Поэтому она привыкла не убегать, когда кто-то из этих двуногих проходил неподалеку. Разве что теснее прижималась к дереву и прищуривала глаза, чтобы от них не отразился солнечный луч. А еще она любила выбираться на опушку и подолгу наблюдать за жизнью двуногих. Особенно ей нравилось следить за их малышами. Те, точь-в-точь, как ее котята, не могли ни минуты побыть в спокойствии. Они бегали, прыгали, лазили по деревьям, брыкались и вообще поднимали такую веселую возню, что порою ей самой хотелось спрыгнуть из дерева и побегать среди них.
Однако несколько дней тому такая беспечность ей дорого обошлась. Толи она несвоевременно мигнула глазом, или улеглась на достаточно освещенном месте, однако один из группы двуногих, которая проезжала под ее деревом, остановился на ней взглядом. И тогда в его руках оказалась гнутая ветка. Что-то свистнуло, ударило в ветку перед ней и, улетев в сторону, застряло за ухом. От неожиданной боли, которая пронизала все ее естество, она едва не упала на землю. Все же каким-то чудом удержалась и исчезла в гуще быстрее, чем двуногий успел послать еще одно жало.
Несколько этих дней она мучилась так, как еще не мучилась никогда. Бурлящая в ее загривке боль доводила ее до сумасшествия, потому что ее нельзя было ни перележать, ни зализать языком. И с каждой минутой эта боль увеличивала и без того большую ненависть к двуногим, которые заставили ее чувствовать себя так плохо.
Что она им сделала? У нее тогда и мысли не было напасть на кого-то из них, особенно на их беззащитных малышей, которые были еще слабее, чем визгливые дети дикого вепря.
Но отныне она не будет иметь жалости ни к кому из этих двуногих. Ни к старому, ни к малому.
Внезапно до нее донесся отдаленный топот. Дикая кошка рысь злорадно зашипела и, превозмогая боль, которая на каждом шагу била ей в темя, начала красться к дороге, которую проложили двуногие.
Мономах любил быструю езду. Едва выбравшись за Римов, он сжал ногами конские бока и его белый жеребец сразу вырвался вперед. Галопом пролетел князь узкой лесной дорогой, первым промчался по мосткам через Портяную, затем через Ржавицу и исчез между присульских ивняков и камышей.
Когда сопровождение опять его догнало, княжеский конь уже щипал траву, а сам князь стоял на высоком, подточенном Сулой, холме. Порывистый ветер трепал его красное корзно, ерошил прихваченные первой сединой волосы, однако князь не обращал на это внимания. Он следил за двумя конными фигурами, что медленно уменьшались в поле зрения, и думал о чем-то своем. Слева из-за камышей выглядывал поселок, который состоял из половецких юрт и глинобитных хат, которых так много на Переяславщине.
- Как уживаетесь с горошинскими? - не поворачиваясь спросил он Муровца с дедом Овсеем, когда те спешились и следом взошли на холм - Не деретесь?
- Пока что Бог милует - ответил дед Овсей - потому что если по совести, княже, мы хоть и не сводим глаз со степи, но эти Горошинские знают, что там делается куда больше нашего.
- Это почему же? - поинтересовался князь.
- Они хотя и ютятся к нам, все же имеют родню чуть не в каждой орде. Поэтому ездят друг к другу в гости и порою узнают такое, что нам и не снилось.
- Молодцы - как-то рассеяно похвалил князь горошинских, не отводя взгляда от засульской дали. И как-то странно было видеть тоску и печаль, что на миг застыли в его серых глазах.
Муровец искоса поглядел на своего князя и сочувственно вздохнул: похоже, из мыслей князя не шла судьба его любимого сына Святослава.
Несколько лет тому, Владимир Мономах стал князем переяславской земли, истрепанной непрестанными половецкими набегами. Сначала у него не было дружины, которая бы давала отпор нападающим, и князь был вынужден заключить с половцами соглашение о мире и дружбе. Половецкие ханы охотно на него согласились, тем более что нарушение соглашения ничем им не грозило. А вот Мономах, по их требованию, был вынужден отдать в залог своего первенца Святослава. Поэтому стоит ему, преследуя нападающих, выбраться вооружено за Сулу, княжич Святослав мог сразу лишиться головы.
И все же эта передышка много дала переяславской земле. Половецкие набеги поредели, а, следовательно, укрепились порубежные села и городища. И главное - князь Владимир собрал сильную дружину, которая была способна выстоять против Степи. Однако перейти за Сулу, чтобы должно наказать нарушителей, князь все еще не осмеливался. Родительская любовь пока что брала верх над княжеским долгом.
За эти годы переяславские выведчики не раз и не два пытались выяснить, где находится княжич Святослав. Было известно только, что он под пристальным присмотром. Более того - его постоянно перевозили с одного стойбища в другое, чтобы люди Мономаха не смогли отыскать его следов.
Муровец переглянулся с дедом Овсеем. Тот кивнул головой: мол, пора.
Муровец осторожно кашлянул.
- Княже - сказал он вполголоса - тут такое дело. Нам наконец удалось узнать кое-что о княжиче Святославе.
Мономах порывисто повернулся к нему.
- И ты молчишь? - почти воскликнул он и невозможно было понять, чего больше было в его голосе - радости или страха.
- Прости, княже, но перед тем как посылать к тебе гонца, мы должны были проверить эти новости. Но если уж ты приехал… - Муровец помолчал - но лучше тебе об этом расскажет Попович. Потому что это он приложил к этому руку.
Муровец кивнул головой и на холм взошел Олешко. Мономах бросил на него нетерпеливый взгляд.
- Ну? - сказал он - Так что же тебе известно о княжиче Святославе?
Олешко на мгновение склонил голову.
- Мало что, княже - сказал он - Разве только то, что в настоящее время княжич Святослав находится в орде под сильной охраной нашего соседа хана Курныча…
- Как он? - перебил Олешка Владимир.
- Те, кто его видел, говорят, что у князя молодецкий вид и он может разъезжать в орде, где захочет. Но стоит ему хотя бы посмотреть в нашу сторону, как в то же мгновение рядом с ним оказывается кто-либо из охраны.
- Понятно - кивнул головой Мономах - И как же тебе удалось узнать об этом?
- Очень просто княже - улыбнулся Олешко - у деда Овсея есть в Горошине старый товарищ Горошко Печенег. А у этого Горошка родни чуть не в каждой орде. Вот он мне и рассказал о княжиче Святославе…
Олешко оглянулся вокруг, а тогда приблизился к Мономаху почти впритык сказал:
- А что, княже, если нам попробовать его похитить?
Князь Мономах распрямился как от удара. На миг в направленном на Поповича взгляде мелькнула надежда.
Однако князь сразу отрицающе покачал головой.
- Вряд ли это удастся - сказал он - сам же говоришь, что половцы с него глаз не сводят. И едва стоит нам лишь выбраться за Сулу, как они мигом запрячут его куда подальше вплоть до моря. Или того хуже.
- Да я, княже, не о том - доверительно, как будто близкому приятелю зашептал Олешко в ухо князя - Если ты не забыл, мы с княжичем Святославом когда-то попросили у тебя разрешение прогуляться к Суле, а очутились аж возле Хорола.
- Помню - ответил Мономах - вам от меня тогда так досталось, что вы несколько дней не могли сесть.
- Было такое - радостно согласился Олешко - но я, княже, о другом. Тогда нам на глаза попалось одно волшебное местечко. А что, если…
Княжеская охрана не слышала из того разговора ни слова. Лишь видела, как распрямился князь, будто сбросил с себя тяжелую ношу, как он оживился, как впервые за несколько лет в его глазах засветилась радость.
Назад возвращались без спешки. Мономах с Муровцем ехали впереди и тихонько разговаривали. Сразу за ними покачивались в седлах дед Овсей и Олешко Попович. Остальные дружинники, чтобы не мешать, отстали на десяток шагов. Иногда Мономах оглядывался, кивком головы подзывал Поповича или деда Овсея и о чем-то у них спрашивал.
Вскоре всадники сравнялись со сторожевым дубом и въехали в лес. Постепенно дорога сузилась к размеру тропки и Муровец придержал своего Гнедка, пропуская Мономаха вперед.
Внезапно в листве что-то прошумело. Мономах молниеносно отклонился в сторону - и в то же мгновение мимо его головы мелькнула какая-то серая тень и упала на шею коня. Княжеский конь пронзительно заржал, отшатнулся, зацепился за корень и упал, дрыгая в воздухе ногами. Серая тень воплотилась в невиданных размеров дикую кошку рысь. Она прыжком развернулась и кинулась на Мономаха, целясь в его шею.
Однако князь уже стоял на земле и в его руках неизвестно каким чудом оказался охотничий нож. За мгновение все было кончено. Дикая кошка, судорожно скребя землю огромными, как человеческая ладонь, когтями, откатилась набок и замерла. Мономах, будто ничего и не случилось, вытер нож о пучок травы, спрятал его в ножны, и только потом глянул на зверя.
- Странно - сказал он - Насколько я знаю, она не нападает на человека без причины. Впрочем… - он носком сапога перевернул рысь на другую сторону, и все увидели торчащий за ухом наконечник стрелы с обломанным древком - Теперь все понятно. Боль довела ее до сумасшествия. Это кто же у вас так неумело стреляет?
- Гм-мм - прокашлялся Муровец.
А дед Овсей свирепо глянул на Олешка. Однако смолчал, лишь неслышно прошептал что-то самими устами.
К сожалению, всего этого Витька не видел. Дед Овсей не взял его с собой к Суле.
- Ничего тебе лишний раз мозолить князю глаза - сказал он - потому что мало ли что…
Поэтому Витька так и не понял, почему Попович вернулся в Вороновку как в воду опущенный.
Однако вскоре опять стал похож на того Олешка, к которому все привыкли. Разве на второй день предложил Витьке прогуляться в лес.
Там он выбрал большую опушку и велел Витьке предупреждать, когда будет приближаться кто-то из дружинников. А сам нарисовал на одной из дубовых веток хищную кошачью рожу и почти до вечера пускал в нее притупленные стрелы одну за одной. Олешко стрелял и из-под руки, и с разворота, и с колена, и в прыжке, и на скаку. Остановился лишь тогда, когда стрелы семь раз подряд впились прямехонько в кошачью морду.
- Ну, попадешься ты мне теперь - пригрозил он. Однако кому именно, так и не сказал. Видимо потому, что принялся вытягивать стрелы из дерева. А это было нелегко, даже не принимая во внимание то, что стрелы были затуплены.
Гопак или каратэ?
Витьке снилась мама. Она искала своего единственного сына. И в комнатах смотрела, и в хлев заглядывала, и выбегала на улицу. Однако напрасно - его, Витьки, нигде не было. А он сам будто смотрел на маму откуда-то сбоку и у него аж сердце разрывалось от сожаления к ней…
Проснулся Витька от того, что его кто-то тормошил за плечо.
- Сынок, что с тобой? - встревоженно спросила тетка Миланка - Стонешь так, что аж душа обрывается.
- Маму… жаль… - сказал Витька и неожиданно для самого себя всхлипнул.
Тетка Миланка тяжело вздохнула. Она уже знала от брата, чем закончился поход к Змеевой норе.
- Что поделаешь, сынок - сказала она - видимо, суждено тебе остаться у нас. Вот и мой Мирко где-то…
И горячая слеза упала Витьке на щеку.
Утром у ворот засвистел соловьем Олешко Попович. Выглянув из хлева Росанка насмешливо спросила:
- А что это ты заливаешься с самого рассвета? Думаешь, коль Змея побил, так тебе уже все позволено?
- Да… я здесь Мирку коня привел. Чтобы не бежал Мирко на своих двух к Городищу.
- А раньше не мог прийти? Он еще даже не завтракал.
- Да я что? Я его не подгоняю. Могу и здесь подождать.
- Что ты, доченька, насмехаешься над человеком? - подала голос из-под навеса тетка Миланка - Лучше бы пригласила Олешка в хату. Зачем ему торчать под воротами? Заодно и позавтракает с Мирком.
Дважды Олешка приглашать не пришлось.
Когда выбрались из дворика, Олешко тихо сказал:
- Слушай, Мирко… Может, мне того Змея стоит еще и пленить?
- Как это - стоит? - не понял Витька.
- А так. Вчера я его как бы побил. А потом подумал, может мне стоит его еще и пленить?
- А зачем?
- Как зачем? Чтобы слух об этом разнесся по всем усюдам. И когда нам придется не до шуток - пусть знают чужаки, стоит мне лишь свистнуть - он сразу же появится и придет нам на помощь. Ну как - хорошо я придумал?
- Не знаю… - нерешительно ответил Витька - Пленить для того, чтобы половцы боялись на нас нападать? Наверное, неплохо…
Олешко довольно похлопал Витька по плечу.
- Хорошо иметь дело с умным человеком - сказал он.
Младшая дружина во главе с Лыдьком уже переводила дух возле врат. Над ребятами вздымался пар.
- Мы здесь немного побегали - объяснил Лыдько, как только Олешко с Витькой соскочили с коней.
- Молодцы - похвалил их Попович - А теперь - бороться!
Ребята мигом разбились на пары и крепко охватили друг друга руками. Мальчишеские лица раскраснелись от натуги. Первым одолел своего соперника Лыдько. Собственно, он просто прижал его к себе, тогда поднял, как мешок с мякиной, и положил на землю. После этого Лыдько отошел в сторону: бороться ему было не с кем.
Другие ребята оказались приблизительно одинаковы в силе и ловкости. Они уперлись друг в друга лбами, фыркали, толкались… Однако никто не собирался первым падать на траву.
- А ты чего смотришь? - сказал Олешко Витьке - А ну, покажи Мухе, на что способен!
Муха - это тот, кого только что осилил Лыдько. Но это лишь казалось, будто Муха слабак. Против Лыдька - конечно, а вот когда он обхватил Витьку… Витька сразу почувствовал, что Муха значительно крепче его. С ним, видимому, не сразу справился бы сам Игорь Мороз.
Однако бороться так, как борются обычно в третьем тысячелетии, Муха не умел. Он, как и Лыдько, думал лишь о том, как поднять соперника в воздух и затем бросить на траву.
И это ему почти удалось. Лишь в последний момент Витька каким-то чудом выскользнул из цепких объятий Мухи.
- Неплохо - заметил Олешко.
И опять Муха пошел вперед как молодой бычок. Витька чувствовал, что у него вот-вот затрещат косточки. Что было мочи нажал ладонями на подбородок соперника. Муха от неожиданности ослабил объятия, и Витька опять выскользнул из его рук.
- Это неправильно - обиженно сказал Муха - Разве так борются? Ты же не борешься, а убегаешь.
- Так сделай так, чтобы он не убегал - посоветовал Олешко.
Муха вытер чело и опять рьяно двинул на Витьку. Но замкнуть объятия на спине противника не успел, потому что Витька перехватил его правую руку, тогда молниеносно нырнул ему под плечо. Муха и не заметил, как лежал уже на спине и ошарашено рассматривал пушистые тучки, которые в это время остановились над Городищем.
- Ого! - вскрикнул Олешко - Как это ты так сумел, а?
Витька повторил прием. Муха вспыхнул и сжал кулаки.
- Ишь, какой находчивый и удалой - предостерег его Олешко - Подожди с кулаками… А ну, парни, кто хочет стать против Мирка вместо Мухи?
Первым заявил о своем желании Лыдько. И здесь Витька превзошел сам себя. Лыдько, который тоже понадеялся на свои силы, лишь мелькнул в воздухе пятками.
Олешко хлопнул ладонями о колени.
- Га-га-га! Бухнулся, как будто мешок с обмешкой! - пораженно заорал он - Как это тебе удалось?
- Очень просто - ответил Витька, польщенный таким вниманием - Это приемчик такой. Называется - бросок через бедро.
- Приемчик? А ты не можешь показать его на мне?
Олешко выставил вперед руки, пригнулся и направился к парню. Витька повторил свой прием.
- Ага… ты меня дергаешь к себе, а я, дурак, и радуюсь - сам себе объяснял Олешко Витькины действия - А теперь как? Ого, тоже едва не бухнулся! - удовлетворено заметил он, когда Витька попробовал и его перебросить через плечо - А ну, попробуй еще раз…
Еще и еще показывал Витька свой прием, пока совсем не запыхался.
- Все понятно - наконец сказал Олешко - А теперь, ребята, покажем и мы, на что способны.
Олешко выхватил из ножен меч. С возгласом "Гоп"! поднес его над головой, будто отбивал удар противника и молниеносно присел. Затем как резиновый взлетел высоко в воздух, воскликнул: "Кий"! и с силой выбросил вперед правую ногу.
Опять прикрылся мечом, присел. Опять взлетел в воздух и, как будто косой, махнул уже левой ногой.
- Гоп! Кий! - выкрикивал каждый раз - Ну как, умеют у вас так?
Витька лишь пожал плечами. Что-то подобное он уже видел. Но где и когда? Наконец догадался.
- Так это же гопак! - вскрикнул он - Это же танец такой!
- Танец? - удивился Олешко - Какой еще танец?
- А вот такой - ответил Витька и пошел вприсядку, как учил их весной учитель танцев.
Сначала Олешко таращился на парня, как на какое-то чудо. Тогда захохотал так, что чуть не свалился на траву.
- Оно и видно, что танец! Ты же выбрасываешь ноги так, будто три дня ничего не ел!
- А зачем их выбрасывать? - удивился Витька.
Теперь уже и остальные ребята едва не падали со смеху.
- Как зачем? Ты что - чужинца гладить собираешься, или как?
- А при чем здесь чужинцы?
Олешко лишь руками развел.
- Ну, Мирко… Ты что, совсем не понимаешь?
- Нет - сознался Витька.
- Тогда представь себе, что передо мной два половца. Один спереди жмет, второй подкрадывается сбоку. От одного я прикрываюсь мечом, и чтобы второй не снес мне голову, как можно быстрее приседаю. Понимаешь? И только их сабли просвищут надо мной - подпрыгиваю и как будто кием ударяю ближайшего половца ногой. Да так, чтобы из него дух вылетел. И передо мной остается лишь один басурманин… Теперь дошло, что к чему?
- Вот классно! - восторженно сказал Витька.
- То же и оно… Квасно, как ты говоришь. А ну, ребята, повторяйте за мной… Гоп!
- Гоп! Кий! - загудело между ребят - Гоп! Кий!
А Витька стоял и только смотрел на этот странный танец, от которого чужакам становилось тошно. Чуть позже до него дошло, что этот танец напоминает ему не только гопак. Он что-то такое уже видел… Но что именно?
И тут его будто по голове ударили: да это же каратэ! Возможно, немножечко не такое, как показывают по телевизору, однако никакого сомнения - это каратэ, или точнее - гопак-каратэ!
- Ну, так как? - спросил Олешко, едва ли не в сотый раз взлетая в воздух - Кий!
- Замечательно! - искренне признал Витька - Только… половцы ж пешком не ходят. Они на конях сидят.
- Конечно, на конях! Иначе с какого перепуга я бы так высоко прыгал… Гоп!