- Вот и хорошо, что непонятно. Пусть поломают голову, что это за "Костыль". То ли опора для хромых, то ли стержень для крепления рельсов к шпалам. А курсантам нашим можно и так название это объяснить: с помощью диверсий можно, мол, боеспособных солдат если и не на тот свет отправить, то уж наверняка превратить в калек, нуждающихся в костылях. Вот вам и смысл секретного названия для посвященных. К тому же слово "костыль" вполне железнодорожное и очень ходовое на железнодорожном строительстве.
- Все! - заключает Вейцзеккер. - Принимается и утверждается и это ваше предложение, господин Стецюк! Кодовым названием нашей школы будет "Костыль".
А вечером на квартире начальника полиции майор Вейцзеккер отчитывает Дыбина:
- Есть же толковые люди, черт побери! Настоящие русские умельцы, и они могут работать не только на большевиков, но и на нас. Их только нужно хорошо искать, господин начальник полиции. Я имею в виду в данном случае такого человека, как Стецюк. Найдутся, наверное, и другие.
- А вам не кажется, господин майор… - робко начинает Дыбин.
Но Вейцзеккер не дает договорить:
- Нет, не кажется, господин Дыбин! Я уверен, что нашел наконец именно такого человека, которого давно ищу. А вас не считаю находкой, хотя и не сомневаюсь в вашей преданности немецкой власти и мне лично.
- Спасибо вам, господин майор, за доверие!.. Я всегда рад стараться!..
- Ваша задача теперь, господин Дыбин, - раздраженно прерывает его майор, - обеспечить надежную охрану строительства ветки и школы. А все распоряжения Стецюка выполнять беспрекословно.
- Слушаюсь, господин майор! - покорно говорит Дыбин, а сам с завистью думает: "Сумел-таки этот ловкач влезть к нему в доверие…"
Азарова повышают в чине
Поговорить с майором Нефедовым-Дерюгиным, без опасения быть кем-нибудь подслушанным, Азарову удается только к концу следующего дня.
- Я очень рад, Андрей Сергеевич, что мы снова вместе, - тепло говорит он Нефедову, крепко пожимая его руку.
- И снова я под вашим начальством! - Майор Нефедов вспоминает недавнее свое пребывание в концлагере капитана Фогта.
- Везет мне на руководящие посты, - усмехается Азаров. - Давайте, однако, поговорим о деле. Из наших, кроме вас и Лукошко, никого больше нет?
- Еще двое.
- Кто же?
- Молчанов и Залужный. Вы их не знаете, они к нам прибыли из отряда Белоусова. Опытные подрывники. И биографии их должны Вейцзеккеру понравиться. Документы?.. Тоже в строгом соответствии с биографиями.
- Тогда я их включу вместе с вами и Лукошко в первую группу.
- А сколько же будет всего таких групп?
- Пока две по семи человек. Вас назначу старшим первой группы. В вашу же группу включу трех самых опасных предателей. Когда они пройдут весь курс диверсионной науки, нужно будет сделать так, чтобы на экзаменах они подорвались на собственных минах. Это поручается вам лично. Ну вот и все пока. Нам с вами нельзя подолгу уединяться. И вообще такие встречи лишь в крайних случаях.
- Яволь, господин начальник школы! - лихо щелкнув каблуками, отчеканил майор Нефедов.
А когда Азаров возвращался домой, в безлюдном переулке, неподалеку от куличевского особняка, ему в руку всунул небольшой пакет какой-то парнишка. В сумерках позднего вечера лейтенант не мог разглядеть его лица, но не сомневался, что это кто-то из партизанских связных.
Азаров по-прежнему живет в доме Куличева на правах его законного наследника. Хотя от Марфы лучше было бы избавиться, но он решил не делать этого, чтобы не вызвать подозрений у Дыбина. Она, наверно, была его осведомительницей еще при Куличеве.
Азаров сообщил об этом партизанам, и они никого к нему больше не посылают. Да и Марфа держится по отношению к нему вполне деликатно. Ни о чем не спрашивает и даже не заходит к нему, когда он бывает дома, но, видно, прислушивается и присматривается ко всему, что он говорит и делает.
Сегодня, однако, присутствие ее в доме мешает Азарову ознакомиться с содержанием полученного пакета. Лишь дождавшись, когда Марфа легла спать, он решился вскрыть его.
Как лейтенант и полагал, это было послание от командира партизанского отряда с подробной схемой того участка железной дороги, к которому примыкает овражковская ветка, и чертеж моста через Бурную.
Еще не читая письма, Азаров догадывается, зачем прислана ему эта схема. Конечно же, из-за этого "неприступного" моста, который ни партизанам, ни войсковой разведке так и не удалось взорвать.
Схема вычерчена в масштабе, и Азаров без труда высчитывает расстояние до него. Это ровно пять километров от того места, где строящаяся ветка примыкает к главной магистрали. А вот и основные данные о нем: металлический, трехпролетный, опоры железобетонные, фермы с ездой по низу. Проставлены и размеры основных параметров моста.
Записка командира отряда тоже лаконична:
"Знаю о вашем задании. Мы и сами, как вам известно, пытались сделать это, но безуспешно. Не представляю себе, как вы справитесь с этим, но от всей души желаю удачи".
Этого Азаров и сам еще не знает. Но как бы ни было трудно, он должен… Он вообще в большом долгу перед Родиной и теми, кто воевал, пока он находился в плену. Конечно, он и там не сидел сложа руки и делал все возможное, чтобы навредить немцам. В побеге из плена тоже сыграл не последнюю роль. Успел отличиться и в партизанском отряде…
Да и не в том дело вовсе - в большом он долгу или в малом. Просто Азаров хорошо понимает, что здесь, в тылу врага, он может сейчас сделать больше, чем там, на фронте, будучи всего лишь лейтенантом инженерных войск. И хоть очень хочется снова в действующую армию, его долг - находиться пока здесь и во что бы то ни стало выполнить задание штаба инженерных войск и разведотдела армии.
Он научился быть безжалостным к себе и гнать прочь все иные мысли, расслабляющие волю. Поддайся им только, как сразу же нестерпимо захочется увидеть близких или хотя бы получить от них весточку по полевой почте. Где сейчас его мать? Что ей известно о нем? Но мать все еще ждет, конечно, и верит… А Даша? Она как?..
Нет, нет, не думать лучше! Все прочь из головы, кроме этого чертова "неприступного" моста!
Там, в нашем тылу, ему помогли решить трудную задачу его друзья: Бурсов и Огинский. Особенно Огинский.
И Азаров вспоминает, как ломали они головы над этим в штабе инженерных войск армии. Никто из них не знал, как выйти из положения. И вдруг Огинский напомнил Бурсову:
"А ведь мы прислали вам отличный мостовой батальон из резерва инженерных войск фронта. Батальон Героя Советского Союза Онучина. Вспомните-ка, как он навел мост через Студеную?"
"Вы полагаете, что Онучин тем же способом смог бы и тут?.."
"Не сомневаюсь!"
"Позвольте, позвольте… - все более оживлялся подполковник Бурсов. - Давайте тогда прикинем…"
"И прикидывать нечего: посильна его батальону такая задача".
"Я тоже полагаю, что Онучин с этим справится", - поддержал Огинского капитан Трошин.
А сам Азаров все еще ничего тогда не понимал.
"Значит, вы решаетесь на взрыв, чтобы потом…" - неуверенно спросил он майора.
"Нет, совсем наоборот, - загадочно улыбнулся Огинский. - Сначала построим новый, а потом взорвем этот. Не понимаете? Сейчас объясню. В последнее время наши саперные части для скоростного строительства мостов стали применять сборку их из заранее заготовленных деталей. Этот способ используем и мы. Прежде чем ваш мост взлетит на воздух, все основные детали его будут заготовлены батальоном майора Онучина. А взрывать тоже нужно будет с таким расчетом, чтобы уцелели такие детали его, которые трудно восстановить, или те, что могут пригодиться при восстановлении".
"Тогда, значит, все в порядке?" - повеселел Азаров.
"В общем, да, - подтвердил подполковник Бурсов. - К сожалению, тут есть одно, а может быть, и не одно "но". Во-первых, все это нужно еще согласовать с начальником инженерных войск. Думаю, что это нам удастся. Во-вторых, его решение придется утверждать у командарма, а то и в Военном совете армии. Весьма возможно, что потребуется еще и согласие командующего фронтом".
"Да…" - почесал затылок Азаров.
"Но вы не унывайте, - успокоил его Огинский. - "Я почти не сомневаюсь в успехе нашего замысла".
И все действительно удалось. А как же теперь сам он, без помощи друзей, выйдет из положения?..
Утром он спешит к подъему своих "курсантов", разместившихся в бараке неподалеку от конторы строительства ветки. Его встречает дежурный полицай и докладывает, что ночь прошла без происшествий.
- Разбудите господина Дерюгина, и пусть он объявляет подъем, - распоряжается Азаров.
Спустя две-три минуты слышатся гулкие удары металлическим стержнем по подвешенному рельсу, и почти тотчас же из дверей барака выскакивают немногочисленные курсанты школы диверсантов. Они еще не знают ее кодового названия и придумали свое - "шко-ди", а для удобства произношения просто "шкоды", или "шкодники".
Выстроив их перед бараком, Дерюгин-Нефедов строевым шагом идет к Азарову с докладом.
- Господин начальник школы, курсанты выстроены для утренней поверки. Докладывает… - Нефедов делает паузу, не зная, как себя именовать.
- Старшина школы, - подсказывает ему Азаров.
- Докладывает старшина школы Дерюгин.
- Сегодня можете начать прямо с поверки, - разрешает Азаров. - А с завтрашнего дня все строго по воинскому уставу, господин старшина.
- Слушаюсь, господин начальник! С завтрашнего дня все строго по уставу.
- После завтрака, - продолжает Азаров, - займитесь с первой группой изучением взрывчатых веществ и средств взрывания. Практические занятия по минированию буду проводить я сам. Но это уже после того, как они усвоят теоретические основы подрывного дела.
В десять утра прибывает майор Вейцзеккер в сопровождении Дыбина.
- Ну, как дела, господин Стецюк? - весело спрашивает он Азарова. - Похоже, что занятия в вашей школе идут полным ходом?
- Так точно, господин майор.
- Могу вам сообщить приятную новость. По моему ходатайству вам присвоено звание обер-лейтенанта немецкой армии.
- Благодарю вас, господин майор! Рад стараться!
- Примите в связи с этим самое сердечное мое поздравление, господин обер-лейтенант, - протягивая потную руку Азарову, льстиво говорит Дыбин. А в глазах его почти нескрываемая зависть: видно, немецкое начальство не балует его чинами.
- А как обстоит дело с обеспечением нашей школы взрывчаткой и средствами взрывания, господин майор? - спрашивает Азаров Вейцзеккера.
- Разве она еще не доставлена?
- Кое-что получено. Подрывные шашки и стандартные заряды. Несколько деревянных пеналов с капсюлями-детонаторами и электродетонаторами. А нам сейчас особенно нужны взрыватели. Не доставлена и подрывная машинка. Вернее, доставлена громоздкая, пятнадцатикилограммовая итальянская, а нам нужна портативная немецкая весом в четыре и семь десятых килограмма. Надо непременно ее раздобыть.
- А еще что?
- Кумулятивный заряд конической формы с магнитами.
- Он разве тоже потребуется для диверсий?
- А чем же мы будем выводить из строя паровозы в депо? Мины там не всегда подложишь. А конический кумулятивный заряд, предназначенный для прожигания танковой брони, годится и для пробивания паровозных котлов. Он имеет магнитные присоски и специальный запал с замедлителем. И еще раз осмелюсь напомнить вам - очень нужен паровоз…
- Чтобы вы взорвали его этим кумулятивным зарядом с учебной целью? - смеется Вейцзеккер. - А знаете ли вы, как у нас обстоят дела с паровозами?
- Знаю и потому не собираюсь взрывать их с учебной целью. Но они нам совершенно необходимы для отработки подрывания локомотивов с помощью поездных мин.
- А мотовоз разве вас не устроит?
- Только на первое время. Он ведь в три раза легче паровоза и не сможет своей тяжестью прогнуть рельсы настолько, чтобы замкнуть электрическую цепь поездной мины. Да и не в этом только дело. Курсанты должны психологически, так сказать, привыкнуть к виду паровоза, идущего как бы на них… Особенно в тех случаях, когда будет необходимо производить взрыв управляемой миной.
- Все ясно, господин обер-лейтенант, - говорит майор Вейцзеккер. - По опыту диверсий местных партизан я и сам знаю, как важно вывести из строя именно паровоз. Приму все меры, чтобы раздобыть его. А какой бы вы хотели? Я имею в виду серию.
- Поездной не дадут, конечно. А из маневровых хорошо бы "Щуку". В крайнем случае "Овечку".
- "Щука" - это серии "Щ"? - уточняет Вейцзеккер, считающий себя большим специалистом по советскому железнодорожному транспорту. - А "Овечка" - это, конечно, "О"?
- Так точно. Вы неплохо разбираетесь в русском железнодорожном транспорте, господин майор, - льстит Вейцзеккеру Азаров. - Знаете "клички" русских паровозов даже столь древних конструкций.
- Еще бы! - самодовольно усмехается Вейцзеккер. - Я ведь не один год пробыл в России резидентом германской разведки, собиравшей сведения о советском железнодорожном транспорте.
Большие надежды…
- Значит, это твердо, товарищ подполковник? - спрашивает Бурсова его помощник капитан Трошин. - "Ч" назначено на двадцать пятое в пять утра?
- Да, штаб фронта утвердил наступление нашей армии в этот день и час. Вот когда лейтенант Азаров смог бы значительно облегчить нашу задачу…
- Немцы повысили его в чине, товарищ подполковник, - смеется Трошин. - Он теперь у них обер-лейтенант. Разведотделу армии сегодня сообщили об этом партизаны.
- С его способностями он у них и до генерала скоро дослужится, - говорит подполковник Бурсов. - И раз они ему такой чин присвоили, значит, дела его идут неплохо и есть надежда, что он справится со своей задачей. И не потому, что ему везет. Я вообще не признаю сплошного везения, понимая под везением благоприятное стечение обстоятельств или то, что мы обычно называем счастливым случаем. Но так повезти может раз, два раза, в крайнем случае три. А ведь ему везет почти все время. Значит, не в слепом случае тут дело. Это Суворов, кажется, сказал: "Везение, везение, помилуй бог, надобно же и умение!"
Высокий, атлетически сложенный подполковник Бурсов широко шагает по штабной избе, попыхивая сигаретой. В связи с ранением начальника штаба инженерных войск армии он временно исполняет его обязанности. Бурсов строг и требователен, но капитану Трошину легко с ним. Они понимают друг друга с полуслова.
- На меня Азаров тоже произвел впечатление личности незаурядной, - замечает капитан. - И я думаю, что он…
- Можете не сомневаться! Он обязательно придумает какой-нибудь трюк! И не путем долгих размышлений, а внезапно осененный удачной мыслью. Опасность, необходимость немедленно действовать, принять быстрое решение, будто озаряют его. Тут ему уже не до размышлений, на это просто не хватило бы времени. Здесь что-то интуитивное… В общем, верю я в этого человека. Разведчики уже поставили его в известность о дне нашего наступления?
- Так точно, товарищ подполковник.
- А каковы сведения из нашего гидрометеорологического отдела?
- Обещают на эти дни ливневые дожди, не обычные для осени. Так что, если даже у немцев наготове тяжелые понтонные парки…
- Если… А вернее, когда Азаров взорвет железнодорожный мост, им не помогут уже никакие понтоны. По данным разведки, у немцев все станции забиты составами с награбленным у нас добром. Предполагается также отправка в Германию нескольких эшелонов с гражданским населением. Значительную часть немецкого военного имущества и техники тоже ведь можно вывести только по железной дороге. Вот каковы будут результаты взрыва железнодорожного моста через Бурную, товарищ Трошин!
- А они не успевают его восстановить, пока мы…
- Не успеют. Даже если в первый день нам удастся преодолеть всего десять километров, этот мост уже будет под огнем нашей артиллерии.
В разведотделе армии тоже возлагали большие надежды на взрыв железнодорожного моста через Бурную.
- Инженеры, значит, почти не сомневаются, что это удастся их лейтенанту? - спросил начальник разведотдела своего помощника.
- Верят в него, как…
Помощник не нашел подходящего слова для завершения своей мысли, но начальник и так понял его.
- Вот именно! - воскликнул он. - Это-то мне и не нравится. Мало ли что может с ним случиться? Или какие-нибудь непредвиденные обстоятельства… И потом, не случайно ведь этот мост зарекомендовал себя неприступным. И наши разведчики пытались его взорвать, и партизаны, а он все стоит. Конечно, если бы этому Азарову… Так, кажется, его фамилия?
- Так точно, товарищ полковник.
- Если бы Азарову действительно это удалось, большое бы дело он сделал. Читали копию приказа германского окружного комиссара, присланную нам партизанами? В нем сказано: "Все жители как мужчины, так и женщины рождения девятисотого - девятьсот двадцать седьмого годов должны явиться двадцать пятого октября к десяти часам утра в свои уездные управы для освидетельствования и отправки на работу в Германию. Взять с собой одежду, обувь и маршевое питание на три-четыре дня. Кто не явится, будет заподозрен в бандитизме и с ним поступят соответствующим образом".
- Мало того, товарищ полковник. Председатели районных управ, так называемые "районные шефы", дали указания старостам сельских управ об отправке в концентрационные лагеря родителей, дети которых уклоняются от мобилизации в Германию. Остается также в силе операция "Сено", цель которой - вывоз с оккупированных территорий Советского Союза подростков в возрасте десяти - четырнадцати лет для онемечивания.
- Видите, какое значение приобретает взрыв моста в квадрате ноль шесть сорок один! - заключил начальник разведотдела.
Он подошел к большому столу, на котором разостлана крупномасштабная тактическая карта района предстоящих боевых действий армии генерала Светлякова, и синим карандашом обвел мост через Бурную и пересечение двух железных дорог в населенном пункте, расположенном восточнее моста.
- Тут хоть и не крупный, но все же железнодорожный узел, - не отрывая взгляда от карты, сказал полковник. - Мы к нему выйдем на второй, а может быть, и на третий день наступления. Следовательно, не раньше двадцать шестого - двадцать седьмого, а они постараются вывезти по железной дороге мобилизованное гражданское население двадцать пятого. И не только население. Помните приказ рейхсфюрера СС Гиммлера?
- Это тот, по которому немецкая армия в связи с отступлением должна вывозить на Запад все, что только возможно, отдавая предпочтение продовольствию?