Дождь шел с небольшими перерывами четыре дня. Он уже не лил сплошным потоком, как в первую ночь, а сеял мелко-мелко, притомился, чуть слышно шурша по листьям. Все кругом притихло, замерло. Не слышалось ни птичьего пения, ни жужжания пчел. Скучно стало в лесной сторожке. На пасеку из-за непогоды не заглядывали в эти дни ни косцы, ни ягодники. Ребятишки тоже не показывались.
На второй день непогоды дед Никита не выдержал безделья, накинул свой старенький брезентовый плащ и пошел в лес. Здесь было лучше. Дождь обмыл листву, и лес выглядел помолодевшим. Изумрудно-зеленая листва блестела. В подлеске, в кустах черной смородины выглядывали зеленые душистые ягоды. Малина тоже дала хорошую завязь. Не обращая внимания на дождь, пышно цвел брусничник.
На небольшой луговине дед Никита нашел целую груду молоденьких опят-дождевиков и бережно собрал их в полу плаща.
Старые липы были сплошь усеяны мелкими зелеными бусинками соцветий, похожими на неспелые ягоды черемухи. На вершинках деревьев бутоны уже пожелтели и вот-вот должны были раскрыться.
"Кому как, - подумал старик, - а нам, пчеловодам, дождь не в помеху. Липа после такого дождя хорошую силу возьмет. Гибель сколько будет меду. Вовремя дождь хлынул, нечего пенять.
Полил бы он через недельку, когда липа расцвела, что толку? Смыло бы весь нектар в землю, вот и все. А сейчас - хорошо!"
Старик вышел из чащи на узенькую тропинку и, чему-то улыбаясь, пошел к пасеке. Промокший плащ его огрубел, сделался словно железный панцирь, но дед Никита шел под теплым июньским дождем, не обращая на это ни малейшего внимания. "И грибков бог даст после такого дождичка", - радостно думал он.
Старик прошелся по пасеке. Все здесь словно вымерло. Только на прилетных досках из глубины летков высовывали усики пчелы-сторожа, да изредка в короткие перерывы между дождем из ульев стремглав вылетало по нескольку пчел, чтобы принести в гнездо свежей воды.
- Никита! - окликнул пчеловода сторож. - Взгляни-ка, добро-то какое, прямо что твое золото!
Сторож, как и дед Никита, тоже промокший до нитки, шел с озера и нес полное ведро крупных тупоносых карасей.
- Сейчас только поймал, - рассказывал он, ставя на траву тяжелое ведро. - Вчера ни один в вершу не зашел. Непогодь, задремала рыба, а ноне вон как разгулялась. Из трех вершей сразу ведро! Знать, конец дождю. Завтра ай как должно разведриться. Рыба это чует, иначе не разгулялась бы. Да и вода в озере теплущая, как парное молоко.
- Должен утихнуть дождь, - согласился дед Никита, - муравьи вон тоже выкучиваются, сейчас смотрел.
Старики не ошиблись в прогнозе. Ночью небо пролысилось, хорошо вызвездило. Правда, к утру снова откуда-то пришли тучки, но в их просветах все чаще проглядывало солнце. К вечеру небо совершенно очистилось, и перед самым закатом над умытым, посвежевшим лесом ярко засветило солнце.
Утром дед Никита ждал роев, но их не было. Пчелы, истосковавшись по работе, с раннего утра полетели в лес. После дождя все цветы обильно выделяли нектар, и над пасекой весь день стоял ровный гул работающих пчел. К вечеру из каждого улья запахло свежим медом и воском. Роевое бездеятельное настроение у пчел пропало, словно смыло дождем. Дед Никита посмотрел в несколько ульев, собиравшихся роиться, но семьи уже погрызли заложенные маточники, уничтожили выводившихся в них маток и совершенно раздумали роиться.
Целыми днями пчелы летали теперь по лесным полянам и просекам и торопливо несли в свои ульи сладкий нектар, цветочную пыльцу и свежую воду.
По лесным вырубкам и старым гарям, у пней, поднялся во весь свой двухметровый рост кипрей, развернул пурпурные колокольчики своих цветов, словно чаши, до половины налитые сладким нектаром. На это даровое угощение слетелось все перепончатокрылое население леса: тысячи пчел, шмелей, шершней, бабочек. С утра и до вечера стон стоял над кипрейными зарослями.
Кипрей, или, как его еще зовут, иван-чай, этот сильнейший медонос, красавец наших лесов, имеет свою историю. В старину, особенно в Новгородской земле, сушеные листья этого растения употреблялись на заварку вместо чая. Листья, как теперь выяснилось, содержат в себе много витаминов. Отсюда и произошло его старинное название - иван-чай. Кипреем, или копорской травой, иван-чай стали называть позднее. Произошло оно от названия крепости Копорье, построенной новгородцами в XIII веке недалеко от побережья Финского залива. Окрестности этой крепости после вырубки леса сильно заросли иван-чаем. Местные жители не знали, как называют это красивое растение, и по названию крепости стали называть его сначала копорской травой, потом кипреем. Это последнее название сохранилось за иван-чаем до наших дней.
Через неделю после кипрея расцвела липа. Все леса, словно половодьем, затопил медовый запах, заглушивший и растворивший в себе все другие лесные запахи.
Пчелы неистовствовали.
- Так будет стоять погодка - через неделю придется мед откачивать, - заметил как-то дед Никита.
- Это неплохо! - улыбался сторож.
Лекари-аптекари
Точим скатерти браные, ставим яства сахарные, людям на потребу, людям в угоду.
Загадка о пчелах
Мед!
Многие школьники знают о нем очень мало, пожалуй, только то, что мед сладкий и душистый. Ну, познания юных натуралистов немного шире, но тоже далеко не полны. Они знают, что мед кроме сладости очень питательный и полезный продукт. И очень немногие знают, что мед в народной медицине (да и не только в народной) лучшим лекарством считается.
Издревле все народности мира лечились медом, и удивительного тут ничего нет. Ведь и сейчас у нас большинство лекарств из различных трав делается. Всякая эта трава растет, а пчелы собирают с нее самое главное и ценное - нектар. Поэтому-то пчелиный мед и есть лучшее, почти универсальное лекарство от всех болезней.
Не упало значение пчелиного меда ив наше время. Все больше он, а также пчелиный яд находят применение в современной медицине. Ведь мед в основном состоит из моносахаридов - смеси плодового и виноградного сахаров, которые усваиваются в организме человека непосредственно, без какой-либо переработки в желудке. Дед Никита всю эту премудрость хорошо знал.
- Мед хотя и сладость, баловство детское, - часто говорил он, - а силу придает человеку не хуже хлеба насущного. И ужаления пчелиные от ревматизма и других костных болей тоже очень пользительны. Иной раз простудишься, все суставы от боли сводит, а как только нажалят пчелы, словно масла подольют в эти суставы Ни один не скрипит, всю боль как рукой снимет.
Вот какое чудесное вещество вырабатывает великое государство пчелиное! Недаром народ с любовью называет пчел "лекари-аптекари""
Архитекторы
В тесной темнице красные девицы
без нитки, без спицы вяжут вязепицы.
Загадка о пчелах, строящих соты
Утром на пасеку прибежали ребятишки во главе с Ваней Курочкиным. По дороге Ваня хвастался, как он первый увидел, когда с пасеки удирал огромный рой, и сказал об этом деду Никите.
Ребятишки больше недели не заглядывали на пасеку.
- А, гости! - ласково встретил их дед Никита. - Ну, проходите, добро пожаловать! Давненько не наведывались. У меня в ульях уж свеженький медок появился. Только чур с уговором, - улыбнулся старик. - Кто первый отгадает загадку, того свежим медом угощу, липовым, а если не отгадаете, - сейчас мы с Афанасием поджарим вас на костре и в угощение бабе-яге преподнесем. Она это любит.
Ребятишки рассмеялись над шуткой.
- А какая загадка, дед Никита?
- А вот какая, слушайте да запоминайте: "В тесной избушке ткут холсты старушки". Что будет, по-вашему?
Старик взял дымарь и пошел к ульям за свежим медом, а ребят оставил в избушке разгадывать загадку. Когда он вернулся с полной рамкой свежего янтарного меда, загадку уже разгадал Ваня Курочкин, слышавший ее от деда Никиты раньше.
- Это пчелы в улье строят соты, - сказал он.
- Правильно, молодец! - похвалил старик, и, улыбнувшись, спросил: - А тебе какая-нибудь добрая волшебница не подсказала?
- Нет! - рассмеялся Ваня.
- Тогда получай обещанное.
И хотя загадку разгадал только Ваня, дед Никита, вопреки своему уговору, усадил за стол всех ребят.
- Смотрите, - сказал он, разрезая ножом белоснежный сот, - какие ловкие строители эти пчелы. И загадку я вам об этом же загадал. Других таких мастериц не сыщешь. Вот режем мы магазинную рамку. Она ровно наполовину меньше гнездовой. Такие рамки в специальных надставках - магазинах мы ставим на ульи только во время главного взятка, для меду. Из них и мед качаем. Пчелы забьют все свое гнездо медом, запас для зимы носить им больше некуда, а взяток в природе огромный: липа зацвела. Вот мы и ставим им на гнезда эти наставки с полурамками. Как только натаскают они полные магазины, откачиваем и - в колхозную кладовую.
- Дедушка, а где пчелы берут воск? - спросил кто-то из ребят. - С цветов тоже собирают?
- Нет, дети, не собирают. Воск - это, как бы вам сказать, пчелиным жиром можно назвать. Летом, как начнет пчела хорошо питаться, тогда воск и выступает у нее на брюшке из специальных восковых желез, вроде пота, и застывает тонюсенькими пластиночками. Вот пчела берет ножкой одну такую пластиночку, разжевывает ее во рту, размягчает, потом строит соты.
- Дедушка, а кто эту вощину делает, пчелы?
- Нет. Ее на заводах делают. Собираем мы, пчеловоды, пчелиный воск, старые соты бракуем и сдаем на заводы. Там плавят этот воск, отливают плитки, потом пропускают их через специальные вальцы. На листах воска получаются основания ячеек, донышки. Вот от этих оснований пчелы и строят соты.
- А искусственную вощину для чего в рамку вклеивают? Без нее пчелы не сделают сот?
- Как не сделают, обязательно сделают. В старину диким пчелам кто вклеивал искусственную вощину? Никто, а они строили соты. Пчеловоды теперь для того ее вставляют, чтобы сот получше, поровнее да попрочнее был. И побыстрее с вощиной-то сделают его пчелы. У нас сейчас знаете сколько каждое лето на колхозных да на совхозных пасеках этой самой вощины расходуется?
- Много?
- Страсть! Если всю ее выложить длинной лентой, то ленты этой хватит от Москвы до Владивостока и обратно до Москвы. Вот сколько! И всю ее за каких-то два-три месяца пчелы-архитекторы обработают, сделают соты и зальют их медом. Ешь не хочу!
Туманы
И смолой и земляникой
Пахнет темный бор…Ф. Тютчев
Июль - месяц буйного разнотравья, сильной жары, ливней и гроз, месяц цветов, свежего меда и ягод. В лесу поспела черника. Отяжелевшие ягоды покрылись сизым налетом, поголубели; спелым соком налились среднерусские гранаты - костяника - ягодка к ягодке, словно рубины в зеленой оправе; из темного подлеска застенчиво выглянули зоревые ягоды душистой лесной малины. Поспела черная смородина, в теплом влажном мху горелого болота нежилась клюква.
Дед Афанасий теперь каждый день с утра уходил в лес, приносил на пасеку кузовок спелых ягод, корзину крепких боровиков.
Буйно цвела липа. Гнезда пчел были битком забиты медом. Дед Никита готовился ко второй откачке меда.
Все лесное население: звери, птицы, насекомые - жило сытной спокойной жизнью, такой, какой живут в лесу только два-три месяца в году.
Но не сладко приходилось в эти дни пчелам-беглецам. Дикари уж отстроили себе гнездо, усиленно заполняли соты нектаром, а вот мед из этого нектара на болоте не получался.
Весь день пчелы переливали нектар из ячейки в ячейку, выгоняли из него влагу, а ночью над болотом поднимался густой, промозглый туман. Мед впитывал в себя из сырого воздуха влагу, разжижался, и вся дневная работа пчел гибла. Утром снова надо испарять. Июль, самый сильный в году медовый месяц, подходил к концу. Взяток мог со дня на день оборваться, а в гнезде у дикарей еще не было запечатано ни одного грамма меда, все гнездо было заполнено одним только нектаром, и сколько ни бились пчелы, чтобы довести его до густого меда, ничего не получалось. Ночные туманы рушили всю их работу. А нектар хранить нельзя, он закиснет, и тогда зимой пчелам нечего будет есть.
Вот, оказывается, почему гибли здесь ранее селившиеся пчелы.
В довершение ко всему как-то рано утром над горелым болотом появилось невиданное доселе чудовищное насекомое. Оно было чем-то встревожено и так сильно гудело, как, вероятно, не гудел даже весь рой из десятков тысяч пчел, когда удирал с пасеки деда Никиты. Насекомое не махало своими огромными крыльями, а просто парило над ржавой болотной водой и поливало ее какой-то очень вонючей неприятной и противной жидкостью. Странное насекомое издавало запах железа, бензинной гари и, вероятно, принадлежало не к солнечному племени, а к племени самого человека. Дикари знали, что это вездесущее человеческое племя особого вреда им не делало, и успокоились. Но потом получилось самое страшное. Жизнь на болоте словно вымерла, Теперь уж по вечерам над болотом не кружились с надоедливым писком полчища комаров-долгоносиков и анофелесов. Все они куда-то исчезли, будто всей многомиллионной армией улетели вслед за чудовищным насекомым. Но и пчелам после этого пришлось не сладко. Многие из них стали гибнуть, едва только пососав из моха болотную воду, Сила семьи стала заметно уменьшаться. Ведь гибли-то самые смелые полевые пчелы.
Дикари же по натуре своей сильны и хорошо приспособлены к любым неблагоприятным условиям жизни. Они вскоре нашли в лесу другой водоем и больше не брали в болоте ядовитую роду.
Семья опять стала крепнуть, и все бы шло хорошо, если бы не промозглые ночные туманы.
А кругом в лесу жизнь шла своим чередом, сытная и веселая, и только одним беглецам приходилось сейчас туго, так туго, что и сказать нельзя.
Враги
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора.Ф. Тютчев
Наступил август, последний месяц красного лета, преддверие золотой осени. По-прежнему ярко светило солнце, но в тени леса уже становилось прохладно. В темно-зеленые кудри деревьев все чаще вплетались желтые косички. Вяли травы.
Поспели лесные орехи, зарумянились ягоды горькой рябины. Выгорели и пожухли лесные поляны.
По утрам стало свежо и прохладно. Только к обеду солнце обогревало землю по-летнему, а там, часа через три, снова наступала прохлада.
Взяток оскудел. Пчелы теперь по утрам долго не вылетали из своих ульев, а как обогреет солнце, начинали безжалостно выгонять из гнезд трутней. Теперь они были не нужны пчелам, а раз не нужны, то и кормить их незачем.
Природа трутня тоже интересна.
Каждому школьнику хорошо известно, что из неоплодотворенного цветка не будет семян. Не выведется потомство и из неоплодотворенных яиц птиц, ужей и черепах. Неоплодотворенная икра рыб и лягушек тоже погибнет. Это закон природы. А вот трутень обошел этот закон. Из оплодотворенного яйца пчелиной матки выводятся молодые рабочие пчелы и матки, а трутень - это единственное на земном шаре насекомое, которое выводится из неоплодотворенного яйца. Не чудеса ли, на самом деле?
Русская пословица говорит: "Трутни - горазды на плутни". Вряд ли это так. И лодырями трутней зовут напрасно. Ведь в пчелиной семье ничего нет лишнего, значит, и трутень не лишний, а когда он делается лишним, его просто выгоняют на улицу.
Пчелы начинают выводить трутней еще в июне, перед роением. Они нужны им для оплодотворения молодых маток. Но ведь хотя каждый трутень и погибает сразу же, как только оплодотворит матку, все равно их нужно очень мало, а пчелы выводят их летом множество. Зачем? Трутни хотя никакой работы в улье не выполняют, они не приспособлены к этому, зато они помогают пчелам обогревать расплод, а это тоже очень важно.
Летом трутень может беспрепятственно перелетать из улья в улей, с пасеки на пасеку, и везде его примут, везде угостят сладким медом. Пчелы-сторожа знают, что трутень безобиден, он не имеет даже жала и уж ни в коем случае не вор.
В августе у пчел в гнезде становится все меньше и меньше расплоду, обогревать его нечего, и, чтобы не кормить всю зиму прожорливых и ненужных теперь трутней, пчелы безжалостно начинают выгонять их на холод из теплого улья.
А трутень силен, он крупнее пчелы. Двум-трем пчелам едва с ним справиться. Дотащат пчелы с большим трудом к летку трепыхающегося трутня, ощиплют ему за дорогу все крылья, а у самого летка он вдруг напряжет все силы, вывернется из цепких и ловких пчелиных "рук" и - шмыг опять в гнездо. Что с ним сделаешь? Тоже жить хочет.
Но пчелы - мудрецы, и жалости у них нет. Они знают, что если трутень как огня боится летка, улицы и выгнать его из улья можно только с большим трудом, то в глубь гнезда, подальше от опасного летка, трутни идут охотно. Пчелы пользуются этой слабостью трутней. Они начинают загонять трутней на свои медовые запасы, - в голову гнезда, где весь запас меда запечатан в ячейках тонкими восковыми крышечками, и зорко сторожат, чтобы трутни не спустились вниз, где есть ячейки незапечатанного меда.
Трутни до того беспомощны и не приспособлены к жизни, что, сидя на запечатанных медовых ячейках, слабнут и умирают с голоду. Едят они только из открытых ячеек, привыкли к этому, а вот нагнуться себе под ножки и проткнуть головкой тонюсенькую восковую пленку-крышечку, под которой хранится душистый мед, не догадываются. Они начинают слабнуть с голоду и падают на дно улья. А пчелам только этого и надо. Слабых и беспомощных, они легко выкидывают их на улицу. А ночью приходят на пасеку лесные санитары - барсуки и ежи - и охотно поедают обессилевших трутней.
К середине августа пчелы все реже вылетают из ульев. Холодно. Солнце ослабло, и они все больше теперь сидели на сотах, сбившись в клубок. Даже пчелы-сторожа спускались охранять леток только в обеденные часы, когда пригревало солнце, а утром и вечером тоже сидели и грелись вместе со всеми в клубе.
Зато безбоязненно стали рыскать в эти дни по пасеке заклятые пчелиные враги: осы, шершни, пчелиные волки-филанты - и безнаказанно грабить пчелиные запасы. Ведь что ни холоднее становилось на улице, то пчелы все больше сидели на своих сотах в каком-то полусне, и дать сокрушительный отпор грабителям было некому.
Дед Никита расставил по пасеке множество различных ловушек на ос, и хотя гибли они в этих ловушках сотнями, полчища их не ослабевали.
- Выручайте! - как-то, выведенный из себя, сказал старик пришедшим на пасеку ребятишкам. - Кто убьет сто ос, - тому кило меду.
Дети взялись за дело с большим воодушевлением. Они сделали хлопушки из подошв старых галош и целыми днями ходили по пасеке, шлепая на прилетных досках ловких лесных разбойников.
- Дедушка, - спросил как-то деда Никиту один из ребят, - как же будут зимовать, если у них уже сейчас нечего кушать и пет теплого омшаника, как у пчел?
- Да они ведь вертопрахи, а не рачители, - ответил старик. - У ос, шершней и у всей этой лесной нечисти нет никаких запасов. Ветреные головы, одним днем живут. А как наступит зима - тут им и конец приходит, все от голода и холода погибают. И все это оттого, что не живут они дружной семьей, коллективом, как пчелы.
- А откуда же, дедушка, новые осы весной появляются?