Энн превзошла саму себя, чтобы украсить стол ещё лучше, чем миссис Барри. Используя много роз и папоротников и обладая художественным вкусом, она украсила чайный столик так красиво, что, когда священник и его жена сели за него, они воскликнули хором: "Какая прелесть!".
– Это сделала Энн, – сухо сказала Марилла, но Энн чувствовала, что благодарная улыбка миссис Аллан и так слишком большое счастье для неё.
Мэтью тоже был там, но как удалось завлечь его за стол – знали только Энн и высшие силы. Он был в таком состоянии застенчивости и нервозности перед мероприятием, что привёл Мариллу в отчаяние, но Энн взялась за него так успешно, что теперь он сидел за столом в своём лучшем костюме с белым воротничком и вёл интересную беседу с священником. Он, правда, не говорил ни слова миссис Аллан, но этого и следовало ожидать.
Все шло, как было задумано, пока не подали пирог Энн. Миссис Аллан, у которой на тарелке уже лежали разные вкусности, отказалась от него. Но Марилла, видя разочарование на лице Энн, улыбаясь, сказала:
– О, вы должны взять кусочек этого пирога, миссис Аллан. Энн делала его специально для вас.
– В таком случае я должна попробовать его, – рассмеялась миссис Аллан, взяв себе пухлый треугольный кусочек, что также сделали священник и Марилла.
Миссис Аллан откусила кусок, и странное выражение появилось на ее лице; но не сказав ни слова, она, тем не менее, съела его. Марилла увидела это выражение и поспешила попробовать торт.
– Энн Ширли! – воскликнула она, – Что ты положила в этот торт?
– Только то, что нужно по рецепту, Марилла, – горестно сказала Энн. – О, неужели не вкусно?
– Невкусно! Это просто ужасно. Миссис Аллан, не пытайтесь доесть его. Энн, попробуй сама. Что за добавки ты положила?
– Ваниль, – сказала Энн, ее лицо покраснело от стыда после того, как она попробовала торт. – Только ваниль. О, Марилла, это должно быть из-за порошка для выпечки. У меня были подозрения насчёт него.
– Пекарский порошок – какая чепуха! Иди и принеси мне ваниль, которую ты использовала.
Энн побежала в кладовую и вернулась с бутылочкой, частично заполненной жидкостью коричневого цвета и помеченную жёлтой надписью: "Лучшая Ваниль".
Марилла взяла её, откупорила и понюхала.
– Боже мой, Энн, ты добавила в торт болеутоляющую жидкость, я разбила бутылку с ней на прошлой неделе и вылила то, что осталось – в пустую бутылку из-под ванили. Я думаю, это отчасти моя вина – я должна была предупредить тебя – но почему ты не понюхала её?
Энн залилась слезами от этого двойного позора.
– Я не могла – у меня был такой сильный насморк! – и с этим она убежала в свою комнату, где бросилась на кровать и безутешно заплакала.
Вскоре чьи-то шаги зазвучали на лестнице, и кто-то вошел в комнату.
– О, Марилла, – рыдала Энн, не поднимая головы, – Я опозорена навсегда! Я никогда не смогу оправдать себя! Это станет всем известно. В Эйвонли всегда всё становится известно. Диана спросит меня, как удался мой торт, и я должна буду сказать ей правду. Все меня будут знать, как девочку, которая добавила в торт болеутоляющее лекарство. Гил … – мальчики в школе будут всегда смеяться над этим. О, Марилла, если у вас есть хоть капля христианской жалости, не говорите мне, что я должна спуститься вниз и мыть посуду после этого. Я помою её, когда священник и его жена уйдут, но я никогда не смогу посмотреть миссис Аллан в глаза снова. Может быть, она подумает, что я пыталась отравить ее. Миссис Линд говорит, что знает сироту, который пытался отравить своего благодетеля. Но жидкость не была ядовитая. Она предназначалась для приёма внутрь – хотя и не с тортом. Вы скажете миссис Аллан про это, Марилла?
– Лучше встань и скажи ей это сама, – ответил веселый голос.
Энн подскочила и увидела миссис Аллан, стоявшую у ее кровати со смеющимися глазами.
– Моя милая девочка, ты не должна плакать из-за этого, – сказала она, искренне обеспокоенная трагическим лицом Энн. – Это всего лишь забавная ошибка, которую любой может сделать.
– О, нет, только я могла сделать такую ошибку, – сказала Энн тоскливо. – А я так хотела, чтобы торт получился хорошим для вас, миссис Аллан.
– Да, я знаю, дорогая. И я уверяю тебя, я ценю твою доброту и заботу так же, как если бы он удался. Теперь, не плачь больше, пошли со мной, и покажешь мне ваш цветочный сад. Мисс Касберт говорила мне, что там есть клумба с цветами, которые ты посадила. Я хочу увидеть их, меня очень интересуют цветы.
Анна позволила отвести себя в сад и утешить, сообразив, что ей действительно повезло, что миссис Аллан её родственная душа. Ничего больше не было сказано о злосчастном торте, и когда гости ушли, Энн обнаружила, что вечер прошёл лучше, чем можно было бы ожидать, учитывая то, что произошло. Тем не менее, она глубоко вздохнула.
– Марилла, разве не приятно думать, что завтра будет новый день, без совершённых ошибок в нем?
– Я ручаюсь, ты ещё их совершишь, – сказала Марилла. – Ты в этом просто мастер, Энн.
– Да, я хорошо знаю это, – призналась Энн грустно. – Но вы когда-нибудь замечали, что у меня есть одно достоинство, Марилла? Я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.
– Я не знаю, много ли от этого пользы, если ты всегда делаешь новые.
– О, разве вы не понимаете, Марилла? Должен быть предел ошибок, которые один человек может сделать, и когда я дойду до этого предела, я больше не буду совершать их. Это очень утешительная мысль.
– Ну, тогда тебе лучше пойти и отдать торт свиньям, – сказала Марилла. – Это несъедобно для человека, даже для Джерри Бута.
Глава 22. Энн приглашают на чай
– Ну а почему теперь так горят твои глаза? – спросила Марилла, когда Энн только вернулась с почты. – Ты обнаружила ещё одну родственную душу?
Волнение как облаком окутало Энн, светилось в её глазах, озаряло каждую черту лица. Она танцующим шагом прошла по тропинке, как эльф, несомый ветром через мягкий солнечный свет и ленивые тени августовского вечера.
– Нет, Марилла, можете себе представить? Меня пригласили на чай в дом пастора завтра днем! Миссис Аллан оставила письмо для меня в почтовом отделении. Только посмотрите на него, Марилла: "Мисс Энн Ширли, Зеленые Крыши". Это первый раз, когда меня назвали "мисс". Ах, меня охватил такой трепет! Я буду вечно беречь это письмо, как сокровище.
– Миссис Аллан сказала мне, что собирается по очереди приглашать на чай всех учениц из ее класса в воскресной школе, – сказала Марилла, не испытывая ни малейшего волнения по поводу этого замечательного события. – И не нужно впадать в такое нервное возбуждение! Научись воспринимать всё спокойно, дитя.
Для Энн принимать всё спокойно значило бы изменить своей натуре. Вся, как "воздух, и огонь, и вода" она переживала все радости и горести с утроенной силой. Марилла чувствовала это и испытывала смутное беспокойство, понимая, что жизненные взлеты и падения, вероятно, нанесут неизбежные раны этой импульсивной душе. И в то же время, она не до конца понимала, что столь же сильная способность чувствовать радость может более чем компенсировать все страдания. Поэтому Марилла считала своим долгом приучить Энн к спокойствию и рассудительности, таким же невозможным и чуждым для нее, как для солнечного луча, танцующего на поверхности ручья. Марилла не добилась значительного прогресса в этом, как она горестно признавалась себе. Стоило её надеждам или планам не осуществиться, как Энн погружалась в "бездну скорби". А если всё получалось – она возносилась на головокружительные вершины восторга. Марилла уже начинала отчаиваться, что никогда не сможет превратить свою воспитанницу в хорошую девочку со скромными манерами и чопорной осанкой. Но она бы не поверила, если б ей сказали, что в действительности ей нравится та Энн, какой она есть сейчас.
Энн пошла спать в ту ночь в грустном настроении, потому что Мэтью сказал, что ветер становится северным, и она боялась, что из-за этого завтра будет дождливый день. Шорох листьев тополя около дома беспокоил её, потому что звучал так, будто капли дождя стучат по крыше, а неясный, отдалённый шум моря, к которому она прислушивалась с восторгом в других случаях, очарованная его странным, звучным, повторяющимся ритмом, теперь казался предвестником бури и бедствия для девочки, которая очень хотела, чтобы завтра был прекрасный день. Энн думала, что утро никогда не настанет.
Но все имеет конец, даже ночь накануне дня, в который вы приглашены пить чай в доме пастора. Утром, несмотря на предсказания Мэтью, выдалось прекрасным, и настроение у Энн было превосходным.
– О, Марилла, есть что-то во мне сегодня, что заставляет меня любить всех, кого я вижу! – воскликнула она, когда мыла посуду после завтрака. – Вы не представляете, как хорошо я себя чувствую! Было бы отлично, если бы я так чувствовала себя всегда. Мне кажется, я могла бы стать идеальным ребенком, если бы меня приглашали на чай каждый день. Но, о, Марилла, ведь это такое торжественное событие. Я чувствую себя так тревожно. Что делать, если я не смогу вести себя должным образом? Вы знаете, я никогда не пила раньше чай в доме пастора и я не уверена, что знаю все правила хорошего поведения, хотя я изучала правила, о которых пишут в разделе этикета в журнале "Семейный Вестник" с тех пор, как я приехала сюда. Я так боюсь, что сделаю что-нибудь глупое или забуду сделать то, что должна. Это считается хорошим тоном – взять вторую порцию чего-либо, если вы хотите ещё?
– Твоя проблема, Энн, в том, что ты слишком много думаешь о себе. Ты должна думать о миссис Аллан, и что будет самым приятным для нее, – сказала Марилла, наконец выдав дельный совет. Энн мгновенно оценила его и согласилась.
– Вы правы, Марилла. Я постараюсь думать не только о себе.
Энн, очевидно, провела свой визит без каких-либо серьезных нарушений "этикета", потому что она вернулась домой в сумерках, когда в огромном, высоком небе появились облака шафранного и розового цвета, в блаженно-счастливом состоянии. Она рассказывала Марилле, как прошёл вечер, сидя на большой красной плите из песчаника возле кухонной двери и положив свою усталую голову с вьющимися кудрями на колени Марилле.
Прохладный ветер дул с широких полей с ещё неубранным урожаем, с поросших елями западных холмов и со свистом пролетал через ряды тополей. Большая яркая звезда висела над садом, и светлячки порхали над Тропой Влюблённых, в папоротниках и шелестящих ветках. Энн смотрела на них, пока говорила и чувствовала, что ветер и звезды и светлячки были частью чего-то невыразимо приятного и очаровательного.
– О, Марилла, я провела время очень увлекательно. Я чувствую, что жила не напрасно, и всегда буду это чувствовать, даже если меня никогда больше не пригласят на чай в дом пастора. Когда я пришла, миссис Аллан встретила меня в дверях. Она была одета в милое платье из бледно-розового органди, с множеством оборок и рукавами по локоть, и она выглядела так прекрасно, как ангел. Я теперь мечтаю быть женой священника, когда вырасту, Марилла. Священник может не обращать внимания на мои рыжие волосы, потому что он не должен думать о таких мирских вещах. Но тогда, конечно, нужно быть от природы хорошей, а я такой никогда не буду, так что не стоит об этом и мечтать. Некоторые люди от природы хороши, вы знаете, а другие нет. И я принадлежу к другим. Миссис Линд говорит, что во мне много первородного греха. Независимо от того, как сильно я стараюсь быть хорошей, я никогда не смогу стать такой, как те, кто хороши от природы. Это так же, как с геометрией, я думаю. Но вы не считаете, что если человек старается, то он должен рассчитывать на что-то? Миссис Аллан одна из тех людей, которые хороши по природе. Я её очень люблю. Понимаете, есть люди, такие, как Мэтью и миссис Аллан, которых вы можете полюбить сразу без каких-либо проблем. И есть другие, как миссис Линд, которых очень трудно полюбить с первого взгляда. Вы знаете, что должны любить их, потому что они умные, и так много делают для церкви, но вы должны постоянно напоминать себе о любви к ним, чтобы не забыть. Кроме меня, в гостях была еще одна девочка из воскресной школы Уайт Сэндс. Ее зовут Лоретта Брэдли, и она очень миленькая девочка. Не совсем родственная душа, вы знаете, но все равно очень приятная. У нас было очень изысканное чаепитие, и я думаю, что соблюдала все правила этикета очень хорошо. После чая миссис Аллан играла и пела, и она уговорила нас с Лореттой спеть тоже. Миссис Аллан говорит, что у меня хороший голос, и что я должна петь в хоре воскресной школы… Вы не представляете, в каком восторге я была от этой мысли! Я мечтала петь в хоре вместе с Дианой, но я боялась, что недостойна такой чести. Лоретте нужно было уходить домой рано, потому что сегодня вечером состоится большой концерт в гостинице в Уайт Сэндс, и ее сестра будет в нём участвовать. Лоретта говорит, что американцы в отеле проводят концерты каждые две недели в помощь больнице Шарлоттауна, и они приглашают многих людей из Уайт Сэндс принять в них участие. Лоретта сказала, что она тоже ждёт приглашения. Я просто смотрела на нее с восхищением. После того, как она ушла, мы с миссис Аллан поговорили по душам. Я рассказала ей все, – о миссис Томас и близнецах, Кэти Морис и Виолетте, и о моём приезде в Зеленых крыши, и о моих проблемах с геометрией. И вы можете поверить, Марилла? Миссис Аллан сказала мне, что она тупица в геометрии тоже. Вы не представляете, как это вдохновило меня! Миссис Линд зашла в дом пастора, прежде чем я ушла, и что вы думаете, Марилла? Попечители наняли нового учителя, и это дама. Ее зовут мисс Мюриэл Стейси. Разве это не романтическое имя? Миссис Линд говорит, что они никогда не приглашали учительницу в Эйвонли раньше, и она думает, что это опасное новшество. Но я думаю, что это будет великолепно – иметь учителя женщину, и я действительно не понимаю, как переживу эти две недели до начала школы. Мне так не терпится увидеть ее.
Глава 23. Энн идёт на жертвы во имя чести
Но Энн пришлось ждать больше двух недель встречи с новой учительницей. Почти месяц прошёл после случая с тортом, и настало время для новых приключений. Такие ошибки, как то, что она рассеянно вылила кастрюлю молока в корзину для пряжи в кладовой, а не в ведро для свиней, или то, что она, задумавшись, сошла с моста прямо в ручей, на самом деле не стоило принимать во внимание.
Через неделю после чая в доме пастора Диана Барри устроила вечеринку.
– Небольшая компания избранных, – заверила Энн Мариллу. – Только девочки из нашего класса.
Они хорошо провели время, и ничего плохого не случилось до тех пор, пока после чая, они не оказались в саду Барри, немного уставшие от всех своих игр и созревшие для любого заманчивого озорства, которое только могли придумать. Они решили поиграть в игру "Кто осмелится?".
Эта игра было модным развлечением среди учеников Эйвонли. В неё начали играть мальчики, но вскоре она распространилась и среди девочек. Все глупости, которые были сделаны тем летом в Эйвонли, из-за того, что их исполнители играли в эту игру, могли составить целую книгу.
Прежде всего Кэрри Слоун заявила, что Руби Гиллис не осмелится подняться до определенной ветки на огромном старом дереве ивы возле парадной двери. И,конечно, Руби Гиллис, хотя и смертельно боялась жирных зеленых гусениц, которые водились на данном дереве, а также испытывала страх перед гневом матери, если она порвёт своё новое муслиновое платье, ловко залезла на дерево, к посрамлению вышеуказанной Кэрри Слоун. Тогда Джози Пай вызвала Джейн Эндрюс, чтобы та проскакала на левой ноге вокруг сада без остановки, не опуская правую ногу на землю, что Джейн Эндрюс храбро попыталась сделать, но на третьем повороте силы покинули её, и она вынуждена была признать своё поражение.
Триумф Джози был таким явным, что это уже казалось неприличным. Поэтому Энн Ширли вызвала ее ходить по верхней части забора, который огораживал сад с восточной стороны. Нужно сказать, что "хождение" по забору требует больше навыков и равновесия, чем можно было бы предположить тем, кто никогда не пробовал. Но Джози Пай, хоть и не обладала некоторыми качествами, которые делают человека популярным, имела врожденный дар ходить по заборам. Джози шла по забору Барри с беспечностью, которая, казалось, подразумевает, что такой пустяк не стоит усилий. Её подвиг сопровождался неохотным восхищением, большинство других девочек могли оценить его, потерпев поражение в том, чтобы ходить по заборам. Джози сошла с забора, удовлетворённая своей победой, и бросила дерзкий взгляд на Энн.
Энн тряхнула своими рыжими косами.
– Я не думаю, что это такое большое достижение – пройти по короткому, низкому, забору, – сказала она. – Я знала девочку в Мэрисвиле, которая могли пройти по гребню крыши.
– Я не верю в это, – сказала Джози категорично. – Я не верю, что кто-то может ходить по крыше. Ты уж точно не можешь.
– Я не могу? – воскликнула Энн опрометчиво.
– Уверена, что ты не осмелишься сделать это, – сказала Джози дерзко. – Вызываю тебя подняться на крышу и пройти по гребню над кухней миссис Барри.
Энн побледнела, но ничего уже нельзя было сделать. Она подошла к стене дома, где стояла лестница, прислонённая к крыше кухни. Все пятиклассницы воскликнули "Ох!" отчасти от волнения, отчасти от ужаса.
– Не делай этого, Энн! – умоляла Диана. – Ты упадёшь и разобьёшься. Не обращай внимания на Джози Пай. Это несправедливо – заставлять кого-то сделать такую опасную вещь.
– Я должна сделать это. Моя честь поставлена на карту, – сказала Энн торжественно. – Я пройду по гребню крыши, Диана, или погибну при этой попытке. Если я умру, ты получишь на память мое кольцо из бусинок.
Энн поднялась по лестнице в полной тишине, добралась до гребня, выпрямилась, чтобы удержать равновесие, и пошла по нему, смутно понимая, что она очень высоко над землёй и что ходьба по крыше – не то занятие, где может пригодиться фантазия. Тем не менее, ей удалось сделать несколько шагов, пока не случилась катастрофа. Внезапно она покачнулась, потеряв равновесие, споткнулась, и упала, покатившись вниз по выжженной солнцем крыше, ломая и обрывая ветки растущего на ней плюща. Всё это случилось прежде, чем из груди испуганных зрительниц вырвался общий крик ужаса.
Если бы Энн упала с крыши с той стороны, с которой она поднималась, Диана, вероятно, стала бы наследницей кольца из бусинок. К счастью, она упала на другую сторону, где крыша нависала над крыльцом почти до земли, так что падение оттуда было не так страшно. Тем не менее, когда Диана и другие девушки лихорадочно побежали вокруг дома – кроме Руби Джиллис, которая будто приросла к земле и впала в истерику – они нашли Энн, очень бледную, лежащую среди оборванных веток плюща.
– Энн, ты умерла? – вскрикнула Диана, бросаясь на колени рядом с подругой. – О, Энн, дорогая Энн, скажи только слово, скажи – ты умерла?
К огромному облегчению всех девочек, и особенно Джози Пай, которая, несмотря на отсутствие воображения, была охвачена ужасными видениями, что все будут говорить о ней, как о девочке, которая была причиной ранней и трагической смерти Энн Ширли, Энн, покачиваясь, села и ответила неуверенно:
– Нет, Диана, я не умерла, но думаю, что я потеряла сознание.
– Как? – рыдала Кэрри Слоун. – Как это, Энн? Прежде, чем Энн смогла ответить, миссис Барри появилась на сцене. При виде ее Энн попыталась подняться на ноги, но снова опустилась на землю, вскрикнув от боли.
– В чем дело? Что у тебя болит? – требовательно спросила миссис Барри.