Он прибивал ботинки гвоздями к полу. На рассвете Саушкин играл на горне побудку, толстяки совали ноги в ботинки и падали тут же.
В уложенные с вечера рюкзаки снежный человек запихивал камни. Только на привале измученные толстяки узнавали, что перетащили гору с места на место.
Толстяки терпели эти ночные шутки: ведь шутил великан! Саушкин отходил в сторону, чтобы их не слышали, и ругался со снежным человеком:
- Опять ты за своё!
- Настоящие альпинисты без шуток не живут! - похохатывал тот, возился в кармане.
Саушкин не мог его выдать, такой был уговор. Он взял хитростью. Ночью обошёл палатки, написал внутри на стенах:
"Я здесь был! Великан".
- Как он протиснулся? - гадали толстяки. - Мы-то ползком в палатки пробираемся…
Саушкин взял в поход гитару. Будто невзначай в пути клал её на снег - вышел след.
Тут толстяки и догадались. Ночью они притворились спящими, подкараулили снежного человека. А когда он забрался в карман к Саушкину, толстяки зашили карман. Снежный человек стал было возмущаться, а Саушкин отвечал:
- Альпинист без шуток не живёт.
Снежный человек повозился-повозился в кармане и сдался:
- Выпускай меня, Саушкин. Признаю их своими товарищами.
Саушкин позвал толстяков, те пришли с ножницами. Появление снежного человека они встретили громогласным: "Физкульт-привет, привет, привет!"
- Что в походе главное? - спросил снежный человек.
- Не-уны-вать! - дружно ответили толстяки.
- А что не даёт унывать?
- Шутка!
- Что ж, беру вас в товарищи и поведу на штурм вершины! - объявил снежный человек.
Толстяки во главе со снежным человеком и Саушкиным брали одну вершину за другой.
Начался альпинистский сезон. На аэродром садились самолёты с альпинистами.
В международных соревнованиях толстяки показали себя молодцами, все получили значок "Мастер-альпинист".
- Я вам предлагаю новый маршрут, - сказал Саушкин толстякам.
С первым же самолётом они полетели на свой родной остров.
"Вперёд, и никого не бойся", - сказал про себя Саушкин.
Пир
"Вперёд, и никого не бойся", - сказал про себя Саушкин, выходя из самолёта на острове Толстяков-Добряков.
- Эх, подружка, моя большая кружка! - грянули толстяки.
Дядя Капа лишь по голосам узнал своих в этих стройных, мускулистых людях. Он завидовал их загару, значкам, горным ботинкам, штормовкам. Что там его китель с золотыми пуговицами и нашивками!
Прибыл рейсовый самолёт. Дядя Капа отправился на выучку к снежному человеку. Дядя Капа тоже хотел быть загорелым, мускулистым и носить горные ботинки.
На его проводах оркестр играл "Эх, подружка, моя большая кружка!".
Саушкин погостил у толстяков.
На прощанье был устроен пир. Тысячи аэрофлотских бутылок поплыли в разные стороны от острова, в них были вложены приглашения: "Зовём на пир в честь нашего друга Саушкина. Меню из 600 блюд".
Список блюд открывался фирменным блюдом - "Кулеш по-саушкински".
Были в списке салат "Горные вершины", "Каша по-альпинистски", мороженое "Снежный человек" и котлеты "Эх, подружка".
Первыми прибыли корабли морских держав, посланные спасать дядю Капу. Капитаны держали в руках бутылки с записками: "Не бу…"
А там стали прибывать люди, которые выловили бутылки с приглашением на пир. Плыли на теплоходах, на шлюпках, на подводных лодках, на рыболовных траулерах, на водных велосипедах. Нажарено было, напарено, настряпано - год пировать, так не съесть.
Прикатила свадьба. Играл духовой оркестр.
Жених-мельник выпячивал грудь. Пиджак - на одно плечо, под фуражку заткнут цветок. Косоворотка атласная, пуговицы по вороту перламутровые. На старухе белое платье, щёки нарумянены свёклой, брови углем подведены, а глаза - в землю.
Саушкин позвонил по видеотелефону Гену Никифоровичу, позвал на пир.
- Некогда, - ответил Ген Никифорович, - моя выжималка втянула "летающую тарелку". Принимаю инопланетян. С ног сбился, в холодильнике пусто!
Ген Никифорович отодвинулся от экрана видеотелефона, чтобы стал виден его остров. По острову бегали существа в скафандрах, всё разглядывали, ощупывали. Будто детский сад на экскурсии.
Вернулся Саушкин на пир.
Шум застолья покрывал голос снежного человека. Он объявлял через мегафон:
- Друзья, на пятый стол подали пироги с черёмухой! На третий стол торт с начинкой из орехов! Прошу подходить, получать!
Я там был, ел и пил, с Саушкиным говорил, расспрашивал о приключениях.
Мешали нам говорить ряженые мужики с бородами из соломы, с репяными зубами, с круглыми щеками: хлебного мякиша за щёки насовали. Кричали мужики:
Мы Ерёма и Фока.
Оба с боку припёка.
Ерёма отпихивал Фоку:
- Слушайте не его, а меня, я вам родня, наша бабушка с вашим дедушкой вместе капусту садила.
А Фока лез вперёд:
- Я вашей курице троюродный дядя Кукареку. Познакомился я с толстяками-добряками, с дядей Капой, с усатой старухой и мельником. Ох и сильный был мельник, всех поборол, а здоровался так: схватит руку и жмёт. Похваляется силой перед женой, пока не скажешь:
- Ой, отпустите!
Села "летающая тарелка" величиной со стадион в Лужниках. Решили, что Ген Никифорович послал. Наклали в неё кулеша по-саушкински, с верхом.
Саушкин тихонько простился с молодожёнами: дескать, сами понимаете, тороплюсь. А те подарили ему на память свою фотографию с надписью:
"Вспомнишь - спасибо,
Забудешь - не диво,
В жизни случается всё".
Под шумок Саушкин надул свой баллон и отплыл.
Благополучно добрался до побережья, там как раз знакомый шофёр загружал фургон фруктами. С ним он вернулся в родной город.
Достал из кошелька копейку. Заглянул в магазин и купил cпички.
Как входил в дом, споткнулся и выронил коробок.
- Вот видишь, - сказала мама, - что получается, когда спешишь.
