2
У Зои Ипполитовны Генчик провел несколько безмятежных дней. С утра до вечера. Помогал хозяйке наводить порядок в коллекции, вытирал пыль с глобусов, заморских раковин и фотографий на стенах. Чистил колокол (и время от времени ударял в него). Потом они привязали к рангоуту бригантины паруса.
А еще Генчик слушал новые истории о капитане Сундуккере.
Например, о том, как Фома Иванович разгадал тайну заброшенного маяка на маленьком норвежском острове, где якобы обитал дух злобного вождя викингов Олафа Беспощадного (на самом деле там любили собираться и выть бродячие коты). И о говорящем черно-желтом попугае, которого капитан купил на рынке в Маниле. Попугай произносил фразы на неизвестном языке. Но капитан такой язык знал. Это был один из диалектов племени пагуасов с острова Тагио-Пойо (еще одно доказательство, что остров существовал). Попугай рассказывал о посещении острова крылатыми людьми с медными шарами вместо голов. Вероятно, это были гости с Марса или Венеры. Капитан об этом открытии написал в британскую газету "Морские известия". Но редактор отказался печатать "галиматью, которая оскорбит вкус и доверие добропорядочных читателей".
Тогда капитан научил попугая говорить по-английски, и эта образованная птица во всех тавернах рассказывала, какой редактор дурак.
Редактор "Морских известий" подал на капитана в суд. Суд приговорил Томаса Джона Сундуккера к штрафу в один фунт стерлингов. К более суровому наказанию судья прибегать не стал, потому что капитан сказал: "Я больше не буду". И затем никогда не учил попугая нехорошим словам о редакторе. Зачем, если умная птица и так уже все запомнила накрепко…
Дни стояли жаркие, Генчик часто прыгал под душем, а потом раскачивался на качелях – так, что воздух делался будто шершавое полотенце!
– Посидел бы ты немножко спокойно, – говорила Зоя Ипполитовна. Потому что она продолжала рисовать портрет Генчика. Уже не карандашом, а медовой акварелью.
– Ладно, – соглашался Генчик. Но долго усидеть не мог, опять начинал мотаться туда-сюда. И при этом ухитрялся постреливать по разным мишеням, расставленным на поленнице и на поперечинах забора. По осколкам посуды, пробкам от графинов, крышкам от банок и всякой другой мелочи.
Про случай в переулке Генчик не рассказывал. Было у него подозрение, что такую стрельбу (даже в благородных целях самообороны) Зоя Ипполитовна не одобрит. Но стрельбу на дворе она вполне одобряла. Сказала однажды:
– Ты просто Вильгельм Телль.
– А это кто такой?
– Есть легенда про очень меткого стрелка, крестьянина из Швейцарии. Один местный владыка захотел, чтобы Вильгельм Телль доказал свою меткость и сбил стрелой из арбалета яблоко с головы собственного сына. Вильгельм яблоко сбил, но вскоре поднял восстание против тирана…
– И восстание победило?
– Насколько я помню, да. Впрочем, у легенды много вариантов. По одному из них написал трагедию знаменитый Фридрих Шиллер.
– Ага, знаю! Он еще про разбойников писал, я видел по телевизору…
– Да… Когда я была в твоем возрасте, то занималась в школьном драматическом кружке. И однажды мне пришлось играть роль этого маленького сына Вильгельма Телля…
– Но вы же были не мальчик!
– Ну, по характеру я не уступала мальчишкам. А кроме того, не было выхода, мальчишки заниматься в кружке не хотели. Даже Ревчика я не могла уговорить. Наша труппа оказалась совершенно "дамского" состава. Вильгельма и тирана играли две девятиклассницы. Кстати, очень рослые и довольно толстые…
– А та, которая Вильгельм, она по правде стреляла в яблоко на вашей голове?
– Н-ну… не совсем. Это был сценический эффект. Стрела летела повыше (к тому же была она с резиновым наконечником). А в это время – гроза, удар молнии, зрители моргают. Яблоко же режиссер дергает за нитку, идущую за кулисы… Я, конечно, не трусиха, но подставлять голову под стрелу этой… ее звали Маргарита Пузырина, она красила губы, и я считала ее дурой. Стрелять он, разумеется, не умела…
– А если бы я?
– Что – ты?
– Ну… хотите попробовать? – загорелся идеей Генчик. – Я буду Вильгельм Телль, а вы мой сын. Вы положите яблоко на голову, а я…
– Ты это серьезно?! – Зоя Ипполитовна направила на Генчика взгляд. Поверх очков.
– А чего… Я же не промахнусь!
– Я думаю: не сыграть ли нам иную сцену…
– Какую?
– Когда сын болтает непотребные глупости и отец велит ему принести из рощи свежий длинный прут. Папой буду я. уверяю тебя, я отлично справлюсь с ролью. Жаль только, что, кроме Варвары, нет зрителей, некому будет награждать нас аплодисментами…
– Мисс Кнопперинг никогда так не поступала, – опасливо напомнил Генчик.
– Но мы же играем в Вильгельма Телля… А Фомушка, кстати, никогда не уговаривал мисс Кнопперинг быть подставкой в глупом и опасном опыте. Разве можно делать такие предложения пожилым дамам? Фи!
Генчик с веселой старательностью изобразил раскаяние:
– Я больше не буду!
– То-то же… А если тебе так не терпится прострелить яблоко, возьми его на кухне и положи вон туда, на столбик у крана. Если попадешь, можешь взять его насовсем, как приз.
Генчик так и сделал. Выбрал в кухонном шкафу яблочко – небольшое, но аппетитное на вид. С длинным хвостиком. Положил на врытый в землю чурбак с привинченной водопроводной трубой. И пальнул издалека, с крыльца.
– Ага! Вот и промазал!
– Я?! Промазал?! Да я хвостик отстрелил! Чтобы яблоко не дырявить! – Генчик бегом принес яблоко на крыльцо. – Смотрите!
Хвостик был срезан по корешок.
– Бесподобно!… Ты уверен, что это не случайность?
Генчик надулся. Почти всерьез.
– Ну, ладно, ладно! Вымой яблоко, съешь и утешься. А огрызок отдай Варваре. Она любит витамины… Кстати, капитан Сундуккер тоже был отличный стрелок…
– Вы уже рассказывали, – примирительно напомнил Генчик. – Он отстрелил пуговицы капитана Румба.
– Это что! Однажды в юности, во время войны в Америке, он стрелял с качающейся мачты. Вернее, с гафеля, который мотался туда-сюда, потому что шла сильная волна. И вот в таких условиях он ухитрился перебить из "кольта" флага-фал на вражеском судне, которое шло параллельным курсом, футах в ста от "Пумы", и готовилось к абордажу.
– Подумаешь! – Генчик натянул майку, чтобы не расцарапать пузо, и полез на яблоню. Толстая ветка, к которой был привязан шнур с беседкой, вполне могла сойти за качающийся гафель. А натянутая поперек двора бельевая веревка – за корабельный фал. Если шарик ее и не перебьет, все равно заставит задергаться.
Генчик лег животом на ветку, вскинул пистолет.
– Смотрите. Вон туда… А-а-а!
Нет, ветка не сломалась. Просто Генчик потерял равновесие. Земля вздрогнула.
– Господи Боже! – Зоя Ипполитовна с неожиданной силой подняла "летчика" из травы. – Ты живой?
– Да живой я, живой… Майка вот только… за сучок зацепилась. И на брюхе царапина.
– Царапину мажь йодом сам, терпеть не могу визжащих мальчишек. А мне принеси иглу и нитки, ты знаешь, где они…
Генчик принес. Вставил нитку в игольное ушко. И Зоя Ипполитовна, сидя на крыльце, принялась широко махать иглой. Очки ее сосредоточенно блестели. Генчик, с коричневой полосой на животе, опять болтался в веревочной беседке под яблоней. И развлекался с Варварой.
Варвара уже слопала витаминный огрызок и теперь носилась за искусственной мышью. Эту мышь смастерил для нее Генчик – из деревяшки, оплетенной мохнатым шпагатом. Чтобы мышь прыгала, Генчик постреливал по ней. После каждого попадания серый комок с длинным хвостом взлетал в воздух. Легкомысленная Варвара – за ним. Генчик опять – бах из пистолета. Мышка и кошка опять – прыг!
Зоя Ипполитовна поглядывала поверх стекол. Когда Генчик выбил мышку прямо из кошачьих когтей, нервы "пожилой дамы" не выдержали:
– Ты поранишь несчастному животному лапы!
– Я?! Никогда в жизни!
– Ты все-таки очень самоуверенная личность, Геннадий Бубенцов!
– А вы… неуверенная. Потому что никак мне не верите… Ладно! Можно, я возьму лист из вашего альбома?
– Пожалуйста…
– И иголку. На минуту…
Иглой Генчик приколол бумагу к забору.
– И нитки. Можно? И карандаш…
У крана он копнул кусочек влажной глины. Прилепил этой глиной катушку с нитками к листу. Торцом. Осторожно обвел катушку карандашом. Отошел на десять шагов.
Щелк! Бумага чуть вздрогнула, но катушка удержалась. Генчик подошел, дунул на нее. Катушка упала и запуталась белой ниткой в подорожниках.
А на листе точно в центре карандашного колечка чернела ровная дырка.
Дух капитана
1
Зоя Ипполитовна и Генчик пили на кухне чай с ванильными сухариками. И рассуждали про меткую стрельбу.
Генчик честно сказал, что это не его заслуга.
– Ну, может, немножко и моя. Но главное дело в шариках. Наверно, они с каким-то инопланетным свойством. Улавливают человеческую мысль и летят куда надо.
– Ох и фантазер ты, Бубенчик! Совсем как я в юные годы…
– Почему фантазер? Вы же сами видели, какая точность!
– Видела, видела… Но возможно, что секрет не в шариках. Вернее, не только в них…
– А в чем?
Очки Зои Ипполитовны блеснули с загадочной странностью.
– Может быть… в пистолете живет дух капитана Сундуккера. А?… Или хотя бы капелька его духа…
Генчик перестал болтать ногами. Ведь и у него раньше были похожие мысли. Но сейчас он изобразил сомнение:
– Разве духи бывают по правде?
– Кто их знает. Порой я почти уверена, что да… Видишь ли, все больше ученых склоняется к мысли, что человеческая душа бессмертна…
– Одно дело душа, другое – дух, – возразил Генчик. И, сам не зная отчего, насупился. А по желобку вдоль спины – царапающий холодок.
– Ты прав… Но не исключено, что дух – это частичка души. Как бы ее представитель для контактов с живыми людьми, а?… Дух может поселяться в разных вещах, обитать в доме. Может и беседовать с тем, с кем захочет… Ну, чего ты вздрагиваешь! Разве это страшно? Дух доброго человека не может быть злым…
– Я не вздрагиваю! То есть… это от щекотки. Варвара ходит там, об ноги трется. Брысь…
Очки Зои Ипполитовны заискрились чуть насмешливо. Генчик все решил обернуть шуткой:
– А если он есть, этот дух, значит, вы его встречали? Вы же сами говорили, что он бродит по дому!
– Я не встречала, но… слышала. Как потрескивают половицы, как вздыхает и покашливает пожилой мужчина…
У Генчика – опять мурашки. От пяток до затылка. Он зябко потер свои ребристые бока. Хихикнул:
– А вы бы спросили: "Фома Иваныч, это вы?.."
– Видишь ли, дорогой мой… духи не отзываются на простые оклики. Чтобы вызвать их на разговор, нужно выполнить много условий. Есть про это специальная наука, называется "спиритизм".
– А, знаю! Ленка рассказывала! Они с подругой Анжелой и с другими девчонками однажды этим занимались! Хотели дух Юлия Цезаря вызвать, чтобы он помог им экзамен по истории сдать. Только явился не дух, а отец Анжелы и сказал: "Чтобы духа вашего здесь не было…"
– В таком деле никто не должен мешать. И надо относиться к этому со всей серьезностью. Люди, которые давно умерли, не любят легкомыслия…
– Зоя Ипполитовна! – Генчик поддался настроению. – А может, капитан Сундуккер не умер? Вдруг он уплыл в какое-нибудь не наше пространство? В параллельное! Или с инопланетянами улетел…
– Ты опять расфантазировался, голубчик… Впрочем, ничего не известно… Открыл ли он свой полюс? Где и когда окончил свои дни… Только есть сведения, что первая попытка умереть кончилась у капитана провалом.
– Как это?
– Было это после русско-японской войны. Где-то в Индокитае. Фома Иванович подхватил жестокую лихорадку и почуял, что ему приходит конец. Позвал в каюту всю команду и стал слабым голосом говорить прощальные слова. Но тут… появилась мисс Кнопперинг!
– Как?! Она все еще была жива?
– Это загадка. Была ли это она собственной персоной или только ее дух – не понять. Но так или иначе она появилась среди роняющих слезы моряков. И ударила зонтиком по каютному столу. Надо сказать, для духа довольно крепко ударила, стаканы подскочили.
"Эт-то что такое! Негодный мальчишка! Кто тебе разрешил умирать? Немедленно прекрати эти глупости!"
Капитан с перепугу сел в постели. Жар у него мигом исчез.
"Я больше не буду…" – прошептал он. А колокол над полубаком звякнул сам собой, подтверждая эти слова.
Мисс Кнопперинг сердито хмыкнула и удалилась. А капитан закричал посвежевшим голосом:
"Что здесь за собрание?! Быстро готовить судно к отходу!.."
Генчик засмеялся и опять болтнул ногами. Кошка Варвара обиженно ушла из-под стола. Зоя Ипполитовна тоже засмеялась.
– Возможно, это просто легенда. Как было на самом деле, мы никогда не узнаем.
– Зоя Ипполитовна!
– Что, голубчик?
– А вы… не пробовали вызвать капитанский дух? А?… Можно было бы про все расспросить!
– Признаться, я… думала об этом. Не раз. Но как-то не решалась. Неловко было… К тому же такими делами не занимаются в одиночку. А кто станет помогать выжившей из ума старухе…
– Опять вы про свое!
– Ну, посуди сам. Ты – всего лишь второй человек, который всерьез слушает истории про капитана. Первый был Тима Ревчик. Но где он сейчас…
– Но я-то… – тихо сказал Генчик. – Я-то вот он. Здесь…
– И ты думаешь… нам следует побеспокоить дух Фомы Ивановича?
– Пуркуа па? – дурашливо отозвался Генчик. А по коже – опять холодные колючки. Третий раз.
– Ну, что же… – Зоя Ипполитовна задумчиво тронула шарик на кончике носа. – Возможно, об этом стоит поразмыслить…
– А что размышлять-то?! – Генчик выбрался из-за стола. – Давайте прямо сейчас!
– Бубенчик! Какое ты нетерпеливое чадо… Я же объяснила: это весьма ответственное дело. Оно требует подготовки и соблюдения всяких правил.
– Каких?
– Прежде всего это три "пол"…
– Натереть пол? Ладно, я сейчас!
– Ох, да подожди ты! Я говорю про три условия, которые начинаются с этих трех букв – ПОЛ… "Полнолуние", "полночь", "полусвет"… То есть приступать надо, когда пробьет двенадцать и когда в небе самая круглая луна. И делать все не при электричестве (духи его не выносят), а при свече или керосиновой лампе…
– Ух ты… – тихонько обмер Генчик. От ожидания тайны.
– Да… Ну, мы, пожалуй, зажжем корабельный фонарь, капитану это понравится… А когда у нас полнолуние? – Зоя Ипполитовна чуть не клюнула носом отрывной календарь над столом. – Ого, скоро. Через двое суток. А что касается полуночи… Тебе разрешат переночевать у меня? Под каким-нибудь предлогом…
– Я скажу, что у вас повысилось давление и вы боитесь быть одна!
– Тьфу-тьфу-тьфу… Обманывать, конечно, плохо, но что делать? Если сказать настоящую причину, сумасшедшими сочтут нас обоих. Надеюсь, ты никому не проболтаешься о наших планах?
2
Конечно, Генчика отпустили. Мама даже дала для Зои Ипполитовны таблетки "папазол" – чтобы снижать давление.
Петя Кубриков (счастливый после примирения с Еленой) охотно отвез Генчика на Окуневский берег. И по дороге признался, что пишет новый рассказ. Фантастический.
– Про визит летающих тарелок в городской парк.
– А чего тут фантастического? Они все время над городом болтаются. И плюхаются куда ни попадя…
– Да! Но я там придумал такое… Вот прочитаешь – убедишься.
– Ладно, – не стал спорить Генчик. И подумал, что сегодня в полночь его ждет фантастика почище всяких инопланетян.
До полуночи время шло очень-очень неторопливо. Но Генчик не испытывал досады. Во всем ощущалась какая-то особая значительность. Словно дух капитана Сундуккера уже незримо присутствовал в доме – ждал момента, когда можно будет объявиться.
Зоя Ипполитовна и Генчик разговаривали вполголоса.
Прогремел по мосту через овраг последний трамвай. Солнце ушло за кусты. Круглая луна выкатилась над забором. Она была розовая и такая раздутая, что вот-вот лопнет. Но скоро ее закрыли плотные облака. Стало темно и душно.
– Как же без луны-то? – прошептал Генчик.
– Это ничего. Главное, что по календарю полнолуние… А то, что гроза, – даже лучше.
– Но ведь в атмосфере электричество. Духи его не любят.
– Не любят в лампочках. А в погоде – наоборот…
Гроза обкладывала "Бермудский треугольник". С трех сторон. Вдали погромыхивало. Лиловые вспышки старались раздвинуть тучи. Поезда на близкой насыпи тоже проносились с грозовым гулом. А в листьях – ни единого движения.
В шерсти у кошки Варвары потрескивали искры, когда она щекочуще терлась о ноги Генчика.
Надо сказать, что полубродячая Варвара испытывала к Генчику симпатию. Давала себя гладить, садилась к нему на колени и сделалась более домашней.
– Ты влияешь на нее благотворно, – говорила Зоя Ипполитовна.
Сейчас Варвара жалась к Генчику, словно тоже чуяла чье-то таинственное присутствие.
За полчаса до полуночи Зоя Ипполитовна зажгла пузатый керосиновый фонарь и выключила во всем доме лампочки. При желтом полусвете фонаря все сделалось другим. Зарницы за окнами – ярче, отдаленные раскаты – суровее, скрип половиц – отчетливей. А в груди и животе у Генчика нарастало замирание.
Встречу с духом готовили, конечно, в той комнате, где коллекция. Слабо искрилась медь подзорных труб, кольца на глобусах и бронзовая рама. На портрет Генчик старался не смотреть. А когда все же не выдерживал и бросал взгляд, казалось, что капитан Сундуккер следит за ним совершенно живыми глазами.
Может, дух уже сидел в этом портрете наготове?
Конечно, бояться было нечего! Дух доброго капитана не может быть злым, ничего плохого он не сделает. Генчик мысленно повторял это все время. Но одно дело – разумные мысли, а другое – чувства. И чем ближе к полуночи, тем сильнее обмирал Генчик. Не только от страха. Еще и от ожидания тайны.
И ни за что на свете не согласился бы он отказаться от встречи с духом капитана.
– Зоя Ипполитовна… Он покажется в натуральном виде? Или только голосом откликнется?
– Думаю, что ни то, ни другое. Мы будем общаться письменно.
Очки Зои Ипполитовны блестели таинственным азартом. Она стала… немного не такой. Непривычной. Может, в ней, как в пистолете, ожила капелька таинственного духа капитана?
Услыхав, что в полном облике капитан не появится, Генчик слегка расстроился. Но и приободрился.
Зоя Ипполитовна расстелила на столе белое полотенце.
– Строго с юга на север, – сообщила она. – Вдоль магнитного меридиана. Это тоже одно из условий.
– А не повредит, что уже не три, а четыре "пол"? – шепотом обеспокоился Генчик.
– Что ты имеешь ввиду?
– "Полотенце" ведь тоже "пол"…
– А! Ну, я думаю, это не помешает…
На полотенце она поставила совершенно белую тарелку. По ее краю были наклеены вырезанные из газеты крупные буквы. Весь алфавит.
Генчик хлопал глазами.
– Это для чего?