбак полез в рюкзак и вытащил рыбину с килограмм весом.
– Подожди здесь! – приказал Хромой и, взяв рыбину, скрылся в доме.
Рыбак топтался у калитки. Я его хорошо рассмотрел в бинокль, и Горилла рассмотрел. Это был холеный плотный старик лет семидесяти, седой, без намека на лысину. Хромого долго не было. Я перевел бинокль на дерево. Горилла, удовлетворенный тем, что увидел, оправдывая свою кличку, по-обезьяньи быстро слез с дерева и пошел в сторону плотины. Но поторопился спуститься Горилла. Я навел бинокль на окна Хромого и увидел много интересного. День был солнечный, сквозь окна хорошо просматривалось, что делается в комнатах. Хромой разложил рыбину на кухонном столе и стал что-то из нее выдавливать. Из рыбины, а это, похоже, был карп, выкатился предмет, похожий на стекляшку, величиной с грецкий орех. Хромой долго рассматривал стекляшку через лупу, вертел в руках, зачем-то взвесил на аптекарских весах и, удовлетворенно кивнув головой, сунул обратно в рот рыбине. Затем взял "дипломат" и вышел с ним во двор. Балбес прыгнул ему на грудь. Посадив собаку на цепь, он впустил во двор рыбака и передал ему "дипломат".
Высокий забор Хромого не позволял видеть с улицы, что происходит во дворе. Но нам с крыши было все отлично видно. Рыбак открыл "дипломат". У нас отвисли челюсти. "Дипломат" был доверху набит пачками денег.
– Надеюсь, деньги не фальшивые? – спросил холеный господин.
– За что обижаешь? – обиделся Хромой.
– У меня классный товар. В другом месте с руками оторвут.
– Твой товар – мои деньги, – ответил Хромой.
Рыбак пересчитал пачки. Одну из пачек он распечатал и, удовлетворенно хмыкнув, переложил содержимое "дипломата" в свой рюкзак. Деньги перекочевали к рыбаку. Той же дорогой, что и пришел, по тропинке вдоль озера он медленно удалился в город. От увиденного у меня кружилась голова и путались мысли. Данила непроизвольно сглатывал слюну, он даже забыл оттолкнуть от себя придавившую его Настю. Пока они переживали увиденное, я продолжал смотреть в бинокль.
Хромой зашел в дом, взял рыбину, проверил, в ней ли странный предмет, так похожий на стекляшку и, выйдя, выпустил ее в бассейн. Рыба, а я хорошо рассмотрел ее, это был карп, вильнула хвостом и, ожив, поплыла. Обалдевшие, мы спустились с крыши. Надо было обсудить увиденное.
– Пошли на озеро, – предложила Настя.
– Пошли.
Глава IV. Хиросима в бассейне?
Мы сидели у нас за огородом на мостках и выдвигали различные предположения.
– Не может столько стоить простая рыба, – первым высказался Данила.
– Да, рыбка должна быть золотой, чтобы за нее столько отваливать, – согласилась Настя.
– За что же он столько заплатил? – не унимался Данила.
Меня тоже мучил этот вопрос, но я в отличие от них обоих в бинокль видел, что происходило в комнате с рыбой, но тоже не находил ответа.
– Хромой на атомных рудниках отбывал наказание, может, связи какие остались, – сказала Настя.
И тут меня осенило.
– Не могла раньше об этом сказать? – разозлился я.
Ну конечно же, рыбак продал ему уран, небольшой кусок. А Хромой, чтобы в доме его не держать, он же радиоактивный, сунул его в желудок карпу и выпустил в бассейн. Я знал, что ядерного топлива для атомного реактора ледокола в год требовалось немного – где-то со спичечный коробок. Я победно посмотрел на своих друзей и, как мудрец после долгих размышлений, глубокомысленно изрек:
– Это уран!
Я рассказал им, что видел в бинокль, как Хромой прятал в карпа какой-то предмет.
– Что же ты не дал нам тоже посмотреть, – укоризненно сказала Настя.
– Бинокль-то мой, – ляпнул я в свое оправдание первое, что мне пришло в голову.
– Ну и подавись им, – Настя обиделась и пересела подальше от меня.
– Я бы тоже не дал, – вступился за меня Данила.
– Это что же, у него в бассейне ядерная бомба плавает?! – испуганно спросила Настя.
Такая постановка вопроса озадачила нас с Данилой. Мы переглянулись, вспоминая, что же знаем об уране из учебников по физике. Все мои познания дальше спичечного коробка не продвинулись.
– Эту рыбу есть нельзя! – наконец выдавил из себя свою порцию "научных сведений" Данила.
Настя возмущенно завопила:
– Господи, кто про что, а этот сразу про жратву!
– Прошу, не перебивай! Я думаю. Знаете, почему он сунул уран в карпа и опустил в бассейн? – Данила продолжал развивать мысль.
– Почему?
– Чтобы тряски не было. Если это ядерная бомба, то она может упасть и от удара взорваться. А в бассейне плавает, ни щелчка, ни толчка тебе, никакого удара. Понятно? Он отдал за уран один "дипломат" денег, а продаст за три "дипломата". Каков гусь?
– А ты не такой дурак, как иногда кажешься, – то ли похвалила, то ли съязвила Настя.
– Толстый на тридцать процентов умнее худого, – согласился Данила, – у него мозгов больше.
– Только они разжижены, мозгов много, а извилин не хватает.
– Да перестаньте вы ругаться, что будем делать? – мне не понравилась мысль насчет ядерной бомбы. – Не так все просто, как вам кажется! Чтобы бомба взорвалась, в ней должна быть чека. А там вообще ничего не было. Круглый шарик, и все.
– Он нас облучит всех, волосы у нас повыпадают, – запричитала Настя.
Я потрогал свой куцый чубчик и, представив себя лысым, спросил:
– А если это не уран, что тогда?
– Надо сначала измерить радиацию, фон, – предложила Настя, – у нас дома есть такой прибор, дозиметр называется, отец когда-то с Чернобыля привез, пошли за ним.
Дома у Насти была мать. Мы с Данилой поздоровались. Я первый раз был у Насти в гостях.
– Это Макс, – представила меня Настя и, как о лакее, промолчала о Даниле. – Он сегодня приехал из Москвы.
– Не с неба же свалился, – напомнил Данила сам о себе. Чувствовалось, что он в этом доме частый гость.
– Проходите ребята, – сказала Настина мама и отдельно мне улыбнулась. – Меня зовут Анна Николаевна.
Мы с Данилой стали снимать обувь.
– Проходите, проходите, разуваться не надо.
– Сейчас не принято в гостях разуваться, – успокоила нас Настя.
– Правильно, – согласился Данила, – снимешь кеды, а носки несвежие, сразу гонят ноги мыть.
– Ребята, вы обедали, может, чаю выпьете? – послышался из кухни голос Анны Николаевны.
– Спасибо, мы сытые, – ответил я за себя и за приятеля.
– Ты чего отказываешься, пусть поят, им что, воды жалко, – толкнул меня в бок Данила.
– Анна Николаевна, пожалуй, мы немного выпьем, по небольшому глотку, – извиняющимся голосом поменял я первоначальное решение.
Посадили нас в гостиной за большим столом. Анна Николаевна вынесла большую коробку с шоколадными конфетами, я таких коробок даже в Москве в супермаркетах не видел. В ней шоколада было килограмма два, не меньше. Поставила хлеб, масленку с большим куском масла, литровый туесок меда, вазу с вареньем и к нему розетки.
– Сейчас чай подам, ешьте, пожалуйста. Не ждите Настю, она скоро выйдет.
Чай Анна Николаевна налила нам в большие чашки и затем оставила нас одних, чтобы не смущать. С утра я переволновался и плохо поел, а теперь на меня жор напал, я думаю, радиация уже начала действовать. В общем, мы с Данилой наперегонки за пять минут управились со всем, что стояло на столе. Мед, масло, варенье, конфеты исчезало в нас как в троглодитах. Когда Анна Николаевна вошла на кухню, мы пили уже один чай, туески, масленка и ваза с вареньем были пусты, а коробку шоколада мы накрыли крышкой.
– Ой, какие молодцы, весь мед и варенье съели, вот бы Насте такой аппетит. Да вы берите конфеты, не стесняйтесь, Данила у нас часто бывает, а вот вы, Рекс, первый раз.
Назвав меня собачьим именем, Настина мама открыла пустую коробку. Воспитанные люди не удивляются – они молчат. Анна Николаевна была хорошо воспитана. И, увидев, пустую коробку, не вымолвила ни слова.
– Спасибо, мы уже! – икнул Данила, сыто улыбаясь. – Может, ты, Рекс, сахарную косточку еще хочешь?
– Мы Настю на улице подождем, – сказал я Анне Николаевне, выталкивая Данилу из-за стола.
"Ноги моей в этом доме никогда больше не будет!" – выходя из дома, дал я себе зарок.
– Ну, ты и жрешь, – я сорвал зло на Даниле. – Для приличия надо было пару конфет оставить в коробке.
– Как их правильно оставлять, надкусанными или нет? – ехидно спросил Данила.
Нет, он был неисправим. Наконец вышла Настя с каким-то ранцем, из которого, как хобот, свисал шланг.
– Нате! Тащите свой дозиметр! – сказала она, передавая нам прибор.
– Ого, вот это машина! – восхитился Данила, закидывая его на спину. – Как опрыскиватель, только тяжелее.
Свернув скорее за угол дома, пока никто нас не видел, к жилищу Хромого мы подошли со стороны озера. На дозиметре было две шкалы со стрелкой и куча всяких переключателей.
– А где инструкция? – спросил я Настю.
– А зачем она?
– Чтобы знать, сколько рентген уран излучает.
Никакой инструкции, конечно, и близко в этом ранце не было.
– Можно и без инструкции, – предложил Данила, – сунем шланг во двор и пощелкаем выключателями: если стрелка сдвинется – значит, есть радиация.
– А на сколько метров радиация действует? – спросила Настя.
– С той стороны забора она точно действует! – успокоил я ее.
Данила просунул шланг под забор и стал щелкать переключателями. В это время кто-то во дворе потащил за шланг. Дозиметр поехал и уперся в забор. Послышалось злобное рычание.
– Тяните назад! – закричала Настя. – Он его изгрызет!
Но было уже поздно, шланг выскочил из паза, и оказался в зубах собаки. Слышно было, как Балбес его рвет и кусает. Он прыгнул на забор, думая, что мы с ним играем.
Мы не знали, можно ли измерять радиацию без шланга, но на всякий случай пощелкали всеми переключателями. Стрелка стояла на нуле.
– Нет никакой радиации, там что-то другое, – предположил Данила.
– Ой, как же теперь я поставлю его обратно без шланга? – ныла Настя
– Может, от старого пылесоса подойдет? – успокоил ее я. – Данила! Не знаешь, у кого есть старый пылесос? – переложил я проблему шланга на Данилу.
– На помойке я, кажется, видел!
Так ничего толком и не измерив, мы отнесли дозиметр обратно. Настя сама затащила его в дом.
Встретиться с нею мы пообещали через час. А пока решили погулять по городу.
Глава V. Поездка в "мерседесе"
Данила хвалился своими богатствами, вытаскивая их поочередно из кармана. Это были эмблемы импортных автомобилей: "БМВ", "Ягуара", "Тойоты", "Мицубиси", "Хонды" и "ДЭУ".
– У Кольки их на две больше, – с сожалением заметил Данила. – А у тебя есть?
– Нет, – ответил я. – Если бы я знал, что ты их собираешь, я тебе из Москвы мешок бы их привез, – приврал я.
– Достать бы еще с "мерседеса" "прицел", у Кольки тоже нет "прицела" с "мерседеса". Вот было бы здорово, – озвучил Данила свою мечту.
– Что, у вас в городе нет "мерседесов"? – спросил я Данилу.
– Есть! Вон у Гориллы "мерседес", – и Данила кивнул в сторону дома, к которому мы подошли. В пристроенном к дому открытом настежь гараже стоял новенький "мерседес". На капоте был виден никелированный кружок.
– А собака в доме есть? – спросил я Данилу.
– Не. Он сам как собака!
– Ты думаешь, он на дерево больше не полезет? – спросил Данила.
– А кто его знает.
Дом себе Горилла строил на берегу озера, трехэтажный кирпичный особняк. Старый забор был повален, а под новый воткнули пока только столбы.
Мы переглянулись. К гаражу можно было подобраться с любой стороны, тем более что за домом начинались заросли кустарника, в которых можно было легко спрятаться. Мы сели в кустах и стали наблюдать за домом. Минут через десять из дома вышел Горилла с биноклем и с мобильным телефоном, приложенным к уху.
– Фитиль! Ты где болтаешься? Все утро звоню! Лети пулей ко мне, дело на миллион есть! Я буду минут через десять!
Горилла сунул телефон в карман и почти бегом побежал мимо плотины.
– Смотри! Сейчас, как обезьяна, снова полезет на дерево, – сказал я Даниле.
Горилла торопким шагом двигался по той тропинке, которая вела к покинутому им недавно наблюдательному пункту.
– Успеем?
– Ага! – прохрипел от волнения Данила.
В несколько прыжков, озираясь, с бешено стучащими сердцами, готовым вырваться из груди, мы оказались в гараже. Данила попробовал вырвать с корнем из капота эмблему, три расходящиеся в разные стороны луча, но не тут-то было. Ввинчена в капот она была капитально, с немецкой добросовестностью. Он только согнул кольцо, прикладывая неимоверные усилия.
– Горилла бы сейчас тебя увидел, – я засмеялся, хотя самому мне было не до шуток.
– Поищи на полках ножовку, – попросил Данила.
Горилла, видно, недавно вымыл машину. Она вся блестела и сверкала, а внутри, в салоне, было чисто, как у хорошей хозяйки перед большим праздником. Все двери машины были открыты настежь. На встроенной в стену гаража деревянной полке ножовки я не нашел, а нашел напильник и, отодвинув в сторону Данилу, как заправский слесарь, стал спиливать эмблему.
– Не попорть, аккуратней! – крутился под рукой Данила.
Мы забыли, что при ограблениях во всех гангстерских фильмах счет идет на секунды. А мы возились уже минут пять. Когда я наконец спилил эту чертову эмблему и выглянул из гаража, было поздно. Во двор входил Фитиль. Заиметь сразу двух таких врагов я никому бы не пожелал. Гараж имел один выход, и проскочить незаметно мимо моего нового "друга" было просто невозможно. Вот если бы он на минуту зашел в дом! Но Фитиль, как кобель, знающий свое место – не дальше порога, в дом не пошел, а присел на ступеньки крыльца.
– Что будем делать? – спросил меня побледневший Данила.
– Ищи, куда можно спрятаться!
Спрятаться в гараже было некуда. Мы сидели как в мышеловке. Ямы и подпола не было. Первый же зашедший в гараж обязательно бы нас увидел. У Фитиля появился реальный шанс отомстить мне руками Гориллы. Я поежился.
– Залазь в машину! – приказал я.
– Горилла убьет! – прошептал в испуге Данила. – Он даже друзей своих в "мерс" не сажает.
Спрятаться в гараже, кроме как в "мерседесе", больше негде было. Со страхом, испуганные, мы залезли в салон и, пригнувшись за передними сидениями, тихо закрыли задние дверцы. Вся надежда была на то, что Горилле не понадобится автомобиль, а Фитиль уберется со двора. В это время почти бегом во двор влетел Горилла. Фитиль приподнялся со ступенек, приветствуя его. Горилла, не дожидаясь Фитиля, направился в сторону гаража:
– Где тебя носит? – набросился он на Фитиля. – Все утро как проклятый, звоню, дозвониться не могу. Опять, небось, мелюзгу в теннис обувал?
– Ага, – подтвердил Фитиль.
– Тоже мне, обувальщик нашелся! Врет, как пишет! – прошептал рядом Данила.
– Молчи, сюда идут, – сейчас я готов был ужаться размером до муравья.
Горилла остановился у капота и, положив руку на то место, где только что было кольцо-эмблема, сказал:
– Надо пару деньков последить за Хромым. Посидишь на дереве, понаблюдаешь в бинокль, я тебя потом сменю. А то уснул на ветке и чуть не грохнулся, хорошо, зацепился хвостом. – И Горилла показал на идущие внахлест подтяжки.
– У меня дела! – стал отказываться Фитиль.
– Какие у тебя могут быть дела?
– Пацан тут из Москвы приехал, должен мне пятьсот рублей, надо найти его и посчитаться.
– Проиграл тебе, что ли?
– И проиграл тоже.
– Ладно, потом с твоим пацаном разберешься! Садись в машину! Некогда! С комфортом тебя на дерево доставлю.
Горилла завел двигатель.
– Кого смотреть-то? – захлопывая дверь, спросил Фитиль.
– Гонца! Гонец к нему должен с товаром прибыть!
– Так, может, он уже был?
– Не был! Сегодня только молочница заходила, молоко занесла, да рыбак какую то рыбину продал! Больше никого не было, – Горилла завел двигатель, – я только что с дерева. Всю ночь и утро до обеда просидел. На вот, бинокль кинь пока на сиденье назад, – и Горилла протянул театральный бинокль Фитилю.
– Я лучше его в руках подержу, шея что-то после тенниса плохо поворачивается, – вздохнул Фитиль.
– А ты бы дал ее кому-нибудь размять, шею-то, – довольный своей глупой шуткой Горилла рассмеялся.
Фитиль молча проглотил издевку.
– В такой бинокль ничего не увидишь! – вертя в руках театральный бинокль, Фитиль сменил тему разговора: – Вот сегодня малец приехал из Москвы, я еще с ним играл в теннис, вот у него бинокль так бинокль, килограмма два с половиной, не меньше, если таким по черепушке врезать – точно треснет или как арбуз расколется, а это разве бинокль…
– Вот бы и выиграл у него, а то только на деньги играешь! – сказал Горилла
– Кто же знал, что тебе большой бинокль нужен! А какой из себя гонец?
– Фраер с алмазных приисков, все, что знаю – товар везет, в двести карат, здоровый, как грецкий орех, огромный алмаз.
– А ты откуда знаешь?
– Ладно, так и быть, покажу. Ты думаешь, почему я вас никого в машину к себе не пускаю? – Горилла гордо посмотрел на Фитиля.
– Кореша говорят, у тебя бзик такой, по-ученому мания называется, она передается по наследству.
– Что, бзик передается по наследству?
– Не бзик, а эта, как ее, во-о, вспомнил, генная память. Если у тебя предки, например, жили в лесу, то сколько ты не старайся, а дремучим так и останешься.
– Ты на что намекаешь? На каких предков? – и Горилла замахнулся на Фитиля.
– Я имел в виду Илью Муромца, богатыря, он ведь из муромских лесов, и ты тоже как будто только вышел из леса – богатырь, – ловко вывернулся Фитиль.