Санька согласился.
Ему начинала нравиться такая взаправдашняя игра. Он и без приказа сам хотел наведаться домой. Санька знал, что в погребе много вкусной еды; копченый свиной окорок, круги жирной колбасы, а в ящике - куски сала, посыпанные солью и чесноком. И еще банки с вареньем, крынки со сметаной, железная банка с медом. При мыслях обо всех этих лакомствах у него заурчало в пустом животе и ноги сами понесли к деревне.
На опушке Санька нырнул в пшеничное поле. Дождя давно не было, земля потрескалась и колола ноги. Санька ободрал коленки и локти, пока полз по полю, раздвигая головой стебли пшеницы. Потом огородами, знакомыми лазейками, минуя дворы со злыми собаками, добрался до своего дома. Он пролез через дырку в заборе и очутился во дворе. Только бы не попасться на глаза немцам! Санька обошел сарай и осторожно выглянул. Тут его и обнаружил младший братишка Колька, игравший с кошкой.
- Санька, Санька! - радостно захлопал он в ладоши, не обращая внимания на отчаянные знаки старшего брата.
В дверях дома показалась мать.
- Санек, ты?
- Да, мама, это я… - нехотя ответил Санька и вышел из укрытия.
- Шляешься черт знает где, а тут переживай за тебя! - сказала она сердито.
- Я немцев испугался, - попытался оправдаться Санька, - вот и убег…
Мать схватила его большими, тяжелыми руками и сильно прижала к себе.
- Родненький ты мой! Столько я за тебя настрадалась. Спрашивала людей, говорят, не видели… Всех убитых обошла… Нас отпустили, слава тебе господи. Сосед Кондрат Савельевич заступился. Он теперь староста.
Саньке было приятно, что мать так радуется его возвращению. Обычно она не баловала его вниманием. Он обмяк, прижался к матери, заплакал. Хорошо, что их с Колькой отпустили. Может, и папка еще вернется. Ведь Вовка не видел его убитым, а только предполагает, что они погибли с тетей Катей.
- Небось голодный, как волк?
- Угу, - ответил Санька, вытирая со щек слезы.
- Поди умойся и садись к столу.
Постные зеленые щи, заправленные ложкой сметаны, и каша с молоком показались Саньке удивительно вкусными. Он быстро опорожнил тарелки.
- Убегался, бездомный, так и щи пустые понравились. - Мать подошла к столу, вытирая руки о передник. - Где же ты мотался, окаянный?
- В лесу, - ответил Санька.
- Неужто один?
- Не. - Санька посмотрел на мать, как бы соображая: говорить ли. - Вдвоем мы, с Вовкой нашим.
- Значит, он убег все–таки позапрошлой ночью из острога?
Санька кивнул.
Выходит, Вовка правду говорил о побеге. Смелый какой он. С таким не пропадешь.
- Значит, жив? - переспросила мать, и непонятно было, радуется она этому или нет.
- Ждет меня, - охотно ответил Санька.
- Новое горюшко! - вдруг всхлипнула мать. - Что мне делать с вами, шельмецами?
Санька понял материнские слезы по–своему и с готовностью вскочил:
- Мам, я позову его. Он тут недалеко.
Добрые слезы, которые были на лице матери минуту назад, улетучились. Уголки губ угрожающе опустились книзу, а в глазах появилась холодная колючесть. Санька знал, что сейчас будет гроза, и втянул голову в плечи.
- Вот что я тебе скажу. Неча шляться. Дома дел по горло: картошку пора окучивать, огород не полит, сохнет, скотина без корма… Бери–ка тяпку - и марш на огород полоть картошку!
- А как же Вовка? - в отчаянии спросил Санька.
- Чтоб он пропал, твой Вовка! Да если он сунется сюда, нас всех поуничтожают. Беглец из острога! Сын командира! Да таких первым делом расстреливают. Нехай живет как знает!
Санька исподлобья посмотрел на мать. Такой он ее никогда не видел.
- Он там один. Голодный…
Тяжелым выдался этот день для Саньки. После утренних страхов и тревог, после саперной лопатки, от которой на руках набились мозоли, пришлось ему еще картошку окучивать, носить воду из колодца и поливать грядки с капустой, а потом чистить свинарник. К вечеру Санька еле передвигал ноги, а руки и спина казались чужими. Однако его больше, чем усталость, терзала мысль о Вовке. "Какой же из меня помощник командира? - подумал он, ругая себя. - Пошел в разведку и застрял. Сам нажрался до отвала, а командир лапу сосет с голоду. Еще клятву давал!"
Но тут мысли его неожиданно оборвались. У калитки остановились трое немецких солдат с автоматами за плечами. Наверное, это те, что вчера были в лесу! Они пришли за ним. Бросив ведро, Санька побежал к дому. Но немцы его заметили. Один из них крикнул Саньке:
- Киндер! Киндер!
Он понял, что немцы зовут его. Дрожа, как осиновый лист, Санька приблизился к ним.
- Яйки! Млеко! Давай, давай!
Из дома выскочила мать. Она кинулась к Саньке, заслонила его собой.
- Это мой мальчик! Сын! Он ни в чем не виноват!
Наконец до сознания матери дошло, чего хотят солдаты. Облегченно вздохнув, она закивала:
- Есть, есть. Сейчас принесу!
- Давай, давай! - заулыбался рослый рыжий немец. - Шнель!
Мария побежала в дом.
Рыжий немец подошел к Саньке и похлопал его по плечу:
- Гут, киндер!
Санька бессмысленно закивал головой, не зная, как себя вести.
- До есть Петербург? До есть Ленинград? - спросил рыжий на ломаном русском языке. - Километр?
Санька догадался, что рыжий спрашивает, сколько километров до Ленинграда. Он кивнул немцу и показал четыре пальца.
- Отсюда до Ленинграда будет километров четыреста!
- Понималь, - сказал рыжий солдат и начертил на земле цифру четыреста. - Так есть?
- Так, так, - подтвердил Санька.
- До есть Москау? - продолжал спрашивать рыжий.
- Далеко! - ответил Санька. - Тысяча километров.
Он начертил на земле цифру.
- Гут, гут, - немец засмеялся, обнажив крупные редкие зубы, и многозначительно поднял палец. - Завтра вир, мы есть Ленинград! После–после–послезавтра мы есть Москау! Хайль Гитлер! Россия - капут! - немец провел ладонью по горлу.
От его слов, выразительных жестов и самодовольного смеха Саньке стало страшно. Гад, уже победу празднует… Тут до Санькиного слуха донеслось отчаянное кудахтанье. Он оглянулся. Из сарая вышел немец, неся в каждой руке по паре барахтающихся несушек. Другой солдат перелез через загон и старался поймать двухмесячного поросенка. Поросенок визжал и ускользал из рук.
В это время на пороге показалась мать с плетеной корзинкой. и большой крынкой молока. Рыжий солдат поспешил к ней. Внезапно грохнули выстрелы, раздался пронзительный визг поросенка. Мать ахнула и уронила крынку с молоком и корзинку с яйцами. Крынка разбилась, и молоко побежало со ступенек на землю. Из упавшей набок корзинки покатились яйца.
- Русише швайне! - заревел рыжий немец, схватив корзинку с разбитыми яйцами, с размаху ударил Санькину мать. - Русише швайне!
Из дома выбежал Колька и, увидев немцев, с испугу заревел:
- Ма–ма!
Мать упала перед рыжим немцем на колени и взмолилась:
- Пожалейте меня, грешную! Простите!
У Саньки защемило сердце. Он стоял как вкопанный, боясь пошевелиться. Рыжий немец взглянул на своих дружков и, видимо, остался доволен добычей.
- Завтра яйки! - он растопырил перед матерью пальцы обеих рук, показывая десяток. - Завтра млеко! Яйки, млеко! - Рыжий вскинул автомат, изображая стрельбу.
Санькина мать, стоя на коленях, утвердительно закивала головой.
- Все будет! И молоко и яйца! Только не губите душу грешную…
Солдаты ушли, унося четырех кур и поросенка.
Мать долго сидела на пороге, беззвучно рыдая, закрыв лицо ладонями. Маленький Колька, всхлипывая, стал размазывать лужу от молока, потом занялся корзиной - возил ее по молочной грязи, изображая пароход. Скоро ему это наскучило. Он стал макать руки в липкую кашицу от разбитых яичек и мазать по голове, приговаривая:
- Куп–куп! Холосо! Куп–куп!
Санька, выйдя из оцепенения, подхватил братишку и, хотя тот сопротивлялся, потащил его к ведру с водой. Вымыл ему лицо, голову и только потом отпустил играть. А сам, подхватив ведро, побрел к колодцу. "Нет, жить так: невозможно, - думал Санька. - Надо бежать к Вовке".
Вечером, когда мать отправилась доить корову, Санька прошмыгнул в погреб. Там в углу лежала заранее приготовленная пустая сумка, с которой он бегал в школу. Санька втиснул в нее кусок сала, три круга колбасы, спички, завязал в узелок соль.
Выждав удобный момент, он незаметно выскользнул из погреба и, озираясь, побежал к лесу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой мальчишки спасаются от медведицы
Оставшись один, Вовка несколько раз пересмотрел оружие, боеприпасы. Время шло, а Санька не возвращался. И Вовка решил, что брат нарушил клятву и бросил его. От этой мысли стало так тоскливо, что он заплакал. Плакал, пока не кончились слезы. Потом долго сидел неподвижно под кустом орешника и думал. Неужели остался совсем один? Нет бабушки, нет мамы… Но отец? Он, конечно, жив, должен быть живым, он сражается с проклятыми фашистами. И Вовка обязательно его найдет. Обязательно.
Вокруг стоял тихий предвечерний лес, пронизанный золотыми нитями солнечных лучей. Дятел монотонно долбил кору сосны, и стук разносился далеко по лесу.
Вовка вздохнул глубоко и снова начал перебирать оружие. "Если к ночи Санька не придет, - решил он, - утром пойду один. Буду идти на восток, пока не встречу наших".
Все пережитое за эти дни сделало Вовку каким–то неузнаваемым. Он словно сразу вырос на несколько лет. Преследовало только одно желание - мстить фашистам.
Отдаленный гул машин, шедших по дороге, подхлестнул его. Вовка вскочил, сунул пистолет за пояс, взял две гранаты, завернул в носовой платок запалы и пошел к шоссе.
Он прошелся вдоль обочины дороги, выбирая подходящее место для засады. Небольшой пригорок привлек его внимание. С одной стороны он был срезан, видимо, при строительство шоссе, вершина его густо поросла кустарником.
Вовка взобрался на пригорок и там, в кустах, неожиданно наткнулся на пулемет. Рядом лежал убитый красноармеец. Вокруг валялись стреляные гильзы. Вовка невольно попятился. В это время на дороге показались две машины. Первым шел грузовик с солдатами, следом - открытая легковая машина.
"Ну, фрицы, держись!" - подумал Вовка и кинулся к пулемету. Он вспомнил, как однажды отец взял его с собой на стрельбище и бойцы вели огонь по фанерным мишеням.
Сквозь прорезь в бронированном щите были хорошо видны приближающиеся машины. В кузове, у самой кабины, стояли два немца с расстегнутыми воротниками. Вовка вцепился в ручки пулемета, навел его на цель и нажал гашетку. Но пулемет молчал. "Не хватает сил", - сообразил Вовка и, ухватившись двумя руками за ручку, коленом уперся в гашетку. Но пулемет не стрелял.
У Вовки похолодела спина. Машины, казалось, мчались прямо на него. Тут он вспомнил про гранаты. Дрожащей рукой вставил запал. Когда грузовик был рядом, Вовка размахнулся и швырнул гранату.
Раздался взрыв.
Грузовик, не останавливаясь, промчался еще несколько метров. Вовка увидел перекошенные от страха лица солдат. Потом грузовик дернулся и боком поехал в кювет…
Легковая машина резко затормозила. Офицеры, выхватывая пистолеты, выскакивали из машин и ложились у обочины.
Немцы подняли беспорядочную стрельбу. Вовка кинулся в чащу темного вечернего леса. Стрельба продолжалась еще некоторое время и затем утихла. Немцы не решались войти в лес.
Вовка торжествовал. Он мстил фашистам! Мстил по–настоящему!
Наконец, когда совсем стемнело, пришел Санька. Жуя горбушку хлеба с куском сала, Вовка радостно рассказал ему, что произошло.
- Пойдем, посмотришь, как я фрицев гранатами угощал!
Но Санька идти к дороге не решился.
- Лучше давай отсюда сматываться, - предложил он. - А то утром немцы облаву устроят, и мы пропали.
Два дня Вовка и Санька шли на восток. В одном окопе нашли компас и карту в кожаном планшете. Вовка развернул ее и стал объяснять другу замысловатые знаки. Прошлую зиму он от корки до корки прочел отцовскую книгу по военной топографии и кое–что запомнил.
- Ты названия деревень знаешь? - спросил он Саньку.
Тот утвердительно кивнул.
- Значит, мы не заблудимся, - сказал Вовка. - Будем определять свое местонахождение по карте и намечать маршрут на завтра.
Мальчишки шли лесом, избегая больших дорог, и обходили населенные пункты. Впереди двигался Санька, за ним следом Вовка тащил поклажу. Она была увесистая: четыре гранаты, правда, без запалов, но ребята надеялись найти и запалы, два пистолета, десятка два патронов к ним, одна бомба–лимонка и штык–тесак в ножнах. Складной охотничий нож и сумку с продуктами, которая катастрофически таяла с каждым днем, несмотря на жесткую экономию, нес Санька.
Утром, как обычно, Санька отправлялся на разведку. Сегодня путь их лежал через проселочную дорогу. Санька, как заправский разведчик, осторожно приблизился к дороге и хотел уже перебежать ее, как вдруг заметил гитлеровцев. Они ехали на велосипедах. Санька нырнул в кусты и стал наблюдать. Его внимание привлекли две детские фигурки, которые двигались рядом с велосипедистами.
Санька прилип к земле и со страхом следил за странной процессией. Между велосипедистами бежали двое мальчишек. Лица у них были в кровоподтеках и синяках, видимо, их крепко били. Струи грязного пота стекали по лицу. Они жадно хватали открытым ртом воздух. А немцы по очереди подгоняли их плетками:
- Шнель! Шнель!
"Куда же их гонят?" - подумал Санька, когда страшная процессия скрылась, и повернул назад.
Через несколько часов все прояснилось. Когда Санька и Вовка вдвоем подошли к дороге, из–за поворота показалась телега. За ней, причитая и заламывая руки, шли две женщины.
- Ироды рода человеческого! - кричала одна из них высоким жутким голосом. - Что же сделали они с тобой, сыночек мой… Васятка… веточка зеленая, за какую провинность тебя покарали, казнили смертью лютою? Душегубы проклятые, воронье бессердечное?
- Дитятко родненькое! - причитала другая женщина надрывно, хрипло. - Кровинка ненаглядная! Говорила тебе, предупреждала: не выходи на улицу… не мозоль глаза окаянным! Не послушался, осиротил отца с матерью…
Следом за ними молча шагали три старика. Рядом, тихо переговариваясь, плелись две девчонки и мальчишка.
- Я дергал Ваську за рукав, говорил: "Давай тикать… Хватит одной машины…" Так он не послушался, - рассказывал мальчишка. - "Пока у всех шины не проколю, - говорит, - не уйду!" А Митька с ним заодно…
- Митьку первого схватили… Я видела, как фрицы били его… Потом Ваську… Страшно смотреть было… Ой, как страшно!..
Вовка и Санька из–за кустов наблюдали за ними, прислушиваясь к разговору.
Санька вспомнил мать, вспомнил слова ее: "Смотри не шляйся на глазах у немцев… Они знаешь какие?" Украдкой, чтобы Вовка не заметил, Санька вытер глаза кулаком. Когда же кончится распроклятая война?!
Подвода медленно катила по дороге, лошадь, понуро опустив голову, еле передвигала ноги. Долго еще слышались причитания и плач женщин.
Болото словно выросло из–под земли и преградило путь. Хлюпая по вязкой тине, ребята, наконец, выбрались на сухое место.
- Ну вот, а говорил, что никогда не заблудимся. - Санька укоризненно посмотрел на брата. - Пропали мы. Топи тут знаешь какие.
Вовка расстелил на коленях карту и долго водил по ней пальцем. Болото лежало чуть южнее их маршрута и, если верить карте, было огромным. Северный край его упирался в железнодорожное полотно, а южный подходил к большому поселку, через который пролегала шоссейная дорога.
Вовка нахмурился. В том, что они сбились с намеченного пути, сомнений не было. Теперь нужно подумать, как лучше обойти опасное место.
- Вовка, скоро стемнеет, - сказал Санька и решительно встал, - ты пока карту разглядывай, а я пойду на разведку. Не ночевать же здесь.
Санька вернулся скоро. Он рассказал, что недалеко на небольшой поляне лежит сваленная деревянная вышка: видать, ее подпилили. Когда она падала, обломила две березы, а у сосны весь бок ободрала вместе с ветками. Прямо–таки срезала.
Вовка сразу повеселел: это уже был ориентир. Он разыскал на карте вышку. Она стояла с южной стороны болота. Выходит, и они с Санькой очутились где–то здесь.
- Нам надо двигаться к югу, - уверенно произнес Вовка, - тут мы скорее обойдем болото.
- К югу так к югу, - согласился Санька.
Вовка закрыл планшет, поправил пистолет за поясом, взял сумку с остатками продовольствия.
Комары роем носились в воздухе, хором на разные голоса квакали лягушки. Мальчишки шли осторожно по мокрой, хлюпкой земле, поросшей травой. Ноги скоро промокли, и вода зачавкала в ботинках.
- Вовка, иди сюда, - позвал Санька, - здесь сухо совсем.
Еле приметная тропинка вела вдоль болота. Ребята пошли бодрее.
- Тсс! - Санька вдруг остановился и приложил палец к губам. - Тут кто–то есть.
Санька, осторожно раздвигая кусты, скрылся в зарослях. И тут же раздался радостный крик:
- Вовка! Медвежонок! Ой, еще один!
Вовка побежал к брату. Санька стоял около мохнатой елки и сухой веткой водил перед мордой небольшого медвежонка. Тот, привстав на задние лапы, раскрытым ртом и лапами пытался схватить ветку.
Второй медвежонок, довольно урча, перекатывал с боку на бок ежа. Каждый раз, уколовшись об острые иголки, зверенок удивленно взвизгивал.
Вовка разглядывал медвежат, улыбаясь своим мыслям: "Вот поймать бы такого и привезти в Москву".
Вдруг послышался треск сучьев.
- Спасайся! - заорал не своим голосом Санька. - Медведь!
Из темной чащи, ломая ветки, вышла огромная лохматая медведица. Увидев людей, она ощетинилась, глаза налились кровью. Раздался грозный рев, зверь встал на задние лапы и пошел на оторопевших ребят.
- Бежим! - закричал Санька, бросая тяжелую сумку с оружием и боеприпасами. - Задерет!
Вовка припустился за Санькой, на ходу сбрасывая с себя сумку с остатками продуктов.
Огромная, разъяренная медведица большими прыжками мчалась за ними. Мальчикам казалось, что они слышат за спиной ее дыхание.
- Санька, догоняет! - крикнул Вовка, задыхаясь от бега.
- Лезь на елку! Видишь? Вон на ту!
Впереди, среди тонких березок и осинок, резко выделялась огромная ель. Вовка, обдираясь о ветки, словно обезьяна, стал карабкаться на дерево. Санька побежал дальше.
Медведица остановилась у дерева, встала на дыбы и заревела, царапая когтями кору. Елка задрожала. Вовка судорожно обхватил руками и ногами шершавый ствол. "Только бы не упасть, - думал он, тяжело дыша, - только бы не сорваться!"
Одной рукой он расстегнул ремень и, пропустив его вокруг ветки, застегнул пряжку. А что, если она умеет лазить по деревьям? Вовка со страхом посмотрел вниз и на всякий случай передвинул на поясе ножны с тесаком. "Если сунется, - решил он, - буду тыкать ей в морду, бить по лапам".
Откуда–то справа донесся свист. "Санька в безопасности", - понял Вовка.