Когда Эле опустилась на передок, что-то хрупнуло. Эле спрыгнула с растерянным видом. А Рыжий Лис схватился за живот и стал хохотать как сумасшедший. Даже Караколь и Мудрила перестали спорить.
– Ой не могу! – хохотал Рыжий Лис. – Принцесса! Адмирал, посмотри на неё…
Я увидел, что розовое платьице Эле испачкано. Оказывается, Лис подложил не камешек, а птичье яйцо.
Не успел я оценить это дело, как Эле подскочила к Рыжему Лису и отвесила ему такую оплеуху, что Лис поперхнулся.
– Вот это да! – сказал Караколь.
– Не отвлекайся, – сказал Мудрила. – Так ты говоришь…
Они опять принялись за своё.
– Пардон, мамзель, – сказал Рыжий Лис, – у вас рука настоящей королевы.
Тут Эле отпускает ему вторую оплеуху, уже послабее и по другой щеке.
– Справедливо, – сказал Караколь.
– Ты будешь отвлекаться, бревенчатый лоб! – закричал Мудрила.
– А это уже ручка герцогини, – сказал Рыжий Лис, а сам покраснел как рак. – Принцесса, я беру вас в Аренландию. Вас ждут щёки моих подданных.
Тут случилось что-то неожиданное.
Никогда я не слышал от Эле больше двух слов подряд. А здесь словно шлюзы прорвало.
– Нужна мне твоя Аренландия, я там сто раз была! А ты просто хвастун, зачем только, Кеес, его слушаешь! Надо же, пришёл, болтает, да ещё платье мое испортил!
– Мамзель! – сказал Рыжий Лис. – Я подарю вам тысячи платьев из бархата и парчи. Во всем остальном вы правы, но говорить, что были в моей Аренландии, по меньшей мере нечестно!
– Я-то была, а вот ты зачем сочиняешь?
– Да я там родился, мамзель, и прожил всю долгую жизнь!
– Если родился, то почему же не помнишь название самой высокой горы?
– Подумаешь, горы! Там столько высоких гор! Уж не хотите ли вы сказать, дорогая принцесса, что подскажете мне это название?
– А вот и подскажу.
– Ах, ах! Какая смелость! Так как же называется эта гора, с которой озера видны, как голубой изумруд? Гора, на которой я, бывало, стоял, скрестив руки, и думал о смысле жизни? А? Я жду, дорогая принцесса.
Рыжий Лис кривлялся, приседал, размахивал руками, кланялся.
Эле смотрела на него насмешливо.
– Эта гора называется Голгофа, дорогой граф.
Редко можно увидеть такое изумленное лицо, какое было в этот момент у Лиса.
МЫ УХАЖИВАЕМ ЗА ЭЛЕ
Мы решили передохнуть, потому что Пьер захромал. Караколь осмотрел ему ноги и туго замотал куском парусины. Потом с Мудрилой они пошли в соседнюю деревню, чтобы принести немного сыра и молока.
Лис ещё не совсем оправился от изумления и всё поглядывал на Эле. Но та снова замолчала, только на щеках оставался румянец.
Я стал успокаивать Лиса:
– Может, она читала про твою Аренландию в книжках.
– Увы, – сказал Рыжий Лис и вздохнул. – Боюсь, что такая книга ещё не написана.
– А правда там есть эта гора?
– Точно, адмирал. В том-то и штука. Я малость подзабыл, но гора так и называется – Голгофа.
– А если Эле и вправду была в Аренландии?
Рыжий Лис хмыкнул.
– Сомнительно, адмирал, сомнительно.
Выглянуло солнышко, пригрело, и сразу вокруг стало веселей. Вдали виднелись шпили и колокольни города. Наверное, это был Дельфт.
Мы разлеглись на сухой полянке и стали смотреть в небо. Рыжий Лис вытащил свою труху – "табак", он, кажется, сказал? – и начал дымить.
– Хочешь попробовать?
– А как?
– Дыши в себя, а потом обратно.
Я вдохнул, но тут же стал кашлять. Как будто кто-то схватил за горло.
– Нет, Лис, мне не нравится.
– Привыкнешь ещё.
– А зачем?
– Эх, адмирал, это же корень жизни. Растёт за тридевять земель. Если прогнать через горло сто таких корешков, прибавиться год жизни.
– Кто тебе сказал?
– Моряки. В той стране, где все дымят, кругом одни столетние. Но там, брат, всё куда хлеще. Дымят из огромных деревянных трубок, на конце у каждой такая штука вроде чашки. Туда и кладут корешки. А табачок там! Схватит за горло – хоть помирай!
– А у тебя в горле тоже дерёт?
– А как же! Думаешь, просто заработать лишний год жизни? Труд, труд и труд. Даже страдания. Надо пройти через всё. Только тогда заслужишь.
– Ну ладно, давай и мне, Лис. Может, лишний часок себе выстрадаю.
– Уже кончилось. Вот купим с тобой целую тонну и будем трудиться с утра до ночи.
Так мы лежали и грелись на солнышке.
– Люблю светские беседы на отдыхе, – сказал Рыжий Лис. – У нас в Аренландии, бывало, уляжемся целым герцогством и беседуем.
При этом он покосился на Эле. Но Эле, как говорится, и ухом не повела. Точнее сказать, ушком: солнце в этот момент зацепило его своим лучом и оно стало похоже на розовую раковинку.
– Господа, – сказал Рыжий Лис, – в благородном обществе принято развлекать дам. Так что мы с тобой, адмирал, должны приударить за принцессой;
– Как это – приударить?
– Ну, поухаживать.
– Вот ещё.
– Да ты не понимаешь, адмирал. Это ведь понарошку. Чтобы развеять скуку.
– А ты у неё спроси. Может, она не хочет, чтобы мы ухаживали.
– Благородная дама всегда хочет.
– Ну тогда я не хочу. Один ухаживай.
Тут Эле на меня посмотрела и поджала губку. Неужели ей понравилось предложение Лиса? Никогда не поймёшь этих женщин…
Я кашлянул и сказал:
– Ну ладно, давай. Только я не умею.
– Ну, это я научу. Тут, адмирал, целая уйма правил. Какие ты хочешь выбрать? Заморские или местные?
Я подумал и сказал:
– Лучше заморские.
– Из заморских могу предложить тебе императорские, богдыханские, могольские и самые простые правила "тьфу-тьфу".
– А что это за правила?
– Да ерундовые. Садишься против дамы и начинаешь плевать: раз через левое плечо, раз через правое. Если, допустим, на тридцатом плевке дама уйдёт, значит, ты наухаживал за аеи на тридцать "тьфу".
– А если не уйдёт?
– Тогда плюешь дальше.
– А если опять не уйдёт?
Снова плюешь. У меня, адмирал, был потрясающий случай. Один раз я ухаживал за дочкой китайского хана. Сижу себе и поплевываю туда-сюда. А она не уходит. И вот я плюнул уже две тысячи сто пятьдесят раз и чувствую, что скоро плевать будет нечем. А тут, смотрю, ханская дочка приноровилась и стала плевать вместе со мной: раз через левое плечо, раз через правое. По правилам, если доплевался до того, что и дама начинает плевать, должен на ней жениться. Лучшей пары не сыскать. А я как раз не собирался устраиваться в Китае. Что бы ты сделал, адмирал?
– А ты что сделал?
– Я приберег силы для последних плевков, а между ними и говорю: "Хорошо это вы, мамзель, сделали, что стали плевать. Как известно, после каждого плевка ханской особы в земле вырастает жемчужина. Так что завтра я откопаю здесь целую пригоршню жемчуга, спасибо вам". Как только я это сказал, ханская дочка сразу захлопнула рот, вскочила и помчалась расходовать слюну втихомолку, где-нибудь в своём саду… Вот так, адмирал. Ну что, будешь ухаживать по способу "тьфу-тьфу"?
– Да нет, – сказал я. – Жениться не собираюсь.
– Тогда императорский, богдыханский, могольский?
– Давай императорский.
– Это, брат, очень сложная штука. Сначала ты должен на одной ноге обскакать свою даму десять раз, потом стать вверх ногами и стоять до тех пор, пока не зашумит в голове. Как только зашумит, ты начинаешь кукарекать и кричать: "Цып-цып, моя курочка, я твой император!" А она подползает к тебе на четвереньках и щекочет нос. Если ты не удержишься и чихнешь, она сразу скажет: "Цып-цып, мой петушок, я твоя императрица!" После этого вы должны пожениться.
– Нет, Лис, это мне тоже не подходит.
– Ну ладно, – сказал Рыжий Лис. – Есть ещё один способ, как раз для тебя. Приберег напоследок. Называется адмиральский.
– Адмиральский?
– Ну да. Не очень сложный, но красивый и безотказный. Берёшь яйцо, вот такое. – Лис показал серое птичье яичко. – У меня как раз ещё одно осталось. Кладёшь его в траву и начинаешь гнать носом. При этом напеваешь: "Катись, яичко, по траве, как кораблик по волнам".
– Носом катить по траве?
– Ну да. Прямо к даме.
– Я не сумею.
– Да это проще пареной репы!
– Ты сам-то ухаживал по-адмиральски?
– Конечно! За дочкой английского лорда. Я прикатил к ней яйцо, мы его сварили и съели.
– И поженились?
– Ну что ты! В адмиральских правилах нет никакой женитьбы, все адмиралы холостые.
– Тогда это можно. Но всё-таки я не сумею катить яйцо. Как же его подцепишь?
– Да боже мой, всё очень просто! Кладёшь яйцо в траву. – Лис кинул яичко. – Становишься на четвереньки, вот так. Нагибаешь голову…
Он наклонил голову, и в тот момент, когда нос коснулся яичка, я хлопнул ладонью по рыжему затылку…
Хруп! Лис вскочил с глупым видом. По щекам у него текло, а в самый кончик носа вцепилась маленькая серая скорлупка.
– А это, – сказал я, – называется графский способ. Он самый простой, и по нему ухаживают одни дураки.
Эле упала на спину и засмеялась так звонко, как колокольчик. Сначала Лис не знал, что ему делать. Но потом тоже повалился и стал дрыгать ногами.
– Ой, адмирал! Ха-ха-ха! Да ты, я смотрю, не промах!
Потом он умылся в канавке и сказал:
– Я знаю, как ухаживать по-настоящему.
– Как?
– Надо читать стихи.
– Стихи? – сказал я. – Пожалуйста:
Питер Книппервитер
штаны о дамбу вытер…
– Да нет, – сказал Рыжий Лис. – В стихах должны быть двое, он и она, понимаешь? А ещё лучше – кто-нибудь третий. Треугольник, понимаешь?
Я покопался в памяти и нашёл "треугольник".
Захариус с сестрицей
увидели утят.
Сестра сказала: "Птицы".
"Цыплята!"– крикнул брат.
Гулял тут Симон у реки…
"А вы, – сказал он, – индюки!"
Рыжему Лису не понравилось и это. Он сказал:
– Я имел в виду любовный треугольник. Ты хоть знаешь, что такое любовь?
– Ещё бы, – сказал я, – Получше тебя. Если про любовь, то нужен мадригал.
– Правильно! – сказал Рыжий Лис. – Откуда ты знаешь?
Я сказан:
– Про любовь мне известно больше тебя. И могу показать, как ухаживают, если любовь.
– Интересно посмотреть, – говорит Рыжий Лис.
Я объяснил, что для этого нужен платок. Платка не нашлось, но мы оторвали ещё один кусок парусины от фургона, Я дал "платок" Эле и велел мне его "подарить". Эле "подарила", Я повертел "платок" в руках, выставил ногу, сделал гордое лицо, как у Караколя, и сунул "платок" обратно.
– Возьмите ваш платок! Вы не принцесса!
Тут Эле удивила меня второй раз за день. Она надула губки и сказала:
– Подумаешь! Найдутся такие, для которых принцесса.
При этом стрельнула глазками в сторону Лиса.
Нет, говорю вам, никогда не разберёшь этих женщин!
РАЗВИЛКА "КАПКАН"
Совсем немного оставалось до города, когда стало темнеть. Мы прибавили шагу. Рыжий Лис увивался вокруг Эле и всё рассказывал, как насмерть влюбил в себя дочку индийского могола. Эле шла с важным видом, и, видно, ей нравилось, что попала в компанию императорских, королевских и царских наследниц. А на памяти Лиса их был целый табун.
Я шёл и думал, как бы показать, что мне это всё равно. Потом взял и подставил Эле ножку. Она не упала, а только споткнулась.
– Ты что? – говорит Эле.
А я говорю:
– Что?
– Как что? Ты мне подставил ножку.
– Я?
– Да, ты.
– Когда на моих глазах виконт Бипельбрунди подставил ножку принцессе Альтибальтинии, – говорит Рыжий Лис, – ему отрубили ногу и подарили завернутую в пакет и перевязанную розовой лентой.
– А ну-ка попробуй, мне отруби…
– Мы с тобой не разговариваем, – говорит Эле.
– Есть, правда, такой способ ухаживания, – говорит Рыжий Лис. – Подставляют ножки до тех пор, пока дама не трахнет по физиономии. После этого назначается свадьба.
– Так, может, и твой Бипельбрунди ухаживал.
– Конечно, ухаживал.
– За что же ему отрубили ногу?
– Я разве сказал – ему? Отрубили ножку стула. Принцесса сказала, что он совершенно не умеет подставлять ножки. Пускай поучится пока на стульях, а потом ухаживает за принцессой.
Я чувствовал, что Лис к чему-то клонит, поэтому и сказал…
– Ну, а дальше?
– А дальше то, что если уж подставляешь ножку, то дама должна упасть. Если не получается, поучись на стульях.
– Ладно, – сказал я, – поучусь на стульях, а потом ты будешь кувыркаться у меня на каждом шагу!
Я поотстал и решил: пусть они женятся между собой, а я найду себе что-нибудь получше. Но сказать по правде, было мне что-то невесело. Разве не я первый решил влюбиться в Эле, не я принял её в тюльпаны? Разве не отомстил я Рыжему Лису за проделку с птичьим яйцом? А теперь они идут и болтают между собой, как будто ничего такого не было. Неблагодарный народ девчонки!
Мы подошли к такому месту, где дорога разъединялась на три ветки, и стали совещаться, которую выбрать. Тут мимо прошёл крестьянин и сказал:
– По какой ни поедете, всё равно попадете в ольховую рощу, а дорога там не наезжена, будете плутать, пока не провалитесь в какую-нибудь яму. Не раз уже так бывало. Эта развилка называется "капкан". Лучше бы вам свернуть за пятьсот шагов отсюда, оттуда до города подальше, но суше и нет никаких ям.
– Ольховая роща? – говорит Мудрила. – Кажется, я узнаю, здесь прячется мой друг Эразмус Роттердамский.
– Не знаю, какой человек ваш друг, – говорит крестьянин, – но место это нехорошее. Засветло ещё можно проехать, а в темноте боимся. Там души умерших бродят со свечками.
– Ерунда, – говорит Мудрила. – Мой друг Эразмус живой человек, он только прячется.
– Эта развилка называется "капкан", – говорит крестьянин, – а дальше как знаете. Я вот накопал торфа и пойду домой. Прощайте.
– Прощай, добрый человек, – сказал Караколь. – Давайте вернёмся назад и поедем по хорошей дороге.
– Ни в коем случае! – говорит Мудрила. – Здесь проживает мой друг Эразмус, который написал "Похвалу глупости". Стало быть, объезжать это место сплошная глупость. Идите за мной, я узнаю места.
Мы двинулись за Мудрилой. Сквозь листья ольховника желтело небо. Становилось всё темней. Дорога разбрелась на несколько тропок, они соединялись, потом рассыпались снова.
– Когда-то я помог Эразмусу спастись от погони, – сказал Мудрила. – За ним бежали нехорошие люди с палками… Брат Эразмус! – закричал Мудрила. – Брат Эразму-ус!
"Ус-ус…" – отдалось в лесу.
– Зря мы это затеяли, – ворчал Караколь.
– Брат Эразму-ус!
Так он кричал несколько раз. Вдруг видим – в кустах стоит тёмная фигура, на голове капюшон, как у монаха. Фигура эта и говорит сладеньким, каким-то бабьим голосом:
– Приветствую тебя, брат Мудрилус. С чем пожаловал?
– Эразмус! – обрадовался Мудрила. – Я знал, что тебя найду, голова-то у меня работает, ох как работает!.. Пусти нас в свою пещеру, – сказал Мудрила, – это мои попутчики. Нам бы переночевать.
– Всем место найдется, – пропел брат Эразмус.
– Это и есть Эразм Роттердамский, – сказал Мудрила. – Говорил вам, что он живой, только прячется.
– Следуйте за мной, путники, – пропел человек.
Мы пошли, спотыкаясь в кустах. Пьер еле тянул фургон: то одна ветка цеплялась за колесо, то другая. У густых зарослей брат Эразмус остановился, сложил руки у рта и гукнул по-совиному. Ловко он это проделал, я так не сумею.
Что-то зашуршало, и перед нами открылась дыра. В ней теплился жёлтый свет.
– Брат Эразмус, у тебя, я смотрю, другая пещера, – сказал Мудрила.
– Спускайтесь, путники, – сказал брат Эразмус. – Фургон и животных оставите наверху.
Вниз вела крепкая деревянная лестница, а от неё шёл коридор. Пахнуло землей и холодом, но чем дальше мы шли, тем становилось теплее. Открылась круглая комната, на стенах висели свечи, а за столом сидел человек и что-то писал. Наш проводник сказал:
– Брат Ансельмо, лицезрей путника, помогшего брату Эразмусу в трудный момент. Мы не откажем в ночлеге верным христианам.
Тот, кого назвали братом Ансельмо, посмотрел на нас, пожал плечом и ничего не сказал. Потом уже не глядя пробурчал:
– Поместите их в кладовую, сегодня у нас будут гости. Мы снова пошли по коридору.
– Брат Эразмус, – говорит Мудрила, – я смотрю, у тебя много друзей.
– Много, брат Мудрилус, – согласился Эразмус. – Все верные христиане мои друзья.
Мы оказались в тёмной комнате, только слабый свет пробивался из коридора. Присмотревшись, я увидел сено, наваленное по углам.
– Ночуйте, путники, – сказал брат Эразмус.
– Как! – сказал Мудрила. – Ты покидаешь нас? У меня накопилось много прекрасных идей! Одна из них касается личных дымоходов. Ты знаешь…
– Прости, брат Мудрилус, – пропел брат Роттердамский, – неотложные дела влекут меня в сие же мгновение. Я оставлю вас до утра.
– Как!.. – снова начал Мудрила, но рядом уже никого не было. – Прекрасную пещеру открыл себе мой друг Эразмус! – сказал Мудрила. – Вот что значит труд и терпение! Интересно, чем он копал?
Караколь только хмыкнул.
Мы улеглись на сене. Ко мне подполз Рыжий Лис и зашептал:
– Адмирал, мой нос чует непогоду. Я говорю:
– С чего ты взял?
– Я эту компанию различаю за тысячу шагов. Брат Ансельмо, брат Эразмус… Сдается, адмирал, что мы попали к моим друзьям.
– Если к друзьям, – говорю, – тогда чего волноваться?
– Эти дружки ещё те, адмирал. Да и мой папаша среди последний человек, а он за мной гоняется.
– Чтобы вернуть в Аренландию?
– Ну да, в некотором роде. Да ещё прибить покрепче.
– Строгий у тебя папаша.
– Чего же ты хочешь – герцог…
– В общем, надо разнюхать, что к чему, – говорит Рыжий Лис, – иначе я не засну. Ты, брат, не знаком с интригами королевского двора, а это штука опасная.
– Как же мы разнюхаем?
– Давай потихоньку отсюда вылезем и посмотрим этот подземный дворец.